Папина дочка

Вера Колочкова

Папина дочка

© Колочкова В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Часть 1

Люда

Да что ж такое! Не задался сегодня день, с самого утра не задался. А ведь воскресенье! Хотела девчонок вкусным завтраком порадовать, блинчики затеяла, а руки будто деревянные, никакой ловкости в них нет. Обычно эта незамысловатая процедура у нее на раз-два получается, и блинчики выходят из-под рук такие, что хоть на журнальной странице показывай, там, где всяким рецептам учат. А сегодня никак. Оттого, наверное, что душа волнуется перед важным разговором. Как воспримут девчонки ее новости…

Кстати, о новостях! Надо телевизор включить, что на холодильнике притулился. Вчера только соседка Нинка помогла ей этот телевизор на холодильник взгромоздить, еще и приговаривала при этом – вот молодец, Людка, как хорошо придумала… Он ведь хороший еще – чего зря добру пропадать? Если новый телевизор себе купила, старый на кухне установить надо! Будешь теперь по утрам новости смотреть, как барыня…

Барыня не барыня, а дело и впрямь хорошее. И новости телевизор выдал хорошие – оказывается, сегодня последние наши войска из Афганистана вывели! Наконец-то! Может, Нинкин сынок Володька домой вернется, живой, невредимый! А то ведь извелась уже Нинка вся, на старуху стала похожа. Хотя ей и сорока еще нет…

А после новостей тоже хорошая передача началась – «Утренняя почта». Какой там ведущий обаяшка, ну просто до боли в сердце! Прочитал очередное письмо от телезрителя, и сразу песня зазвучала… Самая модная, кстати, ее сейчас на каждом перекрестке поют: «Я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой…» Прямо душу на части рвет эта песня, честное слово. Будто про нее и про Сашу… Правда, ей только припев у этой песни нравится, а остальные слова… Слишком уж суровые, непонятные какие-то. Ну что это, в самом деле?… «Я пытался уйти от любви, я брал острую бритву и правил себя…» Страсть божья, одно слово! Потому что это ведь счастье, когда любишь… И хочешь всегда быть рядом с любимым человеком…

Но все равно песня хорошая, душевная. Хотела прибавить звук, но испугалась – вдруг девчонки проснутся. Пусть поспят, воскресенье же. Да и не готова она еще к разговору… А поговорить надо – куда уж тянуть-то?

Но как, как им сказать?… Вся душа испугом измаялась. Как девчонки воспримут ее новости…

Люда снова вздохнула, переворачивая на плите слегка подгоревший блинчик. И впрямь, что за невезуха утренняя с этими блинчиками! Как назло! Вроде всегда исключительно идеальными получались, и руки привычно и ловко исполняли нехитрую работу. А тут… Дрожат, видать, ручонки-то. И душа дрожит вместе со страхом – как девчонкам сказать… И с чего начать? Не с того же, как она Сашу сильно любит… Они ж маленькие еще, не поймут.

Хотя, если рассуждать здраво, чего она так боится? Ну вот чего? Не бог весть какую новость она дочерям сообщить хочет, господи! Не умер никто, все живы, все здоровы, можно сказать, счастливы! А от ее новости еще счастливее должны стать, порадоваться за мать должны, в конце концов! Потому что не каждой матери этак-то удается – замуж выскочить при наличии двух детей… Которых еще растить да растить, заметьте! Поднимать да поднимать! Кормить, одевать, образование давать, в люди выводить! Да пусть только попробуют не обрадоваться! Да разве она сделает что-то, чтобы им хуже было? Ведь нет…

