Нити судьбы
Сергей Шхиян
Нити судьбы
Пролог
Собака внезапно проснулась и тревожно подняла голову. Где-то очень высоко за облаками нудно ныл большой комар, Звук был чужой, незнакомый. Она насторожилась, но почему-то рещила, что он не опасен и успокоилась. Потом собака встала. Далекий гул постепенно стихал, быстро перемещаясь по небу. Она подняла морду и понюхала воздух. Что-то с ним было не так, она это почувствовала и опять встревожилась. Потом посмотрела на двух лежащих на земле людей, мужчину и женщину. Те мирно спали на шубах, брошенных на желтый ковер из опавших листьев. Тревога отступила. Кругом было тихо, покойно, как бывает тихо и покойно только в светлом осеннем лесу в ясную, безветренную погоду.
Собака была большой, серой, с мощными лапами, широкой грудью и яркими 'желтыми глазами. В ней угадывалась дикая лесная сила, а то и волчья кровь. На первый взгляд она и казалась волком, только внимательно приглядевшись можно было заметить, что шея у нее тоньше, чем обычно бывает у волков, к тому же со следами ошейника, глубоко врезавшегося в тело.
Успокоившись, собака легла рядом с женщиной, тяжело вздохнула, положила морду на вытянутые вперед лапы и закрыла глаза. Лишь чуткие настороженные уши говорили о том, что она не спит, и готова при малейшей опасности поднять тревогу.
Женщина лежала на спине, на шубе, подогнув одну ногу и вытянув другую. Эта вторая, вытянутая нога была видна почти до колена из-под завернувшегося подола. Она была голой, без чулка и обута в высокий, шнурованный сыромятными ремешками, странного вида сапог. Когда-то красивый, красный, украшенный бисерной вышивкой, он был разбит и заношен до дыр. Остроносый, на совершенно плоской, без намека на каблук, подошве, сапог имел симметричные правую и левую стороны. Его толстая подошва, сплоченная из нескольких слоев бычьей кожи, была подбита мелкими деревянными гвоздиками. Такие сапоги носили очень давно, в седую старину, когда не умели шить обувь по колодке, повторяющей форму ноги.
Осенняя прохлада уже давала себя знать, женщина озябла и повернулась на бок, тем потревожив собаку. Та открыла глаза и, подняв голову, смотрела, как голая нога прячется в подбой темно-бурого собольего меха красной бархатной шубы. Эта длинная и широкая шуба была небрежно брошена прямо на павшую листву и женщина в мешковатом заношенном сарафане лежала на ней как нечто инородное, вызывая удивление полным несоответствием разных деталей своей одежды.
Впрочем, удивлять здесь было некого, разве что ее спутника, но он и сам был одет не менее странно. На нем был разодранный бархатный камзол, посконные, домотканого холста крестьянские штаны и невообразимая старинная обувь, так называемые «поршни», подошва с войлочным верхом, привязанная ремнями к ногам.
Мужчина лежал на спине, задрав вверх, стриженную каштановую бороду. На шее у него был заметен свежий, неровно зарубцевавшийся шрам, а под волосами, остриженной скобкой головы, воспаленный багровый рубец. У него были мягкие славянские черты лица и по детски пухлые губы. Снилось ему что-то неприятное, он временами кривился и хмурился.
Несмотря на то, что день был в разгаре, странная парочка крепко спала, и ей даже не мешали лучи осеннего солнца. Однако когда невдалеке в лесу раздалось несколько негромких выстрелов, собаку и мужчину будто подбросило одной мощной пружиной. Пес, вскочив на ноги, застыл в боевой стойке, а мужчина молниеносно обнажил саблю. Теперь его лицо трудно было посчитать мягким, оно стало напряженным, подозрительным, глаза прищурились, словно в ожидании беды...
Глава 1
Я вскочил на ноги, еще не понимая, где я и что происходит. Марфа тоже проснулась и, сжавшись, лежала на своей собольей шубе. Она сонными глазами испугано смотрела на нас с Полканом.
– Это что, было? – спросила девушка. – Где это мы?
– Не знаю, – ответил я, напряженно вглядываясь в просветы между деревьями. Вокруг был самый обычный лес. Задаться вопросом, как мы сюда попали, я не успел. Со сна в голове было мутно, еще не отошли кошмарные видения, и я не совсем реально оценивал окружающее.
