Эволюция

Станислав Козырецкий

Эволюция. Сборник стихотворений

Нагромоздить миры – как гром –И разнести их в прах –Чтоб содрогнулись все и вся –Вот это – о стихах –И о любви – они равны –То и другое – Вспых –И – Тьма – кто Бога увидал –Тому не быть в живых.Эмили Дикинсон(перевод – Г. Кружков)Поэзия! Разбитый и больной,сквозь шум воды твой госпиталь молчаньяя отыскал. И вот, как дар признанья,пьян горьким умыслом ветхозаветный Ной.Алексей Хвостенко

© Оформление. ООО «Издательство «Перо», 2024

© Козырецкий С. Е., 2024

Часть первая

Эволюция речи

Гимнастика для глаз

(вместо предисловия)

Знаю я лучший из множества метод

Для уменьшенья усталости глаз –

Самое время гимнастику эту

Нам провести поэтапно сейчас.

Вынуть из глаз предварительно нужно

Каждый осколок из прошлых эпох;

Далее – выйти из склепа наружу,

Солнечным светом наполнив свой вдох.

Медленно взор свой ведите направо:

Люди вокруг. Что ж, взгляните на них:

Необходимо здесь вам сопоставить

С образом зримым надежды свои.

Если не вышло, смотрите налево:

Люди опять. Но заданье в ином:

Многим ли вы (пусть и жадным, и гневным)

Светом на зло отвечали – не злом?

Скажете мне, мол, опять эти сказки,

Вновь о борьбе добряков против зла.

Мой инструктаж будет однообразным –

Верьте, что нет нам дороги назад.

Так иль иначе, наверх поглядите.

Что есть молитва? Не собственный ль свет?

Наши сердца, будто небо, открыты –

Радугой тает беззвучный ответ.

Взгляд опустите свой резко теперь вы,

Взором пронзив ад до самого дна.

Зная всю боль тех существ, с милосердьем

Можете ль счастьем воздать им сполна?

Гляньте вперёд: там стоит тонкий лирик –

Словно берёзоньку, ветр его гнёт.

Но – обернувшись, взгляд сделайте шире:

Буря! Эпический вихрь грядёт!

Далее нужно без анестезии,

В эту гимнастику веря, как я,

Вывихнув мышцы и нервы глазные,

Взоры очей развернуть вглубь себя.

Скажете мне, мол, опять эти сказки,

Вновь о борьбе добряков против зла.

Станет ответом достаточно ясным

Тот факт, что я… себе – вырвал глаза.

Лёд

(вместо второго предисловия)

Не гений ли злой или ангел мятежный

Лишил сострадания нас и стыда?

Вдоль улиц пустых, ледяных, омертвевших

Идут ледяные скульптуры – куда?

Со взглядом потухшим приходят откуда?

Какой горделивый ледник нас родил?

Исус золотой и брильянтовый Будда

Нас встретят навряд ли в финале пути.

Священных имён и молитв я не знаю

И в лёд заковал свою душу в груди.

Теперь же молю жечь мне сердце огнями

И сил мне придать растопить эти льды.

Я пламенем чистым омыт, я им призван;

Смиренно склонившись пред этим огнём,

Возвыситься над потерянной жизнью –

Не это ли мы Воскрешеньем зовём?

Сиять мимолётною радугой, чтобы

Напомнить про свет, что хороним живьём

В своих индевелых телесных трущобах, –

Не это ли мы Пробужденьем зовём?

Однажды, вернувшись…

Однажды, вернувшись с прогулки домой,Захочешь задать ты вопрос самый важныйО том, что же станет с тобой и со мной —Со всеми людьми в мире многоэтажном.Мой сын, об итогах всей жизни вопросТерзает ум каждого, явно иль тайно.Ответ мой банален, однако, и прост:Вернёмся домой мы, оставив печали.Оставим мы слёзы морской глубине,Оставим мечты свои звёздам далёким,Оставим сердца – подношеньем весне,Оставим надежды рифмованным строкам.А впрочем, возможно, уставший в пути,Захочешь, умывшись, ты выспаться только.Не рано ль тогда дарить звёздам мечты?Не рано ль надеждам пылиться на полке?

