Игры богов

– Младший дракон, – сказал Бес.

– Угадал, – сказал Младший дракон.

– А чего здесь угадывать? – Бес пренебрежительно щелкнул пальцами. —Только такой болван, как ты, мог полезть к двум путникам, даже не пытаясь выяснить, кто они и откуда. На хрен было окружать своими баранами стоянку льва?

Младший дракон набрал воздуха в грудь и тут же выдохнул его. Оскорбление было нанесено. Причем в присутствии всей банды. С другой стороны, нанесено оскорбление было очень спокойно, с сознанием силы, и упоминание стоянки льва не выглядело просто фигурой речи.

– Грабить приперся? – спросил Бес. Младший дракон скрипнул зубами, и звук этот словно обежал весь освещенный круг. Каждый из разбойников пережил очередное унижение главаря. Казалось, темнота давит на свет костра с такой силой, что языки пламени начинают крошиться от этого давления.

– Я… – начал Младший дракон, но закончить не успел.

– Чем у вас сегодня смазаны стрелы? – спросил Бес. – Ядом королевской сколопендры или дерьмом малой пустынной глазовертки? Или потом самой толстой жены Младшего дракона? Чем сегодня вы будете нас пугать?

Правая рука Младшего дракона дернулась к поясу, за кинжалом, но замерла на полпути. А вот у кого-то из членов банды нервы оказались не такими крепкими. Щелкнула по кожаному нарукавнику тетива.

Бес почти лениво вскинул руку, но пальцы сжали воздух. Бес недоверчиво посмотрел на руку, потом перевел взгляд на Бродягу.

Тот задумчиво вертел стрелу, рассматривая ее наконечник.

– Чисто, – сказал наконец он, бросая стрелу в огонь, как дрова. – А разговоров… Яд, яд…

– Если кого-нибудь из этих засранцев поймают и найдут при нем отравленную стрелу, то засунут ему эту стрелу в задницу так глубоко, что ее наконечник будет щекотать бедняге нёбо. – Бес посмотрел вправо, где скрипнула еще одна тетива. – Будешь стрелять или просто тренируешься? Руку развиваешь? И правильно, ничто так не радует в рукоблудии, как тренированная, мозолистая ладонь.

Щелк! Еще один хлопок жилы по коже – и еще одна стрела отправилась в костер.

– М-да, – сказал Бродяга. – Теперь я понял: главное при ограблении – это не умереть со скуки.

Бродяга поискал глазами какой-нибудь камешек, но рядом был только песок. Бродяга зачерпнул горсть песка и медленно, с усилием сжал кулак. Воздух над кулаком задрожал, словно от жара.

– Перестань дергать тетиву, дурила, – сказал ленивым голосом Бродяга и взмахнул рукой.

Из темноты послышался звонкий удар и достаточно громкий шлепок, словно мешок с пшеном упал на песок.

– Сказано ведь уже почти три тысячи лет назад, не бывает бесшумных засад, – назидательно произнес Бродяга. – Не бывает. И не нужно думать, что я не услышу, как ты вытаскиваешь из-за пояса стрелу.

– Слышь, мужик, – обратился Бес к остолбеневшему Младшему дракону. – Вы ж взяли с собой только два лука и по паре стрел? Так?

– Чтобы стрелы в колчанах не гремели, – механически ответил Младший дракон.

– Ну так нападать будешь, или как? – осведомился Бес.

Не исключено, что Младший дракон все-таки воздержался бы от нападения. Но это самое «или как» произвело на его разбойников такое впечатление, что, не дожидаясь команды, они бросились на оскорбителей.

– Вот те раз, – сказал Бес, уклоняясь от удара длинного, в локоть, кинжала.

– Считать будем? – спросил Бродяга, не вставая с места уложив двумя ударами двух нападавших.

– Нет, – сказал Бес, – просто я их просвещу. Бродяга зажмурился, прижимая на всякий случай к лицу плащ.

Разбойники, естественно, этого сделать не успели. Толкаясь, чтобы не мешали резать двух наглецов, они прозевали тот момент, когда Бес что-то бросил в костер.

Потом они увидели самую яркую в своей жизни вспышку, ярче даже, чем вспышка молнии на Ледяном перевале, и перестали видеть что-либо, кроме ярких разноцветных пятен. Было даже не очень больно. Просто весь мир вдруг исчез, оставив после себя только бесшумный и не жалящий огонь всех цветов и оттенков.

