Сети зла

Второй – пикт. Черный, смуглый, татуированый, ростом и ухватками похожий на злую мартышку. На поясе его висели две усаженные шипами палицы, в руке карлик держал длинное копье с широким наконечником.

И только следом за телохранителями, на ярко-рыжем жеребце, чью сбрую обильно украшали перламутровые пластины, двигался сам важный гость.

Арторий, префект-наместник Британии, легат Десятого и Одиннадцатого легионов, дукс Камелодунума, Лондиния и Эбуракума, соизволил почтить своим присутствием имперский город Серапис. Всего лишь проездом, возвращаясь из столицы, но это не убавляло значимости визита. Орландина, как, пожалуй, и всякий обитатель западных земель Империи, об Арторий слышала, и даже через край.

Немало говорилось о том, как он мудр, добр, благочестив, отважен и преисполнен иных, столь же лестных качеств. Поговаривали, что к нему благоволит престарелый август Птолемей, и как знать, вдруг по смерти монарха быть префекту Британскому владыкой державы (пусть власти у государя в чем-то и поменьше, чем у самого Артория сейчас, но все же…). Непонятно, почему император до сих пор не назначил его соправителем-цезарем? Или все ждет рождения наследника?

Молва сообщала, что Арторий необыкновенно красив, так что ни одна женщина не может перед ним устоять. И даже, мол, сама августа Клеопатра и то не без греха, отчего ее супруг, несмотря на все симпатии к блестящему и в целом лояльному вельможе, и держит его подальше от двора.

Орландине так не показалось. Нет, мужчина, конечно, видный: широкоплечий, короткошеий, с фигурой атлета и воина. Но видала она парней и посимпатичнее.

Да еще и это выражение самодовольства и равнодушия портило правильные черты лица, украшенного длинными кельтскими усами и холеной острой бородкой.

«Как у козла!» – с неожиданным ехидством определила девушка.

Свиты у Артория почти не было.

Справа от него на пегой кобыле мавританских кровей неловко сидела упитанная грудастая блондинка в зеленом платье. Должно быть, его жена, та самая Януария (или, как зовут ее галлы, Жиневер), о красоте которой тоже говорили немало. На взгляд амазонки, ничего уж такого особенного. По левую руку на вороном эйринце ехал мрачный тип в полном воинском облачении и со значком трибуна на груди. Видимо, кто-то из приближенных.

«Как их там? Круглые рыцари? Воины Великого круга?»

– Трибун Ланселат! – раздался за спиной чей-то восторженный всхлип.

Орландина обернулась.

Пышная молодайка, заломив руки, умильно пожирала глазами «хмурого».

– Не по тебе корм, Юния! Утри слюни! – насупила брови стоявшая рядом с толстушкой худая длинная девица с лицом, похожим на лошадиную морду.

– А что, Терция? – не сдавалась ее собеседница. – Молодой, красивый и, главное, холостой. И к тому же на пару месяцев остается в нашем городе для переговоров. Есть шанс!

«Вот же глупые трещотки!» – подумалось воительнице.

Позади всех трясся на мелком бриттском пони плотный пожилой человек, одетый в потертую леопардовую шкуру поверх белого балахона. Голова его была обрита наголо, и только длинная прядь седых волос свисала с макушки. Поперек седла лежал посох, а к седлу была приторочена большая плеть с красным камнем в рукояти. Тип этот чем-то безотчетно не понравился Орландине. То ли высокомерным отчуждением на обрюзглом лице, то ли странным оттенком морщинистой кожи – не стариковским, а каким-то… нехорошим, что ли?

– Видала того деда? – произнесла за ее спиной толстуха, обращаясь к «жерди». – Это же Мерланиус! Говорят, великий чародей, похлеще любого заклинателя будет. Даже самый сильный египетский херихеб ему в подметки не годится. Только разве что вендийские мудрецы против него чего-то стоят. И что это он не на своем драконе?

«Мерланиус?! Ага, так это сам верховный понтифик Британии?»

О, эта личность была окутана множеством легенд. Куда там до него самому префекту-наместнику.

Его еще называют Странник, Скиталец.

Никто толком не ведал, откуда был родом Мерланиус и как появился на островах. Сам он напускал вокруг себя такого тумана, что даже с ярким фонарем сквозь него не проберешься.

