Бухгалтер

Он улыбнулся, подмял поудобнее подушку и погрузился в легкий и приятный сон…

***

Евгений Петрович очнулся. Голова была тяжелой, а в ее затылочной части затаился комок боли. Запах помещения был непривычен и навевал тревожные мысли о больнице. Он попробовал открыть глаза и скривился от боли в затылке, а из полуоткрытых глаз брызнули слезы, впрочем, болевое ощущение было не долгим, и через пару минут Женя повторил подвиг. На сей раз ощущения оказались менее богатыми и ему, пусть и сквозь слезы, удалось осмотреть потолок. Потолок был выкрашен белой краской и покрыт паутинкой трещин с обвалившейся местами штукатуркой. Попытка скосить глаза влево привела к новой вспышке головной боли, а полученная в результате этого издевательства над собой информация, явно того не стоила. Правда, ощущение больницы теперь стало иметь под собой определенную основу.

Отдохнув минут семь, Евгений Петрович решился на повторный эксперимент и, аккуратно приоткрыв глаза, скосил их вправо. Вспышка боли не шла ни в какое сравнение с предыдущей, и ему удалось обследовать не только еще один участок потолка, но и часть стены. Стена была окрашена препротивной казенной краской, видимо, по задумке, веселенького желтенького цвета. Цвет вызывал тошноту и желание больше никогда его не видеть. Женя вновь прикрыл глаза и задумался, что, наверное, строители долго подбирали нужный тон, для получения подобного эффекта, ибо для того, чтобы настолько обезобразить прекрасный цвет солнца, нужен не только талант, но и немалый опыт.

Полежав с закрытыми глазами, еще минут пятнадцать, Женя настолько окреп, что попробовал слегка изменить положение головы. Ощущения оказались умеренно неприятными, и осмелевший пациент повторил эту процедуру, уже приоткрыв веки. Ну, что сказать. Он точно находился в больнице, причем, в обычной городской. По-видимому, в травме. Кроме него в палате было еще трое больных, причем ближайший к нему мужчина был также как и он болен на всю голову, в смысле, имел забинтованную башку, недельную небритость и темный круг, под видимым Евгению Петровичу глазом.

Прояснив немного ситуацию – где он, Женя задался вопросом – как он сюда попал. Память дала неожиданный сбой, что порядком его обеспокоило. Последнее воспоминание касалось того, что он отправился открывать дверь курьеру, и все, провал. Да еще и этот идиотский сон, виденный миллион раз! Хотя нет. Обычно действие, происходившее в этом сне, обрывалось значительно раньше, во всяком случае, он не помнил, чтобы раньше ему доводилось видеть город. «Или доводилось? Черт! Совсем мысли путаются!» – подумал Евгений и тут отчетливо осознал, что все вопросы, связанные с памятью, его больше нисколечко не волнуют!

Мочевой пузырь вышел из коматозного состояния, оценил уровень накопившейся в нем жидкости и стал настойчиво сигнализировать, что ее явный переизбыток и с этим срочно необходимо что-то делать! Женя заворочался на койке, уже нисколько не беспокоясь о больной голове, с третьей попытки сумел принять сидячее положение и стал высматривать любую подходящую для его нужд емкость, о такой роскоши, как туалет в палате он даже не думал, а в своих силах, добраться до этажного гальюна, порядком сомневался.

В палате не обнаружилось ничего подходящего, и Евгений Петрович принял решение – встать и идти! Решение далось ему довольно легко, но вот реализация оказалась тяжела, тем не менее, он сумел встать на порядком подрагивающие ноги и сделать первый шаг в сторону двери. От падения и конфуза его спас сосед по палате, тот самый, с перевязанной головой. Сосед тяжело слез с кровати, слегка покачиваясь, доковылял до Жени и, подхватив его под локоть, хрипло произнес:

– Ничё, браток! Прорвемся! Ты главное сознание не теряй, а то не удержу. А так доковыляем!

– Спасибо! – свистящим шепотом ответил ему Евгений Петрович и они медленно, но верно двинулись в сторону счастья, в виде белого фаянсового изделия массового потребления, спрятанного где-то там за семью дверями и поворотами, не хуже кощеева яйца из народных сказок.

Этот путь, в семьдесят четыре шага, оказался одним из самых сложных в жизни Жени, но он с честью выдержал его, хотя, под конец, уже практически висел на плече собрата по палате. Обратный путь оказался не в пример легче. Но стоило Евгению Петровичу переступить порог палаты, как на него набросилась помесь фурии и медузы-горгоны, по недоразумению обряженная в белый халат и с медицинской маской, спущенной на подбородок.

