Серебро и желатин

Серебро и желатин

Регина Соболева

Редактор Борис Панкин

Корректор Борис Панкин

Фотограф Регина Соболева

© Регина Соболева, 2021

© Регина Соболева, фотографии, 2021

ISBN 978-5-4498-2622-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЭТАП I

ЭКСПОНИРОВАНИЕ

«я была крошечной гидрой…»

я была крошечной гидройплоским червем зиготойделением клетки игройв чужой голове этот кто-топридумал меня целикомувидел во сне наигралсязаставил пить чай с молокомнаучил целоватьсяон представлял мою жизньмать отца младшего братаи первобытную слизькомпота вселенной стаккатобиения сердца и тока горячей кровизачем он придумал мнетак много боли?

«Земля накренилась набок…»

Земля накренилась набок,Взбивая рассветную пену,И поползла по кренуСтрелка из красных ниток.В небе рождался слиток,В толще пород воздушных.И мы выходили слушатьЗапахи свежего хлеба.Как разразилось небо,Как разошлись обрывки!..Теплые жирные сливки,Мягкий пахучий сбитень,Свеж и горяч и сытен,Будто разлит повсюду.Вкусное сладкое чудоПлавится, тает, жжется.Тише – сегодня солнце!Страшное красное солнце,Что ниспадает с вершиныИ ловит лесную тень!Мама, мы будем тихо,Мы осторожны будем…Солнце медовым сгусткомКапало целый день.Дети, сминая травы,Песни поют, танцуют…Солнце до самых пяток!Светом и имбирем!Руки цветы целуют,Слезы в сто тысяч пряток…И мы с моею подругойЗолото тихо поем.Зрелые солнца в небе,Пусть их сегодня много…Будет, как абрикосовВ июньской и сочной траве!Этого все мы скопомПро себя просили у богаИ напролет все утроИскали его везде.

«Пока не родился, Вселенная…»

Пока не родился, ВселеннаяРазмером с картонный ящик,С резиновый детский мячик,Нелюбимый, зеленый, рыхлый.А в ящике: китайские картыИз сокольского картона.Это настолько огромно,Что даже совсем не больно.Больше чем мир на ладони бога.Больше, чем живой глаз способен.В ящике – неприятности.Значки, наклейки и разности.Булавки, скрепки, камешки,Пластмассовые солдатики,Срезанные атласные бантики,Карты памяти, календари,Талисман с лабиринтами,Шишка без зерен и мандарин,Засохшие цветы, старые ключи,Жетон для поездки в метро.Все на полу в детской усыпаноКнигами. Пуговицы, гвозди, иглы.Пока еще не родился, в мире,Как в картонной коробке,Сыро, темно и хочется верить,Что хотя бы наполовину красиво.Как если б внезапноКрышку кто-то откинул.

Иная раса

1.Мой папа однаждыПришел с работыИ застрелил маму.Сам застрелился.А меня оставил.Помню, они ругались.Мама громко кричала.Лилась в раковинуВода из-под крана.Потом мама упала,И покачнулся пол.А я забрался под стол.Между мной и дверьюБыли две лужи,Слитых в одну,Застывших в углуКоркой ржавой.Я сидел под столом два дняИ смотрел на лицо мамы.2.В детдоме кормилиПодгоревшей кашей.Мы мечтали о макаронах.Нам было страшно.Нас отпускали гулять.Куда – не важно.Мы охотились,Ловили крыс.И тогда по субботамНаедались.Шутили, смеялись, пели.Думали о том, куда нас дели,Во что одели,Да и зачем в самом деле.Потом в тишине и вониНовых уродливых классовНас учили священной боли,Создавая иную расу.Мы – на них. И они – на нас.И угрюмо на вопросы учителяДружно молчал класс.