– Вот такие пироги, – сказал Бес, когда разбойники начали падать на песок и тщетно пытались рассмотреть хоть что-нибудь.

Один свалился прямо в костер, и Бес, выругавшись, вытащил его из огня, прихлопнув на одежде несколько языков пламени.

Двое или трое разбойников попытались на четвереньках отползти хоть куда-нибудь, но Бес страшным голосом взревел, заставив вздрогнуть даже Бродягу:

– На каждого, кто пошевелится, падет мое проклятие.

Разбойники замерли.

– Опаньки, – сказал Бес.

– Ты с проклятьем поосторожнее, – посоветовал Бродяга.

– Не учи ученого, – отмахнулся Бес.

Все произошло очень и очень быстро. Еще мгновение назад только один силуэт был виден на границе круга света, потом вдруг все освещенное пространстве разом заполнилось орущими разбойниками, размахивающими всяческими острыми предметами, вспышка – и теперь ослепшие лежат неподвижно и даже на всякий случай молча.

Младший дракон, кстати, продолжал стоять, пытаясь протереть слезящиеся глаза.

– Теперь слушаем сюда, – сказал Бес. – Ослепли вы не навсегда, но время на то, чтобы вас всех перерезать, у меня есть. Еще и останется. На проклятье времени нужно и того меньше.

Бродяга поморщился. Бес, заметив это, развел руками, словно извиняясь.

– Тем более что деревня проклятых как раз опустела.

– Какая? – спросил вдруг Младший дракон.

– А их тут что – сотня?

– То-то мы не слышали собачьего бреха, – сказал Младший дракон. – И где они?

– Проклятые? В Адской щели.

– Ты хочешь сказать, что сам видел их в Адской щели? – Даже ослепший и испуганный, Младший дракон не смог справиться с чувством недоверия.

Естественно, к Адской щели вообще никто не ходит, а в компании с проклятыми – тем более.

– Видел, – спокойно сказал Бес.

– И за каким демоном тебя туда понесло?

– Нужно же было человека встретить, – ответил Бес.

Разговаривая с Младшим драконом, он быстро собрал свои вещи в сумки, а сумки погрузил на горбатых.

Бродяга стоял чуть в стороне, отстраненно наблюдая за происходящим.

– Человека встретить… Нашли место для встречи, – пробормотал Младший дракон, опускаясь наконец на песок. – Когда, говоришь, встретились?

– Прошлым вечером, – ответил Бес, присев на корточки перед Младшим драконом.

Бродяга поднял с песка секиру и аккуратно закрепил ее среди мешков на спине своего горбатого.

– Врать не нужно, – проговорил Младший дракон.

Он был настолько напуган, настолько поверил, что смерть неизбежна (и это только в лучшем случае), что вовсе перестал бояться. От Адской щели до этого места было минимум два перехода. Два, а не один, как его пытается уверить этот… Младший дракон дернул головой, сообразив, что тот, кто может проклясть, может и двигаться чуть быстрее остальных. Снова стало страшно.

– Значит, выбирай, – сказал Бес. – Либо я вас сейчас всех проклинаю…

Лежащие на песке разбойники разом взвыли.

– Проклинаю, – повысил голос Бес, и вой стих, – или всех, одного за другим, режу и оставляю на ужин зверью.

– Лучше режь, – сказал Младший дракон.

– Это кому лучше? – переспросил Бес. Младший дракон промолчал.

– Еще я могу сейчас увести или убить всех ваших горбатых, вылить всю воду из ваших фляг и бурдюков. К утру вы обретете зрение, а к вечеру уже подсохнете, как вяленые финики.

Младший дракон согласно кивнул. Он понимал, что все это – избавление по сравнению с проклятием.

– А еще можно… – Речь Беса оборвалась после того, как его плеча коснулся рукой Бродяга.

Повинуясь жесту Бродяги, Бес отдал ему флягу с амброзией, а сам молча ушел к горбатым и повел их за собой в ночь.

– Меня зовут Бродяга, – сказал Бродяга. Младший дракон снова кивнул. Он мог сейчас только кивать, боясь неверным движением заслужить проклятие.

– Это меня встречал Бес возле Расселины. Возле Адской щели, – поправил себя Бродяга.

Костер потихоньку догорал. Освещенный круг сокращался, сжимаясь к середине, словно пытаясь за душить лежащих людей.

– Ты что-нибудь слышал о Том, Кто Должен Вернуться? – спросил Бродяга.

– Я… – Младший дракон задумался.

