Колючка Зигарны

* * *

Рина оглянулась. Донор отстал на несколько метров, и она замедлила шаг. Она уже начала привыкать держать его всё время в поле своего зрения. Хотя напрягаться ей обычно для этого не приходилось, он сам старался не отставать и постоянно заговаривал ей зубы. Просто удивительно, как мужчина может быть таким болтливым?! Если это, конечно, не ведущий какого-нибудь глупого шоу. Интересно, все фридарги такие или он исключение?! Она хмыкнула себе под нос, прислушиваясь к хрусту его шагов за спиной. Они стали немного тяжелее, значит, донор устал. Как назло, по сторонам не было ни единого укрытия, и днём отдохнуть не удастся. Каньон, по которому они шли уже вторую неделю, почти исчез, превратившись в широченное русло, низкие стенки которого терялись вдали. Всё чаще им попадались большие острова сухой травы и ковыля, которые приходилось обходить, чтобы не продираться сквозь режущие листья и стебли и сохранить комбинезоны и кожу в целости и сохранности. Зато с наполнением тэрнера не было проблем. Концентрат закончился, поэтому их рацион теперь состоял из сухарей и редких безвкусных сосисок, которые тэрнер перерабатывал из пойманных грызунов и насекомых. Рина сузила глаза, пытаясь рассмотреть такой островок ковыля на горизонте. Далековато, но ничего не поделаешь. Придётся идти ещё часа два и останавливаться на отдых в траве, тщательно замаскировав палатку. Они всё ещё не могли себе позволить ослабить бдительность. Через пять дней их пути Эйриана сбила ещё два коптера и подозревала, что их преследователи вполне могли догадаться, что жертвы ушли по каньону, над которым пропали сигналы трёх устройств. Она, конечно, надеялась, что коптеры пролетали, когда они отдыхали в надёжном укрытии и с выключенными кофонами, и не будут проверять один и тот же маршрут несколько раз. Слишком затратно! Но всё равно продолжала включать кофон только в случае крайней необходимости, чтобы никто не мог уловить их сигнал, и укрывать палатку толстым слоем высохшего до каменного состояния ковыля, который приходилось рубить ножом, стирая до кровавых мозолей кожу на руках. И почему она считала, что мачете, которое таскали за спиной некоторые ребята её ранка, рабочей группы из пяти наёмников – это просто для показушности?! Ну, повыде-лывалась бы тоже, зато как бы оно сейчас ей пригодилось. Она перевела дыхание и снова оглянулась. Дарзай заметил её взгляд и расплылся в улыбке, помахав рукой и прибавив шагу. «Ну что за дурачок?!» – Рина едва сдержала пытающиеся расползтись в ответной улыбке губы. Делать это становилось всё труднее. Дарзай смешил её каждый день. Она не хохотала, когда он сыпал анекдотами, изображал своих знакомых или выдавал очередную глупость или миф про Бейнкар, но губы её предательски вздрагивали. Между всей этой болтовнёй ему как-то незаметно удалось выудить из неё кучу личной информации, которая, в общем-то, раньше никому и задаром не была нужна. Ну кому интересно, что ест, пьёт и думает защитное устройство у дверей?! Её работа всегда была быть безмолвной тенью, отражающей угрозу. Да и он не разговаривал бы с ней, будь с ними более интересные собеседники. Глупо, но впервые за долгие годы она почувствовала себя человеком, а не ходячим оружием. Странное ощущение. Вот уж, действительно, нельзя верить первому впечатлению! И куда делся фанатик-вампир? Дарзай загорел, лицо потемнело до золотистокоричневого оттенка, медно-красные волосы посерели от пыли и песка, брови выгорели, став почти белыми, исцарапанный травой нос уже не выглядел таким величественным, даже красные губы побледнели и растрескались. А словоохотливость и вовсе делала двадцатисемилетнего мужчину семнадцатилетним подростком. Единственное, что выдавало в нём фанатика, – так это ежедневные получасовые уединения. Перед тем, как лечь поспать, он отходил от лагеря помолиться. Рине это не нравилось. Во-первых, его мог засечь коптер, во-вторых, глупо было тратить драгоценное время отдыха на произнесение каких-то фраз. Как будто это на что-то могло повлиять или облегчить их ситуацию! Ха! Но в этом вопросе донор оказался на редкость упрям, и Рине пришлось смириться с этими отлучками. Она пару раз следовала за ним, смотрела, как он бормочет что-то, крестится и кланяется, опускаясь до земли, но через пять минут ей это зрелище надоедало, и она уходила спать.