Слухи же ходили самые разные. Говорили, что понтифик родом из метрополии, чуть ли не из старого Мемфиса. И родился он много лет тому назад. Пару сотен, если не тысячу.

Болтали, что он беглец из Заморских королевств, откуда изгнан за злое колдовство. Что он чародей откуда-то с далёких Тибетских гор (и где, интересно, такие?). Или из Чжунго, где как-то победил, а затем приручил дракона, сделав того своим ездовым животным. Утверждали даже, что Мерланиус прибыл с какой-то далекой звезды.

Пойди тут разберись, где ложь, где правда.

Но чего у понтифика отнять было нельзя, так это его мастерства. Колдовать он умеет знатно. Один случай с мечом в камне, «выбравшим» Артория хозяином Британии, чего стоит. Никто не мог вытащить из гранитной глыбы клинок, торчавший там почти два века. А вот префект, получив благословение Мерланиуса, сумел. (Чем в немалой степени поднял свой престиж среди местного населения.)

А знаменитое состязание с друидами, к слову, ими же самими и затеянное, чтобы посрамить чужеземных богов? После двух дней непрерывного поединка зачинщики признали свое полное поражение. Скиталец одолел их по всем статьям. Мало того, он изгнал побежденных из Стоячих Камней, силой своего искусства восстановил этот древний храм и объявил своей официальной резиденцией…

Внезапно Орландине стало не по себе.

Тяжелый взгляд водянистых глаз Мерланиуса, ни с того ни с сего остановившийся на ней, камнем придавил сердце. На секунду девушке показалось, что она теряет сознание. Словно при шоке от полученной раны.

Бр-р-р!!

Думая о колдуне, она прошла по улице Горация, свернула в Цезарев переулок и, наконец, перебежала площадь Птолемея Пятнадцатого и Клеопатры Седьмой. Миновав никем не охраняемые Кузнечные ворота, вступила в Солдатскую слободку.

Слободка, или предместье, лишь название. На деле это был настоящий городок приличных размеров. Несмотря на то что, по сути, это был военный лагерь, а может, именно поэтому, чтобы хоть немного дать отдохнуть воинам от необходимого, но такого утомительного армейского порядка и подчеркнуть, что как бы то ни было, а они сами себе хозяева, внутри Солдатская слободка была застроена даже сумбурней, чем обычный городской квартал.

Домики семейных обитателей и командиров, казармы рядовых, кабачки и харчевни, небольшие базарчики и цейхгаузы, тренировочные городки и плацы – все вперемешку. Единственное исключение – кузни и главные конюшни были вынесены за земляной вал, ограждающий этот крольчатник. От первых было много шума, от вторых – навоза.

Какое-то подобие регулярной архитектуры имелось лишь в центре, где разместились несколько главных оружейных складов, Преторий, здание Круга Центурионов (бывший храм Юпитера), сборная площадь и конторы, в которых сидели наниматели-посредники.

Из дюжины контор девушка выбрала самую неприметную, где хозяином был толстый, неуклюжий коротышка ростом ей по грудь – Малыш Захес.

Как ей подсказали вчера, у него есть для нее работа. Он и раньше подбрасывал Орландине подобные дела. Ведь в мирное время никто не препятствовал им, вольным воинам, подрабатывать на стороне. Не имперские же легионеры, слава Симарглу!

Они охраняли торговые караваны в неспокойных местах; бывало, их нанимали в охрану дочерей и особенно жен городских богачей на время отъезда отцов семейств. В основном даже не столько охранять от грабителей и воров, сколько лишний раз присматривать, чтобы соскучившиеся по мужской ласке богачки не начали искать приключений.

Однажды, как раз в прошлом году в это время, ей пришлось охранять дочь одного из куявских князьков, решившую посмотреть мир. Светлана, так ее звали, вовсе не оказалась заносчивой дурой, как поначалу опасалась Орландина. Приветливая, доброжелательная, без всякого гонора, княжна запросто беседовала с ней, не смущаясь разницей в происхождении, расспрашивала ее о Сераписе, о здешней жизни и даже (о диво!) делала какие-то записи в большом свитке, который всегда таскала с собой в сумочке на поясе. Честно говоря, Орландина надеялась даже, что Светлана возьмет ее с собой, сделав постоянной телохранительницей, но та вернулась домой с посольством своего отца, как раз следовавшим через Серапис из Тингиса. Не погнушалась лично поблагодарить за службу. А между прочим, не кто-то, а наследница княжьего престола! Повезет же ее подданным!