– Это куда ты ходил, обалдуй старый! Инфекцию по всей больнице разносил? – начала с ходу орать эта достойная кисти Рембрандта дама, – Курить бегал, небось? Алкаш! То-то за тобой уже полиция пожаловала! Сбежать хотел? А вот хрен тебе! От нас не сбежишь!

Больше всего Женя обиделся на эпитет – старый. В исполнении этой дамы он звучал, как-то особенно обидно. Зато выброшенная в кровь порция адреналина позволила ему, обогнув служительницу Гиппократа, практически не качаясь, прошествовать к своей кровати и сесть. Лишь сейчас Евгений Петрович обратил внимание, что, скажем так, довольно легко одет. Кроме безразмерных черных семейных трусов, явно с чужого плеча, на нем больше ничего не было. Он смутился, и это было мгновенно замечено фурией и придало ей новых сил:

– Все пропил! До трусов включительно, голодранец! – вновь начала набирать обороты Горгонистая женщина, но была прервана, вошедшим в палату сокамерником Жени, ну, в смысле сопалатником.

– Хлебало завалила и свалила! – тихо, но очень убедительно сказал вошедший и как ни странно это сработало.

Медработница как-то мгновенно увяла и, бочком покинув палату, унеслась по своим больничным делам. А сопалатник хмыкнул и, подойдя к Евгению Петровичу, протянул тому свою лопатообразную ладонь:

– Коля Ермохин! – сообщил он.

– Женя Петушков! – ответил Евгений и вновь смутился, ну, не любил он свою фамилию и чего уж греха таить, стеснялся ее, а уж, сколько она принесла в его жизнь всевозможных приключений, тут так просто и не сосчитаешь.

– Бывает, – хмыкнув, кивнул головой Коля, – Что случилось?

– А бес его знает! Ничего не помню! – развел руками Женя.

– Тоже бывает! – сообщил Ермохин и продолжил: – Отдыхай. По твою душу и вправду полицай заходил. Если чего, ты не тушуйся, зови. Голова она штука такая, сложная.

Коля доковылял до своей койки и лег, укрывшись простыней. А Евгений Петрович всерьез задумался, что же такого произошло, и главное, что же он такое натворил, что за ним государев человек пожаловал. Так, ничего и, не надумав, лишь застудив немного ноги, хоть и август, а пол то бетонный, покрытый лишь тонюсеньким линолеумом, он тоже улегся, укрылся простыней и решил немного подремать, в ожидании блюстителя порядка и в надежде хоть на какую-нибудь ясность, в собственном положении.

Глава 3

Человек проснулся. Сегодня он великолепно выспался, проспав без малого шестнадцать часов, но открыв глаза, еще с полчаса просто валялся в истоме на кровати, нежась и улыбаясь, в блаженном ничегонеделанье. Наконец, он встал, на что тут же отреагировала автоматика комнаты, убрав с окон затемнение. Утреннее солнце хоть и не было видимо за пылевыми облаками, но, тем не менее, окрасило комнату в бордовые тона. Такие цвета уже давно стали привычны и перестали навевать тоску, как в первый год, но сегодня подобная цветовая гамма явно оказалась человеку не по нутру.

– Затемнить окна! – раздраженно бросил он, – Включить свет, желтая гамма!

Его голос был услышан. Окна приобрели очень темный цвет и практически перестали пропускать в комнату красноту внешнего мира, а матовые шары тут и там развешанные по комнате залили все пространство ярким желтым светом. Тем не менее, человек продолжал хмуриться, и явно был раздосадован. Что-то бурча себе под нос, он быстро надел хитон, зафиксировал его на теле поясом и фибулой и, согнав складки за спину, вышел из спальни.

– Авина, завтрак! – крикнул он, – Я буду в кабинете!

Человек прошел через гостиную и, толкнув дверь на противоположной стороне комнаты, оказался в небольшом, по сравнению с другими комнатами, помещении с громадным столом-секретером и глухими шкафами вдоль стен. Обойдя стол, он уселся в кресло, откинул крышку секретера и достал головной обруч, украшенный несколькими камнями. Некоторое время покрутил обруч в руках и что-то решив, выщелкнул один из камней из удерживающей его оправы и заменил другим, после чего надел «корону» на голову и, прикрыв глаза, погрузился в транс.