Вот Леночка, младшая, вполне может обрадоваться. Ей шесть всего, ничего еще не понимает. А Ирина… С ней, пожалуй, трудно придется. В свои двенадцать рассудительна не по возрасту, строга, с плеча рубит. Иногда так рубит, что щепки летят. Вся в отца… Тем более и помнит его хорошо, отца-то. Это Леночка не помнит, он аккурат в тот год и умер, когда она родилась. Дальнобойщиком был, в аварию попал в рейсе. Пока до ближайшей больницы везли, кровью истек. Иришка, как старшая сестра, часто Леночке про папу рассказывает. Идеализирует его образ, конечно. Иван почти святой у нее получается. Хотя что говорить – далеко не святым он был… Суровым был, хмурым, неразговорчивым. Мог и руку поднять, если разозлить сильно… Правда, девчонок не трогал, ей одной доставалось под его плохое настроение, которое в основном и было плохим. Все ему неладно было, все неправильно… Щи пересолены, каша жидкая, в доме беспорядок… Да это у нее, что ль, беспорядок? Всегда намыто все, до блеска начищено! Но нет, все равно придерется к чему-нибудь… Сначала придерется, потом сам себя распалит – и пошло-поехало, только успевай от кулаков уворачиваться. Правда, бил не сильно, не так чтобы уж совсем покалечить. Но синяки иногда оставались. Однажды под глазом такой синяк был, что пришлось на работе отгулы брать, чтобы избежать лишних расспросов…

Ну, да ладно, бог с ним. О покойниках плохо не говорят. Пусть им на небесах будет хорошо, а живым надо жить свою жизнь дальше. И если счастье на голову свалилось, грех от него отказываться.

Счастье. Счастье… Хоть попробовать, каково оно на вкус. Каково это – просыпаться каждое утро счастливой. Не урывками видеться с любимым, не прятаться, не бояться людской молвы да того, что девчонки про нее узнают, а законным и честным образом просыпаться каждое утро и жизни радоваться! Улыбаться и тихо произносить: доброе утро, счастье мое…

А какое у счастья имя чудесное – Саша… Кому-то может показаться, что самое обыкновенное имя, но она-то знает, что это не так! Оно ведь музыкой тихой звучит, нежным шелестом – Саша, Саша… А может и звонко звучать, почти торжественно – Александр! Ну музыка же, чистая музыка…

Оп! Опять блинчик слегка подгорел! Да что ж это такое сегодня? Неужели руки от страха трясутся? Нет, надо что-то с этим делать! Хватит себя сомнениями мучить, ничего плохого в их домашней жизни не происходит! Обычное воскресное утро, девчонки скоро проснутся уже, и солнце так весело в окно заглядывает, словно говорит – не бойся, все ты хорошо делаешь, ты имеешь право на счастье… О, а вот и Леночкин голосок в коридоре уже слышен…

– Мамочка, ты где?

– На кухне, доченька! Где ж мне еще быть? Блинчики пеку к завтраку!

Отвернулась от плиты – Леночка стоит в дверях, трет кулачками глазки спросонья. Волосенки дыбом торчат, пухлый рот скривился скобочкой, будто всплакнуть хочет.

– Что, Леночка? Что случилось, зайка моя?

– Мне сон страшный приснился… За мной какой-то страшный дядька гнался, я его так боялась…

– Да ну его, этот сон! Ты проснулась, он испугался и убежал! Иди умывайся и приходи завтракать.

– А Иришу будить?

– А как же! Обязательно! Сядем все вместе… Я вам что-то интересное расскажу… И очень важное…

– А что, мамочка?

– Потом, потом… Иди буди Иришу!

– Хорошо, я сейчас… Я быстро ее разбужу!

