Под знамением Бога Грозы

– Что ты предлагаешь – смело, но неразумно. К лабарне сейчас не подступиться. После нашего побега жестоко накажут стражников, в пример остальным. Теперь даже мышь в халентуву не проскочит. Предположим, тебе удастся вонзить кинжал в сердце Арнуванды. Что потом скажет панкус? Один из моих приближенных убил лабарну. «Великий Род» разом завопит, что я попрал священный закон Телепину, и потребуют моего изгнания или даже смерти. На трон лабарны будет посажен какой-нибудь незаконный сын моего отца лабарны Тудхалии. Таких дураков он, в свое время, наплодил по всей Хатти с десяток – это точно. У власти станет новый лабарна не способный не то, что страной управлять, а даже грамотно читать. «Великий Род», пользуясь своим божественным происхождением, растаскает без того тощую государственную казну. Представь только осла на троне. Он будет делать все, что ему скажут сильнейшие из «Великого рода». Закрутятся интриги. Неминуемо прольется кровь.

– Речь твоя правильная, Великий, – согласился Фазарука. – Но что ж нам делать?

– Мне надо поговорить с Богами. После проводов солнца я сообщу свое решение.

Тем же вечером Суппилулиума созвал сановников в дом телепурия. Повелитель долго молчал, приводя в порядок мысли. Сановники терпеливо ждали. Наконец он сказал:

– Я благодарен вам за то, что вы стояли в бою рядом со мной. Не роптали на трудности и лишения. Поверили мне. Я всех люблю и ценю, но должен покинуть вас.

– Неужели так сказали Боги? – осторожно спросил Цула.

– Боги хотят, чтобы я сам выбрал правильное решение. Все зашло слишком далеко. Хатти уже поделилась на две враждующие половины. Прекрасно знает каждый из вас, к чему это приведет. Выход один: мне надо покинуть Хатти. Пусть страной правит законный правитель. Я не буду ему мешать. Если только тучи сгустятся над страной, я прилечу на крыльях мести и умру в бою. Таково мое решение.

Все опустили головы и молчали.

– Я пойду с тобой, повелитель, хоть на край света, к самому Ярри в пасть, – Цула решительно шагнул вперед.

– И я с тобой, – отозвался Фазарука. – Все равно, после проделок в Цапланде, Арнуванда уже приготовил топор для моей головы.

– Мы тоже готовы! – откликнулись тысячники.

– Спасибо еще раз, за преданность. Спасибо за то, что решили идти со мной в изгнание, – расчувствовался повелитель, – но нам вновь придется кочевать по диким местам, без крыши над головой, голодать. Зачем вам такая жизнь?

– Куда мы направимся? – стоял на своем Цула. – Нас наберется с десяток закаленных воинов – большая сила!

– Об этом я и хотел с вами посоветоваться.

– Дозволь мне, – попросил слова Иссихасса, хотя по лицу было видно, что он не в восторге от предстоящего путешествия. – Я предлагаю идти в Митанни на поклон к Тушратте. Если он в скором времени намерен завоевать Хатти, тогда ты за верную службу сможет получить должность наместника.

– О чем ты говоришь! – возмутился Суппилулиума. – Сам Ярри шепчет тебе на ухо! Кем же я буду в глазах моего народа? Изменником, разрушителем своих городов, осквернителем храмов.

Иссихасса, пристыжено втянул голову в плечи.

– Может быть лучше отправиться в Киццуватну. Оттуда морем в Та-Кемет? – предложил Фазарука. – Правитель Эхнэйот посмел вступить в противоборство с кастой жрецов Амона. В Та-Кемет теперь поклоняются только Богу Солнца. Он заложил новую столицу, прогнал всех старых сановников и набирает новых. Ему нужны смелые преданные воины.

