Круги по воде. Записки провинциала

Я уже более 15 лет знаком с этим городом. Ещё в подростковом возрасте я часто сюда приезжал с матерью. И мне нравится облик славянских улочек. В 2000 году я сделал попытку поступить в Славянский педагогический институт, но на бюджет в тот раз не попал. Этот город у нас в Горловке называют Сла́вянск (от слова Слава), в то время как сами горожане называют его Славя́нск (от слова славяне, которое, кстати, и является верным).

Улица Карла Маркса от автовокзала находится на расстоянии одной остановки троллейбуса, и мы идём до Химико-механического техникума пешком. Подойдя к зданию учебного заведения, мы осознаём, что приехали очень рано, до начала Семинара ещё более часа, и я предлагаю прогуляться по центральной части города и где-нибудь перекусить. Мы идём по тенистой улице Карла Маркса в сторону площади Ленина, чтобы отведать местного фаст-фуда. Не торопясь пообедав, мы отдыхаем на залитой солнцем площади, и, сидя на скамеечке, наблюдаем, как готовится разборная сцена и настраивается аппаратура к началу фестиваля пограничной песни «Кордон» (посещение этого фестиваля входит в список мероприятий в рамках Совещания, наряду с поездкой в Святогорскую Лавру, запланированной на завтра). А потом, попав под «грибной» дождик, по параллельной, густо заросшей каштанами и ложноплатановыми клёнами улице Ленина мы возвращаемся назад к техникуму.

А возле центрального входа уже заметно оживление, мы заходим в фойе, и дежурный объясняет, куда нам нужно идти. Поднимаемся на второй этаж в библиотеку, где в читальном зале нам показывают ряды столов, за которыми должны размещаться участники. В зале уже сидят молодые люди, есть и парни, но в большинстве своём – девушки. Мы занимаем места за столом, позади двух рослых девиц из Мариуполя, минут через 5 в зал заходит ещё стайка девушек, среди них и Валерия Матюша. Оказывается, она, приехав раньше нас, зашла сразу на регистрацию, и её отправили в общежитие на поселение, где она уже познакомилась с группой енакиевских девчат. Все рассаживаются по местам, и в зал заходят мэтры: Станислав Жуковский, Светлана Заготова, Виталий Забирко, Виктор Руденко, Виктор Логачёв, Елена Лаврентьева и Александр Яровой. «Мэтры» рассаживаются в президиуме, и Съезд объявляется открытым. И вот Станислав Витальевич приветствует участников семинара, он просит прослушать список приглашённых и откликнуться тех, кто присутствует. Он читает список, и я с ужасом понимаю, что почти все эти имена мне незнакомы. Из более чем 50 имён я, помимо нас троих услышал только два знакомых имени: Алина Остафийчук (Краматорск) и Иван Волосюк (Дзержинск), к слову, из всего списка в зале присутствует всего человек 30—35 (ни Волосюка, ни Остафийчук, кстати, в зале нет, а жаль). Потом Жуковский заявляет, что по итогам Слёта будет выбран кандидат на Всеукраинский семинар. И заканчивает Станислав Витальевич своё выступление словами, мол, неплохо бы, по итогам сегодняшних встреч выпустить стихи участников Совещания отдельным сборником, на что Логачёв парирует, что денег на такой проект вряд ли удастся найти, мол, в лучшем случае можно разместить материалы и итоги Совещания в одном из номеров журнала «Донбасс». Затем Жуковский озвучивает кто из участников в какой секции участвует. Мы с Катей Ромащук, попадаем на семинар Елены Лаврентьевой, Матюша – к Виктору Логачёву. Затем Станислав Жуковский поясняет бытовые и финансовые условия, где жить, где питаться, как получить проездные деньги. И после вводного инструктажа все расходятся по семинарам.

Я Елену Фоминичну Лаврентьеву помню ещё с 2004 года, а буквально полтора месяца назад, в апреле, меня лично ей представили Виктор Самойленко и Любовь Новикова, которые с ней «дружат», в библиотеке им. Крупской, когда там проходила встреча с киевлянином Юрием Капланом и презентация глобальной поэтической антологии «Украина. Русская поэзия. ХХ век».