«А потом привыкаешь к скрипучим полам…»

А потом привыкаешь к скрипучим полам,Запахам мокрого дерева, сороконожкам и паукам.К печному дыму, салфеткам, картинкам,Вырезанным из журналов «Огонек» и «Мурзилка».В банке из-под капусты завариваешь траву:Смородину, жмых, подорожник, крапиву,Потому что ты – уже взрослый и «юный химик»,И дома забыл своих роботов, кассеты и видик.Потом – полоть огород, обирая малину.Бегать по грядкам за бархатницей и алкиной.Дразнить соседских гусей и уток.Мазать йодом укусы соседских гусей и уток.И прятаться от соседей в какой-нибудь закоуток.А потом привыкаешь к сверчкам, темноте,Шепоту дедушки: «Ну говорил же тебе».Представишь, как завтра соберутся ребята,И станут из-за гусей дразнить тебя: «Терминатор».Тихо становится, только трещит ОРТ.Что ночь? Еще пара часов и – рассвет!Ждешь петухов, завернувшись в бабушкин плед.Ты – ловок, умен и красив. Тебе шесть лет.

«я открыл этот мир…»

я открыл этот миркак открывают постыдную тайнучужого рожденияс терпкою ноткой полногоудовлетворениявмиг успокоившисьтяжело дышас наслаждениемубаюкиваю малышаподмигиваю акушеруэта тайначудо как хорошапрактически без единого вшабез единой мыслив колыхаемых ветром ржахя открыл эту тайнучерной сосущей дырыв которой не видать ни згитолько в еле-елепросматриваемые щелисквозит

«Они когда-нибудь останутся стоять…»

Они когда-нибудь останутся стоять,Зажав в руках бесплатные пакеты,Повернув головы друг к другу.На пустынной парковке в безветрииОгромной стеклянной обетованнойземли.Словно памятник застывшим мукам,Многозначительному молчанию и любви.И если у каменных глаз нет зрачков,Взгляды – серая липкая гранитнаякрошка.Всего лишь – каша с сахаром и молоком.Пакет с сахаром, пачка крупы, молоко.В прозрачном пластиковом пакете. И все этолишнее.Но потом кадр сдвинется с мертвой точки.Женщина возьмет за руку дочку.Пакет упадет на землю.Расплескается молоко.И люди уйдут домой.

«Радостно на душе по-детски…»

Радостно на душе по-детски.На мне сарафан из маминой занавески,Красные бантики и сандальки.И день такой летний, маленький, жаркий.Брови в поту, и носки слетают.Я – в незнакомом городе никого не знаю.Знаю, что надо суп съедать до конца,Уважать и слушаться мать и отца,Не обижать братика, не играть в солдатики.Кукол одевать, раздевать, укладывать спать.На улице не бегать, не прятаться, не орать.Загибаю на обеих руках пальцы.Учусь считать. А еще мне нельзя драться.И нужно бережно обращаться с ранцем,Который больше меня. Заканчиваются пальцы.Но не заканчиваются мои обязанности…

«Моя мама учила меня рисовать…»

Моя мама учила меня рисоватьПринцесс, спокойно смотревших с листа.Желтым цветом – корона, синим – глаза,Розовое лицо, красные губы, тонкий носИ черная коса с фиолетовым бантиком.Помню, тогда соревновалась с братиком.Он изображал сценки из всамделишной жизниС врачами и большими настоящими шприцами,Папами-пожарными и мамами-телефонными линиями.Все это было синее-синее с красными крестами.И почему-то очень нравилось нашей маме.Я его хотела сдать в милицию на перевоспитание.Пусть перестанет пророчить врачей со шприцами.А я перестану рисовать лица с перекошенными ртами.Принцесса очень боится. Принцессу зовут РегинаИ ей снится, как с нее в больнице снимают кожуИ пришивают другие лица. На каждую сторону света,Каждому-каждому принцу.По одному на каждое последующее свидание.До свидания.

«Выплеснула фрикадельку из тарелки…»

Выплеснула фрикадельку из тарелки,По столу покатала, потыкала вилкой,Представила – у фрикадельки деткиЕсть. Мамку ждут, им страшно и дико.Суп холодел, покрывался пленкой,Жирная ложка застывала в горсти.Я шептала фрикадельке тихонько:«Милая, ты уж меня прости!».Мама меня заперла в квартире.Канатом прикручена дверь к двери.Несчастней меня никого в этом миреНе было в тот день.