– Эхнэйот отнял у Боговых храмов. Не настолько он могуществен, чтобы спорить с Всевышними. Боги ему жестоко отомстят. Не хотелось бы мне сражаться против Богов. Не благородное это дело, – покачал головой Суппилулиума. – И не забывай, что южный правитель состоит в родстве с нашим заклятым врагом – Тушраттой.

– Может, в Ассирию? – подал голос Цула. – Уж кто ненавидит Тушратту, так это – властитель Ассирии. Митанни отняла северные земли. Ниневия46 и Ашшур47 платит огромную дань.

– И все же Ассирия подвластна Вашшуканни, – отверг и этот план повелитель. – Я предлагаю последовать на север. Сначала в Верхнюю страну к Хемише, затем к подножью великой горы Ур-Арат. Там обитают многочисленные народы урарты. Один из правителей приглашает послужить у него. Он хочет объединить земли. Меня просит создать сильную армию. Если даже Митанни, в мое отсутствие, посмеет напасть на Хатти, я всегда смогу придти на помощь.

– Воистину мудро! – согласились все.

– Если вы готовы последовать за мной – тогда готовитесь. Через три дня, с первыми лучами нам надо проститься с родной землей и отправляться в путь.

***

Эти три долгих дня повелитель провел в молитвах. Он не просил себе удачи. Три дня без устали молил Богов защитить Хатти. Тревожные вести долетали с той стороны Бычьих гор. Лазутчики донесли, что Митанни готовит войска к большому походу. В перерывах между молитвами Суппилулиума поднимался на самую высокую башню и устремлял свой взор в сторону Цапланды: не подступают ли войска Арнуванды.

Вечером третьего дня на башнях забили тревогу. Суппилулиума взбежал на стену и увидел стройные колонны, идущие к Хаттусе. Медные доспехи пылали огнем в лучах заходящего солнца. Оранжевая пыль облаком зависла над лесом острых пик. «Так рассудили Боги», – вырвалось у Суппилулиумы, и он велел принести боевой шлем.

Колотушки не переставали стучать. Раздался, возбуждающий кровь, звон оружия. Защитники спешили занять места на стенах. Запылали костры под котлами с водой. Воины проверяли мечи и копья. Лучники выпустили по стреле, вымеряя расстояния выстрела и силу ветра. Вскоре все замерли, готовые к отражению штурма. Колотушки смолкли.

Вражеское войско остановились возле земляного вала, но не стало перестраиваться из походного порядка в боевой. Суппилулиума оценил возможности вражеского войска. Копьеносцев оказалось не больше трех тысяч. С такими силами штурмовать Хаттусу – затея бесполезная. Над укреплением города поработали хорошо. Да и защитников в Хаттусе намного больше. Арнуванда решил схитрить? Возможно основное войско подходит где-то скрытно. Но пока разведчики ничего не обнаружил.

Над стройными рядами копьеносцев взвился шест с золотым крылатым солнцем. Суппилулиума узнал знамя Вурусему, Богини Солнца города Арины. Перед ним стояли самые могучие и отважные воины. Во всей Хатти нет им равных. Но повелитель с удивлением заметил: у вражеского войска не было лестниц и штурмовых орудий. Как же они думают идти на приступ? Неужели хотят прорубить ворота? Бесполезно! Новые дубовые створки не так просто сломать.

Несколько человек отделилось от войска и направилось к городу. Среди них выделялись ярко-синие плащи тысячников и желтый плащ командующего войском Вурусему. Командующий размахивал зеленой веточкой священного дерева еуа. Следом за военачальниками шли несколько знатных вельмож в пурпурных накидках.

– Они просят мира? – удивился Цула.

– Вижу, – кивнул Суппилулиума. – Надо их впустить.

Перед парламентерами открыли ворота. Суппилулиума вышел навстречу. Возглавлял делегацию жезлоносец Хухулилла. Послы встали на одно колено перед повелителем и сложили к его ногам мечи.