Что нас всех разбудило, я так и не понял. Возможно, какой-нибудь подозрительный шум. Пока ничего страшного и опасного я не видел и немного расслабился. Спросил девушку:
– Как ты?
– Хорошо, – ответила она, поднимаясь на ноги. – Это тот самый лес? Что-то не похоже... Ты знаешь, мне снился странный сон о юродивом...
– Не знаю тот ли это лес, но боюсь, что о юродивом был не сон, – сказал я.
В памяти начали восстанавливаться последние события. Я вспомнил сколько промашек совершил и невольно выругался. Всегда неприятно понимать, что ты полный болван.
Вообще-то не только лес, но все, что с нами произошло, было ни на что не похоже. В двух словах о таких обстоятельствах можно сказать: «крупно попали», если же тему расширить, придется рассказать подробнее.
Меня зовут Алексей Крылов и тем, кто знаком с моими прошлыми похождениями, это имя, надеюсь, немного знакомо. Тем же, с кем мы встречаемся впервые, представляюсь: я, великовозрастный, тридцатилетний придурок российского происхождения, который вместо того, чтобы жить как простой, нормальный человек, радоваться солнышку, «рубить бабки», пить крепкое и есть сладкое, болтаться по тусовкам и распылять свой генофонд между тоскующими по мужской ласке женщинами, влез в такую авантюру, которая ничем хорошим кончиться не могла и не может! Тому свидетельство то, что со мной в данный момент происходило.
Началось все как невинная поездка за город. Полтора года назад, меня бросила жена, и я, пытаясь развеяться, поехал в провинцию, надеясь, вылечится от несчастной любви. Однако в этом «пикнике» все не задалось с самого начала. Мои спутники оказались скандальной пьянью, мы рассорились и расстались. Я остался один, но домой решил не возвращаться. Лето выдалось знойное, в Москве от жары плавился асфальт, и в городе ничего приятного кроме встречи с ненормальной тещи меня не ждало.
Продуманный заранее маршрут пришлось изменить, и я поехал наугад, что называется, куда глаза глядят. С этого непродуманного поступка и начались все последующие странные и невероятным приключения.
Надеюсь, о причине моего тогдашнего отъезда из столицы я рассказал внятно, попробую поделиться следствием.
Следствием же стало то, что в брошенной жителями деревни, почти на краю «географии», я познакомился с необычной женщиной, и она подбила меня участвовать в эксперименте по перемещению во времени. Сначала я в такую чушь, даже не поверил, но когда ее стараниями очутился в конце XVIII века, а точнее в 1799 году, вынужден был признать как ее правоту, так и собственное легкомыслие и авантюризм, как суровую, безжалостную реальность.
Что может делать современный человек, без специальной подготовки и навыков жизни в других суровых эпохах? Человек умеющий работать на компьютере, управлять машиной, ездить в метро, летать в самолетах, открывать краны с горячей и холодной водой, думаю, что не очень многое. Вернее будет сказать, делать он не умеет ровным счетом ничего. Единственный его удел – попытаться выжить. Вот я и выживал, как только мог.
Однако оказалось, что «наш человек», в данном конкретном случае, я имею в виду себя, если его прижмут обстоятельства, способен на очень многое. Причем в экстремальных условиях сносно работает не только головой и руками, но и остальными частями тела.
Не прошло и месяца, с того дня, когда я попал в чужое время, как уже неплохо устроился, безумно влюбился, женился и даже сделал любимой женщине ребенка. Восемнадцатый век оказался, прост, уютен и не потребовал особого навыка выживания. Примерно зная, какие исторические события должны произойти, можно было при желании даже сделать успешную карьеру. Однако на политику меня не потянуло, тем более что после перемещенья у меня открылись совершенно фантастические способности к врачеванию.
Тут могло бы и кончиться это повествование. Сложись все по другому, а не так как получилось в реальности, завел бы я себе домик с садиком, любил жену, производил на свет детей, выращивал крыжовник и зарабатывал хорошие деньги, леча богатых соседей. Чем не жизнь в благостные патриархальные времена, когда по рекам текло молоко, а берега у них были исключительно кисельными, а не загаженными химическими отходами. Кстати, и вода в это время оказалась исключительно чистой и мокрой, а мед натуральным и необыкновенно сладким. Мало того, само общество, по мнению многих наших современников, было идеальным: всегда трезвые, трудолюбивые мужички почитали и слушались благородных господ, к которым и я надеялся принадлежать, а те, в свою очередь, боготворили и обожали благолепного русского государя и окружали отеческой заботой добрый народ.