Спустя минут десять человек снял обруч с головы, выщелкнул недавно вставленный кристалл и установил его в гнездо на крышке секретера, а саму «корону» небрежно бросил на стол. Пару минут мужчина, хмурясь, о чем-то напряженно думал, периодически постукивая пальцами по столешнице. Видимо, придя к какому-то решению, он вновь надел обруч и пробежался пальцами по узорам, украшавшим секретер, над столом возник шар голографической проекции. Человек прищурился и, погрузив в голограмму руки, стал совершать странные манипуляции, как будто что-то сортировал или гонял невидимые костяшки «пятнашек». Постепенно хмурое выражение сменилось легкой улыбкой, и он даже начал легонько насвистывать себе под нос.

Наконец закончив свои манипуляции, вынул руки из области занимаемой шаром, пару раз встряхнул кистями и с выражением удовлетворения откинулся в кресле, разглядывая одному ему видное изображение. Спустя еще минуту, человек потушил голографический экран и убрал обруч на место. Стоило ему опустить крышку, как дверь распахнулась и в кабинет вплыла мраморная фигура с подносом в руках. Она двинулась к столу, но была остановлена словами человека:

– Я уже закончил, так что буду завтракать в гостиной.

– Как скажите, господин! – произнесла кибер и, развернувшись, покинула комнату.

– Хоть бы «Доброе утро!» сказала, – хмыкнул мужчина, вытащил кристалл из крышки секретера и сунул в один из кармашков на поясе, – А то заладила: «Как скажите», «Как будет угодно», «Слушаюсь», ну никакого разнообразия.

Он вышел в гостиную, где уже появился круглый низенький столик, на котором Авина расставляла посуду, потянулся всем телом и двинулся к своему любимому креслу.

– Доброе утро, господин! – вдруг произнесла мраморная девушка, не прерывая сервировки, – Как вам сегодня спалось?

– Великолепно, Авина, просто великолепно! – с улыбкой произнес человек, – Подслушивала?

– Нет. Просто я всегда должна быть в курсе того, что происходит в доме, – ответила кибер, – Отметить подобную модель поведения, как предпочтительную?

– Ну, вот! Все впечатление испортила! – ухмыльнулся он – Хотя, пожалуй, действительно внеси эти изменения. Уж лучше ты будешь желать мне доброго утра, чем вообще никто.

– Изменения в модель поведения внесены, – сообщила Авина и через секунду добавила: – Завтрак готов, господин!

– Благодарю, Авина! Посмотрим, чем сегодня ты меня порадуешь! – сказал он и сел в кресло.

– Приятного аппетита, господин! – произнесла кибер и скрылась за дверью, ведущей в технические помещения.

Приступить к завтраку он не успел. С мелодичным струнным звоном в центре комнаты сформировался серебристый шар. Пара секунд и он растекся в экран со слегка закругленными краями, спустя еще мгновение на экране проступили черты бородатого лица. Человек с сожалением поставил назад, только что взятую тарелку, потянулся к подлокотнику кресла и что-то нажал, после чего изображение стало насыщенным и объемным.

– Я смотрю, ты уже вернулся! – сообщило изображение.

– И тебе тоже, доброе утро! – с усмешкой сказал человек и, закинув ноги на подлокотник, взял со стола первый попавшийся плод и с удовольствием укусил сочную мякоть.

– Ты уже готов к докладу? – слегка поморщившись, спросило изображение.

– Конечно, Алеп. Когда ты хочешь собрать совет? – слегка сузив глаза, ответил мужчина и вновь откусил кусок фруктовой мякоти.

– Я не считаю нужным созывать совет, – покачал головой Алеп, – Вполне достаточно будет координаторов.

– А я считаю нужным все же созвать совет в полном составе! – ухмыльнулся человек и, аккуратно положив огрызок на тарелку, продолжил, – Мне кажется, что ты за последние годы чересчур привязался к власти, а подобное к добру не приводит.

– Ты заблуждаешься, Мар, – нехорошо улыбнулось изображение, – Но будь по-твоему, я соберу совет завтра.

– Тогда до завтра! – кивнул человек и, коснувшись подлокотника, отключил связь.

Изображение в центре комнаты потускнело, экран съежился и через мгновение пропал. Мужчина убрал ноги с подлокотника, закинул в рот пару ложек каши, даже не почувствовав вкуса и вновь нажал что-то на подлокотнике.