– Ты знаешь, как переводится слово «фейерверк»? – спросил, догнав её, Дар.

– Нет.

– «Деньги на ветер!» – хмыкнул он. Губы Рины тоже дрогнули, и Дарзай довольно улыбнулся.

– Говорят, в Бейнкаре они продаются на каждом шагу, а у нас не производят. Закон сохранения ресурсов, – вздохнул он. – Я бы выбросил разок деньги на ветер.

– Ты и так это делаешь!

– М-м? – не понял Дар.

– Тратишь ресурсы на бессмысленную болтовню!

– Ну нет! То, что я трачу на удовольствия и развлечения, я бессмысленным не считаю! – протянул он с полуулыбкой. – Только моей семье этого не говори, а то дед с отцом нравоучениями замучают.

– Можешь не беспокоиться, я больше в Санмару не собираюсь, хватит с меня одной злополучной экспедиции… – поджала губы Рина.

– Зря! Я бы своей спасительнице показал совершенно потрясающие места Фридарга, – заговорщицки улыбнулся Дарзай. – Лунный каньон, подземное озеро Вернеры, кровавые пики Чайна… А знаешь, как вкусно я готовлю стеклянного карпа? М-м! Уверен, такого деликатеса во всём Бейнкаре не найдёшь!

– Пробовала я твоего стеклянного карпа. Ничего особенного! – хмыкнула Рина. – А достопримечательности невесте покажешь…

– Да она не любит выбираться из столицы, – пожал плечами Дар.

Незаметно они подошли к кромке высокого сухого тростника. Рина привычно принялась за работу, срезая толстые сухие стебли и расчищая место для отдыха. Дарзай расправил палатку, густо прикрыл её с двух сторон тростником, ломая стебли и разбрасывая их в беспорядке, как будто сломленными порывами ветра. Ну вот! Опять они нашли укрытие лишь к вечеру. Протопали весь полдень. Придётся отдохнуть и подняться посреди ночи. Рина пожала плечами, смиряясь с обстоятельствами. Они неспешно перекусили сухарями и кипятком, и Рина, проводив взглядом Дарзая, который свернул за высокую стену ковыля, легла, застегнув полог, вытянула гудящие ноги и с наслаждением расслабила находящиеся в постоянном напряжении мышцы. «Как же хорошо, когда можно вытянуться и не тесниться!» – подумала она, прикрывая глаза. Сквозь тонкую ткань палатки и веки едва пробивался красноватый свет ползущей к горизонту Кайи.