…Захес шелестел папирусами, словно мышь в куче шелухи. Макая перо в чернильницу, что-то быстро начал писать. Орландина, поджав губы, улыбалась, глядя на старания сморчка.

Наконец он завершил дело, внимательно посмотрел так и сяк и остался доволен.

– Вот, – протянул ей лист плотной камышовой бумаги, – прочти, ежели грамотная, или пусть тебе кто прочитает.

Он кивнул в сторону гостей. Молча взяв контракт, Орландина принялась медленно читать, шевеля губами. Все вроде было верно. Договор между ней, Орландиной, прознатчицей Серапиского легиона вольных воинов, и горожанином Захесом из купеческого сословия на охрану вверенного оному Захесу его компаньонами товара.

Да, все правильно. Уже давно хитрые люди вроде Захеса наловчились обманывать сборщиков податей.

Сторожа товаров и складов налогов не платили, а телохранители, как люди заведомо больше получающие, должны были отстегивать часть заработка в городскую казну. Так что когда, к примеру, требовалось охранять человека, то охранник подряжался будто бы охранять его драгоценный перстень или ожерелье.

– Встретишься с нужным человеком в «Буйном кабане», отдашь ему пакет, возьмешь то, что он тебе вручит, и отнесешь в «Три кашалота». Передашь Адрасту. Поняла?

– Что хоть сторожу? – осведомилась девушка.

– Безделицу, векселя Нубийской торговой компании. Красть их бесполезно: именные, – но порядок есть порядок. Да и говорят, в компании не без греха – воруют-с! – Коротышка многозначительно хихикнул.

«Да вот такие, как ты и воруют!» – поморщилась про себя девушка.

Захеса она почему-то не любила. Не то чтобы про него ходили дурные слухи, или он кого-то обманул, но… Скользкий тип, одним словом.

Забрав пакет, она вышла прочь.

Слободку девушка покинула через Куриные ворота. Впрочем, буде такая нужда, она бы сделала это без труда где угодно.

Вал, окруживший слободку, старый, оплывший, с мелким рвом и множеством прорытых ворот, давно уже не имел права именоваться заумным словосочетанием «оборонительное сооружение». Собственно, необходимости в нем и не было – никто не собирался пересиживать тут осаду: рядом крепкие стены Сераписа.

Глава 2. НА ГОРЯЧЕМ

Ваал требовал жертв. Нагло и категорично.

Верещал так, что просто уши закладывало.

В его пронзительном вопле-визге слышался прямой призыв к Орланде немедленно покинуть келью и отправиться на поиски чего-нибудь съестного. Все равно чего, лишь бы можно было дать поживу зубам и желудку.

Вот проглот. Только с полчаса назад она поделилась с ним крошками традиционного вечернего сухаря, оставшимися от ужина, а он снова вопит и вопит. А до завтрака еще ой как долго.

Мог бы уже и привыкнуть за полгода их знакомства к монастырскому распорядку.

Все жрал бы и жрал. И как не подавится?

Наверное, она и имя ему выбрала такое из-за поразительной ненасытности маленького пушистого создания. Ваал – древнее, ныне полузабытое божество, питавшееся кровавыми подношениями. Ну, приятель Орланды отнюдь не был монстром, алчущим крови, но мяско любил…

…Пять с половиной месяцев назад, как раз на Рождество, Орланда, вернувшись в свою келью после праздничного ужина, достала из одного кармана кусок жареной курицы, который ей удалось утащить из-под самого носа подслеповатой сестры Иринеи, а из второго извлекла ломоть белого хлеба и пару сушеных фиг. Обозрев все это богатство, она уже намеревалась приступить ко второму ужину (первый не смог до конца насытить ее вечно бунтующую молодую плоть), как вдруг…

Из темного угла донесся какой-то шорох. А затем прямо под ноги оторопевшей девушке выкатился темный маленький шарик, издающий жалобные звуки.

Сказать, что Орланда испугалась, значит ничего не сказать. Сначала она чуть в обморок не хлопнулась от страха. Затем заорала что есть мочи и стрелой взметнулась на табурет. Оттуда воспарила к окну и зависла над полом, уцепившись руками за бронзовую оконную решетку, а ногами брыкая, словно необъезженная кобылка.