«Милая крошка…»

Милая крошкаСдувает с ладошки крошкиПтичкам, швейцарским летчикам,Которым все равно,На что именно гадить.Я бы хотела погладитьУтенка, который этакой осеньюВылупился из яйца.Хотелось бы посмотретьНа мать его и отца.И выскрести до концаИз кармана пальтоВсе зернышки.Голуби, ощетинив перышки,На ветках как яблоки,Сгнившие серым-серым небушком.Им тоже – хлебушка.У перил подростки.Один из них кажетсяСлишком взрослым.У второго в глазах тоска.Третий крутит пальцем у вискаИ показывает на меня.Я остаюсь серьезной.Мальчики рожи показывают реке.У каждого по перчаткеНа каждой руке.Мои руки вымазаныСладкой шоколадкой.Мне шесть лет,И я в психологическом тупике.Можно ли на людяхОблизывать пальцы на левой руке?На правой – конечно можно.Особенно еслиИспачкался мороженымИ идешь на каникулахПогулять к реке.

«Мне снится сыр…»

Мне снится сыр.Я падаю с круглого сыра.И сырное счастье похожеНа дырочку от луны.В сырных пещерахСырные гномы Хам-СыраГрустные песни поютИ кабушку грызут, шалуны.Сырные реки и берегаВдалеке у отважных гномов.Многого им не надо —Была бы цела головаСырного Будды,В сырном экстазе готов онОтгрызть себе сырные руки.Удерживают едва.Мне снится сыр.На сырном пиру в пещереС сырами, висящимиСталактитами над головой,Главный гном возвещает,Что сыром воздастся по вере.А ты веришь в сыр?Поверь в него, дорогой.

«На улице Герцена пахнет говном…»

На улице Герцена пахнет говном.На улице Герцена – аэродромПриземлившихся в спешкеКоролей, слонов, пешек,Фигур, вылезающих из автобусов,Спрыгивающих с последней ступенькиПод напором идущей сзадиБольшой и уставшей тетеньки.Надорвете животики!Как представитеЭтот мир основательныйВ стране подростковС младенческой припухлостьюВсех вытекающихИз припухлости отростков.Этот мир людей у киосковВ ожидание сигарет и мелочи.Эти шалавы – маленькие девочки.Мальчики – психопаты.Наши мизерные платыЗа вход в парк развлеченийВ стране подростков,В которой все слишком просто.Прорастает за ночь.Лечится месяцами.Хлопайте верхними веками,Обдувайте себя ушами,Взлетайте с помощью больших пальчиков.И берегитесь девочек нашихИ наших мальчиков.

«тунисские карамельки со вкусом халвы…»

тунисские карамельки со вкусом халвыс нарисованной на обертке козьей головой…помещаешь в рот и, кажется,будто жуешь застывший в карамель одеколон.таким пользовался дедушка до самой смерти.невпопад вспоминается дедушка,его некрасивые руки, борода,длинные белые волосы…но тут раскусываешь карамель,в серединке находится настоящая халва.к черту катится дедушкина головас выражением ужаса или, не знаю,удивления, оттого, что очереднойлотерейный билет оказался выигрышным.кажется, у меня бред начинается,комната почему-то падает,не чувствую тела, глаза закрываются…а потом я вижу, как на американских горкахв моем детстве катается кто-тос размытыми лицами и сожалением о том,что горки ненастоящие, низкие, пошлые.возвращаюсь в прошлое.дедушка угощает меня и брата халвой.а я не хочу халву, я хочу мороженое.

«Это пока не счастье. Это возможность счастья…»

Это пока не счастье. Это возможность счастья.Тихо мурлычет под крышкой большого ящика.Тычется сонным монстром прямо в твое запястье,Если откинута крышка. Благоразумно спрячь его.Тихо, спокойно, радостно ты охраняй котенка,Цыпленка, щенка, мишку с оторванной лапой,Книжки о приключениях, внутреннего ребенка,Что идет в зоопарк солнечным утром с папой.Мама всегда теперь желает спокойной ночиТолько твоим секретным способом и молчитЛасково, ты засыпаешь быстро, и между прочим —Весь твой игрушечный ящик тоже тихонько спит.Вот прикрываешь лицо. Солнце палит и жжется.Сквозь пальцы проглядывает. Все-таки хорошо.Бьется в огромном ящике птенчик, и сердце бьется.Солнце шкворчит на небе масленым беляшом.