Как всегда, когда отключалось зрение, звуки вокруг приобретали особую остроту. Шорох сухих стеблей, поглаживающих друг друга, редкие выкрики степной синьки вдалеке, означающие, что они уже не так уж далеко от каменных лесов Геной, чуть слышное шуршание песчинок, влекомых ветром и цепляющихся за сухую землю, тонкая, едва различимая мелодия… Эту мелодию Рина начала слышать несколько дней назад. Дарзай предупредил её, что во время своего уединения будет включать ненадолго музыку, на самый минимум и не используя кофон. На нём был звуковой браслет с записью. Она, конечно, высказала недовольство беспечностью и глупостью своего спутника. Неужели нельзя бормотать свои молитвы без музыкального сопровождения и в укрытии?! Зачем рисковать лишний раз?! Рину беспокоило, что он подолгу находится вне поля её зрения, но Дар заявил, что если он не будет отключаться хоть ненадолго, то сойдёт с ума. И тогда ей придётся тащить его, брыкающегося, на себе. Она чертыхнулась, но плюнула и не стала спорить. Если ему так хочется подставить свою башку под пулю, то на здоровье! Просто вернуться домой в целости уже хотелось гораздо сильней, чем заработать. Щин Гу Син и вся её прошлая жизнь казались теперь такими далёкими, как пустынный мираж, и какими-то чужими. По её прикидкам, идти оставалось дней восемь. Дня три топать по садам Геной и пять по саванне, может, там они уже наткнутся на людей, и их подбросят до города. Если что, дойдёт и одна. Но беспокойство за своего упрямого спутника не давало ей расслабиться. Она вздохнула, поворачиваясь на привычный бок и пытаясь расслабиться. Ну вот какого кранка надо биться головой о песок?! Что он там такое делает, что приходит потный и с учащённым сердцебиением? Пятьсот поклонов?! Она тоже не может заснуть, пока набат в его груди не успокаивается, а запах пота не теряет свою резкость. Никогда не думала, что придётся привыкать к запаху немытого мужского тела. На самом деле, он не такой уж и противный, как ей казалось раньше, она сама воняла, наверняка, похуже…

Вдруг тихий писк привлёк её внимание. Рина тихонько приподнялась и прислушалась. Так и есть! Слева от палатки, метрах в десяти, возилось и попискивало крупное мохнатое существо. Крыскол!! Здоровенный грызун, покрытый жёсткой, как иглы, шерстью, с двумя рядами зубов, способных перепилить даже окаменевший ковыль. Не рано ли он вылез на поверхность?! Вей ещё нескоро. А, не всё ли равно! Рина вытащила кортик и, бесшумно откинув полог палатки, выскользнула наружу. В мыслях уже возник огромный кусок прожаренного мяса, который тэрнер мог выдать в обмен на жирную тушку крыскола. Но между ней и желанной добычей стояла густая стена тростника. Дождавшись порыва ветра, она сделала шаг, медленно раздвигая сухие стебли, потом, спустя несколько секунд, – ещё один. Прикрываясь шумом тростника, почти сливаясь с ним и подчиняясь его колебаниям, она медленно продвигалась к желанной цели. Только бы эта крыса не юркнула обратно в свою нору! Иначе – прощай, полноценный ужин! Рина замерла, прислушиваясь. Нет, всё нормально. Писк и шуршание были уже совсем близко, буквально в шаге от неё. Она медленно присела и аккуратно сдвинула в сторону жёсткие желтоватые стебли, всматриваясь… Вот он! Крупный, с локоть величиной самец самозабвенно разгрызал обветрившиеся останки своего сородича. Падалью и костями эти особи не брезговали. Рина, затаив дыхание, наблюдала, когда же он её учует и приподнимет свой острый нос, обнажая не защищённую иглами шею. Крыскол замер, как будто задумавшись, и медленно начал поворачивать морду в её сторону. В ту же секунду она прыгнула, ломая стебли, и вогнала лезвие кортика в мягкую ложбинку, прерывая затянувшуюся крысиную жизнь. Довольная улыбка расплылась по её лицу. Вот это удача! Давненько они нормально не ели. Она приподняла обмякшую тушку за задние лапки и слегка встряхнула. Ничего себе отожрался! Обычно эти грызуны гораздо мельче.

Рина подняла голову, взглянув на уползающее светило. Кайя, как огромное раскалённое блюдо, окрашивала всё окружающее в розовый цвет, но уже не жарила так, как в полдень. Стало заметно прохладнее и свежее. Эйриана вдохнула полной грудью, с наслаждением прикрывая глаза, и заметила, что мелодия слышится здесь гораздо отчётливее. «Он что? До сих пор молится?! Сколько можно?! Вообще ничего не слышит! Не лучше этого туповатого крыскола. Надо его припугнуть и похвастаться!» – решила она, предвкушая, как Дар вздрогнет, если она появится перед ним неожиданно.