Скрипач

Я сочинил превосходную песню:«Жизни творец» – её было названье.В поисках музыки, столь же чудесной,Несколько месяцев я пребывал. ИВ первый день отпуска, в парке гуляя,Скрипки услышал я дивные звуки.Чары мелодии той опьяняли,Напоминая о встречах, разлуках.Стал я блуждать и искать повсеместно:Кто был тем принцем скрипичного соло?Юного я желал встретить маэстроИли артистку с афиш мюзик-холла.Был поражён, музыканта найдя, я:Грязный, небритый, испачканный в саже,Музами избран был старый бродяга —Я улыбнулся невольно тут даже.Десять монеток лежали в берете —Пару добавил я к ним: за улыбку.Вдруг показалось, что это планеты —Кружатся в ритме мелодии скрипки.Жизнь зарождалась в волнующем танце —Струн потаённых смычок лишь коснулся;Древний квазар будто протуберанцемМузыку эту сплавлял с моим пульсом.Счастлив скрипач, концертмейстер Вселенной,Счастлив и я, словно вспышка сверхновой.Именно так творят мир драгоценныйСкрипка живая с моим живым словом.

Я помню…

Я слышала их вой протяжный…Твою машину окружили…Раздался крик… Единый, страшный…И тьма ночная свет убила…Я помню, как бежала к морю…Дома горели… Стали прахом…Я помню, как бежала к морю…Одна, ослепшая от страха…Река под кожу путь прогрызла…И мчится дикими конями…Всё занесёт песком… Нет смысла…Как жемчуг растоптать ногами…Я помню, как бежала к морю…И как упала на колени…А берег отдалялся… ВскореМеня ко дну несло… К забвенью…В меня вливаются потоки…Им нет числа… Потоки горя…Я океан… Безбрежный, глубокий…Но помню, как бежала к морю…

Монумент

Говорила ты мне очень странные вещи,Что любовь – эгоизма высшая степень.Показалась идея мне эта зловещей,Но о том же твердили, звеня, мои цепи.Говорила ты мне очень странные вещи:Ты молила меня навсегда стать тобою.В предвкушенье уже твоё сердце трепещет.Безусловно, твоё я желанье исполню.Амальгамой из ртути себя я покрою.Ты полюбишь себя и свой образ во мне,Восхитишься молчаньем моим и покоем,Пребыванием с музою наедине.Но закроет металл навсегда мои векиИ певучую в прошлом заварит гортань мне.Монумент, что по форме так схож с человеком!И в груди сердце-колокол бьёт непрестанно!

Ода рамке

Что мера шедевру? Творцу? Его длани?Становится творчество творчеством как?Овации? Нет! И не труд, не призванье.И не вдохновенье, не авторский знак.Шедевр немыслим без рамки своей,И без полотна гениальность – пустое.К примеру, о том без заумных речейРасскажет ржаное шумящее поле.Поэтам нужны и рифма, и ясность;Киношникам в этом поможет экран;Правителям – мудрость, а вовсе не властность;С зарницами в небе камлает шаман.Что рамки и что полотно ребятне?Не в поле ль том самом нестись без оглядки?Что рамки отшельнику-лекарю (мне)?Не бури ль вокруг негасимой лампадки?

Изнасилование

(Данное произведение не рекомендуется

для чтения детям или впечатлительным людям

с неустойчивой психикой)

– У тьмы, дорогая, своя есть эстетика, —Сказал, подыхая, один мудрый пьяница. —Течёт у тебя почему-то косметика;Тебе подо мною – не горько ли плачется?Но разве тебя, подскажи, я не радовал?Отрыжкою пьяной, стихами дрянными, а?В лохмотья твои все изрежу наряды я,И выжгу на коже твоей своё имя я.Серёжки твои, погляжу я, с сердечками.А помнишь, я в детстве был этаким скромником?И помнишь ли, как загорали на речке мы?Не спрашивай, сам ли так жизнь свою скомкал я.И, знаешь, скажу напоследок я, милая:Я – только ступень, ведёт в ад эта лестница.Поэтому, вот, я, тебя изнасиловав,На скорую встречу не стану надеяться.

