Рассказы 3

От пьянки было весело и была решимость. Я вернулся домой среди ночи (даже не помню, как дошел), собрал все необходимое – точнее, то, что мне казалось необходимым с учетом моего состояния. А потом отключился на полу.

Утром выяснилось, что похмелье – это когда тело дрожит и голову будто свинцом заполнили. Я почему-то был весь в синяках, с напрочь разбитым лицом. Папа принес минералку, перекись и пластырь. От перекиси лицо жгло.

Позже я перебрал свою бунтарскую авоську – две толстовки, зубная щетка, пустая бутылка шампанского, один носок. И вправду, полный набор для побега.

Позвонил Степе и сказал, что все отменяется. Степа вообще не понял, о чем я – ему, видать, было еще хуже, он больше выпил.

В общем, провалилась моя оборона. Пластмассовый мир победил, все дела.

Хотя поступил я все же по собственному желанию. Дефект, преследовавший меня с детства, в конечном итоге определил мой выбор – детская психология. Говорят же – в психологи идут те, кто хочет разобраться в собственных заморочках.

Меня приняли в университет в другом городе. Жил я в студенческом общежитии, то есть в каком-то смысле побег все же удался. Я был зол на родителей – зол за то, что они не верили ни мне, ни в меня. Тьма пропала на несколько лет.

8

Я выучился, остался в аспирантуре. Я вроде как перспективный научный работник, разрабатываю коррекционные курсы для детей с дисграфией. Мне теперь совсем не требуется корректор – пишу грамотно, и всякая буковка знает свое место. Недавно написал большую статью «Дефекты воспитания и их влияние на неполную социализацию» – опубликовали в журнале ВАК.

Я много лет не виделся с родителями – пока не узнал об их разводе.

Папа опять женился – выяснилось, что есть женщины, которых устраивают журналисты из занюханных газетенок. Я, кстати, познакомился с его новой женой, когда приехал в родной город, – она приятная.

А потом предстояла встреча с мамой. В детстве не замечаешь многого. Например, оказалось, что мы жили в плохом районе. В детстве этот набор серых пятиэтажек казался вполне себе симпатичным.

Я шел к родному дому с чувством тревоги. Ибо где память – там слеза.

Мама стала седая и серая, что те пятиэтажки. На лицо осунулась, руки у нее загрубели пуще прежнего, хотя и раньше были не очень – от домашней работы.

Обняла скупо, будто и не рада.

Мы сидели в моей старой комнате – там теперь столик, можно попить чай. Обои прежние – до сих пор на них красуется мой кривенький чебурашка, одно ухо больше да кривее другого.

– Знаешь, мою научную статью в журнале опубликовали, – говорю я. – С конференций не вылезаю.

– Ну, – строго отозвалась мама. – А с деньгами-то чего? Без них ведь не жизнь.

– Я на своем месте. Это главное.

– Ой, сын. Лучше бы меня тогда послушал. Зайди на любой сайт с вакансиями – посмотри, какие там зарплаты у инженерных кадров.

Она немного помолчала и продолжила с какой-то виноватой интонацией:

– Ты был злым ребенком. Трудным. Этот еще твой дефект. Орал все детство, будто тебя режет кто. Но я действительно хотела, чтобы у тебя все получилось. Не так, как у нас с отцом. А ты что? Приезжаешь и выдаешь – я, мол, почти пошел по его стопам!

– Я был трудным?

– А легких деток разве таскают к психиатрам?

Чебурашка со стены глядит на меня не отрываясь.

– Ты был непослушным.

– Правда? И ты всерьез считаешь, что этот рисунок на стене… что… – я заговорил неровно от волнения. – Испорченные обои стоят шрамов у меня под глазом?!

– Ты меня тоже тогда оцарапал. Весь локоть разодрал.

Она замолчала.

Тьма.

Ть. Ма.

Мать была необъятной глыбой из мягкого тумана. Она перемалывала меня, как глину, вкладывала в мою бедную голову не мои мысли, заставляла хотеть то, чего я не хотел. Я не видел глаз, не знал лица, но помню, что у нее были руки цвета пережженного кирпича. Эти руки тянулись ко мне, липли к трясущемуся телу и искали горло, чтобы… чтобы что, мама?