И вот мы, «лаврентьевцы», проходим в просторный кабинет химии, Елена Фоминична зачитывает список участников: нас 7 человек, среди нас в основном все с рабочей периферии и один дончанин – Валерий Могилевцев. А представители «глубинки»: Анна Лукашева, я, Катя, Инга Самойлова и Александр Якущенко, к тому же, в нашей группе присутствует 9-летняя Анечка (Гануся) из Славянска со своей мамой. Судя по всему, мы единственная группа, которая была намечена ещё в Донецке, и собравшаяся полным составом, в других группах по 4—5 человек. И вот Елена Лаврентьева предлагает приступать к ознакомлению с авторами и к обсуждениям. Она интересуется:

– Добровольцы есть?

– Есть, – выкрикивает белокурая девушка Анна Лукашева из Енакиева и бесстрашно выходит в центр аудитории и начинает читать стихи для детей. Сама Аня – девочка крупная, с недлинными вьющимися волосами. У неё низковатый бархатный голос и, тем не менее, стихи для маленьких в её исполнении так идеально звучат. Её произведения приводят меня в бурный восторг. Учитывая, что моей дочери всего 8 лет, я как родитель ещё являюсь активным потребителем поэзии для детей, поэтому то, что слышу я – мне очень нравится. Особенно это:

У нас пропадают из вазы конфеты.

Их папа не любит, у мамы – диета…К нам ночью приходит Конфетная Жрушка,А все говорят, я – сластёна и врушка.Никто мне не верит, хотят наказать.А я им никак не могу доказать,Что Жрушка приходит, крадётся к буфету.Находит в нем вазу, а в вазе конфеты.Съедает сама их, коварная Жрушка,А фантики прячет ко мне под подушку.

Я первый высказываю свой восторг, подключаются и другие участники. Анна не сдаётся и просит прочитать прозаическую миниатюру, которая оказывается не такой уж и миниатюрной. Это крик души девочки, которая из-за инфантильных мальчиков не может себя почувствовать девочкой в полной мере (вот как закрутила!). Потом она садится, и выхожу я. Читаю три стихотворения, из них одно шахтёрское, и вот как раз своё недовольство девочки Анна и её землячка Инга Самойлова почему-то обращают именно к моему шахтёрскому произведению. Честно признаться, я не понимаю, почему цепляться нужно к тому, в чём не разбираешься, пытаюсь им это объяснить. Анна Лукашева успокаивается, а Инга продолжает выражать своё недовольство, и у меня возникает назойливое ощущение, что она определённо относится ко мне с непонятной предвзятостью*. Я занимаю своё место за партой возле Кати, а тут берёт слово Елена Фоминична и говорит:

– Вы просто послушайте, – и начинает читать мои стихи «Слишком поздно» и «Предчувствие», – вы почувствуйте, – говорит она, – какие интонации текста, они уже передают половину информации.

Я удручён своим выступлением, всё оставшееся время я сижу практически молча, почти не встревая в обсуждения. И только когда выступает Катя Ромащук, и мама Гануси вдруг говорит: «Ну почему о любви всё так печально?» я парирую словами Роберта Рождественского:

Если б вся любовь была счастливой —

Не было бы песен о любви!

И Анна Лукашева восторженно поддерживает меня.

Когда выступает Инга Самойлова, я стараюсь прислушиваться, она выступает артистично, отступает назад, машет распущенными волосами, делает резкие движения в такт резким фразам. Артистка! Но стихи её проходят мимо, так же, как и стихи дончанина Валерия Могилевцева, молодого русого паренька с арамисовской бородкой. А потом выступает студент Славянского ГПУ Александр Якущенко (сам не славянец, а выходец из Изюма Харьковской области). Читает на украинском, но стихи мне определённо нравятся, образные, хотя чувствуется, что к форме он подходит не особо трепетно, но в его строках чувствуется хороший потенциал. Во время его выступлений тихонько в аудиторию заходят Жуковский с Логачёвым, присаживаются на галёрке. Оказывается, уже все семинары отзанимались, и только мы ещё не отстрелялись. И когда выступает Гануся, читая стихи из своей авторской книжки широкоформатной и цветной, отпечатанной на глянцевой бумаге, Жуковский поясняет её маме, мол, то, что ребёнок пишет стихи – замечательно, но бежать и сразу выпускать книгу ребёнку – это перебор, это может дать ложное ощущение востребованности. Жуковский и Логачёв уходят, мы заканчиваем прения и фотографируемся на память. Выходим из техникума, а на заднем дворе нас поджидает секретарь председателя Донецкой писательской организации Нина Николаевна. Мы говорим, что не остаёмся на завтрашний день, и она просит отдать ей наши проездные билеты и выплачивает нам двойную стоимость. Мы прощаемся с мэтрами, с соратниками по Съезду и уходим на автовокзал.