Храм в пустыне

В пустыне далёкой, где солнце нещадноЖизнь всякую выжгло, храм чудный стоит.Под мраморным сводом в фонтане прохладномПокой вдохновенный скитальцу открыт.Спасенье моё, животворный оазис,Водою твоей исцеляют слепцов.Смывает с измученных скверны и грязиПоток откровений пророческих слов.И брызги фонтана подобны брильянтам —Из них создан мир наш! Услышьте же весть!Поверить возможно ль поэту-вагантуВ блаженство сие? И возможно ль обресть?А может, всё бред? Или фата-морганаСыграла столь злую шутку со мной?А может, в слезах засыпаю я пьяный,И душу мою алкогольный жжёт зной…

Архитектор

Ну скажи, что тебя от иных отличает?Ты мне скажешь о сердце? Отвечу я: нет,Нет и нет. Наша встреча – простая случайность.Ты земная. Меня же манит звёздный свет.Мне открыты секреты всего мирозданья!Ты мне скажешь о сердце? Отвечу я: плоть.Ведь даёт мысль одна достоверное знанье.И советую чувства, как я, побороть.У Вселенной, конечно же, есть архитектор —Ты мне скажешь о сердце? Отвечу я: ум.Это не солипсизм. Но глубоких аспектовТебе вряд ли понять, впрочем, как большинству.О шипы моих чувств ты уже укололась;Ты земная, о том говорю я опять.Но боюсь разреветься, как мальчик, я в голос,Если ты вдруг решишь мои плечи обнять.

Стихотворенье

О нет, не смешно уж от смехотворений,Не будоражит от грехотворений,Я равнодушен к психотвореньям,Успехотвореньям, рыхлотвореньям.И я всё пишу: то тихотворенья,То вдруг закружится вихретвореньеВ душе – до искр вспыхотвореньяИ прочь уносит – лихотвореньем.К чёрту!Дайте такое мне стихотворенье,Чтоб усмирить это сердце поэта,Чтобы среди сотен тысяч дверей мнеДосталась одна – к покою и свету.Иль в вечном походе за вдохновеньемБлуждать суждено мне по мёртвым планетам?Не свет, а лишь тень – моё стихотворенье.Немая тень – свидетель света.

История камня

О чём ты спросил? Сколько лет нашей речке?Не знаю, сынок, может, десять веков.Но если желаешь ты с вечностью встречи,Возьми этот камень, послушай без слов.Послушай: хранит камень древнее эхоРевущих вулканов, туч пепельных стон.Твердыня, планеты истории веха —Пусть мал, но похож на людей этим он.Взгляни: отпечаток, клеймо первой жизниНесёт на себе камень, зритель чудес.Момент столь волнующий и живописный:Мы вымерших можем увидеть существ.Он помнит разлом, разделивший Пангею,И как стал оружием первых людей.На нём высекали они «одиссеи» —Язык уж не встретишь ты этот нигде.Бросай же его в нашу речку скорее!И пусть через тысячи лет в свой черёдМальчишка, живущий на Новой Пангее,Тепло твоих рук в этом камне найдёт.

Кавказ

Конь вороной высекает копытомИскры из скал, разделяя века.Всадник-джигит, чёрной буркой укрытый,Скачет в ночи. Его цель не близка.Светит, как очи невесты далёкой,Серп серебристый меж туч грозовых.Верным быть клятвам в пути одинокомВоин с годов своих юных привык.Молния, словно кинжал, разрезаетНебо, и землю питают дожди.В снах у костра и в седло залезая,В сердце храни имя этой земли!И, обратив прямо к лунному светуВсю глубину антрацитовых глаз,Он произнёс имя гордое это,Грому подобное имя – Кавказ.