– Что привело вас ко мне, великие мужи Хатти? Вы слуги лабарны. Зачем отдаете свое оружие? – немного растерявшись, спросил повелитель. – Зачем вы стоите на коленях перед бунтовщиком, человеком, который оскорбил Большое Собрание и самого правителя?

– О, мудрый и неуязвимый, – ответил за всех Хухулилла. – Ты никого не оскорблял, ты трусов назвал трусами. Вдобавок, правитель не ценит ни своих слуг, ни родной земли. Вместо того чтобы прислушаться к нашим советам и не вступать с тобой в открытую вражду, Арнуванда делает то, что нашептывают ему послы Митанни. Нам стыдно за правителя и за себя. Когда враги разоряли Хатти, мы, недостойные, прятались в горах. Теперь пришло время раскаяться за малодушие. Мы готовы кровью смыть позор. Наше оружие у твоих ног. Решай: если веришь, нам и прощаешь – возврати оружие, если нет – руби головы, – и ты будешь прав.

– Повелитель, будь осторожен! Не кроится ли здесь обман, – шепнул на ухо Суппилулиуме Иссихасса.

– Я верю вам! – нарочно громко ответил Суппилулиума. – Благородные воины скорее убьют себя, чем пойдут на подлость.

Затем повелитель поднял с земли клинки и раздал их обратно в руки военачальникам со словами:

– Меч нельзя осквернять кровью беззащитного. Пусть его держит крепкая рука, и направлен он будет против врагов наших, а не против братьев.

Галгатури и аркамми били отбой. Копьеносцы Богини Вурусему с песнями и боевым кличем «Аха Арина!» входили в город. Радостные жители угощали их свежим хлебом, соленым сыром, терпким вином. Членов панкуса Суппилулиума пригласил совершить жертвоприношения в храме Бога Грозы, а после разделить с ним трапезу.

Слабо мерцали светильники. Длинный стол ломился от кувшинов, блюд и ваз с фруктами. Суппилулиума сидел во главе стола. Он был задумчив и мрачен, почти ничего не ел. Все присутствующие невольно поддались его настроению. Вместо того чтобы веселиться, говорили вполголоса. Повелитель, казалось, никого не замечал. Он все больше хмурил густые брови. В глазах угадывалась тревога. Он отыскал взглядом жезлоносца Хухулилллу.

– Расскажи все по-порядку: как вы оказались под стенами Хаттусы?

Жезлоносец отставил в сторону чашу с вином.

– После твоего побега Арнуванда взбесился. Он приказал высечь стражу, что следила за темницей и за воротами. Но когда узнал, что в темнице нашли одноглазого старика с топором в спине, забился в истерике. Начал раздавать бессмысленные приказы. Все войска направил к Хаттусе, разрушить город до основания, а жителей вырезать всех до единого, не щадить никого. Тут же призвал писцов и принялся диктовать послание Тушратте с просьбой прислать в помощь несколько тысяч копьеносцев.

Меня и еще нескольких членов панкуса, посмевших выразить недовольство, должны были схватить и немедленно казнить. Хорошо, что среди мешедей еще остались честные люди. Нас предупредили. Мы спешно покинули Цапланду. Заодно перехватили посланника в Митанни. Глиняную табличку с письмом лабарны уничтожили. Когда войска выдвинулись из города, мы переговорили с военачальниками Вурусему. Они так же были крайне недовольны лабарной. Воины без того озлоблены, что покинули Хаттусу в трудный час, оставив ее на сожжение каскийцам, и все по приказу правителя. Теперь же гнев переполнял их. Теперь им самим надо было штурмовать священный город и зачем-то убить всех его жителей – своих братьев. А когда Арнуванда объявил: если войско Богини Вурусему не захватят Хаттусу, он всем тысячникам отрубит головы, командиры пришли в отчаяние. Посовещавшись, мы решили выдвинуться вперед всех к Хаттусе и перейти на твою сторону. Остальная армия подойдет только к следующему утру. Вряд ли они посмеют штурмовать Хаттусу, узнав, что город защищают копьеносцы из города Арины.