Ан, нет! Взбрело в голову этому самому доброму царю, что моя жена, обычная крестьянская девушка, не крепостная «девка», а внучка несчастного императора Ивана Антоновича. С чего он так решил – я не знаю, может быть у него, и были на это причины, но идиллию нам с Алей, так зовут мою жену, император Павел Петрович испортил. Не успели мы насладиться медовым месяцем, как началась нескончаемая свистопляска. По приказанию государя кирасиры насильно увезли мою жену в Петербург, а я бросился ее выручать. В глазах так и замельтешили императоры, губернаторы, помещики, чиновники, разбойники, вельможи, истопники, приживалы, маньяки. Начались нескончаемые драки, побеги, дуэли, и прочее, и прочее, и прочее.
Короче говоря, обычная грустная история о любви и верности! Молодожены больше жизни любят друг друга, но злые люди и суровые обстоятельства мешают им жить долго и счастливо. Все как полагается, она прекрасна и верна, он воплощение мужества и самоотверженности. И при том что доля правды в этом, несомненно, была, рыцарь без страха и упрека оказался с небольшим брачком. Слабым и недостойным оказался он высокого посвящения в вечную любовь.
Как бы поделикатнее объяснить собственные гусарские пороки, чтобы не отвратить от себя, высокие и чистые девичьи сердца...
Несносный жар его объемлет,Не спится графу – бес не дремлетИ дразнит грешною мечтойВ нем чувства. Нежный наш.геройВоображает очень живоХозяйки взор красноречивый,Довольно круглый полный стан...Не знаю, кто и что меня путало, коварный бес, живое воображение, или низкая мораль посткоммунистической России, но, спасая жену, я не сумел, мягче будет сказать, не всегда мог устоять против прелестных соблазнов. Кто ценит и восхищается женской красотой, меня поймет. Как там дальше у Пушкина?
Приятный голос, прямо женский,Лица румянец деревенский...Согласен, сознаюсь, грешен во многом. Ну, а кто бы, я вас спрашиваю, на моем месте устоял? Когда барыни и барышни прелестны, ходят в пышных платьях с открытой грудью, и все свое время тратят на куртуазные отношения! Да, грешен, было у меня несколько любовных романов! Жене пару раз изменил, так ведь делал я это не с речными русалками, а с нашими же русскими женщинами! Однако прошу учесть, был неверен только жене, Родине не изменял никогда и ни с кем!
Да и как было устоять, когда нас с женой, разбросало не только по пространству, но и во времени. Я остался в восемнадцатом веке, она оказалась в двадцать первом. Я туда – она назад. Зато когда мне предложили с ней встречу, я ни минуты не раздумывая согласился и отправился в самое страшное на Руси время, в начало семнадцатого века.
Что такое смутное время, нам отчасти известно, сами в него попали, однако сравнивать его с семнадцатым веком невозможно, тогда были совсем другие масштабы бедствий. Очень плохо жилось на Руси в эту эпоху. При параличе власти, начались набеги диких соседних народов, на всех дорогах разбой, толпы бывших крестьян, ставших бомжами засели в лесах, короче говоря, наступил полный беспредел.
Выжить в таких условиях в одиночку оказалось сложно и вместо поисков жены, я едва успевал выкручиваться из смертельно опасных ситуаций. Так что воссоединить семью опять не получилось! Встретиться-то мы с женой, в конце концов, встретились, но ей к этому времени уже стукнуло восемьдесят лет и показаться мне старухой она не захотела.
В общем, личная жизнь так и не наладилась, зато я вляпался в большую политику: познакомился и подружился с двумя русскими царями. Пользы для меня от этого оказалось мало, одна головная боль. Случилось так, что я сорвал боярский заговор против законного государя и стащил у заговорщиков все их деньги. Причем не корысти ради, а исключительно для народного блага. И тут такое началось! Перед царем меня оговорили, придворную должность отобрали, объявили государевым преступником и на всех дорогах устроили засады. Так что ради сохранения живота своего пришлось мне пуститься в бега.