На пороге

Воздух солёный нёс ветер степной,Где-то вдали колокольчик звенел,Флаги лунгта[1] колыхались волной,Словно кочевник скакал на коне.Солнце палило нещадно, и пёсЖаждал найти прохладную тень.Молод ещё он – неопытный носГнал его зря по степи целый день.С псом приключиться могла уж беда —Белой жемчужиной храм вырос вдруг.Лестницей вниз утекала водаЧистым потоком в кувшинковый пруд.Золото крыш. Неба ляпис-лазурь.Врат, чой-кхор-мани[2] коралловый блик.Храм окружали семнадцать скульптур —Пёс, обходя, мог узреть каждый лик.Принял защиту Владыки наш пёс,Зная, что был Он святым существом:В пустыни из соли высохших слёзК жизни вернут капли сердца Его.Часто с тех пор пёс лежит на крыльце,Ласковый пёс подле красных ворот —Пусть мимолётно на чьём-то лицеЛёгкой улыбки тень вскользь промелькнёт.Он за порог не способен шагнуть,Мудрость постичь, хоть Хурул его дом.Из прихожан, проходящих свой путь,Может ли кто помолиться о том?Нужно молиться о каждом из нас,Даже собаки мы если, не люди.Нужно особенно это сейчас:Мы на пороге Обители Будды.

Элиста, 2023

Алхимик

IЛишь взмахом крыла сотрясая всю землю,Леса превращая дыханьем в костёр,Моря испарив, тучи пара рассеяв,Дракон улетает в небесный простор…В одном королевстве, столь древнем и славном,Что множество сказок сложили о нём,В стране, где драконы и магия правят,Алхимик однажды покинул свой дом.Вулканов и льдов, тверди всех континентовИ южных морей он познал глубь и ширь.Он странствовал в поисках всех компонентов,Чтоб мог изготовить он свой эликсир.Мечтая в бессмертье сравниться с богами,А в мудрости даже богов превзойти,Он вслух произнёс миллион заклинаний,Разбил легионы врагов на пути.Его ноги до́ крови были истёрты,Его, старика, не узнала бы мать.Но чудо свершилось: в стеклянной ретортеОн смог драгоценные капли собрать.Он чувствовал: смерть уж была где-то рядом,Поэтому долго он думать не стал —Подняв к небесам эликсир, как награду,Он сделал глоток. Раскалённый металлАлхимика горла коснулся как будто,Забилось вдруг сердце, его затрясло.Упав, он лежал неподвижно минуту —Затем нечто жуткое произошло:Внезапно волной всколыхнулось всё тело,И ветер ворвался в землянку его,И плоть, распадаясь, клубясь, улетела,Сливаясь с пространством в одно естество.IIСтихая порой, а порой разгораясь,Плацента меня наполняла огнём.То был первобытнейший пламенный танец,И капище – будто бы сердце моё.Теперь моё тело есть тайная схема,И даже в окраинах теплится жизнь.Вокруг океан растекался, но времяЕго иссушало. И будто бы ввысь —К рожденью – меня уносил мощный ветер,Встречало пространство без края меня.И в нём, ослеплённый лучащимся светом,Я делаю вдох, этот мир вновь обняв.Я делаю вдох. Сотворили стихииМеня как единый живой эмбрион.Но кто я? Святой или, может, алхимик?А может, неистовый страшный дракон?IIIЯ рос, как другие, в разрыве столетий:Ни дома, ни в школе я не был своим.Среди серых толп мог кричать я об этом,Но мир оставался уютно глухим.Обычный мальчишка, обычный подросток,Я встретить любовь непростую сумел.Себе самому рассказать мне непросто,Что мною владело в душе и в уме.Всеобщей (но мне столь противной) моральюЛюбить тебя было мне запрещено.С тех пор, не сжимали чтоб сердце печали,Старался не пить я хмельное вино.Я проклял любовь, и лишь истины поискВсе ночи и дни занимает мой ум.Любовь – лишь луны бледный призрачный отблеск,Луна на ладони – таков мой триумф.Ведь истина – это не только лишь слово:Религия истины – всех богов дом.Алхимии плод обретён мною снова,Я встретился вновь со своим ремеслом.IVПогоня за истиной стала однаждыЛишь списком вопросов к глухим божествам.О вера, ты – неутолимая жажда,Лишь ложной надеждой ты в сердце жива!Однако способен достойный алхимикРасплавить надежды все в собственный свет.Божественный Свет – таково моё имя.Я сам себе светоч – таков мой ответ.Однако способен достойный алхимикЛюдей исцелять, конденсируя свет.Любая болезнь будет мной излечима,Чем сам исцелюсь – в этом главный секрет.Однако способен достойный алхимикУвидеть во сне незапятнанный свет.Смогу сотворить я руками своими,Проснувшийся, лучшую жизнь как поэт.И пусть меня еретиком все объявят!Но встретить любовь свою вновь я смогу!В стране, где драконы и магия правят,Создав эликсир, этот круг я замкну!Идея во сне превратилась в поэму.Алхимик достойный я, разве не так?Пишу и жду ветра, решая дилемму:Он – благо моё или демон и враг?Лишь взмахом крыла сотрясая всю землю,Леса превращая дыханьем в костёр,Моря испарив, тучи пара рассеяв,Дракон улетает в небесный простор…