Естественно, он слышал о Том. Все слышали легенду о том, что должен был вернуться Тот, Кто Должен Вернуться. И даже помнил, что Тот после возвращения должен был перевернуть мир. И возможно, не один раз. Легенда была давняя, темная, не слишком понятная, но отчего-то ее передавали из поколения в поколение, а некоторые племена, это Младший дракон знал точно, ждали появления Того, Кто Должен Вернуться, чтобы начать приносить жертвы только ему.

В общем, все знали, что Тот, Кто Должен Вернуться, должен вернуться, но не знали когда и зачем.

– Я знаю легенду о Том, Кто Должен Вернуться, – сказал наконец Младший дракон.

Бродяга осторожно налил на руку амброзию из фляги и вздрогнул, почувствовав, как от руки по телу потекло странное скользящее чувство счастья.

Младший дракон повернул незрячее лицо, ноздри его затрепетали, улавливая завораживающий аромат.

– Что это? – спросил Младший дракон.

– Это твое зрение, – сказал Бродяга, промывая глаза Младшего дракона. – И, если честно, лет пятьдесят дополнительной жизни. Надеюсь, у тебя хватит ума прервать свою жизнь до того, как она станет в тягость и тебе, и другим.

Младший дракон взглянул в лицо Бродяге и вдруг сообразил, что не усталым выглядит это лицо, а умудренным. И понял вдруг Младший дракон, что теперь суждено ему видеть не только внешнюю оболочку человека, но и его душу. И, увидев душу своего собеседника, Младший дракон закрыл глаза руками.

Бродяга ждал.

Младший дракон опустил руки на песок перед собой и снова посмотрел в лицо Бродяги.

Тот набрал в обе ладони песок. Поднял его на уровень глаз и медленно сдавил обеими руками.

Младший дракон не отводил взгляда от его рук, не моргнул даже тогда, когда почувствовал, как жар потек от рук Бродяги. Руки разжались, и на правой ладони остался лежать небольшой, размером с орех, прозрачный шар.

Младший дракон подставил ладонь.

– Он еще очень горячий, – сказал Бродяга и положил шар на песок.

Младший дракон взял шар в руку. Сжал в кулаке. Зрачки стремительно расширились, но лицо оставалось бесстрастным.

Бродяга разжал руку разбойника и провел по ране от ожога рукой, еще влажной от амброзии.

Лицо Младшего дракона расслабилось.

– Я вернулся, – сказал Бродяга тихо, так, что его услышал только Младший дракон.

Бес, наблюдавший за всем происходящим со спины своего горбатого, увидел, как Младший дракон вскочил на ноги, отступил на шаг, а потом медленно-медленно опустился на колени. Бродяга положил руку ему на плечо, что-то, кажется, сказал.

Младший дракон протянул руку, и Бродяга пронес над ней флягу с амброзией, которую сам Бес все-таки предпочитал называть сомой.

Бродяга встал, отряхнул плащ и пошел прочь от костра, к Бесу, аккуратно перешагивая через распластанные вокруг костра тела. Молча подошел к горбатому, вскочил на него, не заставляя опускаться на колени.

Горбатый что-то неодобрительно фыркнул и медленно пошагал вперед, в сторону Вечного города. Бес оглянулся на гаснущий костер. Младший дракон двигался вокруг костра, от одного разбойника к другому, и словно благословлял, проводя рукой по лицу.

Бес отправился за Бродягой. Догнав, некоторое время ехал молча.

– Нам нужно свернуть севернее, – нарушил наконец молчание Бес. – Вот туда.

– Вечный город там. – Бродяга махнул рукой прямо.

– Вечный город там, – согласился Бес, – но нам нужно переправиться через Реку, а это можно сделать только вон там, это – в сторону Бабы.

Для надежности Бес даже указал пальцем на созвездие.

Бродяга мельком глянул на небо и сплюнул.

– Ну почему тебе не нравится небо? – спросил Бес.

– Небо мне нравится. Я очень скучаю по небу. Но это, – раскинул руки Бродяга, – это не небо. Это хреновая подделка, сделанная непонятно кем и непонятно для чего. Небо – это прозрачный воздух и пушистые, легкие облака. Это тучи, переполненные грозовыми стрелами и беременные дождем. Это Великая Бесконечность, проглядывающая сквозь него по ночам. Бесконечность, а не эти двенадцать ублюдочных кучек светящегося дерьма, плюс эта Северная какашка.