Тогда-то я и надумал вернуться домой, в наш замечательный, просвещенный, гуманный XXI век. Самым простым способом возвращения было воспользоваться каналом, по которому меня сюда забросили. Однако оказалось все не просто. Пока я добирался до нужного места, деревни, в которой жил проводник, только он мог отвести меня на тайную станцию службы времени, его угнали в рабство казаки. Пришлось, прежде чем вернуться, проводника выручать, Само собой, начались кровавые разборки с казаками. А так как в драках иногда достается не только плохим парням, но и хорошим – получил и я саблей по голове. Пока я лечился после ранения, местный помещик по просьбе своей родственницы, мачехи моей сиделки, по имени Марфа, надумал нас сжечь в избе. Проводник, предупредил о готовящемся покушении, и нам с девушкой пришлось прятаться вдвоем на островке посередине непролазного болота. Там мы долго были вдвоем, и само собой начался тот самый «лямур-тужур», после которого растет народонаселение...
Конечно, осудить человека проще всего. Только пускай моралисты сами поживут в маленькой избушке вдвоем с юной красоткой, помоются вместе с ней в баньке, посидят пока сушится их единственная одежонка, голенькими на солнышке, а потом лягут рядышком на лавку, повернутся друг другу спиной и заснут сном праведников.
Ну, не заснули мы с Марфой!
И девушку прошу не осуждать. Марфа прекрасное, доброе, любящее создание. Не ее вина, в том, что она в младенчестве потеряла мать, а воевода-папаша не обращал на дочь внимания. Вместо воспитания ребенка, жил, как теперь говорят, «по понятиям», набивал мошну поборами, брюхатил дворовых девушек, а потом женился на стерве, которая решила из корысти убить ненавистную падчерицу!
И главное, Марфа нарушила седьмую заповедь исключительно по неведению. Не знала она о грехе прелюбодеяния, а я так увлекся нашими «прикосновениями», что не успел ее просветить. И вообще, по-моему, она о грехах знала только одно: нельзя есть скоромное в постный день! Так что все ее грехи принимаю на свой счет, она же согрешила плотью исключительно по наивности и неведенью...
Пока я вспоминал былое, Марфа всматривалась в осенний лес.
– Страшно мне что-то, – сказала она, приникая ко мне плечом. – Дух здесь чужой, будто смертью пахнет!
– Вот еще, – скрывая тревогу, ответил я, и машинально втянул в себя воздух. – Лес как лес, пахнет грибами...
– Нет, – покачала головой девушка, – как грибы пахнут, я знаю, тут иное...
Этот лес, несомненно, отличался от того, в котором мы были вчера, но никак не в сторону дремучес-ти. И вообще окружающий ландшафт нисколько не походил на чащобу, в глубине которой находилось заповедное место, станция времени, куда я так стремился попасть. Он напоминал скорее обычную пригородную лесопарковую зону.
В заповедную чащобу, мы пришли вчера днем. Мне нужно было попасть именно сюда, в место, откуда меня могли отправить в наше время. Служба, которая здесь пряталась от «людского глаза», занималась координацией истории. Говоря проще, вмешивалась в чужие дела. Когда я был тут несколько месяцев назад, здесь хозяйствовал симпатичный, колоритный старичок, которого я долго считал лешим, и с которым у нас сложились приятельские отношения. Оказалось, что его почему-то отозвали, а вместо него появился молодой человек по имени Юникс.
Новый служащий с первой минуты знакомства повел себя неадекватно. Кончилось все ссорой. Парень оказался совершенно ненормальным. С этой службой, или кем там они были на самом деле, я до конца выяснить не смог, меня связывало джентльменское соглашение: они перемещают меня в семнадцатый век, в так называемое Смутное время и не вмешиваются в мою жизнь, дела и поступки. Я в свою очередь должен по мере сил бороться за справедливость, так, как ее понимаю. За это мне была обещана встреча с женой, которая каким-то образом оказалась в средних веках.