О любви

Как свиток китайский, я развернуТвоё стучащее смелое сердце.И вырежу в нём перьевой ручкойСобственных снов пентаграммы на память.Я в океан уроню своё семя,И точно на сорок первой неделеДрево ветвями пусть в небо упрётся,А я на качелях буду петь песни.Ты такой худой, мой мальчик.Вкуси же родной жирной землицы!Взгляни на червей – неужели похожимНа них никогда ты стать не захочешь?Я стал староват для такой дребедени.Пусть пауки мне постель приготовят.Нет уж, Голгофа не повторится:Даются лишь раз такие концерты.

Победный гимн всепоглощающего одиночества

Когда надо мной пролетает вдруг птица,Её я внутри себя спрятать могу —Лететь вместе с ней, забывать о границахИ смерть разделять с ней в искристом снегу.В пустыне ночной с застывающим камнемЯ слить могу душу, что болью кричит, —Потерянных лет будут смыслом всегда мнеРассветного солнца святые лучи.С подохшей змеёй могу объединитьсяИ гнить, утекать, возвращаться к земле.Я стать могу буквой на этой странице,Кричаще-беспомощной буквой во мгле.Из всех «никуда» мой единственный выбор —Дорога к тебе. Не жалею о том.Из всех «никогда» мне бы лучше погибнуть,Смотря тебе вслед, безымянный «никто».

Дервиш

Как вихри несутся над морем, взрываяПороки людские неистово в клочья, —Так льётся молитвою песня благая,Так дервиш танцует сияющей ночью.Вращаются в небе галактики всюду,Вращается солнце, свидетель пророчеств —Так веру несём всем живущим мы людям,Так дервиш танцует сияющей ночью.Кружат птицы хищные над полем брани,И бабочка слепо с огнём встречи хочет —Так возвещать о смиренье мы станем,Так дервиш танцует сияющей ночью.Земля с небесами в божественной пляскеДаруют послание, их язык точен, —Так сущность и свет мы почтим громогласно,Так дервиш танцует сияющей ночью.

Свалка

Разные «незаменимые» вещи —Полный чудес удивительный мир!Ложка, стакан, самовар проржавевший,Койка с пружинами в стиле ампир.Валенки, шляпы, вдруг скальпель хирурга,Деньги страны, что на карте уж нет,Плесень в остатках еды и окурки,Полуистлевший собачий скелет.Марки почтовые, фотоальбомы,Ценности прошлых и призрачных лет.Пьяные словно садовые гномы,Чёрные стринги, рекламный буклет.С дыркой меж ног, сигаретой прожжённой,Голая кукла лежит на спине.Чёрные образы древней иконы,С краю сгоревшей в голодном огне.Старая грязная в клеточку юбка,В узел завязанный презерватив,Детская газоотводная трубка,Надпись на траурной ленте: «Прости».Так, через шмотки, сквозь судьбы людские,Где каждая вещь, каждый миг – будто шрам,Видно, как жизнь свою рвём на куски мы,Сделав помойкой заброшенный храм.

Я – космос!