Рина незаметно, так же, как она шла на звуки крысиной возни, стала пробираться на звуки знакомой мелодии, раздвигая тростник. Наконец, она подобралась к границе ковыля и засмущавшейся в свете закатного светила бескрайней пустоши. Открыла было рот, чтобы окликнуть знакомую фигуру, но тут же в удивлении прикрыла его. Дарзай вовсе не молился. Он танцевал! Это было настолько неожиданно, что Рина замерла, поражённая открывшейся перед ней картиной. Музыка была негромкой, но отчётливой, мелодия лилась, то распускаясь, как цветок, то сворачивалась к одной дрожащей ноте, то делалась резкой и рвущейся, то нежной и плавной. Таким же становилось и тело Дарзая. Обтянутое тонкой серой футболкой и боксерами, оно то изгибалось, как тетива, то взлетало над розовым песком, закручивалось в рвущемся ритме, расправлялось, пульсировало и медленно плавилось на фоне красного диска. Это была какая-то невероятная смесь всех танцевальных стилей и направлений, древнего классического балета, которым давно никто не занимался, народных и уличных танцев, стрипа и вижуала. Его ботинки и чёрный запылившийся комбинезон валялись на песке, а он двигался, влекомый мелодией, послушный ей, как лист, захваченный порывом ветра. Единственное, что ему остаётся, – подчиниться этой силе и получать наслаждение от полёта. Рина была очарована этим полётом, кажется, она забыла даже дышать, не в силах оторвать взгляд от его лица и тела. Дар как будто оказался в доступном только для него параллельном измерении, где существовали только он и музыка. Рина и не подозревала, что в этом худосочном теле скрываются такая гибкость и сила, способные отрывать его от земли, окрашивать мелодию такими яркими страстными живыми образами. Невозможно было сказать, его танец оживлял мелодию или мелодия оживляла танец. Просто это был какой-то невероятный симбиоз, настолько красивый, что заставлял забыть обо всём, притягательный, волнующий, трогающий забытые и давно похороненные струны души.

Рина очнулась только когда музыка стихла. Она качнулась, неловко перехватывая потяжелевшую крысиную тушку, и неудачно наступила на захрустевшие под её ботинком стебли. Дар вздрогнул и обернулся. Несколько минут они в оцепенении смотрели друг на друга, пока Рина первая не пришла в себя и, криво улыбаясь, приподняла над головой свой трофей, который хлестнул её по лицу длинным лысым хвостом.

– Вот! Хотела похвастаться… Извини! Не хотела прерывать твой… – она слегка смешалась. – Твои занятия! – выдавила она, потрясая крысой.

Дарзай заметно смутился, резко присел, подхватывая свой комбинезон, и лихорадочно стал натягивать его на себя, отворачиваясь от Рины и просовывая ноги в ботинки.

– Ты видела? – сдавленно спросил он, не решаясь повернуться.

– Прости! – Рина сделала несколько шагов в его сторону и замерла в нерешительности в паре метров от него. – Я не собиралась подсматривать за тобой, просто… так получилось. Ты продолжай, если хочешь, я уйду, не буду мешать…

Она не знала, что должна была ещё сказать, но почему-то ей было трудно отвернуться и двинуться в сторону лагеря, как ни в чём не бывало.

– Шокирована? – Он, наконец, повернулся и стал пытливо вглядываться в её лицо. Дар был бледен и напряжён, в его лице, которое Рина изучила уже довольно хорошо, не было ни тени улыбки, скорее страх и неуверенность. – Выглядит странно?

– Что? – переспросила Рина.