Леночка убежала, стуча босыми пятками по полу. Люда вздохнула – ну вот, первый шажок почти сделан… Теперь уж доченьки не отстанут, все равно потребуют рассказать, что там за важное, интересное. Но время еще есть, чтобы настроиться на разговор окончательно…

Как ни настраивалась, а все равно получилось не так. Сумбурно получилось: и голос дрожал, и не знала, куда глаза деть. Будто оправдывалась в чем. А потом еще и пауза мучительная наступила. Ириша молчала, опустив глаза и сосредоточенно размышляя над неожиданной информацией, Леночка старательно размазывала пальцем сгущенку по тарелке, потом так же старательно этот палец облизнула. Людмила даже замечания ей не сделала – так мучительно переживала эту паузу. А какая мать на ее месте не стала бы переживать, скажите? От решения дочерей ведь многое зависит… Или позволят они ей быть счастливой, или нет… Если не позволят – не судьба, значит. Потому что она хорошая мать. Потому что не сможет на горло дочернему сопротивлению наступить. Да она лучше на свое собственное горло наступит, чем…

– Я не поняла, мамочка… – в который раз облизнув сладкий палец, тихо и почти скорбно произнесла Леночка. – Это как это – замуж? У тебя что, настоящая свадьба будет? Как у Ани из третьего подъезда? Но ведь Аня молодая, это понятно… А ты ведь уже старая, мамочка… Как же это…

Люда сразу и не нашлась, что дочери ответить. Не ожидала такого печального комплимента. Это что же – в свои тридцать восемь и старая? Ничего себе…

Но помощь пришла от Иришки – вот уж не ожидала! Думала, наоборот все будет…

– Лена, что ты глупости говоришь, как тебе не стыдно! Мама вовсе не старая! И вообще, перестань палец облизывать, как маленькая! Стыдно за тебя, честное слово!

– А чего стыдно-то, чего стыдно! – не согласилась со старшей сестрой Леночка. – Думаешь, я ничего не понимаю, что ли? Я же видела, какой невестой Аня из третьего подъезда была! Да у нее платье было как у принцессы! И еще это… Такая белая корона на голове…

– Это не корона. Это фата, – вздохнув и коротко глянув на мать, произнесла Иришка.

– Так и чего? У мамы тоже, что ли, на голове фата будет? И платье как у принцессы? И ее тоже жених на руки возьмет и мама будет смеяться и ногами дрыгать, как Аня? Я не хочу, чтобы моя мама ногами дрыгала, понятно? Не хочу, не хочу…

Леночка скуксилась и опустила голову вниз, готовясь заплакать. Ириша торопливо принялась ее успокаивать:

– Ну что ты такое себе придумала, а? Не бойся, мама уж как-нибудь без дрыганья обойдется. И без фаты. И без платья. Да если даже с фатой и с платьем… Тоже ничего страшного в этом нет… И вовсе она у нас не старая… Конечно, не такая, как Аня из третьего подъезда, но тоже очень красивая…

Леночка подняла голову, уставилась на мать с интересом. Наверное, забавно со стороны рассуждать, что сейчас происходит в этой маленькой головке, но Люде было не до забав. И не до рассуждений. И хорошо, что Ириша начала задавать те самые вопросы, которые, собственно, она ожидала от Леночки.

– А кто он, мам? Откуда взялся? Ты ж нам ничего не рассказывала!

– Да, это моя вина, Иришка, признаю… Надо было вас давно познакомить. Но я как-то все не решалась… Но я уверена, что вы с Сашей поладите! Он такой добрый, такой приветливый…

– Ты любишь его, да?

– Люблю, доченька.

– А нас? – обиженно вклинилась в их диалог Леночка, снова надув губы.

– И вас тоже люблю… Очень люблю…

– А кого больше?

– Ленка, отстань! – всерьез рассердилась Иришка и даже слегка хлопнула сестру по ладошке. – Что ты маме такие глупые вопросы задаешь? Пусть она лучше расскажет, где с этим Сашей познакомилась… И вообще, откуда он взялся… Расскажешь, мам?