– А что Арнуванда? – перебил его Суппилулиума. – Он не с войсками?

– Правитель так громко кричал и долго бился в истерике, что занемог. У него открылся жар. А немой лекарь сбежал. Так что, Арнуванда вынужден отлеживаться в Цапланде.

– Чем ты озабочен, великий? – спросил Цула. Теперь у тебя могучее войско. Еще при лабарне Тудхалии ты мечтал возглавить ряды Вурусему.

– Я не знаю, как мне поступить, – признался повелитель. – Что делать дальше? Вести переговоры с братом? Схватить его и заключить в темницу? Я стану преступником. Не могу я нарушать закон Телепину.

– Какой же выход? – спросил Фазарука. Все ожидали ответа от Суппилулиумы. Но ответа у него не было. Наконец он приказал:

– Пусть позовут предсказателя.

Привели немого брадобрея, того, который помогал Фазаруке в Цапланде. Поняв, что обман откроется, и его ждет неминуемое наказание, колдун ничего лучше не придумал, как только поскорее удирать из Цапланды.

Маг принялся объяснять жестами, а Фазарука переводил:

– Я всю ночь вопрошал звезды, а днем гадал по внутренностям быка и свиньи. Узнал только то, что к тебе летят две вести. Они принесут свободу и горе. Остальное Боги скрывают.

– И все?

Немой кивнул.

Когда маг удалился, все зашумели, истолковывая предсказания. В это время вошел мешедь и сообщил, что прибыл гонец из Цапланды. В зале воцарилась напряженная тишина.

Весь в пыли, обессиленный, гонец свалился на колени.

– Говори! – приказал Суппилулиума.

– О, Великий, горе пришло в страну Хатти! Лабарна Арнуванда, да будет он Богом, зарезал себя. – Все ахнули и повскакивали с мест. А гонец продолжал: – Звездоподобная таваннанна Никламати не вынесла вашей размолвки с братом и смерти лабарны. Она ушла к Богам.

Суппилулиума закрыл лицо руками и застонал. Но тут поднялся жезлоносец Хухулилла. Вид у него был мрачный и, в то же время торжественный.

– Великие мужи Хатти, – произнес он громко. – Боги вынесли решение. Богини Истустая и Пания завершили прясть земную нить жизни лабарны Арнуванды и таваннанны Никламати. Сегодня ночью лунная ладья Бога Кушуха подберет их души. – Он перевел дух и продолжал уверенней: – Но Великая Хатти не может долго существовать без нового лабарны. Как крону дерева, что уходит в небо и корни, питающиеся от земли, связывает крепкий ствол, так и люди связаны с Богами через лабарну. По праву рода и по заслугам, лабарной должен стать сын Бога Тудхалии и сын Бога Грозы – Суппилулиума!

Все присутствующие единогласно воскликнули громкое «Аха!»

– Я предлагаю созвать Большое Собрание в священном городе Хаттуса, – продолжал греметь жезлоносец. – Пусть Старший кантикини48 и Сестра Богов помажут на царствие нового правителя.

– Правильно! Пусть будет так! – поддержали все.

Суппилулиума поднялся, собираясь сказать речь. Но в это время мешедь сообщил, что прибыл гонец из Лувии, с самого юга. Вестового привели в зал. Он, как и первый, рухнул на колени. Его потрескавшиеся губы произнесли только два слова, от которых у всех заледенели сердца: «Идет чума!» Даже у мешедей, которые должны стоять как каменные изваяния, перекосило лица от ужаса.

– Нелегкое тебе досталось правление, – хрипло произнес Хухулилла.

Суппилулиума обвел присутствующих суровым взглядом и глухо сказал:

– Справлюсь или погибну. Пусть принесут чистую хубику и калмус. Мне нужно поговорить с Богами.