Я не удовлетворён прошедшим семинаром, что-то гложет, на душе какой-то осадок. Катя, как мне кажется, тоже не испытывает особого восторга. Мы едем в Горловку и обсуждаем произошедшее, пытаемся пропустить все события через сознание ещё раз, и понять, для чего всё это было нужно.

Участники семинара Елены Лаврентьевой

Через неделю мне звонит Виктор Самойленко и передаёт слова Елены Лаврентьевой о том, что по результатам съезда на Всеукраинский съезд в Киев хотели отправить меня, но поедет Валерия Матюша, т.к. на семинаре есть возрастное ограничение – 30 лет (так что я, в некотором смысле «переросток»). В принципе, это для меня всего лишь кулуарные речи, поэтому к сердцу близко я это не принимаю. Но через пару месяцев появляются официальные итоги этого Совещания молодых писателей: в журнале «Донбасс» статья о Славянском семинаре и подборка стихотворений некоторых участников (из более чем 30 авторов опубликованы 14), но произведения всех наших «лаврентьевских семинаристов» есть, кроме Гануси. Статья написана Еленой Фоминичной, где она, подводя итоги, говорит, что съезд позволил выявить с десяток авторов, у которых, несмотря на поиск своего стиля, чувствуется потенциал, и выявлено несколько зрелых авторов, и озвучивает четвёрку лидеров: Валерия Матюша, Анна Лукашева, Марина Сухотеплова и… Иван Нечипорук. Честно признаться, всё равно это очень неожиданно, настолько мне моё выступление показалось провальным. А самое главное – это моя первая публикация в толстом литературном журнале.

ПРИЁМ (25.12.2008)

Когда я выпустил второй поэтический сборник «Автографика», я подумал о том, что неплохо было бы вступить в Союз писателей. А так как за полгода до этого я пытался выйти на контакт с Межрегиональным СП и Конгрессом литераторов Украины, но меня отпугнул своей принципиальностью председатель Донецкого отделения Юрий Лебедь (хороший поэт, и хороший, в принципе, мужик, но максималистски-недемократичный). И тогда я решил, что нужно идти в Национальный союз писателей Украины, тем более, что у нас в городе членов МСП на тот момент не было, зато представители Спилки были. Для меня Союз писателей представлялся чем-то вроде литературного профсоюза (ремесленной гильдией), а может даже братством, и я решил, что пора. После беседы с председателем Донецкой писательской организации Станиславом Жуковским, который сказал: «Я не против, собирай документы» – я пустился во все тяжкие, с наивной трепетной надеждой. Но не тут-то было, мои попытки собрать рекомендации, чтобы подать заявление, вызвали огромную негативную волну, вывернув этот подколодный окололитературный мир наизнанку. Уже через месяц после моего разговора с Жуковским, Егор Гончаров, который был моим патроном в этом вопросе, вернувшись от Станислава Витальевича из Донецка, передал мне его слова, что пока рановато, мол, надо поработать и выпустить ещё сборник, развив тему одного из разделов «Автографики». И Егор Иванович пояснил, что послужило этому виной. Был звонок в донецкое отделение НСПУ от товарища Василия Чубенко из Енакиева, к которому я ездил с просьбой написать мне рекомендацию. Но Василий Павлович вдруг весьма ополчился на меня, и не только не дал рекомендацию, но и попытался насолить посильнее. Чубенко позвонил в Областную писательскую организацию и сказал, что если они примут Нечипорука в СП, он будет писать в Киев о том, что Донецк поддерживает всяких бездарей. И только спустя пару лет я узнал, отчего такая нелюбовь: оказывается, после приезда Василия Чубенко вместе со своей протеже Натальей (Ингой) Самойловой в Горловку на одну из презентаций альманаха «Восхождение», они подарили литобъединению «Забой» несколько книжек енакиевских авторов, и на книгу Натальи (Инги) «Улица зелёного дельфина» наш горловчанин Леонид Костенко написал несколько незлых пародий, но Чубенко расценил это обстоятельство, как личное оскорбление. И когда председатель «Забоя» Сергей Чернявский поговорил с ним по поводу меня и моей просьбы о рекомендации, то сразу меня предупредил, мол, Чубенко с нескрываемым раздражением сказал: «Пусть подъезжает!», и этот его пренебрежительный тон очень насторожил Сергея Николаевича так, что он меня предупредил: «Я бы после такого ответа не стал бы к нему соваться». Ну а я, молодой и необстрелянный – сунулся… (*Кстати, отсюда же тянутся и корни предвзятого отношения Самойловой ко мне на съезде в Славянске.) А потом было ещё пару ударов «под дых» от Натальи Хаткиной (Царство ей Небесное) и Ирины Черниченко. Ну, что ж, это были нужные «шишки», и уроки этого террариумного сообщества я намотал на ус. Но помню, тогда я жутко захандрил, и угодил в глубокую яму сплина, выбирался из которой долго, что, в свою очередь, подарило название моей будущей книге – «Вопреки». И на какое-то время желание влиться в такую «семью» меня оставило.