– Да, конечно… Конечно же, расскажу… Сейчас, только еще себе чаю налью…

Ну, вот и все. Вроде гора с плеч свалилась. Главное сказано, а остальное само пойдет. А Иришка, Иришка какая молодец оказалась! Совсем как взрослая рассудила… Да и то – разве мать виновата, что посмела в свои тридцать восемь еще женского счастья возжелать? Да и было ли оно у нее, женское счастье? Да, Иван суровым мужиком был, неласковым… Грех говорить, но и не помнила она ничего хорошего из той своей замужней жизни. Только хорошее и было – рождение дочерей… А после гибели Ивана думала, что все, теперь уж одна будет жить, никто ей больше не нужен. Думала, будет растить детей, всю себя им отдавать – в этом и есть ее счастье. А оно, видать, по-своему распоряжается, счастье-то. Не ждешь его, а приходит. Чувства так за душу возьмут, что сама себе и не принадлежишь вроде… Как в той старой песне поется: любовь нечаянно нагрянет! Вот и на нее нагрянула вдруг…

Сашу она увидела, когда пришел к ним в бухгалтерию оформляться. Она глянула сначала на него, потом в документы… И никак не могла сообразить, что это, оказывается, нового технолога на предприятие взяли. И надо бы его данные в базу ввести – ничего сложного, обычная бухгалтерская операция, а ее будто зациклило на этом имени – Александр Столетов… Словно музыка в голове звучит радостная и немного тревожная – А-лек-сандр Сто-ле-тов… Потом опомнилась, конечно. В руки себя взяла. Но сразу поняла – влюбилась. Даже успела схитрить немного – лишнюю справку с него запросила, чтобы еще раз пришел…

Потом Галина Ивановна, главный бухгалтер, высмеяла ее перед всей бухгалтерией, что она новенькому глазки строит. Не злобно высмеяла, так, по-дружески. Даже одобрила ее порыв, можно сказать. Мол, давно пора личную жизнь оживить, а то живешь как монахиня. Из дома – на работу, с работы – домой…

С тех пор весь их бухгалтерский коллектив дружно включился в эту забаву – веселое сводничество. Быстренько разузнали про Сашу буквально все, ни одного белого пятна в биографии не оставили. И Саше тоже дали понять, чтобы «мышей не ловил», как выразилась Галина Ивановна. Потому что нехорошо настоящему мужчине поперек женского желания идти. Тем более если ты холостой и свободный на все четыре стороны…

Хотя Саша оказался не таким и свободным. У Саши была мама. И было немного странно, как это тридцатилетний мужик до сих пор не женился и живет с мамой… Хотя девчонки из бухгалтерии и этому обстоятельству вынесли свой вердикт:

– Подумаешь, с мамой живет! – махнула рукой умудренная двумя браками Света. – Да считай, что тебе это даже на руку, Люд! Если он мамин сын, значит, не привык женскому слову перечить! Значит, хороший муж будет, покладистый!

– Свет, какой муж… Я же на восемь лет его старше… – робко возразила Люда, опуская глаза.

– Ой, подумаешь, восемь лет! – подала со своего места командный голос Галина Ивановна. – Я тоже своего на шесть лет старше, и что? Двадцать лет живем душа в душу…

– Ох, как все у вас хорошо получается, надо же! – неловко рассмеялась Люда, схватившись за покрасневшие щеки. – Уже и судьбу мою решили, и замуж выдали! Может, и дату свадьбы уже назначили, а? И со мной не посоветовались?

– Так ты спасибо нам за это скажи, милая моя… – тихо вздохнув, проговорила Света, быстро глянув на Галину Ивановну. – Спасибо скажи, что мы такое активное участие в твоей судьбе принимаем… Сама-то ты все равно никаких решительных шагов предпринимать не станешь, правда? Так и просидишь за своим столом, задницу от стула не оторвешь… Так и будешь страдать да вздыхать…

– Ну да… А что мне еще остается? – грустно пожала плечами Люда. – Не письмо же ему писать, как Татьяна Ларина? Я вас люблю, чего же боле?

– Не, письмо не надо! – вполне серьезно отвергла ее предложение Галина Ивановна. – Как-то глупо – письмо… Что ты, девчонка, что ли? Мы лучше вот что сделаем, девочки… Мы его на мой день рождения позовем! То есть я сама его позову… Скажу, мол, должен же быть хоть один приличный мужчина за столом. Думаю, ему понравится, ага. Кому ж не понравится, когда его за приличного мужчину считают?