– Ну, мои танцы, они… – он замешкался, не в силах подобрать нужные слова. – Ужасны? – Он пытался, видимо, разглядеть признаки отвращения на её лице, и Рина вдруг поняла, что нагрубить или отмахиваться от его вопроса не стоит.

– Это было очень красиво! – серьёзно ответила она. – Думаю, я скорей удивлена, – кивнула Эйриана самой себе. – Не знала, что фридарги профессионально занимаются танцами. Думала, что этот вид искусства у вас запрещён, как развращающий молодёжь.

Дарзай вспыхнул. Краска проступила даже сквозь бронзовый загар.

– Тебе правда понравилось? Я двигался… – он вдруг смутился. – Слишком вызывающе? Развратно? Или вульгарно? Тебе было не противно смотреть? Или по-дурацки?

Рине пришлось остановить этот поток движением руки.

– Какие-то странные вопросы, – задумчиво протянула она, разглядывая покрасневшего и неловко переминающегося с ноги на ногу Дарзая. – Вполне профессиональный танец, я, правда, не смогла определить направление… Но развратного там точно ничего не было. В стрип-клубы Карзума тебя бы с этим номером не взяли. Это всё равно что сравнить полёт крашуна с дёрганием озабоченного шимпанзе. Хотя я в этом не сильна, меня мужские тела не волнуют. Правда, удивил! – качнула она головой. – Не знала, что ты танцовщик. Думала, что госслужащий! Вэл говорил. Так это постановка или экспромт? – не удержалась от вопроса Рина.

Дар молча смотрел на неё со странным выражением лица, в котором недоверие смешивалось с разгорающейся радостью. Как у ребёнка, ожидающего, что мать вот-вот достанет из кармана припрятанный для него леденец.

– Тебе понравилось… – тихо протянул он и, наконец, смущённо улыбнулся, сверкнув синими кольцами зрачков. – Боже! Какое облегчение! – выдохнул он, не переставая лыбиться. – Так о чём там ты меня спрашивала?!

– Чем дальше, тем страннее! – буркнула Рина. – Я начинаю подозревать, что разведка Бейнкара никуда не годиться. Вы действительно скрытный народ! Я спрашивала, танцевал ли ты сейчас экспромтом?! Или это – часть молитвы?

– А?! Нет! Не совсем! – мотнул головой Дар и только сейчас заметил крысиную тушку в руках Эйрианы. – О-о! Круто! Как ты раздобыла такого жирдяя?! Ни разу не видел таких здоровенных крысколов! Блин! Повезёт же твоему будущему мужу! – В его чёрных глазах отразилось уважение.

Кира скривилась.

– Ну вот что ты несёшь?! Если ты свою обязательную программу закончил, идём. Поедим нормально. – Она повернулась и направилась к лагерю, уверенная, что донор не отстанет.

– Это не экспромт! – тут же раздался его голос слева. – Обычно я продумываю рисунок танца в соответствии с мелодией, пробую, экспериментирую, меняю движения. Когда результат меня устраивает, то я следую линиям этого рисунка много-много раз, пока мои мышцы не запомнят малейшие нюансы, но иногда, по настроению, могу заменить какие-то элементы. – Он перевёл дыхание, приноравливаясь к её шагу. – Этот рисунок я придумал как раз перед отъездом, и мне ужасно хотелось попрактиковаться, аж мышцы чесались. Извини! Не мог упустить возможность потанцевать, пока меня никто не видит. – Он вздохнул. – Иногда страсть подавляет даже инстинкты самосохранения…

– Ты что, танцуешь только тогда, когда никто не видит? – удивилась Рина. – Какой в этом смысл? Танцуют же для развлечения других! Или я что-то неправильно понимаю? – Она покосилась на идущего рядом мужчину.