Крыс и мышей она терпеть не могла с самого детства и всегда находила благовидный предлог, чтобы отбояриться от работы в тех местах их обители, где водились мерзкие серые грызуны. Ох, и доставалось ей из-за этого от старшей сестры-распорядительницы. Послушания сыпались на ее голову одно за другим. Ничего не помогало.

Между тем шарик, продолжающий испускать тоскливые вопли, добрался до стола, на котором девушка опрометчиво разложила съестное. На мгновение застыл, а затем превратился в столбик. Небольшой, с Орландину ладошку.

– Эй, тварь! – прикрикнула сверху. – Ты чего это задумала? Лапы прочь от моего ужина!

Существо повернуло голову на ее голос. В полумраке хищно сверкнули две алые точки.

– Ой-ой-ой! Спасите, Христа-а ра-ади!

Зверек, нимало не реагируя на рев голосистой послушницы, вспрыгнул на табурет, а оттуда взобрался на стол. Деловито обнюхал рождественское угощение.

Этакой наглости Орландина снести не могла. Боязнь остаться без лакомств, доставшихся с таким трудом, пересилила в ней отвращение перед мерзким созданием.

Она разжала пальцы и шлепнулась на пол. Приземление вышло отнюдь не мягким.

Не обращая внимания на сбитую коленку, девушка подлетела к столу и занесла над пришлецом карающую длань. Ну, держись, подлый похититель!

Маленький наглец вразвалочку отошел на край стола и уселся, ни дать, ни взять вендийский пророк Будда.

– Ты чего, не боишься? – изумилась Орланда.

Зверушка хрюкнула, словно подтверждая сказанное, и девушка присмотрелась к ночному гостю повнимательнее.

Нет, никакая это не крыса.

И не мышь.

Вон, хвоста нет. И уши большие. Не такие, как, например, у зайца или кролика, а круглые, с небольшими кисточками. Коричневая шкурка с белыми пятнышками. Мордочка совсем не злая и не противная. Даже наоборот. Маленький носик смешно дергается. Толстенькие щечки ходят вверх-вниз.

Хм, симпатяга.

Орланда опустила руку.

Малыш, словно почувствовав перемену в ее настроении, переместился на полшага в направлении еды и вновь выжидательно замер в той же человеческой позе.

– Что, тоже есть хочешь? – поинтересовалась хозяйка кельи.

Утвердительное похрюкивание.

– Ладно, – вздохнула Орланда. – Присоединяйся. Поделюсь с тобой по-христиански.

Дважды упрашивать нового знакомца не пришлось.

Так и появился в ее келье еще один жилец.

Если бы девушка знала, сколько беспокойства принесет ей прикормленный кусик (как выяснилось, именно к такой редкой, очень восприимчивой к дрессировке породе грызунов относился ее «сосед»), то сразу же отказала бы ему от стола и крова.

С началом их с Ваалом странной дружбы юной послушнице пришлось значительно усовершенствовать свои охотничьи способности.

Раньше, чтобы унять бурчание голодного желудка, ей достаточно было, заболтав до умопомрачения сестру-повариху Сусанну, стянуть на кухне парочку сухарей. Ну, на худой конец забраться во владения матушки Гориссы, ведающей монастырским огородом, за пучком редиса, салата или морковки. Сухари, конечно, сытнее, но и учет им велся более строгий.

Теперь же следовало стараться за двоих. Потому как кусичок, несмотря на свои невеликие размеры, имел бездонный желудок. И был не прочь поживиться не только постной пищей, но и скоромненьким.

Ха, как будто Орланда не любила сало или колбаску! Но терпела же, как велел терпеть и воздерживаться Иисус распятый.

Однако Ваал, в отличие от нее, не готовился принять постриг и не впитывал с пяти лет основы христианского вероучения. Ему требовалась жирная пища.

Так что приходилось рисковать по-крупному. Лихой парочке сильно повезло, что смотрительница монастырских кладовых матушка Деянира страдала той же болезнью, что и сама охотница за съестным. Грозная старушка панически боялась мышей и крыс.

Стоило кусику с самым невинным видом прошмыгнуть у нее под ногами и дружески цапнуть тощую матушку за палец босой ноги, как стражница сыров и окороков погружалась в глубокий транс, переходивший в не менее глубокий обморок.

