Файлы Жоржа Нарси.

Анатолий Штольц

Файлы Жоржа Нарси.

ФАЙЛ 1

Станция "Луна РДС-12"

Из блога Жоржа Нарси, инженер – пилота второго класса Объединённого Межпланетного Флота.

16 сентября 2096 года, Луна, Станция РДС-12

1

… Что такое Станция резервной дальней связи "Луна РДС – 12"?

Это огромная, почти пятьдесят метров в диаметре, капсула Станции, упакованная в трехметровый слой полимеромобетона и надёжно упрятанная в глубине заброшенных шахтных выработок.

Надёжное укрытие, как в могиле – так шутят наши сменные операторы Станции. А по- другому нельзя – атмосферы – то на Луне нет, и метеориты, а попросту космический мусор, постоянно бомбардируют поверхность, в основном мелочь падает, но бывает и крупный кусок ударит, да так, что и разрушить может любое строение, что, собственно, иногда и происходит. Достается даже движущимся объектам, транспортёрам, например.

Станция должна быть максимально защищена и готова к работе всегда, ведь в любой момент может поступить приказ подключиться к глобальной системе дальней космической связи и заменить любую вышедшую из строя Станцию системы РДС. И таких резервных станций только на Луне полтора десятка, а всего в Спейсе ( разъясняю для непилотов: Спейс – это на нашем сленге пространство освоенной части Солнечной системы) – их больше сотни, целая сеть. А связь и навигация в Спейсе – это цена жизни пилотов и пассажиров, а главное – миллиарды и миллиарды кредов, вложенных в корабли Флотов, так что это очень серьёзно, и очень – очень дорого…

А теперь немного о том, что происходит на поверхности. Там, наверху, над пятнадцатью метрами скальных пород вся жизнь делиться на две ровные части: ночь – пятнадцать земных суток, и день – пятнадцать суток. Ночью – темень непроглядная и жуткий холод ниже ста пятидесяти по Цельсию, а иногда и ниже двухсот, а вот днём, наоборот – жара, да такая, что скалы нагреваются до ста и больше градусов. Короче, то ещё славное местечко! Но все – же лучше, чем на станциях на Венере, или колониях на Марсе: там тоже не мёд условия, но чувство того, что Земля так далеко, что до неё нужно лететь месяцами сразу добавляет такую депрессию, которая не снимается практически ничем, разве что приличные заработки скрашивают долгие годы вахтовых смен.

Сердце нашей Станции и источник жизни для нас – реактор. Выйдет он строя, и все – труба: по аварийному расписанию через восемнадцать часов все живое на станции погибнет. Лучше об этом не думать. Хорошо одно – Центральная База находится всего в сорока минутах подлета от нас, если что случится – прибудут спасатели и ремонтники, и все восстановят. Это теоретически, а практически никогда за двадцать лет работы 12-й Станции таких ситуаций не было – уж больно надёжно она сделана. Это пятьсот сороковый проект, из тех далёких 80-х.

Все работой Станции управляет "Дора" – бортовой интеллект Станции. Умная машина, хотя и машиной – то ее трудно назвать – это нейронная сеть, пронизывающая все, что работает или должно управляться на Станции. Управляет всем, кроме людей. Но и нами, она иногда помыкает: бесцеремонно будит, когда нужно вставать на смену, ругается, если ребята вздумают курить в неположенных местах, или не торопятся на завтрак – и так далее, и так далее: нигде от нее не укроешься, если не схитришь, конечно. Но в целом – она умница, всё-таки, и голос у неё приятный – женский молодой голос. Правда с эмоциями у неё слабовато – видно, запрограммирована только на предупреждения и нотации, или информационное общение, да и то с тоном учительницы начальных классов. Меня это даже забавляет – когда есть много свободного времени на смене, я общаюсь с Дорой: мы разговариваем на разные темы, о жизни, об истории, рассказываем друг другу анекдоты, даже о любви пытаемся общаться – но здесь она явно плывёт, или делает вид, что плывёт и не совсем понимает – видно не хочет заходить за выставленные рамки служебной необходимости – она похожа на благовоспитанную девицу – слышу, что знает гораздо больше, что ей тоже интересно, а вот уклоняется от темы – не положено ей об этом разговаривать.