– Да всё правильно! – Дар вздохнул. – Только у нас такие танцы под запретом. Официально разрешены только бальные, и то, в самом чопорном варианте, когда партнёры едва касаются друг друга. Ну, и народные, коллективные, сплавленные из разрозненных остатков национальных, которые танцуют на праздниках. А то, что нравится мне, – неприемлемо. Я даже видео с классическими балетными постановками едва достал, а концерты бейнкарских групп вообще бьют по карману и угрожают приличным монастырским сроком, если поймают при покупке и просмотре.

– Так ты самоучка, что ли?! – недоверчиво покосилась Рина на спутника.

– Угу! Самостоятельно «грязным танцам» учился, – хмыкнул он, кривовато улыбаясь.

Губы Рины непроизвольно дрогнули, она едва не рассмеялась.

– «Грязные танцы!» Скажешь тоже! Да ты по-настоящему «грязных танцев» не видел. Когда от просмотра блевать хочется. Детский сад. Честное слово. – Она едва сдерживала улыбку. – Твой можно в эфир утреннего шоу ставить. Типа, просыпайтесь, птички уже проснулись!

– Неужели мой танец такой наивный и неуклюжий?

– Скорее бодрящий и вдохновляющий.

– Правда?! – Дар сверкнул широкой улыбкой. – Слушай, где ты научилась так мёд в уши вливать? Чувствую, я прям таю и тебе проигрываю. Наёмников учат дипломатии?

– Нет! Я всегда говорю то, что думаю… если меня спрашивают, – уточнила Рина. – Если бы твой танец был дерьмовым, я бы так и сказала. Не собираюсь напрягаться и врать без надобности. Много чести! – фыркнула она.

Дар просиял. Казалось, Эйриана открыла ящик Пандоры. И так чересчур разговорчивый донор стал ещё более болтливым. Пока тэрнер готовил мясо, и они наполняли желудки сочными бифштексами, он воодушевлённо делился историей своего страстного увлечения. Даже про свою невесту Дар не рассказывал с таким жаром, как про танцы. Рина смотрела на его живое рельефное лицо с горящими глазами и с трудом представляла мальчика, который прятался на чердаках, стройках, в гаражах, уходил в пустыню, чтобы просто потанцевать. Его лупили и дед, и отец, пытаясь излечить от странной одержимости, но, устав от борьбы, пришли к компромиссу. Пообещали оставить в покое, если он пойдёт по стопам отца, займётся изучением государственного управления и аналитикой и позже войдёт в совет. При условии, конечно, что это его неподобающее государственному деятелю занятие останется в тайне. В его доме была даже тайная комната для занятий танцами.

«Сом и Сонг! Эти люди тайные комнаты оборудуют, чтобы потанцевать? Рехнуться можно!» – внутренне поёжилась Рина. – Нувориши Бейнкара не стеснялись комнатами для садо-мазо похвастаться. Фридарги, поди, и для пения прячутся? Вот ведь придумали сами себе кучу проблем на пустом месте.

– Невеста-то хоть знает, что тебе танцевать нравится? – спросила Рина.

– Не совсем… – помрачнел Дар.

– Что так?

– Ну, она знает, что мне нравятся танцы, и мы были с ней на нескольких официальных балах, но… она ещё не видела, что я так танцую… – Он запнулся. – Вернее, я собирался ей рассказать… показать, если она примет моё предложение… когда вернусь из Карзума… В общем, покажу, когда вернусь, – выдохнул он. – Если тебе понравилось, ей ведь тоже должно понравиться, да? – неуверенно протянул он.

Рина неопределённо пожала плечами в ответ на его вопросительный взгляд. Отвечать за других она не собиралась. Всю жизнь отвечала только за себя.

– Пошли уже спать! – буркнула она. – Кучу времени потеряли!

– Может, до утра поспим?! – попросил Дар. – Идти ведь недолго осталось. Донги можно уже не экономить. Сама говорила, что леса Геной близко, там чуть прохладней, да и ночью по ним не пойдёшь…

– Ладно! – согласилась Рина. – Отдыхаем до утра, всё равно восстановиться надо.