– М-да, – чуть помолчав, промолвил Бес. – Не пробовал выступать перед народными массами? Все есть: и стиль, и уверенность, и страстность, и доступный, народный язык, и совершенно дурацкая теория, в которую обязательно поверят твои поклонники. Прикинь – ты собираешь толпы народа, рассказываешь, что все они под колпаком у кого-то безумно страшного и что только ты сможешь показать им Великую Бесконечность. Всего-то и нужно, что вырезать местную аристократию, отобрать у купцов бабки, перевешать начальников городской стражи… А потом уж, выполнив все эти жизненно важные дела, можно смело отправляться прогрызать дыру в Истинном горизонте.

– А зачем для этого резать аристократию и обирать купцов? – поинтересовался Бродяга.

– А как же без этого? Зачем за тобой попрется народ? Пойми, идея быстрого обогащения – самая доступная идея. Главное, чтобы не нужно было работать. Отобрать. Это всем понятно и доступно. У них с детства все отбирали – вначале мамкину грудь, потом соску, потом игрушки, потом… Ты, кстати, что нагрузил Младшему дракону? – неожиданно сменил тему Бес.

– Я напомнил ему о легенде про Того, Кто Должен Вернуться.

– И?

– И сказал, что вернулся.

– Мама моя! – простонал Бес. – Вот это круто!

В голосе Беса сквозило истинное восхищение, подобное восхищению вора, который, с трудом вытащив из чужого дома серебряное блюдо, обнаружил, что его приятель просто вышвырнул хозяев прочь и устраивается в доме на постоянное жительство.

– Тот, Кто Должен Вернуться! – еще раз уже почти выкрикнул Бес. – И как все сходится: я ляпнул об Адской щели, потом эти наши фокусы со стрелами, потом – вспышка, а потом еще и волшебное исцеление… Ты же его исцелил.

– Да, – тихо сказал Бродяга, – я промыл ему глаза.

– Ну, я и говорю… – Бес вдруг замолчал. Помотал головой, словно приходя в себя от удара. – Подожди, ты ему сомой промыл глаза?

– Да.

– Не разведенной?

– Да.

– Он же теперь сможет распознавать правду и ложь…

– Естественно, если амброзия не изменилась за время моего отсутствия.

– Но тогда он бы не поверил тебе. Ведь он теперь сможет распознать… – Последним словом Бес словно поперхнулся. – Ты хочешь сказать, что и вправду?..

Странные вещи иногда творятся в мире. В тот самый момент, когда Бес задал свой вопрос, в нескольких десятках переходов от них, на ступенях Морского храма Семивратья, старик Зануда, ветеран многих славных битв, награжденный за героизм тремя сломанными ребрами, двумя контузиями, выбитым глазом, пятью годами каторжных работ в плену, званием почетного гражданина Семивратья и ста квадратными локтями пахотных земель, рассказывал трем пришедшим на заработки селянам свой вариант легенды о Том…

– И осточертело, значить, Тому, что остальные боги фигней занимаются и людей кидают по делу и просто так. Забил он стрелку основным богам и давай с ними тереть, чтоб по понятиям все было чики-тики. А те – ни в какую, кипешевать начали, в халупу полезли…

– Куда? – спросил селянин.

– В халупу, – повторил ветеран.

– В чью?

– В мужицкую, – повысил голос старик и показал, где именно эта самая халупа находится.

– А… – поняли селяне.

– Ну так вот, как они совсем крышей съехали, началась у них разборка. Один там перунами давай кидаться, второй за пыру схватился…

– За что?

– За нож.

– Халупу на, – взорвался ветеран. – Будешь перебивать – на хрен пошлю.

– Извини.

– Вот. Навалились всей кодлой, только Тот не лох какой-нибудь. Настучал всем, даже бабам в рыло досталось.

– Это правильно, – поддержал один из селян, ушедший в город не столько на заработки, сколько от жены и тещи.

– Раскидал их всех, а потом и говорит. Порешить вас, говорит, всех надо, да неохота мараться. Повернулся и свалил. А куда свалил, на сколько – того никто не прокоцал. Метнулись боги, да и людишки подсуетились, только не нашли они хазу Того, Кто Должен Вернуться. Только малява по городам пошла, что пообещал он верному человеку, что вернется, когда немного успокоится, когда злость из него вся выйдет. Придет он, богов всех построит, мир наш долбаный несколько раз перевернет вверх ногами, чтобы всякое дерьмо с него стряхнуть, а потом наступит счастье и успехи в личной жизни. Для каждого, – особо подчеркнул старик. – И никто не уйдет обиженным.