Саша пришел на день рождения к Галине Ивановне. С цветами. С шампанским. Как бы случайно его усадили рядом с Людой. Девчонки наперебой «двигали» ситуацию, как умели. Галина Ивановна вдруг принялась расхваливать Люду как прекрасного специалиста, девчонки невзначай делали летучие комплименты: «Ой, Люд, какая ты хорошенькая сегодня…» или «Люд, ты правда сама этот пирог пекла? Изумительно вкусно…».

В общем, не день рождения Галины Ивановны получился, а ее, Людин, бенефис. Переиграли девчонки. Саша тоже это почувствовал и очень смутился, когда Галина Ивановна между делом ему предложила:

– Саша, а вы Людмилочку нашу до дома не проводите? У нее сумка тяжелая… Сегодня нам заказы продовольственные давали, там такие большие банки с болгарским перцем… Мы-то все близко живем, сами свои сумки дотащим, а вот Людмилочке далеко до дома добираться!

– Провожу, конечно. О чем речь? – вежливо согласился Саша, а у Люды душа в пятки упала: как она пойдет с ним вдвоем, по улице, с сумками? Вот же придумала эта неугомонная Галина Ивановна…

На самом деле не так уж страшно все и вышло. Проводил. Сумки донес. Вежливо попрощался у подъезда, и она уж нырнула было в открытую дверь, как вдруг услышала его неуверенный голос:

– Погодите, Люда… Погодите…

– Что? – обернулась она, придерживая плечом дверь.

– Да ничего, в общем… Я просто спросить хотел… Нет-нет, ничего! Всего вам доброго!

У нее в этот момент сердце обмерло – про что такое спросить хотел? Уж не на чашку ли чая напроситься? Ну, то есть… Это ж понятно, что никто в подобных случаях не имеет в виду саму по себе церемонию чаепития…

– И все-таки что вы хотели спросить, Саша? – не удержалась она от любопытства.

– Да самый банальный вопрос хотел задать… То есть даже не вопрос, а… Просто в кино хотел пригласить. Завтра. Вы любите кино, Люда?

– Да! Очень!

– Ну, тогда я вас приглашаю! Завтра вечером… В семь… Около кинотеатра «Победа»… Там новый фильм начали показывать, нашумевший какой-то. Очереди огромные…

– А! Знаю! Я афишу видела! «Интердевочка» называется! Очень, очень хочу на этот фильм попасть… У нас девчонки из бухгалтерии ходили уже, говорят, хороший фильм. Переживательный. Хотя кому-то и не очень понравился… Разные у всех мнения…

– Вот потому и хочется этот фильм посмотреть, правда? Чтобы самому все увидеть, а не опираться на чьи-то суждения. Тем более у режиссера уж слишком имя известное, плохих фильмов у него нет.

– Ну, про режиссера я ничего не знаю, простите… Но как же вы билеты купите, Саша? Придется ведь долго в очереди стоять…

– А у меня соседка в кассе кинотеатра работает. Я ее попрошу, она два билета оставит. Значит, я вас жду в семь часов у кинотеатра?

– Да… Да, Саша. Я приду. Спасибо большое…

– Ну что вы… Это вам спасибо. Значит, до завтра?

– Да, до завтра…

О, если вспомнить, как тогда она собиралась на это свидание! Весь свой гардероб перебрала, нервно отвергая один наряд за другим. Потом вдруг опомнилась – чего так нервничать, все равно ведь в кинотеатре никто не раздевается, все в кинозале в пальто сидят? Но вдруг Саша ее потом в кафе пригласит, и придется пальто снимать… Хотя какое кафе – фильм-то двухсерийный, поздно закончится… Да, надо еще соседку Нинку попросить, чтобы за детьми приглядела! Чтобы ужином их накормила да спать уложила, пока она по кино разгуливает…

Фильм про интердевочку она плохо запомнила, волновалась очень, все время ощущая Сашино присутствие рядом. Да и какая уж там интердевочка, господи… Обыкновенная девчонка, которая хотела лучшей жизни и запуталась в ней, так и не поняв, где она лучше, где хуже…

Когда вышли из кинотеатра, Саша спросил:

– Ну как? Вам понравился фильм?