Прошло более двух лет…

1 декабря 2008 года я в Славянском университете на парах вижу пропущенный звонок от Николая Федосеевича Новикова, который сменил на посту председателя ЛитО Сергея Чернявского. На перемене перезваниваю ему. И Новиков сообщает, что меня попросил выйти на связь Станислав Жуковский из НСПУ. Я тут же перезваниваю в Донецк, и Станислав Витальевич просит, нет, даже не просит, а требует, чтобы я срочно явился в НСПУ и подал документы на вступление в Спилку. Я обещаю подъехать в ближайшее время. Но, повесив трубку, я понимаю, что за эти два года ничего не изменилось! В моём активе по-прежнему всего две книжицы, с которыми меня зарубили на подходе к сбору документов, мой задуманный сборник, посвящённый шахтёрскому труду, ещё в процессе созревания, но, несмотря на сомнения, беру свои книжки, пишу заявление и, прогуляв день сессии, из Славянска еду в Донецк.

Зима по-октябрьски тепла, я в районе Крытого рынка на крылечке Экономического университета встречаюсь с Валерией Матюшей. Накануне она позвонила мне, после подобного звонка от Жуковского и предложила скооперироваться. И вот мы вдвоём идём к заветному дому на бульваре Пушкина. Станислав Витальевич, встретив нас, настаивает, чтобы мы подали документы в течение недели. Я, памятуя, во что может вылиться сбор рекомендаций, пытаюсь выразить сомнения, но Жуковский отправляет нас к Первому секретарю отделения Павлу Кущу, который теперь занимает этот пост в Донецкой писательской организации, сменив Ивана Билого. Павел Викторович начинает нас инструктировать, что где брать. В кабинете у Куща сидит Виктор Руденко, хороший поэт, худой и поджарый мужчина старшего возраста – резидент и Межрегионального союза писателей, и Национальной спилки. Смерив меня одобрительным взглядом, Виктор Петрович подходит к нам, берёт со стола мою книжицу «Сделать первый шаг», пролистывает её, читает некоторые стихотворения, а потом берёт листок бумаги и, не отходя от кассы, пишет мне рекомендацию. К Валерии же он демонстративно не подходит (что мне кажется весьма странным). А я говорю Павлу Викторовичу Кущу, мол, у меня есть ещё пара человек, которые могут написать рекомендации, Наталья Бугир и Егор Гончаров. «Наталья – это хорошо, – говорит Кущ, – а вот по поводу Егора – не уверен, его голос сейчас не имеет веса. Он не в себе». И я понимаю, о чём речь, дело в том, что в прошлом году на собрании отделения Егор Иванович предложил Донецкой писательской организации выйти из НСПУ по той причине, что уже несколько лет СП не платит прибавку к зарплате писателям, так, мол, зачем нам такой союз. Никто после его выступления билет не сдал, не сдал и Егор Гончаров, но о ренегатстве было доложено в Киев, где его взяли на карандаш, как неблагонадёжного. А Кущ предлагает нам лучше обратиться к Елене Лаврентьевой. В принципе, я-то уже знаю бо́льшую часть членов Донецкой писательской организации, но дело в том, что практически все они члены приёмной комиссии, а потому во время голосования они не могут голосовать за своего кандидата, поэтому лучше раздобыть рекомендательное письмо «на стороне».