Я – космос! Но разве я слишком заносчив?Как свет сквозь кристалл, сквозь меня льётся мир.Умру я однажды – и скорбною ночьюПрервётся Вселенной прямой – мой – эфир.Я – время! Конечно, обманщик. Я – время,Иллюзий всех дилер и скульптор всей лжи.Любимая, светлая, ты, не старея,Прокляв пусть меня, свой исход задержи.Я – сердце! Я бьюсь, захлебнувшийся кровью,До кончиков пальцев качая тепло.К чему ж, будто схимой, накрывшись тоскою,Ты руки морозишь оконным стеклом?Я – осень! Я снег, первый и ненадёжный,Такой молчаливый непрошеный гость.Твой след сохранив на мгновенья, я долженРастаять под небом, под россыпью звёзд.

Дети божьи

Подвижников, ставших мирянам их тенью,Аскеза сердечная строже и строже.С распятою верой гвоздями сомненийПо землям бесплодным бредут дети божьи.Подобные тварям подводным безногим,Со страхом, снующим под склизкою кожей,В чужих неприветливых мрачных чертогах,В морях горевестных плывут дети божьи.Небесный им свод будто бы плащаница,И сытная пища им – грязь бездорожья.Ветра ледяные стирают с них лица.Меж звёздных пылинок летят дети божьи.Их сны разбивает холодное утро,Сердца в тесных клетках молчат осторожно.В молитву без слов погружённые будто,В метро и трамваях сидят дети божьи.

Пьяный Рембо

Я грешник. Поэт ведь не может быть чистым,Не может быть честным и лжёт. Почему?Ни чувство, ни искренность праведной мыслиПоэту не выразить ни одному.Я грешник. Ведь я, говоря о пороках,Бездарный, позорю божественный свет.Все святы в истоках, но я в своих строкахЗлословлю ехидно. Прощенья мне нет!Я грешник. В блаженстве пишу свои вирши,Скуля в предвкушении, как цепной пёс.«Я прелюбодей», – пусть на длани напишетЛюбой, кто себя сам к поэтам отнёс.Я грешник. Никто не дарил мне ни строки,Ни рифмы, ни ритма. Я варвар, я скиф —Я вор, получается. И на востокеМне б руку отрезали, в том уличив.Я грешник. Я подлый зловещий убийца,Я хаос естественный каждой строкойПытаюсь убить. Мои маски как лица,И нож я сжимаю дрожащей рукой.Откуда во мне столько липкой гордыни?Зачем я беру этот мир «на слабо»?А может, я пьян от настойки полыни?Иль пьян этим пьяным мальчишкой Рембо?Пора завершать покаянье, не правда ль?Пора завершать бесполезный сей плач.Не важно, я хищник иль сгнившая падаль —Я грешник. Я мученик. Я же – палач.

Проповедь

Я встретил безгрешного старца однажды,Что в хижине жил на поляне лесной.Ему я сказал, что в сомнениях стражду,И мудростью он поделился со мной:«Ты ада боишься, мой сын. Не напрасно.Об аде я кое-что знаю, поверь.Я так долго жил в этой огненной пасти,Но ад – то не жуткий таинственный зверь.В аду нет трезубцев, терзающих туши,В аду нет кошмарных кипящих котлов:Сгорает от гнева бродяга заблудший,Пронзённый проклятием собственных слов.В аду нет чертей и мифической хтони,Но согнута в вечном поклоне спина:В аду – алтари, и рыдают иконы,Но есть у «святынь» всех подобных цена.В аду нет врагов, что кровей твоих жаждут:В аду ты встречаешь повсюду себя —Ты в клетке страстей – своей собственной стражеГордыня и жадность в фанфары трубят.Но вовсе не жар восседает на троне,А холод. И лёд. Это лёд равнодушья.Плывёт ад, как айсберг, прозрачный и сонный,Но чем он ужасен? Что же, послушай.Весь ужас адов заключается в этом(И страшно становится до тошноты):Ты в ад попадаешь, увы, незаметно,И в новость об аде не веруешь ты».Хоть я и поверил в ту проповедь старца,Но лишь, развернувшись, шагнул за порог.Мне незачем более с ним оставаться:Мне хижину строить – придёт, впрочем, срок.