– Да, понравился… Только мне девчонку очень жалко. Я даже чуть не заплакала в конце… Люди-то ведь идут на этот фильм и думают, что им сейчас клубничку покажут, если название такое заманчивое! А на самом деле там ничего такого и нет… Вся эта легкая да красивая жизнь будто наизнанку вывернута…

– Да, Люда, вы ухватили самую суть! Вот и девочку вам жалко… Наверное, у вас очень доброе сердце, Люда.

– Не знаю, не знаю… – тихо ответила она, поеживаясь и доставая из сумки зонтик. – Мне кажется или в самом деле дождь начинается?

– Да… Кажется, дождь… А как вам конец фильма?

– Очень грустный конец… Жалко, что девочка погибла. А с другой стороны, вроде так и должно быть, ничего больше и не придумаешь.

– Да, все-таки Тодоровский – гениальный режиссер, совершенно с вами согласен, Люда. Мне все его работы нравятся, да…

Она кивнула головой, но разговора не продолжила. Потому что и знать не знала ни про какого Тодоровского, а с молчанием получилось так, будто и знала. Вон как Саша сказал – я совершенно с вами согласен, Люда… Наверное, так ей и надо себя вести – помалкивать больше, чтобы сойти за умную. Может, тогда сумеет ему понравиться… А так хочется ему нравиться, с ума сойти!

– Вы современную живопись любите, Люда? – словно подслушав ее мысли, осторожно спросил Саша.

– Да, очень люблю… – согласилась она.

– Тогда, может, сходим на выставку в Дом художника?

– А когда?

– Ну, в следующий выходной, к примеру…

– Да, в выходной я могу. А в будние дни мне надо с детьми… За младшей в садик бежать после работы, со старшей уроки делать…

– Да, да, я понимаю. Дети – это прежде всего, конечно. А как зовут ваших дочек, Люда?

– Младшую Леночкой, а старшую – Иришкой…

Саша улыбнулся, кивнул головой, будто она сказала ему что-то очень хорошее. Дождь тем временем так припустил, что пришлось ускорить шаг, почти побежать – до ее подъезда было уже рукой подать.

Встали под козырек, и опять она растерялась – дальше-то что? Надо пригласить его к себе домой – дождь переждать? Но там девчонки спят… И Нинка на кухне сидит, телевизор смотрит… Вон, в окно видно, как экран телевизора светится. И вот так повернуться и уйти, оставив его под дождем, – тоже неловко…

Саша сам пришел ей на помощь, начал прощаться:

– Идите, Люда, вы замерзли совсем… Не хватало еще простудиться. Идите…

– Но… Как же вы, Саша? Ведь дождь…

– Ничего страшного, я такси поймаю. Да он уже скоро закончится!

– Ну, не знаю… Но вы хоть зонтик мой возьмите! Завтра ко мне в бухгалтерию занесете! Возьмите, возьмите, прошу вас!

Она торопливо сунула ему в руки зонт, и он улыбнулся, взял его послушно. И проговорил тихо:

– Спасибо, Люда… Спасибо… А вы идите, идите, а то и впрямь простудитесь… Как же мы тогда на выставку в следующее воскресенье пойдем?

– Я не простужусь. Пойдем обязательно. Очень хочу на выставку…

– Ну, тогда спокойной ночи, Люда?

– Да… Спасибо… Надеюсь, вы быстро доберетесь до дома… До свидания, Саша…

– До свидания, Люда!