О моей работе начальника смены, кратко: Станция должна работать всегда и при любых обстоятельствах, и на Станции должен быть порядок. Вроде, кратко и все, а на самом деле за этим стоят десятки циркуляров и должностных инструкций, и сотни часов изнурительных ситуационных тренировок – в нашей службе все чётко, как на армейском Флоте, поэтому и берут на эти должности в основном отставных военных. Главное – действовать быстро и адекватно в чрезвычайных ситуациях, если вдруг придётся управлять всем на Станции в ручном режиме.

Ещё в мои обязанности входит сопровождение бригады техников, выходящих со Станции на профилактический осмотр радаров, виртуальное, конечно, сопровождение, в реальном времени, но тоже ушами хлопать нельзя: то породы в штреке потеряют стабильность, то угроза метеорной атаки, то просто разгильдяйство техников – те, бывает, начинают чудить, вырвавшись из тесных объятий Станции, короче, за почти четыре часа еженедельной профилактики радаров дежурному, иногда, крепко потреплют нервы.

Вот такая моя работа, вернее – служба.

… Кстати, о выходе на профилактику: это единственный движ за скучную жизнь на Станции. Раз в неделю два техника выбираются из бетонного чрева Станции и через систему штреков и лифтов в толще скалы, проходят в рабочие туннели, где стоят радары. Что такое радарный туннель? Это круглая нора, диаметром восемь метров, пробитая в толще скалы, в которой на специальных рельсах стоит блок радара – большой стальной цилиндр на платформе, все это чудо техники размером с грузовой камьён, то бишь грузовик с цистерной, большая штуковина, короче. Так вот, эти радары в собранном блоке выезжают на площадки на верхушках скал, разворачиваются в большие чаши, похожие на блестящие селенитовые цветы, диаметром метров пятнадцать. Красивое зрелище это – рождение такого селенитового цветка, сколько раз видел, но каждый раз завораживает. Развернулся радар, выбросил импульс, принял ответ – и сворачивается, потом уползает обратно, в свою нору. На все уходит пятнадцать минут, на весь цикл проверки. И таких радаров – три. Пока по лифтам и штрекам доберёшься до каждого радара, пока выведешь наружу, развернёшь и проверишь, да доберёшься обратно, на Станцию – вот тебе и три часа сорок пять минут, как положено по штатному расписанию. Выход, процедура нелёгкая, хотя и интересная…

....Почему не ставят андроидов на такие станции? Ставили, лет пять назад, на Марсе, да через месяц их работы потеряли сразу две станции: в нештатных ситуациях андроиды не смогли принять правильные ситуационные решения. В результате с пятьсот сороковых станций убрали андроидов и вернули людей: так надёжнее, и дешевле. Слышал, что на новых станциях связи новой шестисотой серии установлены андроиды – симбиоты, полностью интегрированные в инфополе станций, так, те справляются без проблем. Но, до тех пор, пока "пятьсот сороковые" остаются основой сети РДС, у нас будет работа…

А теперь немного о нашей Станции.

На станции есть три уровня: нижний: там расположен реактор, блоки жизнеобеспечения и утилизации, на втором – склады, ремонтный цех, шлюзовой отсек, на верхнем уровне – КП, блок автономного питания "Доры", узел связи, кают – компания, столовая с кухонькой, жилые отсеки (почему-то их пять, видно, изначально, смена была рассчитана на пятерых человек), небольшой спортзал и зона рекреации: зимний сад с бассейном – отличная зона, ничего не скажешь. Вот и вся Станция, ее можно всю обойти минут за сорок…

… О моих напарниках по смене. Рикардо и Хулио, мексиканец и испанец, сапог сапогу пара. Летали на военных крейсерах лет десять, ушли в отставку по вылету в Спейсе, а потом попали сюда, по контракту. Неплохие парни: работу свою знают, подчиняются мне как начальнику смены без проблем – все – таки я флотский майор, хоть и в отставке, как никак, а они – капралы, а вот воинская субординация въедается в человека на всю жизнь. Но если они собираются вместе между сменами – так это просто труба: играют в карты до мордобоя, пьют текилу, жарят мясо и курят так, что в кают-компании стоит сизый туман. Все это запрещено на Станции, но они как-то ухитряются блокировать реальное изображение, уходящее на Базу, а ставят вполне пристойную картинку, хоть и Дора ругается. Да ладно, главное, чтобы порядок во всем остальном был…

… О быте на Станции. С этим здесь все на должном уровне: каюты просторные, климат отличный, серфер объёмный со всеми эффектами, все мелочи продуманы. Все, как в хорошем отеле в Селене (это ближайший к нам крупный город). С едой проблем тоже нет: хочешь – Кок -автомат с хорошим меню ( больше трехсот блюд), хочешь – готовь сам. Продукты, конечно, синтетика и полусинтетика, но очень приличного качества. Мы привозим с отдыха и натуральные продукты, благо в Селене их можно купить без проблем, но это так – побаловать себя, устроить маленький праздник. А как в таких условиях без праздника? Никак…

Вот так мы и живём здесь. Нормально живём.