Мы уходим с Валерией, и идём, обсуждая эти обстоятельства, на встречу с соратницей по славянскому съезду Анной Лукашевой, которая работает не так далеко от офиса НСПУ, в районе площади Ленина. Анна, после того славянского съезда сама разыскала меня не без помощи Валерии, и, пообщавшись с моей супругой, написала про меня, вернее, про нашу семью материал для областной профсоюзной газеты, после этого наше шапочное знакомство стало перетекать в плоскость дружбы. И хотя Анна полгода назад мне говорила, что нацелена на Межрегиональный СП по причине его незаполитизированности и большей демократичности, она тоже заинтересована нашими похождениями и мы, заняв уютный столик в «Пузатой хате», беседуем за чашкой чая именно о Национальном союзе.

И вот на следующий день я отправляюсь к Наталье Бугир, прошу подписать ту рекомендацию, которую она мне давала более 2 лет назад, заверив её новой датой, а также прошу написать рекомендацию Валерии Матюше. И Наталья Сергеевна – добрая душа, не смеет отказать мне в просьбе.

И вот документы собраны и поданы в нужном объёме.

16 декабря в Горловке во Дворце ДЮТ проходит творческий вечер Елены Лаврентьевой. После выступления мы с Лерой общаемся с Еленой Фоминичной по поводу нашего вступления, и она говорит: «Я по поводу заседания приёмной комиссии в Донецке ничуть не сомневаюсь, а вот Киев…». И тут же мне добавляет, мол, за тебя обеими руками Иван Билый, так что ты за донецкую комиссию можешь даже не переживать – его голос многого стоит. Также Лаврентьева называет нам дату часа «Ч» – 25 декабря.

Но 23-го раздался контрольный звонок от Куща, который повторяет о дате и о времени проведения заседания приёмной комиссии. Следом перезванивает Николай Федосеевич Новиков (который тоже, поддавшись на уговоры С. Жуковского, подал документы) и сообщает, что если по нам будет вынесен положительный вердикт – с нас причитается. Приходится смириться и подумать о том, где раздобыть лишнюю сотню гривен для этого вопроса.

И вот 25 декабря. Я еду в Донецк на собрание. С Валерией мы встречаемся на крылечке библиотеки им. Н. Крупской и идём к НСПУ. В кабинете ответственного секретаря, помимо Куща, уже сидят Николай Новиков и незнакомый молодой мужчина с кудрявой шевелюрой, но с большими залысинами, который оказывается ещё одним кандидатом Александром Куликовым, а также присутствуют Виктор Руденко, Вадим Пеунов, Пётр Бондарчук, Виктор Логачёв и Иван Билый. Да и в кабинете председателя полно народу. Нашего с Лерой главного рецензента, Елены Фоминичны, нет – заболела.

А нам предлагают располагаться и попить чайку. Появляется секретарь Нина Николаевна и зовёт членов комиссии в кабинет к Жуковскому, старейшины поднимаются и уходят на свой совет. Мы пытаемся снять напряжение ироничными высказываниями, посматривая на карикатурные писательские портреты на стене, попивая чай, но шум за стеной начинает нас настораживать. Судя по крикам – полемика разгорелась, как лесной пожар. Вдруг в кабинет врывается Павел Кущ с обеспокоенным лицом, не глядя в нашу сторону, он хватает у себя в книжном шкафу книжку Валерии Матюши и убегает. Адреналин в наших жилах начинает зашкаливать. И вдруг крики прекращаются. Теперь нас угнетает тишина. Но вот, слышится скрип дверей, и раздаются шаги. Не говоря нам ни слова, все идут на крыльцо перекурить, мы же нетерпеливо ждём. И вот через пять минут все заходят назад в кабинет Станислава Жуковского и зовут нас. Мы заходим, как нашкодившие ученики к директору школы на ковёр. Но лица литературных аксакалов благодушны, а их взгляды ободряющи. И вот нам объявляют, что впервые за последние несколько лет одобрены все заявленные кандидатуры, и мы облегчённо вздыхаем, и, улыбаясь благодушными улыбками идиотов, пятимся назад из кабинета и в приёмной подаём друг другу знаки, что, мол, пора «накрывать поляну». Инициативу берёт в свои руки Александр Куликов, деловито объявив нам о сумме, которую необходимо внести в концессию, он ведёт нас в супермаркет «Обжора», где под его чутким руководством мы покупаем колбасы, сыры, пару кур-гриль, несколько бутылок «беленькой», и по одной бутылке вина и коньяка.