Формально они свои обязательство выполнили, с женой я вроде бы встретился. Правда, это произошло после тяжелого ранения, когда я был практически без сознания, а жена со времени нашего расставания постарела больше чем на полвека. Но и это бы все ничего, но обстоятельства сложились так, что теперь меня ловили по всему царству, того и гляди, могли оторвать голову, и я устал бегать от опасностей. И самое неприятное заключалось в том, что просить, чтобы меня вернули домой, оказалось не у кого – никаких каналов связи мне не оставили. Переправили в прошлое и исчезли. Единственное место, которое было связано с «нанимателями», это тайная лесная избушка, в глухой чаще леса, на бездонном болоте.
Столько трудов стоило сюда попасть, но когда это удалось, оказалось, что кроме сумасшедшего парня, здесь никого нет! И тогда я, что называется, крупно «облажался», поверил, что «координатор» невменяем и решил на него надавить. Кончилось это тем, что он заманил всех нас, Марфу меня и собаку в элементарную ловушку и отправил неведомо куда. Мы по очереди выходили на высокое крыльцо его избы и падали в бездну. Судя по тому, что было вокруг, он нас просто куда-то переместил.
Сделал Юникс это предельно просто. Сначала наглым поведением довел меня до белого каления, а когда я не выдержав, собрался вразумить его «физически», внезапно убрал из-под ног земную твердь. Это было вчера вечером, а сегодняшним утром мы проснулись в незнакомом лесу, не понимая что, произошло, продолжили делиться впечатлениями:
– Когда мы ночью сюда попали, я сразу почувствовала что-то неладное, – сказала Марфа, – но не хотела тебя пугать. Как ты думаешь, мы скоро умрем?
– Скоро, – ответил я, – ты лет через семьдесят, а вот я, боюсь, значительно раньше.
– Это когда? Завтра? – встревожено, спросила она, и я вспомнил, что с арифметикой, и, в частности, со счетом, у нее, средневековой девушки, существуют определенные проблемы.
– Нет, после будущего рождества, ближе к пасхе, – перевел я срок оставшейся жизни в доступную понимания счетную категорию.
Она не поверила в такую радужную перспективу, но ничего не сказала, Марфа недаром была дочерью воеводы, и месяц прожила в плену у казаков, эмоции скрывать умела.
– А ты знаешь, что с нами случилось? – задала она вполне уместный вопрос.
Ответить на него мне было нечего. Каким образом и куда нас переместил коварный Юникс, я не знал и отговорился:
– Ну, это, донимаешь, вроде как в сказке. Я же тебя предупреждал, если свяжешься со мной, то начнутся всякие чудеса.
– Так это было колдовство! – испуганно воскликнула девушка.
На Руси колдовства боятся испокон века, правда, в наше время значительно меньше, чем четыреста лет назад. Теперь суеверные сограждане им интересуются больше в утилитарных целях: разбогатеть самим или напакостить соседям.
– Да, что-то вроде колдовства, но не очень страшное, – небрежно сказал я. – Тебе, когда ты падала с крыльца, было страшно?
– А как же! В глазах тьма и ни верха, ни низа, – совершенно точно описала Марфа состояние во время бесконечного падения.
Только говоря об этом состоянии забыла упомянуть или, просто, не осознала, возникшего чувства невесомости.
– Ладно, все хорошо, что хорошо кончается, пойдем искать мамонтов и саблезубых тигров, – сказал я, взваливая на себя мешки с провизией.
– Кого искать? – не поняла она.
– Людей или место для жилья, – понятно перевел я.
Мы, не сговариваясь, пошли в ту сторону, где лес был светлее. Наш пес Полкан сразу же побежал вперед, барражируя вокруг нас и успевая знакомиться с местными запахами. К сожалению, несмотря на свои уникальные умственные способности, своей информацией он поделиться не мог. А умен он был необычайно, некоторые темные люди даже подозревали в этой собаке оборотня.
– А тебе, правда, не страшно? – спросила девушка, когда мы отошли от нашей ночной стоянки. – Вдруг тут черти живут!
– Конечно, не страшно, – слукавил я. – Черта бояться – в лес не ходить.
Такой ответ Марфу не успокоил, она покосилась на меня, однако, заметив, что я исподтишка наблюдаю за ней, беззаботно улыбнулась и сделала независимый вид. Даже не перекрестилась при упоминании нечистого. Получалось, что мы скрываем друг от друга тревогу, чтобы зря друг друга не волновать. Впрочем, пока волноваться было не о чем. Вокруг был обычный осенний лес, светлый и сухой, так что пока мы, можно сказать, просто гуляли. Однако это продолжалось недолго.