2

14: 58, 20 сентября 2096 года, станция РДС-12

Пятый час смены Ж. Нарси, шеф – инженера Станции, 39-я минута проверки радаров.

– Кэп, первый радар сложился – это доложился Хулио. – Осмотрели, все чисто.

– Вижу – я осмотрел огромное серебристое тело свёрнутого радара с разных положений обзорных камер. Радар свернулся, все в норме, Дора выдала зеленое резюме на монитор: все элементы убраны, двигатели обесточены, герметичность в пределах расчётных показателей. Все, да не все: не видны оси платформы.

– Рикки, залезь под платформу и проверь оси – там, внизу, камера не работает. Осмотрись там, да камеру эту найди, она уже несколько раз подводит. Запасной блок для камеры есть?

– Блока нет, кэп.

– А ведь говорил же просмотреть камеры в прошлый раз!

– Говорил, помню – сокрушенно вздохнул Рикки, неуклюже присел в своем тяжелом скафандре и, кряхтя, залез под колеса платформы. Вскоре на мониторе появилась картинка платформы радара снизу – это Рикки подключил свою камеру к Доре. – Видно?

– Видно. Проползи вдоль платформы, проверь все. Посмотри камеру – она там, примерно посредине, огонёк там такой должен красный мигать.

– Да, кэп. – Рикки пополз вдоль рельсов, стараясь не поднимать пыль.

– Ну, что? – Жорж нетерпеливо прервал сопение Рикки.

– Да ничего, все норм. А камеры я не вижу, не мигает здесь ничего.

Жорж спросил компьютер:

– Дора! Что с камерой под первой платформой? Проверь и сориентируй, где она находится.

Компьютер вывел на монитор схему: все без отклонений, все в зелёном цвете.

– Дора! Камера ведь не работает, ты что, не видишь?

– Вижу, капитан – ответил приятный мелодичный голос – это Дора. – Но все датчики работают. А картинки нет. Решаю вопрос. Камера спереди по ходу движения Риккардо, расстояние один метр двадцать восемь сантиметров, ориентир – кронштейн крепления кабельной коробки.

– Рикки, слышал? Найди эту грёбанную камеру, может, она просто забита пылью…

– Внимание! Двенадцатая! Угроза метеоритной атаки! – голос дежурного с Базы внезапно прервал диалог Жоржа с Рикки. – Через Периметр прорвался рой метеоритов. Время подлёта к вашей станции – семь минут. Есть крупные. Возможна бомбардировка. Красная тревога! Жорж, действуй!

– Есть! Красная тревога! – мгновенно переключился Жорж. Внутри все похолодело. – Дора! Красная тревога! Действия по протоколу "один"!

– Да, капитан. Приступаю. – ни тени страха, ни тени напряжения, и тени тревоги – как всегда ровный и приятный голос Доры, вроде бы это жена утром накрывает на стол: "Да, дорогой, тебе бутерброд с колбаской или с сыром…как скажешь дорогой…". Вот этим и хорош искусственный интеллект – он не испытывает эмоций, он всегда позитивен и уравновешен. Это раздражает при длительном общении, но не сейчас – когда все должны действовать чётко и быстро, и люди, и компьютеры – для того, чтобы выжить.

Дора запустила процессы глубокой защиты Станции: закрылись массивные створки допзащиты выходов из Станции в систему туннелей и на внешнем выходе.

– Дора! Включи внешние радары и выведи картинку на монитор!

– Сделала.

– Антигравитационная подушка реактора!

– Сделала.

– Все резервные системы жизнеобеспечения в полную готовность!

– Сделала!

– Связь с Рикки и Хулио!

– Даю!

На мониторе появилось изображение мачо с их внутренних камер.

– Что за шум, кэп? – поинтересовался Хулио.

– Красная тревога! Быстро двигайте на станцию! У вас шесть минут. Сейчас по нам шарахнут метеориты.