«Промозглый двор, осенние качели…»

Промозглый двор, осенние качели,И звук скрипели, капающей в рот…Гитарный стон. И во дворе мы пели,И улыбались в этот странный год.Он был последний. Кажется, что большеНе собирались парни поболтать.Гитары не скулили. Мы не пели,Не капало с качелей во дворе.Я помню Колю – рыжий черт в косухе,Он говорил: «Панкую» и лазал в гаражи.И у него сережка в правом рваном ухеБлестела и качалась над пропастью во ржиКопны волос, сиянья ясных глаз.Он умер в пятницу, и хоронили вечно.Так долго, что, наверное, сейчасИ до сих пор хоронят. СвечиГорят и плачут. А Иван, а Стас?А все они, ушедшие молитьсяЗа тех оставшихся обычных всех,Кому не посчастливилось упиться,От передоза умереть, уснутьПо десять раз за месяц. Звук все тоньшеГитарных нас. И большеНету нас.

«Мой дедушка так говорил, он говорил так…»

Мой дедушка так говорил, он говорил так,«Космос» закуривая лихо и натощак:«Регина, не надо думать. Не надо совсем.Посмотри на этот мятый бычок – он нем.Его не терзают мысли, слова не терзают вовсе,Хотя по всем меркам он уже взрослый.Может семью завести и найти работу.А на работе, послушай, надо быть животным.Выполнять, что скажут, ни о чем не думать».Так говорил мне дед, вынимая вставные зубы.Мой дедушка так говорил, он говорил так,Засыпая в кресле, размышляя о пустяках:«Если решишь заснуть, не просыпайся лучше.Сквозь сон разговаривай, в полусне слушай.Лишнего не произнесешь, ничего не услышишь.Пол – это пол, крыша – всего лишь крыша,Прутья решетки, что не выломать головой.Спи-засыпай. Мир – это сон пустой».Так говорил мне дед. На полуслове зевал.Колечки горького дыма под потолок пускал.Откидывался в кресле и закрывал глаза.Уходил в свой сон. Не приходил назад.

«запах грибной шоколадный котлетный…»

запах грибной шоколадный котлетный,дед на дворе разложил самосад,учит крутить папироски, и летопахнет травой и еще – всем подряд.бабушка охает, лущит подсолнух,солнышки жмурятся сами себе,отражаясь в широких и полных,лужицах-реках на рыхлой земле.тапочкой я пролагаю каналыот клубники к морковке и дальше на юг.бабушка только что мне рассказала,что дома забыла на кофте утюг.жарит жара, как прекрасно и жарков детстве моем во дворе у реки,сделанной тапочкой, старой жестянкой.бабушка с дедом пекут пироги.запах грибной шоколадный котлетный…на языке взрывается летошипучей пилюлькой и сладким ситро.и мне хорошо.

«Что там в его картонной коробке с игрушками…»

Что там в его картонной коробке с игрушкамиС рассохшимися краями?Две старые перьевые подушки,Перевязанные бинтами.Деревянная палочка, сдутый мячик,И он сам – маленький-маленький мальчик.Когда он смотрел в окошко,Вспоминал разноцветные книжки.Он видел их как-то в школеУ директорского сынишки.«С новым годом!» – кричали многие нужные дети,И сладкие апельсины раздавала завуч,А когда дело дошло до ненужного Пети,Апельсины вдруг кончились.Петя сидит под лестницейИ вспоминает детство.Петя сидит под лестницейИ не вспоминает детство.