– Ой! – испугано воскликнула Марфа и показала пальцем на небо. – Слышишь? Это что?
– Не обращай внимания, просто самолет, – машинально ответил я и остановился как вкопанный.
Высоко над облаками гудел двигателями воздушный лайнер. Это зауряднее обстоятельство заставило меня заплясать на месте.
– Получилось! – закричал я и, сжал ничего не понимающую девушку в объятиях.
– Что получилось? Это что там? – радуясь вместе со мной неведомо чему, спрашивала она.
– Мы вернулись в наше время! А самолет это такая штука! Это замечательная штука! Ты еще на нем полетаешь!
– Нет уж, что я, ведьма или баба-яга! – обижено, сказала она, отстраняясь от меня. – Летать по небу грех!
– Никакой это не грех, у нас все на них летают! – успокоил я девушку, высматривая между облаков давно невиданное чудо. – Вон он, вон, смотри, как высоко летит! – закричал я, показывая Марфе пальцем на летательный аппарат, и не договорив, замолчал. Таких самолетов я еще никогда не видел.
– Вон то? – со страхом в голосе, спросила она, заметив в прогалине облаков три соединенные между собой сигарообразные гондолы, неспешно ползущие по небу.
– Ага, – убито ответил я, – оно самое.
«Значит все правда, это и есть то самое, что мне пообещал Юникс», – подумал я.
Марфа меня не слушала, заворожено дивилась на чудо чудное, диво дивное.
«Похоже, металлические дирижабли, – рассматривая воздушный караван, – размышлял я, – выходит, прав был Циолковский, за ними будущее. А может быть, это просто какие-нибудь испытания».
– Ой, смотри, еще один летит, и как высоко! – воскликнула Марфа.
Я посмотрел туда, куда она показывала. Этот летательный аппарат состоял из четырех, соединенных между собой сигар и летел так высоко, как пассажирские самолеты в наше время не летали – километрах в двадцати над землей. Все стало окончательно понятно, никакие это не испытания, а наше далекое будущее. В начале двадцать первого века, о возврате к дирижаблям, только начали говорить.
«Это называется, попал, – подумал я, – плавно переместился из прошлого в будущее без денег, документов и перспектив вернуться в прошлое».
– Ладно, еще налюбуешься такими чудесами, они тут будут на каждом шагу, – скрывая испортившееся настроение, сказал я девушке, – нам надо отсюда выбираться, мало ли что...
Будто в подтверждении моих слов, невдалеке что-то протарахтело, слегка напоминая автоматную очередь. В мое время автоматы стреляли много громче. Похоже, что технический прогресс тут был во всем.
– Это что? – спросила Марфа.
– Так, ничего особенного, возможно, кто-то кого-то очень не любит, а может быть, просто дети балуются, – ответил я, всматриваюсь в опасную сторону.
Девушку ответ удовлетворил, и она потеряла к странному тарахтению интерес. Летательные аппараты в небесах были ей значительно любопытнее.
Глава 2
Разгуливать по лесу, в которой стреляют из автоматического оружия, в красной бархатной шубе утепленной соболями, не самое безопасное занятие. Но как было объяснить это девушке, чтобы ее не напугать? Пока что, она пребывала в сказке. Я же со страхом думал о реальности, В нашей одежде только и дело было без документов разгуливать по российским дорогам к радости блюстителей правопорядка. Вот уж кто не пропустит возможность, оттянуться на нас по полной программе.
Я уже представлял себе, как объясняюсь с властями, втолковывая, откуда мы такие хорошие свалились на их головы.
Считать, что нравы людей при должностях и погонах смягчились в нынешние, видимо более цивилизованные времена, особых оснований не было. У нас во все эпохи стражники были суровыми и бескомпромиссными людьми. Особенно если обывателю было нечем их заинтересовать или порадовать приношением.
Впрочем, кое-какие деньги у меня были, но не в рублях, а в золотых европейских монетах XIII-XVI веков. Однако я понимал, что наличие этих средств, не облегчило бы, а усугубило ситуацию. Я уже представлял, как мы с Марфой сидим в обезьяннике до выяснения личностей, а Полкан валяется где-нибудь на ближайшей помойке с простреленной головой. Нужно было срочно выходить в обжитые места и как-то поменять одежду.