– Соедини меня с Куроном! – сообщил он в пространство.

Шар вновь материализовался, растекся в экран, но вот никакого изображения на нем так и не появилось. Человек побарабанил пальцами по столу и встал. Он несколько раз взад-вперед прошел по комнате, подошел к затемненному окну и уставился вдаль невидящим взглядом. Из задумчивости его вывел звонок коммуникационной системы. Человек оглянулся и с удивлением обнаружил, что его вновь вызывает Алеп. Недоумевая, он вернулся в кресло и дал команду на соединение.

– Забыл спросить, – вновь не здороваясь, произнес Алеп, – Ты обнаружил что-то интересное?

– Да, – честно ответил Мар.

– Расскажешь? – поинтересовалось изображение.

– Непременно, – улыбнулся человек, – Ничего не тая, все выложу на совете и даже мнемокопию предоставлю.

– Ясно, – сказал Алеп, – Ты сегодня куда-нибудь собираешься?

– Да вроде нет, – пожал плечами Мар, – А что?

– Просто интересно, – ответил глава координационного совета и отключился.

Человек снова пожал плечами глядя на съеживающийся экран, но исчезнуть полностью тот не успел, вновь последовательно развернувшись в шар и экран с проступившим изображением нового собеседника. Мар хмыкнул и активировал соединение. На экране проявилось улыбающееся бритое слегка пухлое лицо.

– О-о-о-о! Здравия тебе, бродяга! – сообщило изображение хорошо поставленным баритоном, – А я и не знал, что ты уже вернулся!

– И тебе здравия, Курон! Вернулся, вернулся. Еще вчера, – ответил с улыбкой Мар.

– Ну, а раз вернулся, давай ко мне, – голос Курона резко стал серьезным, – Есть новости, и клянусь, тебе они не понравятся!

– Все так серьезно? – вопросительно приподнял бровь человек.

– Более чем! Жду! – все так же серьезно бросил звонивший и отключился.

Человек некоторое время смотрел в сторону уже исчезнувшего экрана и о чем-то напряженно думал. Потом встал с кресла и направился к выходу из своего номера, но на полпути изменил направление и, толкнув дверь, зашел в кабинет…

***

Евгения Петровича бесцеремонно трясли за плечо. Он нехотя выпал из странного, но интересного сна и приоткрыв глаза, обнаружил рядом с собой мужика, плюс-минус его лет, в полицейской форме. Полицейский был в кепи и нашивках вечного старшего сержанта. Женя недоуменно на него уставился и только спустя несколько мгновений вспомнил, что им, вроде как, интересовались в полиции.

– Пошли, поговорим, – прокуренным голосом буркнул старший сержант и, убрав, наконец-то, руку с плеча Петушкова, косолапо направился к выходу из палаты.

Евгений Петрович, забывшись, резко спустил ноги с кровати, за что и поплатился, в затылок будто бы забили огненный гвоздь и стали им неторопливо водить из стороны в сторону. Женя скривился, чертыхнулся себе под нос, переждал несколько секунд, дождавшись того, что болевые ощущения несколько отступили и встал. Вставал он уже аккуратно, и избегая резких движений, особенно головой. Голова попыталась предательски закружиться, но он устоял.

В палате было откровенно прохладно, а семейники не давали ощущения уверенности, как от приличной и дорогой одежды, к которой, чего уж тут таить, Петушков привык за последние годы. Тогда Женя принял компромиссное решение и, вспомнив давешний сон, использовал простыню, на манер тоги, ну или банного одеяния, тут уж у кого какие ассоциации, но лично ему тога нравилась больше. Почувствовав себя патрицием на заседании сената, Евгений Петрович, зябко поджимая пальцы ног, прошествовал из палаты, с высоко поднятой головой, на которой явственно не хватало лаврового венка.

Высоко поднятая голова, однако сыграла с ним злую шутку, лишив обзора, а за время его сна, в палате произошли некоторые изменения. В частности появилось полупустое ведро с плавающей в нем тряпкой из суровой мешковины, то ли забытое, то ли преднамеренно оставленное уборщицей на проходе. Как не трудно догадаться, Евгений Петрович ведро задел, и да ладно бы задел, он пнул его чуть не со всей силы пальцами левой ноги, от чего ведро, разбрызгивая остатки грязной воды и издавая немыслимые звуки, укатилось к двери. А сам виновник аварии болезненно скривился и попытался схватиться за пострадавшую конечность.