«Ковыряю стену чернильным карандашом…»

Ковыряю стену чернильным карандашом.Его мой дедушка у себя в секретере нашел.Бабушка перышко очиняет. Лежат чернила,Эстампы и промокашки, печати, книгиВозле меня. Я ковыряю стенку.Вот вам – правдивая жизни сценка!Папа зовет кушать свекольный суп.Надо идти. Папа мой в гневе крут.В свекольник макая дедушкин карандаш,Я восхожу в пленительный творческий раж.Папа заставит съесть. Карандаш упадет под стол.Дедушка завтра утром: «Эврика! Я нашел!».

«Помню свой день рождения…»

Помню свой день рождения,Когда я открыла глаза в мир,Полный боли и яркого света.От этого страха я кричала так,Как больше никогда не могла.То был мой настоящий голос,Полный, глубокий, грудной.Двадцать пять лет меняЗаставляли верить, что то был сон,Затыкали, глушили звук,Убавляли громкость моей души.А потом говорили:– Иди уже погуляй. ХватитСидеть с книгами. На улице солнце.– На улице ад. Впрочем, как и везде.Оставьте меня в покое.Я не умею кричать.

«Мама расскажет об осторожности…»

Мама расскажет об осторожности,Вредных привычках, крепких словах…Не ешь слишком холодное мороженое,Не плачь напоказ, не витай в облаках!Мама скажет тебе. Ну и что? По боку.Мамы многое говорят, говорят.А ты смотришь наверх, на желтое облако,И киваешь на все подряд.Мама расскажет о далеком будущем,Напророчит – все будет у нас хорошо! —Сквозь пар поглядит испытующе,Станет страшно, почти что смешно.Мама скажет тебе. Ну и что? По боку.Мама скажет, потом умрет.А ты смотришь наверх, на темное облако,И думаешь: что ее ждет?

«Уступи-уступи, я иду, ту-ту!..»

«Уступи-уступи, я иду, ту-ту!».Малыш паровоз прижимает к уху,Признавая его красоту, правоту,Доверяясь абсолютному слуху.Я еду в Москву. А соседка напротиведет в Москву. Ее сын – машинист.Он паровозик игрушечный водит.Слышите стук и постук и свист?«У паровоза внутри – макароны,И человечки, и я, и мама…Что будет, когда на перронеЯ достану его из кармана?»

«Это несносное продолжение…»

Это несносное продолжениеГорода, мысли и хода ноги…Вот я иду. Продолжаю движение.Здорово! Не говори,И не думай. Не отвлекайсяОт переставления ног.Чувствуешь запах этого счастья?Счастья клубничный пирог?Дымно вокруг. Пар над тарелкойМосковского четверга…Я собираю ботинками пенкуС новоарбатского молока.Пойдем же, пойдем, бездумно и дымно,Весело, бодро, легко.Это действительно необходимо —Уйти далеко.

«Ночью пошла гулять и купила яблок…»

Ночью пошла гулять и купила яблок,зеленых и красных.Ведь единственное,что стоит покупать ночью —яблоки, зеленые и красные.Зеленые идут в пироги.Красные – на варенье.Я люблю их, как сорок тысяч братьевлюбят пироги и варенье.Поэтому сегодня ночью я пойду гулятьи слушать, как за тысячи километровна траву падают яблоки,зеленые и красные.

«Никогда не найдешь его в этой высокой траве…»

Никогда не найдешь его в этой высокой траве.Лучше бы в реку его уронил, закинул на крышу садика.Ищи теперь, морщи лоб, прокладывай параллель —От забора с крапивной порослью до палисадника.Мальчишки построят крепость в кустах у качелей.А тебя не возьмут, потому что ты – растеряша.Ты сядешь под железным грибом, оплакивая потерю,Вспоминая: «Победа будет за нами!» и «Правда – наша!».Ау! Ты – мой мячик! Ты – мой прекрасный мальчик!Где же ты? Где ты? На кого ты меня оставил?Горе так возвеличивает. И хоть герои не плачут,Можно чуть-чуть и немного в нарушение правил.Девочки с громким визгом носятся за котами.Мальчишки стишок вспоминают: «Тише, Таня, не плачь».«Ну что ты расселся? Ты что не играешь с нами?» —И ты забываешь про мяч. И к черту какой-то мяч!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.