Часть вторая

С Еникеем на щите

…Сразимся, и пусть Бог Грозы,

мой господин, решит наш спор

«Из анналов лабарны Мурсили».

1

Белесый туман лениво вытекал вниз, в долину из горного ущелья. Сероватые клубы поглощали все на своем пути. Очертания острых скал бледнели и пропадали во влажной дымке. От земли тоскливо запахло сыростью ушедшей зимы.

Пастухи гнали скот в селения. Овцы громко пугливо блеяли. Коровы недовольно протяжно мычали. Пастушьи мохнаты собаки заливались злобным, хриплым лаем. Скорее, скорее, пока узкие тропинки не затерялись в густой молочной пелене.

Все живое спешило укрыться от непогоды. Лишь только один человек никуда не торопился. Он стоял на черном валуне, возвышавшимся над ущельем. Под ним двигались стада. Рядом парили орлы, распластав по воздуху широкие крылья. Взгляд человека был обращен к последним угасающим лучам красного уставшего солнца. Обветренные губы страстно шептали молитву. Черная борода чуть вздрагивала в такт слов. Серая бесформенная баранья шапка наехала на густые брови. Андули из грубой шерстяной ткани облегало мощный торс, оставляя открытыми сильные жилистые руки, покорно сложенные на широкой груди. Серый плащ за спиной подбрасывали порывы ледяного горного ветра. Прочные кожаные сапоги доходили до голых колен, обтягивая твердые икры. На поясе, украшенном медными бляхами, висел короткий меч в деревянных ножнах. Человек опустился на колени и пролил из глиняного кувшина темно–красную струйку вина на черный камень.

Снизу донесся стук копыт. Из тумана вынырнула низенькая разгоряченная лошадка рыжей масти. Верхом сидел стройный чернобровый юноша, лет четырнадцати. Он ловко спрыгнул на землю и быстрым шагом подошел к молящемуся. Тот даже не шелохнулся и продолжал возносить свои мысли к Богам. Человек поклонился последнему отблеску светила, затем медленно встал, глубоко вздохнул полной грудью, возвращаясь душой на землю и, только после этого, повернулся к юноше.

– Отец, прибыл посланник…, – начал юноша, но человек его перебил.

– Ты чего скачешь, как сумасшедший. Совсем лошадь загнал. Смотри, какой густой туман; мог бы в пропасть сорваться.

– Прости, отец, – робко оправдывался юноша, склонив голову.

– Кто тебе позволил верхом подниматься к черному камню? Хочешь разгневать Еникея?

Он вытащил из-за голенища сапога тонкую плеть и слегка хлестнул юношу по ногам. Тот упал на колени.

– Прости отец… Но сановник прибыл от самого лабарны Суппилулиумы. Я подумал, что тебе надо сообщить об этом как можно скорее.

– Посланник? – Он погладил черную бороду. – Не ждал я посланника так рано. Неужели, скоро придется собираться в поход.

– В поход? – Глаза у юноши загорелись. – Ты возьмешь меня с собой?

– Знаешь куда лабарна намерен идти? Это тебе не с дикими хайасами и не с аццийцами воевать. Тут настоящий поход готовится с большими сражениями.

– Если пойдем на урартов, я туда все тропы проведал.

– Урарты не стоят того, чтобы Хатти с ними воевала. Бери кувшин, пошли. В следующий раз не смей подниматься к черному камню верхом.

Когда всадники выехали из ущелья на равнину, туман уже пожирал голые поля и жидкие рощицы. Сумерки незаметно спускались на землю, затушевывая все дневные краски монотонным серым. В молочной туманной пустоте слабо мерцали смоляные факела, освещая ворота невысокой крепости, сложенной из неотесанных булыжников.

– Кто едет? – окликнул стражник.

– Хемиша, – ответил один из всадников.

– Спеши домой. Тебя ждет посланник лабарны, – крикнул стражник, распахивая тяжелые створки.