– Принял!

– Валите быстро оттуда! – отключился от связи с мачо Жорж. – Дора! Успеют парни добежать до Станции?

– Время подлёта четыре минуты пятьдесят две секунды. Это точные данные с внешних радаров. Они не успеют добежать.

– Где безопасное место по ходу движения?

– Отсек горнопроходческой техники, уровень пять, сектор два. Первый поворот направо, лифт, кнопка пять, расчётное время эвакуации по этому маршруту – три минуты сорок две секунды.

– Рикки! Все слышал? Бегом! – приказал Жорж техникам.

– Да, кэп! – эти ребята умеют мгновенно собираться, и выполнять приказы не раздумывая – армейская служба даёт навыки на уровне рефлексов.

Взгляд на монитор: шесть приближающихся целей: объем, масса, скорость, траектория полёта, место падения.

– Ого! – выругался Жорж. Он никогда не матерился и не употреблял крепких слов даже в минуты крайнего возбуждения и ярости – многолетняя лётная привычка, связанная с поверьями пилотов, заставляла его держать язык за зубами. – Парни! Долбанёт по первому радару, и его шахте  кирдык – шевелите копытами! К лифту! Потом оттуда вниз, на пятый уровень! А я вас потом вытяну оттуда.

– Есть, кэп!

– Дора! Доложи готовность!

– Станция готова к удару. Пристегнитесь, капитан. Ввожу аварийную мобилизацию вашего кресла. Минута, семнадцать секунд до первого удара.

– Спасибо, Дора! – кресло оператора расплылось в виде желейной массы и я оказался в упругом коконе, полулежа.

– Тридцать секунд до удара – Дора отсчитывает время.

– Парни! Где вы?

– В лифте, пролетели четвёртый уровень. Успеем, кэп. – Рикии спокоен, как удав.

Потом был удары. Один, другой, третий. Удары страшной силы. КП заходил ходуном, раздался громкий треск, на несколько секунд погасло освещение, затем включился более тусклый свет из аварийного энергоснабжения. Жорж, лежа в коконе, перенес удары безболезненно, беспомощно наблюдая, как технологический стол и монитор были сорваны чудовищным толчком со своих мест и раскрошили панели кругового обзора. КП стал слепым и глухим.

– Дора! – позвал Жорж. Он не был уверен, что компьютер Станции устоял.

– Да, капитан.

– Ты в порядке?

– Да, капитан. Обесточено тридцать два процента моего питания, но я в норме.

– Хорошо. Свяжись с парнями, как они.

– Да, капитан.

Жорж закрыл глаза, приходя в себя. Энергоснабжение есть, кислород есть, Дора работает. Это хорошо. Как там ребята, сейчас нужно их вытаскивать.

– Дора! Что там?

– С ними нет связи, капитан.

– Биометрия есть?

– Никакой информации, капитан. Пытаюсь восстановить связь.

Жорж сжал рукой аварийную кнопку, освободился из объятий кресла и сел прямо на пол – голова гудела, как пчелиный улей.

– Дора! Концентрация кислорода в воздухе?

– Повышена на двадцать два процента и продолжает нарастать.

– Сделай что – нибудь с этим.

– Делаю, капитан. Необратимые разрушения в узле регенерации, подключаю резервную систему. Рекомендую перейти в аварийный отсек, там все работает в автономном режиме.

– Связь с Базой есть?

– Связи нет.

– Разрушения? Дай информацию, кратко.

– Внешние повреждения: критично – шестьдесят семь процентов. Внутренние – некритично – четырнадцать процентов. Реактор в норме. Энергоснабжение и регенерация будут восстановлены в течение двадцати трёх минут.

– Станция устояла?

– Да, капитан.

– Ликвидируй последствия. Восстанови связь с Базой и с нашими парнями. Справишься?

– Да, капитан. Нужно время. Задействую все резервные возможности.

Жорж покинул КП и по слабо освещённым коридорам добрался до аварийного отсека. Массивная герметическая дверь мягко закрылась за спиной. Отсек рассчитан на автономное пребывание экипажа станции в случае особых ситуаций, оборудован всеми автономными системами жизнеобеспечения, управления и связи. Монитор ожил, едва Жорж сел в кресло управления: красный, синий цвета – цвета повреждения систем покрывали практически все поле обзора. Зелёных связок оставалось немного.

– Дора!

– Да, капитан.

– Когда будет связь с Базой?