Дальше – дело техники. Увесистая связка ключей мигом перекочевывала в руки налетчицы. Самое сложное – подобрать нужный ключ. Когда и это препятствие оставалось позади, предстояло не менее тяжкое испытание – искушение изобилием снеди. Хотелось взять сразу всего и побольше. Но нельзя. Могут заметить.

– Держимся, воздержимся и не ленимся! – назидательно говорила она кусику, выбирая самые маленькие колечки колбасы, мелкую вяленую рыбешку и обрезки сыра.

Ваал был с нею полностью согласен. Но находился в более выгодном положении. Пока подруга мучилась угрызениями совести, он насыщался прямо на месте. То там куснет, то здесь. И все с лап сходило. Ну, в самом деле, кто обратит внимание на то, что головка сыра или окорок чуток погрызены вредителями?

Ключи на место, добычу в широкие рукава сутаны и давай бог ноги.

До сих пор, хвала Богородице, не попадались!

Вот и теперь Ваал явно призывал идти на промысел.

– Потерпи! – упрашивала приятеля Орланда. – Я тоже голодна! Как-никак Великий пост.

Жуткий визг.

– Да тише ты, всю обитель разбудишь!

Ой, да плевать на все, когда жрать хочется.

– Ладно, уговорил. Пойдем.

Пристроив кусика в обычное место (благо, карманы уже давно были перешиты как для добычи, так и для переноски самого добытчика), послушница осторожно выскользнула в коридор.

Кажется, все спокойно.

Сестры, утомленные дневными трудами, почивают. До заутрени еще есть часа два. Вполне можно успеть.

Кладовые находились на заднем дворе обители. Добраться до них не проблема. А вот забраться внутрь…

Может, к ее счастью, матушка Деянира еще не ложилась. Ведь столько хлопот перед Пасхой. Каждый день в монастырские закрома поступает провизия. Нужно все сосчитать, учесть, распределить.

Вот и вчера под самый вечер прибыл обоз из Болоньи. От старшего брата матушки настоятельницы Кезии, квестора Деметрия Руфия.

Почтенный сановник не забывал сестренку, хоть та выбором стези и ополчила против себя большую часть членов их древней патрицианской фамилии. Вместо того чтобы посвятить себя Весте или еще какой-нибудь традиционной для имперской аристократии богине, Кезия решила стать невестой Христовой. Нехорошо, конечно. Но что поделаешь? Сердцу не прикажешь. А более близких родственников у квестора не было. Собственной семьей к своим сорока годам он так и не обзавелся, а все эти дяди, тети, племянники, кузены с кузинами походили на стаю жадных ворон, только и ждущих того, чтобы поживиться на его поминальном пиру.

Орланда сама вчера видела весомые доказательства братней любви. Десяток свиных окороков, четыре мешка муки, две сотни яиц, пять головок сыру, несколько связок колбас – настоящее богатство. И еще три бочонка, на которых синей краской было коряво выведено, причем греческим алфавитом, что-то вроде «Болонь». Девушка еще немного удивилась, с чего бы это квестору слать им бочки с водой, пусть и болонской. Что, у них в Сераписе вода не такая? Или, может, эта, привозная, обладала какими-то особыми свойствами?

Даже не постеснялась напрямую спросить об этом у Деяниры.

Матушка нахмурилась и по своему обыкновению рявкнула на не в меру любопытную отроковицу, чтобы та не совала свой нос, куда не следует, а занялась бы лучше делом. Но тут же была одернута настоятельницей, вышедшей в этот самый миг на задний двор, чтобы лично поприветствовать братова посланца.

– Что ты, Деянира? – кротко улыбнулась Кезия. – Разве можно ожесточать свое сердце гневом в Страстную неделю?

Старая карга чуть собственным языком не подавилась и пошла красными пятнами.

– А ты, дитя, – это уже относилось к Орланде, – разве не ведаешь, что любопытство – один из семи смертных грехов?

На прекрасном лице аббатисы появилась печальная улыбка. От нее и от пристального взгляда, который, казалось, проникал в самые потаенные уголки души, послушнице стало не по себе. Она даже вспотела, хотя на улице было не жарко.

В последнее время Орланда заметила, что Кезия слишком часто смотрит на нее так, как вот сейчас. Это ее не слишком радовало. А вдруг настоятельница прознала про ее с Ваалом проказы?