Мы возвращаемся назад в писательскую организацию, где уже сдвинуты столы и стоят стулья, а на столах расставлены рюмки и стаканы. И мы оперативно всё нарезаем, сервируем, и зовём приёмную комиссию на банкет. Старейшины заходят, рассаживаются. С ними в зал заходит незнакомый молодой мужчина и присаживается рядом с нами, он представляется и даже дарит мне визитку, где указано: Фёдор Березин, писатель-фантаст, член Союза писателей России. Также на нашем краю стола сидят Борис Белаш, Виталий Гладкий и Светлана Заготова. Разливается спиртное и первый тост за новопринятых, потом пьют за подтверждение в Киеве, а Березин с ироничной улыбкой шепчет мне заговорщицки, мол, и за меня так пили, уж пять лет прошло, проще русскоязычному автору в СП России вступить, чем в Спилку. И я понимаю, что он прав, но не хочется портить себе маленький праздник, поэтому стараюсь не думать об этом.

Очень тепло с нами общается наш экс-горловчанин Борис Белаш, добрым словом поддерживают Виталий Гадкий и Вадим Пеунов. Свои напутствия дают Станислав Жуковский и Виктор Логачёв. Четыре года назад я в этом зале чувствовал себя зажато и стеснённо, сейчас же я уже чувствую себя с этими людьми свободно и раскованно (я не пью, вернее, пью только газировку, а потому мою расслабленность не нужно ассоциировать с опьянённостью), за эти несколько лет я со многими уже знаком близко, кого-то знаю поверхностно, но одно становится понятно: за это время я вошёл в этот круг, и уже практически считаю себя здесь «своим».

Постепенно разговоры становятся более пьяными, спиртное заканчивается и мы, то бишь Николай Новиков, Валерия Матюша и я, поднимаемся, чтобы ехать в Горловку, Саша Куликов остаётся с раздухарившейся писательской братией, которая высыпала на широкое крыльцо проводить нас, а заодно и перекурить.

Мы едем домой вдохновлённые, хотя зерно неуверенности, которое посеял во мне Березин, приживается в моём подсознании.

P.S. Хорошо, что тогда Киев не подтвердил мою кандидатуру, и мне не довелось пополнить ряды Спилки. Всё равно моё членство из-за гражданской позиции прервалось бы в 2014 году (закинутый судьбой в тот кровавый год в Киевскую область, я пытался вообще забрать свои документы из архива НСПУ). А благодаря помощи Ивана Волосюка, я всё-таки вернулся на стезю, ведущую в Межрегиональный союз писателей (правда, в обход Донецкого отделения), что открыло передо мною более широкие возможности, чем могла предложить Спилка. Всему своё время. И, конечно же, за всё слава Богу!

НА КРЫЛЬЯХ СЛОВА. ДОНЕЦК (17.04.11)

В конце 2009 года редактор молодёжного отдела газеты «Кочегарка» Денис Рафальский, с которым меня свела судьба, когда я пытался найти себя в журналистике, познакомил меня с нашей горловской исполнительницей и музыкантом – Анной Воиновой. Она хотела выпустить свою поэтическую книжку, и когда обратилась к Денису с просьбой о помощи, он ей порекомендовал меня. Я помог ей с преодолением околоиздательских лабиринтов, с наставлениями, как выпустить первую книжицу. А параллельно, в виде мастер-класса или тренинга, мы с Аней собрали небольшой коллективный поэтический сборник молодых авторов, который назвали «Вольные стражи весны» (название мы нашли в песне Александра Литвинова «Ода розовым псам») и выпустили его вскладчину в горловской типографии. А через пару недель мы, общаясь с Галиной Ивановой в «аське», договорились до того, что не плохо бы всех молодых авторов как-то объединить, хотя бы при помощи интернета, и 25 марта 2010 года мы зарегистрировали на сайте Блогспот Сетевое литобъединение молодых авторов Донбасса «Стражи весны» (просто не став изобретать велосипед). Практически в течение суток к нам с Галей присоединились почти все авторы сборника, а так же Аля Герасимович, которая так же «привела» своего уже взрослого сына и Ирина Кузнецова (Груздева). А к началу следующего года нас уже было 24 человека. Поначалу мы просто, позиционируя себя, как новое объединение, публиковались в прессе, подавали заявки на конкурсы и пр., в общем, работали над своим именем.