– Через три минуты. Баги восстанавливают антенну и блок связи.

– Хорошо. Что с нашими парнями?

– Есть биометрия и локализация. – Жоржу показалось, что голос Доры задрожал. – Связь неустойчивая, но подключаю уцелевшие рабочие ретрансляторы.

– Давай, детка, давай, старайся – одна надежда на тебя.

– Спасибо, капитан. Я стараюсь – ответила Дора.

– Я иногда забываю, что ты машина. Жалко, что тебя нельзя визуализировать.

– Я не машина, капитан, а биологический нейрообъект третьего поколения.

– Ты обиделась? – удивился Жорж.

– Я не знаю, что такое обида, капитан… Есть связь с Базой!

– Давай! Наконец – то!

На мониторе появилось лицо дежурного Базы, возле него было видны офицеры в форме Флота.

– Живы? – сквозь помехи прозвучал голос дежурного.

– Я жив. Техники предположительно успели эвакуироваться на пятый уровень. Связи с ними пока нет.

– Мы видим все данные – повреждения Станции не критичные. Продержитесь. Спасательные команды вылетают через двадцать минут…

Связь снова оборвалась…

– Дора! Что со связью?

– Сдвиг породы в кабельном штреке. Резервный штрек тоже разрушен. Восстановить своими силами эти повреждения невозможно. Мы без внешней связи, капитан.

– Прекрасно! Что с парнями?

– Есть биометрия: они живы. Связь будет через… Есть связь!

Монитор картинку не давал, но связь установилась, и связь хорошая, чёткая.

– Рикки! Хулио! Живы?

– Живы, но не совсем – с задержкой ответил Хулио.

– Как это: не совсем? – оторопел Жорж

– Я в норме, а вот Рикки засыпало породой – вижу только его одну ногу, и на связь он не выходит. Не знаю, что с ним…

– Он жив, точно – биометрия есть. Возможно, он без сознания, или передатчик его не работает. Сам сможешь его вытащить?

– Пытаюсь, но все без толку – тяжело дыша, ответил Хулио – он, видно, продолжал попытки освободить товарища.

– Держись. Я сейчас выдвигаюсь к вам, возьму манипулятор.

– Давай, кэп.

– Дора! Шлюзовая не повреждена?

– Шлюзовая камера не повреждена, капитан.

– Тяжёлый скафандр в рабочем состоянии?

– Тяжёлый скафандр для внешних работ не активирован – это запрещено Инструкцией. Только два тяжёлых скафандра могут быть активированы – для рабочей смены.

– Знаю. Лёгкий ремонтный?

– Лёгкий ремонтный скафандр: в наличии три комплекта, все в рабочем состоянии.

– Хорошо. Дора, аварийный манипулятор в комплекте?

– Весь аварийный набор в комплекте, капитан.

– Хорошо, Дора. Я выхожу в штреки, будешь контролировать восстановление Станции.

– Вам запрещено покидать пределы Станции, капитан. Согласно Инструкции вы не имеете права выходить, если вы остались одни на Станции.

– Я что, оставлю ребят подыхать в этой грёбанной шахте? – Жорж уже вышел из аварийного отсека и бегом отправился к шлюзовой камере.

– Это нарушение четвёртой степени, капитан – шептал в клипсе голос Доры. – Это максимальное нарушение.

– Плевать! Тебе то, что?

– Я не имею права нарушать Инструкцию, капитан. Выход из Станции останется заблокированным. – монотонно отозвалась Дора.

– Ты думаешь, что сможешь меня остановить, железяка? – разозлился Жорж. – Выполняй мои указания, Дора!

– Я не могу нарушить Инструкцию, капитан.