Смола дикой сливы

Ни яблонь, цветы уронивших, не видя,Ни жгучей крапивы, коленки кусавшей,Шагала в слезах она, словно обидетьРанимую душу сумел кто-то страшный.И яблони знали об этих страданьях,О первой любви знала всё и крапива.Но девушка мимо шла – в звонких рыданьяхПодобная летнему тёплому ливню.Хоть слёзы печали так неприхотливы,Но гонят её прочь от дома к подлескамГадать по смоле на ветвях дикой сливы,Совсем как в далёком, как облачко, детстве.И если смола до заката застынетОт солнечных лучиков, быть тогда счастью.Об этом она прошептала и ныне,Сквозь слёзы, до крови кусая запястье.Но разве не знаешь ты, милая юность,Что высушит солнце твои слёзы вскоре?Печаль или радость, что сердца коснулись,Вернутся к небесному слёзному морю.

Памяти Леонида Нечаева

Встретим мы наш прекрасный день,Навсегда нам потерять чтобы свою тень…Это – Город, которого нет,Только миг здесь равен миллиону лет…   Он пришёл сюда, в мир волшебный,   Чтобы никогда в этом небе   Тучи чёрные не скрывали свет…   Он пришёл сюда, это просто,   Так же, как летать к дальним звёздам…   Только бы, только бы помнить это нам всегда,     Что торопиться нам взрослеть,     Нет, не стоит: юных лет     Не вернуть нам и мгновенье.     Но так печально одному     В звёздном пребывать плену     И мечтать о приключеньях!Создал он свой прекрасный день,Создал сам он, потерять чтобы свою тень…Творец сказок, которого нетТолько миг, что равен миллиону лет…   Оживил своих он героев,   Город в небесах построил,   Город в небесах, в белых облаках.   Он покинул мир небоскрёбов,   С детства этот путь был уготован…   И не забыть, не забыть уже нам никогда,     Что торопиться нам взрослеть,     Нет, не стоит: юных лет     Не вернуть нам и мгновенье.     Но так печально одному     В звёздном пребывать плену     И мечтать о приключеньях!

Демон

Демон… Одно это слово страшит,Будто полночная тень на погосте.Демон… Хранитель разбитой душиС алою кровью и белою костью.Райскою птицею я был рождёнСредь водопадов, извечно шумящих.Пил я нектар, что цветочным дождёмЛился из треснувшей солнечной чаши.Синих небес драгоценный бериллОчи окрасил мне, будто в награду.Я над землёй безмятежно парилМежду снопами лучащихся радуг.И, одному из небесных детей,Что может быть мне страшнее неволи?Что может быть мне страшнее сетей —Скованным стать человеческой болью?Так был людьми я однажды пленён.Я прозябал в тесной клетке столетья.Слышал ли кто мой неистовый стон?Вольный полёт оставался запретным.Битый порой образец красотыСтал экспонатом на ярмарках диких.И не забыть мне их глаз пустоты,Тысячи глаз в океане безликом.Голод порой пресыщенье сменял —Горло сухое царапало семя.Превознося, проклинали меня.Прочь улететь не настало ли время?!Клетку разбив, их сердца из грудиВырезал я своим клювом-кинжалом.Падали оземь рабы и вожди,В пыль обращая завета скрижали.Вкус человеческой крови познав,Перья омыв этим алым железом,Взмыл к небесам я скучавшим стремглав.Небо! О небо! Услышь мои песни!Небо же песнь мою не узнаёт,Небо плюёт в меня, бьёт меня градом.Я пролетаю сквозь пепел и лёд —Рай обернулся видением ада.Я миновал одинокий утёс,Лес, опалённый гневливым пожаром.Облик мой – зеркало метаморфоз,Зреть я могу теперь оком янтарнымСкал и пустынь безутешный ландшафт,Лютых веков непроглядную темень.Я – за пределами правд и неправдВ небе парящий стервятник. Я демон.Демон… Одно это слово страшит,Будто полночная тень на погосте.Демон… Хранитель разбитой душиС алою кровью и белою костью.

Прожектор