Пробравшись по узким виляющим улочкам, среди невысоких каменных домиков с плоскими крышами, всадники выехали на храмовую площадь. Миновав святилище, они поскакали в гору по широкой мощеной дороге. Показались дома побогаче: в два этажа, с садиками и высокими заборами из булыжника.

Дорога привела к большому добротному дому. Однорукий слуга отворил калитку и впустил всадников в обширный двор. Они спешились, отдав поводья подоспевшим мешедям.

– Посланник ждет тебя с нетерпением, – сообщил старший мешедь.

– Я надеюсь, ты все сделал, чтобы гость не скучал? – строго взглянул на слугу Хемиша.

– Гость очень доволен, – успокоил его слуга.

Хемиша заметил во дворе знакомую колесницу. Опять приехал этот жадный и наглый сборщик податей Мусахи. Не очень-то хотелось видеть его сейчас. Положение в Верхней стране без того тяжелое. Вместе с весной приходил голод. А сборщики податей требовали все больше и больше. Хемиша прекрасно знал, как бессовестный Мусахи приворовывает, но пожаловаться лабарне ему не позволяла гордость. Но – все! Терпение кончилось! Если Мусахи опять потребует лишку, Хемиша выгонит его пинками из города.

Горец решительно взбежал по крутой каменной лестнице, прошел в небольшой зал, устланный овечьими шкурами. Посредине мерцали угли в очаге, сложенном из булыжников. Оранжевые блики играли на прямоугольных, грубо отесанных колоннах. Возле очага на пестром ковре расставлены блюда с мясом и рыбой, белел свежий сыр. Юная стройная танцовщица в тонкой хасгале грациозно извивалась под звуки стонущего иницинара49. Мелодично бренчали золотые колокольчики на тонких запястьях и маленьких щиколотках.

Хемиша хлопнул в ладоши, мелодия сразу же оборвалась. Музыканты бесшумно удалились. Чудесная танцовщица упорхнула, легонько ступая босыми ножками. Возле очага зашевелилась груда подушек. Из нее поднялся посланник лабарны, в расшитых золотом, пестрых одеждах.

– Хемиша! Мир тебе! – радостно воскликнул он, раскрывая объятия.

– О всемогущий Еникей! Святая мать Сауска! Неужели ты, Фазарука!

Они крепко обнялись, так, что кости затрещали. Когда радость немного поутихла, Хемиша налил гостю и себе свежесваренного мутного пива, остро пахнущего закваской.

– Садись дорогой Фазарука. Садись гость мой милый. Ты не представляешь, как приятно видеть тебя в своем доме. Я уж подумал, что опять приехал Мусахи. Глаза б мои больше не видели эту наглую свинью. Я однажды чуть живот ему не вспорол: вывел он меня из себя своей наглостью и жадностью. Боги удержали мою руку.

– Ты его больше не увидишь, – успокоил его посланник. – Теперь я буду собирать подати в Верхней стране.

– Вот и хорошо. Я буду тебя чаще видеть. А что случилось с этой жирной скотиной Мусахи?

– Он так усердно воровал, что, в конце концов, расстался с головой, – объяснил Фазарука без ноток сожаления. – Да, да! – Посланник мелкими глотками допил пиво. – Что ты так таращишься на меня? У повелителя, да будет славен он во все времена, головы летят, как спелые яблоки с веток. От старого панкуса Арнуванды, считай, почти никого не осталось. За прошедшие десять лет кого чума успокоила, кто проворовался и был казнен. Были и такие, которые, после смерти Арнуванды, противились воцарению Суппилулиумы. Пытались свалить вину за самоубийство Арнуванды на голову повелителя, да не померкнет его имя. Хотели посадить на трон какого-то незаконного отпрыска лабарны Тудхалии. В общем, вели себя очень дерзко. Их пришлось усмирять мечом. Да ты, наверное, без меня все знаешь.