– Брехня, – сказал селянин, немного обдумав услышанное. – Один супротив всех богов он не сдюжит. Они сейчас в какую силу вошли… Старики вон говорят, что раньше все не так было. А сейчас… Женился – жертву, родился – жертву, живот подвело – опять жертву. А то еще, не знаю как в городе, а у нас эти ав… ав…

– Аватары, – подсказал приятель.

– Во-во, авторы эти. Повадились по домам шнырять да по улицам. Не поверишь, один бог… Да если б кто важный, Громобой там али Скотский дядька, а то Болотный хранитель повадился на свадьбы ходить да наперед жениха в красные ворота ломиться. А возразить попробуй – проклянет ведь, сволочь кочковатая. – Парень покачал головой. Потом оживился и, вспомнив, даже заулыбался: – Наши, правда, тоже не плугом паханы. Он, прежде чем свадьбу играть, сам ворота отомкнет да кочергой каженную ночь пошурует, а когда уже девка пухнуть начинает, тут уж и свадьбу можно. А коли придет Болотный, то, сам понимаешь, на арбузе пузом не улежишь.

– При чем тут пузо? – спросил у него ветеран. – Достали, лохи от сохи. Я тебе про божью разборку толкую, а ты мне про то, как девок брюхатить. Вот Тот, Кто Должен Вернуться вернется, и Болотный твой с базара съедет.

– Откуда? – снова переспросил сельский житель.

– Ты знаешь, что у нас с такими козлами в каменоломне делали? – спросил потерявший всякое терпение дед.

– Что?

Вначале ветеран рассказал, что именно и как делали с такими козлами у них в каменоломне, потом выразил свое мнение о происхождении всех сельских, деревенских и поселковых лохов, а потом, когда потрясенные подобным красноречием собеседники потерянно замолчали, сказал назидательно:

– Никто из богов устоять против него не сможет – люди за ним пойдут. Усек? Люди. Вот погоди, пусть только объявится Тот, я за него молиться стану. Только за него и только ему. А не этому вашему Болотному.

Ветеран встал со ступенек и нетвердым шагом, что бывало с ним обычно после шестой кружки браги, отправился к себе в халупу.

– Брешет, урод старый, – сказал один селянин.

– Не, – протянул второй, – не брешет. Мне дед Таракан говаривал, когда я с ним овец пас, историю про Того, Кто Должен Вернуться. Только там было в стихах, без мата и бабам он морды не бил.

– А вот это напрасно, – подвел итог третий. – Это вот – напрасно. Спать пошли, завтра всем к горному пролому идти ни свет ни заря.

– Хорошо еще, что на Горе строить не придется, сами боги обернулись.

– Красивые храмы получились. Что значит – чудо!

– Вот вернется Тот, будут у них чудеса, – сказал особо досаждавший ветерану парень.

– Ты чего, тоже Тому жертвовать собрался? – спросил женатый.

– А что? – набычился молодой. – Я с ним на Острова доберусь, Девку Голосистую за ее голые сиськи-то пожмакаю. А то им можно, а нам нельзя?

– Ты рот закрой, – сказал женатый. – Услышит кто из богов – быть беде.

– Это точно, – подтвердил голос из глубины храма. – Тут у нас замечательная акустика.

– Это кто? – испуганно спросил холостой.

– Никто, – замогильным голосом ответил храм, и из-за колонн появилась фигура.

Ипостась Морского бога по ночам обычно любил спать, но после позавчерашнего происшествия и после напряженной беседы с боссом решил проявить немного бдительности и рвения в службе.

Вначале, увидев его, селяне особо не испугались, решив, что это какой-то местный шутник. Потом все-таки испугались и попытались бежать. Но было уже поздно.

Глава 3

В Семивратье ночью было неспокойно. Два чуда подряд могли кого угодно вывести из равновесия. Два чуда – если не обращать внимания на разные мелочи. Два чуда – это если говорить о делах действительно непонятных и оттого пугающих. Во-первых, солнце не каждый день срезает верхушку Горы и убивает сотню наиболее влиятельных и уважаемых людей города. Десяток-другой рабов и вольноотпущенников, погибших там же, не мешал разговорам о том, что так, мол, и надо зажравшимся сволочам.