Яков Пешин

Хлам

– Я тебе говорю, она сама его съела.

Отец указывал пальцем на собаку. Рита, лабрадор, сидела в углу комнаты и виновато мела хвостом. Вся морда животного была перепачкана в чем-то красном.

– Ерунды не говори! Это лабр, а не ротвейлер, – резко ответила мама.

– Да какая разница кто? Инфантицид в природе – рядовое явление. – Мужчина опустил руку и зло, свысока смотрел на жену, которая упрямо не желала принять очевидное. – Как же мне надоела вся эта звероферма.

Отец привык оставлять последнее слово за собой, поэтому, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направился в кухню.

– Мам, – негромко позвал Андрей.

– Ты почему еще не спишь? – раздосадованно напустилась та на сына. – Иди в свою комнату!

– Мам, это не Рита.

– А? Знаю. Твой папка просто ее не любит. Иди спать.

– А куда щенок пропал?

– Да откуда я знаю? Может, за дверь выбежал. Может, прячется где-то.

Щенков в доме было четверо, пока один из них не пропал. Малышей еще не привили и не водили на улицу. Спохватились только под вечер, что одного не хватает, и тут к родителям вышла недавно родившая Рита. С перемазанной чем-то красно-бурым мордой. От дружелюбной собачьей физиономии исходил специфичный, устойчивый запах крови. Разразился скандал.

В старой, давно не видевшей ремонта квартире мама решила разводить лабрадоров. Это был первый приплод. Щенки продавались не слишком хорошо, но родители воспринимали их как имущество, и пропажа повергла женщину в гнев.

– Иди умойся и марш спать, завтра в школу. – Андрей поднялся с дивана. – Нет, стой. Ты в комнате убрался, я тебя просила?

– Ага.

– Убрался? Или снова под «чебурашку» все закинул?

Диван «чебурашка» всегда находился в разложенном состоянии. Стоял он у стены и не просматривался насквозь, что позволяло швырять под диван все, что лень было донести до мусорки и что не помещалось в ящиках.

– Убрался.

Она знала, что сын врет. Но дома из-за большого количества животных и вечной занятости членов семьи всегда был беспорядок. Бороться с ним не хватало ни сил, ни времени.

– Ладно, иди.

Андрей поплелся в ванную по узкому коридору. Не особо старательно почистил зубы, плеснул водой в лицо, рассматривая в треснувшем зеркале прыщик на подбородке. Возвращаясь, увидел, как отец мешает сахар в кофе, глядя в окно. Ложечка постукивала о стенки чашки. Мальчик прошел в свою комнату и улегся на диван, стоящий у стены. Зашла Рита, открыв носом дверь, улыбнулась своей перемазанной мордой и улеглась на полу.

Ему было одиннадцать, Риту он получил в подарок еще совсем мелким, а потом оказалось, что у мамы были свои планы на ее счет. Он не верил, что лабрадор-ретривер могла сожрать щенка. Рита была заботливой мамашкой и совершенно безобидным существом.

«А в чем тогда у нее морда?»

В комнате было темно, неуютно. Из форточки дуло. Андрей закутался в одеяло, прикрыл глаза и задумался.

«Куда же мог исчезнуть щенок? Вот был бы Тихон рядом, он бы точно что-то подсказал… Но он тоже пропал».

Тихон исчез около года назад. Прямо из его, Андрея, комнаты. Андрей отлучился принести чипсы и бутерброды с вареньем, а друг в это время испарился. Дома они были втроем: Тихон, Андрей и папа. Отец тогда пожал плечами и сказал, что друг только что ушел. С тех пор паренька никто не видел.

А на следующий день пришла полиция. Долго допрашивали их обоих, папа клялся, что лично закрыл за другом сына дверь, но те не отставали. Андрей старался подслушивать всех, кто тогда заходил к ним домой, и так узнал, что в городе уже давно пропадают дети. Потом, правда, возвращаются – зареванные, забитые. Только Тиша так и не вернулся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.