– Какие-то слухи долетали до наших горных закоулков; но интересней услышать все из первых уст. Мне не до политики было в последнее время. Управлять Верхней страной, что усмирять дикого жеребца. Лабарна Суппилулиума доверил мне трудную должность. Постоянно происходят стычки с хайасами. Эти шакалы грабят торговцев. Отбирают все подчистую. С ними сладить не так-то легко. Хайасы хитрые, как лисицы и смелые, как волки. Тут еще аццийцы задумали поживиться. Пришлось гонять этих трусливых баранов по горам. Воевать толком не умеют, а все туда же, на Хатти лезут. После того, как я прогнал аццийцев, их правитель принялся переманивать к себе наших земледельцев. Обещал плугарям дать много земли и собирать меньше дани. Я в наказание отвоевал у Ацци город Самуху и перекрыл все дороги.

– Повелитель был очень доволен, – кивнул Фазарука. – Самуха еще при великом Лабарне принадлежала Хатти. Суппилулиума велел тебя отблагодарить.

– Готов всю кровь за него отдать! Как сам поживает солнцеподобный?

– Живет, как и раньше жил: не досыпает, не доедает. Ты вспомни, какое время настало после смерти Арнуванды. Вся страна лежала в руинах. Всюду голод, города разорены, поля заброшены. Вдобавок чума нагрянула. Еще Митанни грозилась отобрать южные земли. Если б Тушратте вздумалось напасть – нелегко бы пришлось. Спасло то, что и в Митанни болезнь разгулялась не на шутку. В Вашшуканни каждый день трупы десятками сжигали. Если б не чума, Тушратта точно бы полез через горы.

– Но расскажи, как Суппилулиума взошел на престол.

– Боги помогли, – покачал головой Фазарука. – После похорон Арнуванды панкус перессорился. Одни хотели добиться высоких должностей при дворе, другие боялись эти должности потерять. Пока члены «Великого Рода» грызлись и хватались за кинжалы, Старший Кантикини и Сестра Богов объявили, что Хатти долго не может существовать без правителя. Только через правителя связаны люди с Богами. Совет жрецов решил передать власть жене усопшего лабарны Арнуванды, прекрасной Фыракдыне. Ее объявили таваннанной и сменили хурритское имя на тронное Татухепа. Она тут же переехала из Цапланды в Хаттусу и потребовала себе в мужья Суппилулиуму. Его противники даже не успели сообразить: что произошло. Самые отчаянные еще попытались организовать вооруженный мятеж. Но бунтовщиков никто не поддержал. Вся армия Хатти перешла на сторону Суппилулиумы. А правители соседних государств побоялись помогать мятежникам. Не пожелали вступать в конфликт с повелителем ни за какие награды и обещания. Помнили, какой разгром он учинил каскийцам, и как смело прогнал армию Арцавы в три раза превосходящую по силе. Суппилулиума, чтобы до конца прекратить смуту, двинулся с копьеносцами в Цапланду. Кто из мятежников не успел сбежать, тех он схватил и казнил. Жестоко! Но другого выхода не было. Как повелитель этого не хотел, однако, власть далась с кровью. Но Боги не наказывают смелого волка, когда он загрызает трусливых шакалов. В конце концов, споры за власть прекратились. Кантикини объявили в храме Сауски Татухепу и Суппилулиуму супругами. Затем повелитель был объявлен лабарной великой Хатти. Ну, а после чума нагрянула вместе с холодами. Много народу вымерло. Ладья Кушуха каждую ночь плыла по небу переполненной. Ворота в Хаттусу закрыли наглухо. В Верхнем городе день и ночь палили факела. День и ночь жрецы проводили в молитвах. Алтари были завалены жертвами, лишь бы задобрить богов и отвести их гнев. Прошло уже восемь лет, как болезнь отступила, а некоторые селения до сих пор стоят пустыми. Вымерли все.