Нинка встретила ее в прихожей насмешливым шепотом:

– Видела, видела в окно, как ты со своим ухажером прощалась… Ничего такой, только росточком не вышел. Рядом с тобой юнцом смотрится.

– Чего ты там могла разглядеть под дождем, Нинка? Хотя он действительно намного меня младше, но я думала… что незаметно…

– Да ладно, не обижайся! Это ж я так, слегка плююсь бабской завистью. Уж потерпи, от тебя не убудет. Счастливая ты, Людка… И детки при тебе, и мужика судьба подкатила… Одно слово, живи да радуйся! А у меня чего? Одни слезы.

– От Володьки так и нет ничего?

– Не-а… Я и в военкомат звонила… Говорю – войска ж из Афганистана вывели, на каждом перекрестке про это трубят! А они мне говорят: ждите… Когда что-то будет известно о вашем сыне – сообщим… Ну вот что такое, а, Людка, скажи? Издеваются будто…

– Нин, да все будет хорошо, что ты… Объявится твой Володька, очень скоро объявится…

– Ладно, Людка, сменим тему. Как хоть свиданка-то прошла, результативно?

– Да мы же в кино ходили… Две серии…

– И все?

– Ну да…

– Ишь ты… В кино… И что, даже в номера не зазывал?

– Нет, Нин, что ты. Он не из таких.

– А из каких?

– Да сама еще не знаю. Но не из таких…

– С серьезными намерениями, значит?

– И про намерения тоже ничего сказать не могу… Потому что сама не знаю.

– А хотела бы, чтобы с намерениями?

– Да… Да, хотела бы… Очень хотела бы… Но загадывать наперед ничего не буду – боюсь. Вот боюсь, Нинка! Даже мечтать боюсь…

– Да ты влюбилась, что ли, Людка? Признавайся!

– Да, влюбилась. Честно скажу. Еще как влюбилась… Слушай, а у тебя нет, случаем, какой-нибудь книжечки про современную живопись, а? Чтобы полистать на досуге?

– Да откуда у меня? Это тебе к Софье Петровне из тридцать третьей квартиры надо, она в библиотеке работает. Попроси, она тебе кучу таких книжек натащит. Еще и лекцию прочитает, ее только на эту говорильню зацепи… Да только зачем тебе вдруг? С какого перепугу ты современной живописью заинтересовалась?

– Меня Саша на выставку современной живописи пригласил… А я в этом деле ни бум-бум, сама понимаешь.

– А… Ну, тогда завтра бегом к Софье Петровне – образовываться в срочном порядке! А то и впрямь опозоришься перед своим Сашей, и вся любовь на этом закончится!

– Тебе смешно, Нинка… А мне вот не очень…

– Ладно, пойду я, мне завтра вставать рано. Я там у тебя две рюмки коньяка намахнула, не обессудь…

– Да на здоровье, Нин. Спасибо тебе.

– Ладно… Обращайся, если что… Завсегда рада послужить чужому счастью…

На выставку они с Сашей сходили. Потом еще в кино. Потом посидели в кафе, где играли настоящий джаз. Оказывается, Саша очень любит джаз… И каждый раз девчонки из бухгалтерии учиняли ей настоящий допрос:

– Что, просто сидели за столиком и слушали музыку? И все?

– Нет. Еще вино пили и отбивные ели…

– Ну, хоть танцевали?

– Нет… В том кафе не танцуют. Просто сидят и музыку слушают.

– Ну, а говорили о чем?

– Да ни о чем! Говорю же, музыку слушали!

– Да уж… Так дело у нас не продвинется, Людочка, дорогая. Он так и будет тебя по кино да по выставкам водить, а потом – бац! – и другую встретит! Нет, надо что-то конкретное предпринять… Думать надо, девчонки… Думать…

И девчонки придумали. Инициатором хитрой придумки выступила все та же Света – она вообще была изрядная фантазерка. Изложила свой план, когда всей бухгалтерией уселись чаевничать.