Даже находись Женя в своей обычной пусть и не идеальной спортивной форме, от такого происшествия он вполне мог не удержаться на ногах, что уж говорить о его настоящем самочувствии. В общем, Евгений Петрович по инерции пропрыгал пару шагов, поскользнулся на мокром полу и подрубленным деревом рухнул на пол, приложившись об него многострадальным затылком.

Спасительное забытье, однако, не наступило, видимо повязка, наложенная на голову, смягчила удар, а вот боль и головокружение набросились на Женину тушку и привели ее в плачевное состояние. Все, что он успел сделать, это перевернуться на бок, после чего неудержимые порывы желудка выйти из тела больше сдерживать не смог. Вот в этом прискорбном состоянии он и был обнаружен ворвавшимися в палату полицейским и дежурной медицинской сестрой, привлеченными сюда необычными для данного помещения звуками.

Результатом этой прискорбной случайности был мат полицейского чина, мигом воссоздавшего в своем воображении, как само происшествие, так и причины его вызвавшие, причем на кого именно он ругался больше, понять было проблематично. Во всяком случае, из его речи следовало, что виноват не только сам Евгений Петрович, но и та старая …, хм, дама почтенного возраста, что установила ведро на пути следования потерпевшего, равно как и многие другие ответственные и безответственные работника больницы и даже некоторые члены правительства страны, в коей это лечебное учреждение имело несчастье быть расположено.

Из всей речи старшего сержанта, Женя выделил слово «потерпевшего» и оно воистину пролилось бальзамом на его истерзанную неизвестностью душу. В общем, его вернули на койку, вкололи пару уколов в филейную часть, молоденькая медсестричка оказалась настолько любезна, что умыла его лицо и даже дала напиться, после чего созерцавший всю эту картину полицейский осведомился, готов ли гражданин Петушков дать показания или ему все же необходимо немного отдохнуть? Евгений Петрович высказался за то, что он вполне готов и допрос или точнее опрос немедленно начался.

В начале Женя подтвердил, что он и есть тот самый Петушков, что родился он именно в указанный в протоколе день, указанного там же года, с трудом, но признал номер и серию своего паспорта и полностью согласился с тем, что действительно проживает. Дальше стало интереснее. Он выяснил, что скорая помощь и полиция были вызваны его соседкой, некоей Лидией Сергеевной Костричневской, одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, о существовании которой он, признаться, до сего момента, даже не подозревал.

Уважаемая Лидия Сергеевна была столь любезна, что не только вызвала компетентные службы и оказала Жене первую помощь, но и дала прибывшей всего через семьдесят четыре минуты группе врачей и полицейских подробные показания о пострадавшем. Нужно отметить, что блюстители порядка отнеслись к ее показаниям со всем вниманием, а вот представители скорой помощи пропустили данную ею информацию мимо ушей и указали в документе, впоследствии попавшем вместе с ним в больницу, что он, Петушков Е.П., человек, обнаруженный без документов. Собственно, в результате этого прискорбного происшествия, Женя и попал не в платную VIP-палату, где по слухам, даже телевизор есть, а туда, ну, в общем, куда он попал.

Но! Благодаря бдительности полиции, его, вот прям хоть сейчас, готовы перевести в нормальные человеческие условия, где оказать всю необходимую медицинскую помощь, конечно при условии, что оплата будет не с помощью полиса обязательного медицинского страхования, да ни к ночи он будет, помянут. Евгений Петрович выразил живейшее понимание бедственного положения отечественной медицины и уже практически почувствовал себя в отдельной палате, как случился неприятный эксцесс.

Выяснилось, что бумажник у Жени отсутствует, и вообще, в деле не фигурирует, соответственно отсутствуют как наличные, так и банковские карты, которые с успехом могли бы их заменить. Также, в деле никак не был упомянут Женин мобильный телефон, а как на грех, ни одного номера на память он не помнил, и это досадное недоразумение ставило жирный крест на возможной помощи друзей и знакомых. Предложение пациента расплатиться позже и получить услугу в кредит, не вызвало взрыва энтузиазма у, так сказать, принимающей стороны. Последним гвоздем в крышку свежепохороненной идеи перебраться в новую палату, стало отсутствие у Евгения Петровича семьи или близких родственников, которые непременно стали бы его разыскивать, и, конечно же, нашли и главное, тут же оказали ли бы посильную материальную помощь.