– Но неудовлетворенная пытливость может источить душу похлеще любой болезни, – тем же печально-поучительным тоном продолжила Кезия. – Потому скажу тебе, что вода в бочках не простая, а освященная и доставленная прямо из Нового Иерусалима.

Ого, удивилась девушка, три бочки святой воды. Зачем так много? Но вслух спрашивать не стала. Ведь любознательность – смертный грех.

– Нашей обители выпала большая честь! – молвила матушка-настоятельница, как бы отвечая на немой вопрос Орланды. – На Пасху нас посетит особый гость!…

Она сделала паузу.

– Это наш единоверец из Британии. Друг и посол префекта Артория трибун Ланселат. А с ним еще десяток сераписских патрициев. Так что предстоит большой прием.

«Ага, так вот к чему вся эта прорва припасов…»

…Когда лет четыреста назад в Сераписе возвели новый храм Анубиса, горожане изрядно поудивлялись. Община египтян в городе была хотя и немаленькой, но все же не столь солидной, чтобы строить храм в честь этого не слишком любимого бога. Иноплеменных же прихожан эти древние зверобоги не очень привечали. Тем не менее храм был построен (до сих пор сохранилось предание, что ушлые жрецы этого подземного Псоглавца затеяли стройку, чтобы без помех красть выделенные на нее деньги).

И надо ж было такому случиться, что вскоре после открытия этого храма грянула очередная смута, в ходе которой окрестности Сераписа вместе со многими западными землями оказались под властью скороспелой Эйринской империи. Воинственные уроженцы Зеленого острова ограбили храм дочиста, свергли статую египетского бога, а на ее место воздвигли идол своего ужасного Кром Круаха.

Ежегодно мерзостному богу приносили в жертву могучего воина и красивую девушку, причем жертвы должны были восходить на алтарь добровольно. Как предсказали жрецы, пока поток готовых пожертвовать собой не иссякнет, стоять островной империи неколебимо.

Поток и не иссякал, до тех пор пока подточенная пьянством жителей и наркоманией верхов империя рухнула и власть истинных августов вновь возродилась в Сераписе. Культ Крома попал под запрет, и египтяне вновь попытались вернуть себе пришедшее в запустение сооружение.

Только-только они что-то наладили, как опять началась смута (хотя и короткая), во время которой в окрестностях города неведомо откуда завелась шайка викингов этак сотен в пять головорезов. Они-то и разорили святилище Анубиса вторично, ибо думали, что там хранятся великие богатства. Когда же морские люди убедились, что все более-менее ценное выгребли за полтора века до них, то со злости расколошматили все статуи и барельефы. Затем поставили в храме алтарь Одину, на коем в жертву принесли боевого слона, отбитого у знаменитого Шестого легиона (по менее героической версии животное принадлежало бродячему цирку). После чего убрались восвояси, в качестве трофея прихватив одну из храмовых танцовщиц, позже ставшую королевой Дании.

Еще лет пятьдесят храм стоял пустой и покинутый, пока окраины Сераписа не придвинулись вплотную к нему.

Магистрат задумался, что делать с сооружениями.

После жарких прений отцы города решили, что постройки следует выставить на торги, а деньги, вырученные от сделки, пустить на городские нужды.

Тут слуги Псоглавого бога попробовали было заикнуться насчет своей собственности, но их поставили на место: а с чего вы это только сейчас вспомнили о ней? Не иначе, на золотишко заритесь?

Торги к вящему удивлению устроителей не вызвали особого интереса. То ли первоначальная сумма, запрошенная магистратом, была велика. То ли потенциальных покупателей отпугнула недобрая слава, закрепившаяся за этим жутковатым местом. Но факт тот, что претендент на приобретение недвижимости оказался лишь один – Святой остров.

Присланный оттуда епископ, не торгуясь, купил старый храм и тут же освятил его во славу Божью, объявив, что отныне здесь разместится женский монастырь. Уже через месяц обитель приняла первых жилиц.

Хотя за последние десятилетия его изрядно перестраивали, но египетские черты по-прежнему проглядывали. Церемониальные ворота – пилон с двумя фланкирующими, сложенными из массивных блоков башнями в форме усеченных пирамид, которые теперь венчали позолоченные кресты. Колоннада по центру – симметричные ряды каменных столбов метра в три высотой. Сверху их перекрывали такие же каменные плиты, создавая ощущение мрачной мощи и некоей извечной тайны.