– Ты лучшая! – довольно подмигнул Дар.

– Кто бы сомневался! – хмыкнула Рина, заползая в палатку и привычно отворачиваясь к левой стенке. Как только она смежила веки, как в сознании снова всплыло парящее и трепещущее гибкое тело на фоне заходящего светила. И это тело елозило сейчас рядом с ней, пытаясь удобно устроиться, и что-то недовольно ворчало про вредную спутницу, которая так и норовит занять чужое место. Почему-то ей опять стало смешно и странно спокойно. Она незаметно провалилась в сон, который нёс её по пустыне на крыльях знакомой мелодии.

Восход они проспали. Утром Рина чертыхалась, собираясь, и заставляла донора недовольно морщиться. Дар терпеть не мог, когда она ругалась и использовала ненормативную лексику. Но она была раздражена тем, что позволила себе так расслабиться. Теперь, даже если они поторопятся, то до Геной доберутся только в сумерках. Если спрятаться будет негде, придётся идти до камней и часть ночи. Она едва отвечала на болтовню Дарзая, сохраняя дыхание и быстрый шаг. Он иногда ворчал, делая вид, что не понимает, к чему такая спешка, но особо не отставал. Видимо, хорошо отдохнул, да и мышцы уже адаптировались к ежедневным переходам. За весь день Рина позволила лишь пару коротеньких привалов на отдых и перекус, и когда Кайя скрылась, затягивая за собой остатки розово-сиреневого свечения, перед ними выросли тёмные исполины Геной.

Высоченные разрозненные обточенные ветрами камни торчали из песка, как диковинные деревья. Их заострённые, округлые, скошенные или расколотые на несколько частей вершины простирались во все стороны, насколько хватало видимости. По спине Рины пробежал холодок мурашек. Она всегда его чувствовала, когда видела что-то невероятно величественное, как, например, океан. В такие моменты ей даже казалось, что теория божественного дыхания, создавшего вселенную и миры, имеет под собой определённые основания.

Даже в сумерках каменные сады впечатляли, заставляли задирать голову и контролировать челюсть, готовую опуститься при виде очередного исполина невероятной формы, размера или окраски, которая по мере их продвижения вглубь каменного леса блёкла и темнела.

Наконец, Рина остановилась, привлечённая камнем, похожим на гигантский гриб. Она, неуверенно посматривая наверх, обошла каменную ножку, устойчивость которой её вполне удовлетворила, и кивнула Дару, чтобы он начинал раскладывать лагерь. «Надо бы осмотреться», – решила она.

– Эй! Будь осторожней! – окликнул её Дарзай, когда она двинулась в сторону от гриба. Она замерла и недоверчиво оглянулась. Что это вдруг ему вздумалось беспокоиться о ней?

– Я имею в виду… Ты к змеям как относишься? Не боишься? – спросил он.

– Я ничего не боюсь! – процедила Рина.

– Ну, всё равно! Здесь такая противная зараза водится, как у нас в горах Чайна. Если увидишь красную такую змейку, с жёлтым колечком на голове – держись подальше или дави сразу, – предупредил он.

Эйриана отвернулась, но внутренне поёжилась. Ну, и зачем он ей это сейчас сказал?! Только ненормальные любят этих скользких тварей! Может, она и не боится змей, но лично встречаться с опасными ползучими гадами совсем не хочется! Она беспокойно начала оглядываться и внимательно смотреть, куда ставит ноги. Из-за этого обход периметра немного затянулся, и Рина вернулась, когда кипяток и кусок мяса, остатки вчерашней добычи, уже поджидали её вместе с обеспокоенным её отсутствием донором, внимательно вглядывающимся в окружающую темень.

– Не стоит ходить здесь в темноте! – проворчал он, скрывая облегчение. – Я знаком с похожим местом и ночью не стал бы здесь разгуливать!