Выяснив всю эту информацию, старший сержант полиции поскучнел и, казалось, потерял к Жениному делу всякий интерес. Охладел к нему также и медицинский персонал. Короче, дальнейший опрос прошел как-то скомкано и довольно быстро завершился заверениями блюстителя порядка, что, мол, разберемся. Ну, а с другой стороны, что старший сержант еще мог заявить? Приметы мужика, который доставил фальшивый заказ, Женя все же сумел вспомнить и особенно напирал на грязную маску и солнечные очки. Приметы второго нападавшего дать не мог, по причине того, что глаз на затылке не имел. Свидетелей нет, камеры показали спину, старательно отворачивающегося от них, предполагаемого злоумышленника. Так что, висяк, как есть, чистый висяк.

Полицейский, имени-фамилии которого он так и не узнал, покинул палату, медики ушли еще раньше и Женя остался один, ну если не считать других больных. Неожиданно тишину разорвал хриплый голос Коли Ермохина:

– Жень, слышь? Валить тебе надо до дома. А то вернешься в пустую квартиру!

– Точно! – раздалось от другой койки, надтреснутым басом, – Бывает такое!

– Ты далече живешь-то? – поинтересовался сиплый, но явно юношеский голосок, – А то я не местный, не понял по адресу.

– Минут двадцать, если на машине, – как-то на автомате ответил Женя и прерывисто вздохнул. Ему прямо до невозможности захотелось домой, но дом был где-то далеко, очень далеко и практически только в памяти его. Он сам не заметил, как стал погружаться в пучину жалости к себе и полного непонимания, что же ему делать дальше.

– Нормально, пары тысяч должно хватить, – вырвал Евгения Петровича из прострации все тот же сиплый юношеский голос, – У меня две штуки в заначке есть. Мужики, а как его из больницы вывести-то? У него ж даже одежды нормальной нет.

– Придумаем чего-нибудь! – уверенно сообщил Коля, – У меня запасные спортивные штаны есть и футболка.

– У тебя какой размер ласт? – спросил надтреснутый бас.

– Чего у меня? – переспросил Женя.

– Размер обуви у тебя какой? – усмехнулся бас.

– А! – облегченно выдохнул Петушков, – Сорок четвертый.

– Нормально, – констатировал бас, – Больше, не меньше. У меня ласты сорок шестые, но шнурки затянешь, не спадут. Носки тоже найдутся.

– Во! – хмыкнул Ермохин, – Мир не без добрых людей. Осталось тебя вывести, но это я на себя беру. Сейчас отдыхай, а в восемнадцать тридцать будешь рвать когти.

– Спасибо! Большое! – растрогано сказал Евгений Петрович, – Я все верну, мужики! Честное слово!

– Да, ладно, забей! – хмыкнул сиплый юношеский голос, – Мир маленький, как-нибудь, да сочтемся.

– Спи, давай! – с усмешкой произнес Коля, – Вот еще, отдавальщик нашелся. Я тебе помогу, ты еще кому, он третьему. Так и живут нормальные люди. А вот это, новомодное, ты мне я тебе, неправильно это. Совсем неправильно, не по-людски!

Несмотря на все пережитое за сегодняшний день, Евгений Петрович, прикрыв глаза, практически мгновенно провалился в крепкий лечебно-оздоровительный сон.

Глава 4

… но на полпути изменил направление и, толкнув дверь, зашел в кабинет, где подойдя к ничем особо не украшенной стене, последовательно надавил на пару лепных завитков. У его ног в паркетном полу появилась щель. Он присел, надавил на нее пальцами и сунул руку в открывшийся тайник. Ничего особо интересного в нем не было. Пара кристаллов и странная конструкция, напоминающая ручную бомбарду в которой на месте запального отверстия торчал предмет похожий на камертон.

Мар достал бомбарду, внимательно осмотрел со всех сторон, отвинтил шишку, оказавшуюся полой, с казенной части, вставил в открывшееся отверстие один из кристаллов из тайника и старательно закрутил шишку обратно. Между рожек камертона проскочила голубая искра, на этом все визуальные эффекты и закончились. Человек удовлетворенно хмыкнул и сунул бомбарду в большой карман, крепившийся на поясе сзади. Штуковина вошла туда просто идеально, так что вполне можно было предположить, что именно для нее этот кармашек и предназначался. Оставшийся кристалл тоже покинул тайник и занял свое место в другом кармашке.