Когда солнце наворотило дел в городе, а потом еще и проломило горную гряду, открыв широкий и удобный проход из степей к самому сердцу Семивратья, некоторые решили, что пришел-таки полный конец всему сущему и назавтра солнце… А оно назавтра взошло как ни в чем не бывало.

Поглядев с некоторой опаской на взбалмошное светило, люди принялись разгребать руины и занимались этим целый день и целую ночь. Следующим утром наступило «во-вторых»: все испытали изрядное потрясение, обнаружив, что на срезанной верхушке Горы словно из воздуха появились новый Храм Громовержца, Столп и Роща.

Жители Семивратья уже почти решили подождать на всякий случай, может, и остальные сооружения сами собой восстановятся, но царица, супруга уже который год воюющего под стенами Проклятого города царя, быстро сообразила, что подобные ожидания ничем хорошим не закончатся, предупредила о возможном штрафе с нерадивых и объявила мобилизацию рабочих. Работы было много. Оплата была предложена не так чтобы слишком высокая, но на безрыбье… а тем более на неурожае любой медяшке будешь рад. Рассудив так, жители близлежащих сел потянулись в Семивратье.

К наступлению второй ночи после солнечного безумия в городе был наведен мало-мальский порядок, по улицам двигались патрули, внимательно наблюдавшие за тем, чтобы городская жизнь не слишком быстро развращала прибывших на заработки селян. Те, правда, не слишком и стремились бродить по опасным улицам малопонятного города, а все больше жались к кострам и к местным жителям, внимательно слушая рассказы и легенды о правилах жизни в большом и цивилизованном, хоть и немного поврежденном Семивратье.

Новости, которые казались горожанам архиважными, селян не интересовали. Ну кого из вчерашних козопасов могло волновать, что волной на берег, прямо к самому носу начальника городской стражи, выбросило изломанную галеру какого-то Одноглазого вместе со всем экипажем и капитаном? Тем более новость эта была не слишком свежей, потому что утром следующего дня Одноглазый непонятным образом из городской тюрьмы исчез.

Козопасов больше интересовали легенды о Том, Кто Должен Вернуться и свежеиспеченный рассказ, как сын бога Солнца не справился с управлением огненным диском… Как… В общем, горожанам было что повесить на уши неискушенным слушателям.

Ночью горожане либо спали, либо общались с пришлыми, либо… ну, в общем, занимались своими городскими делами. Во дворце же, примостившемся сразу за городским арсеналом над военной гаванью, имела место некоторая суета. Царица, уставшая за два дня, решительно выгнала из спальни любовника по прозвищу Жеребец, надавала пощечин нерасторопной служанке и принялась писать письмо супругу за море. Самой царице казалось, что с ситуацией она справляется неплохо, но лучше было запросить инструкций у благоверного. Характер у того был нелегкий.

Царица тяжело вздыхала, выводя буквы на глиняной табличке. И то ли от этих вздохов, то ли от обилия чудес, но жители города чувствовали себя неуютно, и даже сны у них были какие-то странные и малоприятные. Щукиной жене, например, привиделось, что солнце вообще развалилось на куски и куски эти почему-то превратились в ос. А осы непонятно отчего бросились на нее, норовя ужалить в места интимные. Жена Щуки даже проснулась испуганно, хотела храпящего мужа растолкать и пожаловаться, но потом вдруг подумала, что сон этот на самом деле обещает ей отсутствие мужа и много разных душевных приключений.

Самому Щуке приснилось, что лезет он по высоченной каменной стене, долез почти до самого неба и повис на кончиках пальцев. А в носу зачесалось немилосердно. И нет никакой возможности почесать. Чихнул Щука и сорвался. А вместе с ним со стены полетели и другие, среди которых успел Щука распознать Горластого и многих знакомых рыбаков. Рыбаки летели молча и даже как-то сосредоточенно, упруго ударялись о землю, отскакивали от нее и разлетались в разные стороны.

Но сны – это сны. А вот разговор, происходивший в храме Морского бога Семивратья, был совершенно реальный и очень неприятный.

Морского бога били.

То есть тузили не самого Морского бога, а его аватару. А лупцевал его именно бог, с позволения которого аватара именовал себя Морским богом Семивратья.

Ситуация усугублялась тем, что тот, кого били, не знал ни имени, ни внешности того, кто бил, но полностью признавал за ним право на экзекуцию. Рядовые же жители Семивратья, как, впрочем, и большинство местных философов, вряд ли разобрались бы в сложных взаимоотношениях участников разговора.