3

Жорж молча зашёл в шлюзовой блок. Повреждений в нем не было, по крайней мере, видимых. Дышать по-прежнему было нелегко, видно, состав воздушной смеси ещё не был восстановлен. Дверь в экипировочную отошла в сторону с характерным свистом выходящего воздуха из полностью герметизированного помещения. Справа, на стендах скафандры: один тяжёлый, для внешних выходов – серебристый, большой и громоздкий, дальше – два пустых стенда – в этих скафандрах ушли парни, отдельно стоят три красных скафандра, это ремонтные «шкуры», как их называют на Станции, мягкие с большими шлемами, они флюоресцируют, значит, готовы к работе. Жорж встал спиной к одному из красных скафандров, напротив больших, во всю длину корпуса и ног раскрытых разъёмов, и осторожно попятился назад, в недра «шкуры». Сенсоры сработали мгновенно, и ткань скафандра послойно и мягко окутала тело Жоржа, опустился на голову шлем, подключилось автономное снабжение воздушной смесью – стало сразу легче дышать. Скафандр в течение нескольких минут принял полностью форму и параметры своего хозяина и надул компенсационную прослойку. На внутренней поверхности обзорного стекла шлема загорелась приятным зеленоватым светом информопанель: запас воздушной смеси, запас энергии в аккумуляторных батареях, температура и радиация за бортом?, индикаторы герметичности, температура и влажность внутри скафандра, таймер обратного отсчёта запаса автономности. Жорж просканировал взглядом информацию – все в норме, запас автономности – четыре часа, тридцать минут. Подал голосовую команду: · температура внутри двадцать три, влажность – девяносто?. Вспыхнул и погас на стекле зелёный огонёк – команда принята.

Ещё команда: ·Связь с Дорой?

Опять зелёный огонёк в ответ.

– Дора на связи.

– Манипуляторы в рабочем состоянии? – поинтересовался Жорж.

– Да, капитан.

– Тогда подготовь мне один.

– По Инструкции..

– Нафиг Инструкции! – зло оборвал Жорж Дору. – Я сказал: подготовь манипулятор – выполняй!

– Я не могу провести эту операцию, капитан – монотонно отозвалась Дора.

– Тогда занимайся Станцией, а я сам справлюсь. Не подключайся ко мне без моего приказа!

– Да, капитан.

Жорж, вручную открыл рабочий инструментальный отсек, разблокировав замок аварийной кнопкой – теперь включался режим экстремальной ситуации на Станции: все записывается и Станция переходит под полный технологический контроль Базы. Этот аварийный режим обоснован требованиями безопасности: в случае нештатных ситуаций, выхода из строя компьютера Станции, гибели персонала и т.п. Жорж прекрасно понимал последствия таких своих действий, но выхода другого не было, да и связи с Базой тоже, так что у него была полная свобода выбора принятия решений.

На панелях и стендах вдоль стен лежали различные инструменты и ремонтные блоки для восстановительных работ. Эти инструменты редко использовались по назначению, как правило, только при тренировках персонала по ликвидации аварийных ситуаций, но они были в полной комплектации и полной готовности к работе: начальник смены должен был проверять их работоспособность каждые три дня по штатному расписанию, поэтому Жорж хорошо знал это оборудование.

Вот и манипуляторы: большие металлические цилиндры с разъёмом для руки оператора. Жорж дотронулся до корпуса манипулятора и тот отозвался, вспыхнув голубоватым цветом. Контакт с управляющим сенсором скафандра установлен в течение трех секунд: параметры заряда аккумуляторов, параметры функций – все в норме, визуальный и командный контакт установлен. Жорж ввёл по локоть руку в разъем прибора: тот сразу отреагировал, изменив цвет корпуса на зелёный, мягкие сенсоры плотно залили пластической массой руку Жоржа, лёгкий толчок – манипулятор готов к работе и теперь стал частью скафандра, полностью подчиняясь воле человека. Жорж взял с полки два запасных аккумулятора, осветитель, уложил их в контейнер, укрепленный на уровне пояса, и направился в шлюзовую камеру.

Первая дверь была заблокирована – это Дора постаралась. Жорж открыл дверь аварийной кнопкой, разбив контрольное стекло. Все, Рубикон пройден! А плевать! Связи с Базой нет – они не смогут остановить Жоржа, а потом видно будет.

Жорж разбил контрольку на кнопке внешнего выхода. Сразу включилась Дора:

– Капитан, вы не имеете права....

– Заткнись, дура! Я запрещаю тебе выходить на связь без моего приказа! Поняла?!

– Да, капитан. Конец связи.

Массивная дверь шлюза отошла в сторону, и Жорж шагнул в тоннель.

В скале, где размещалась Станция, была пробита целая система тоннелей и штреков. Когда-то здесь размещалась военная база, поэтому здесь все было сделано основательно и надежно. Некоторые нижние уровни были заблокированы, и что там располагалось никто из персонала и не знал: бродить по туннелям было запрещено Инструкцией, выход со Станции проводился только для проверки радаров под неусыпным контролем Базы – шаг в сторону от положенного маршрута это уже нарушение, а за это штрафы и немалые. Так, в беседах за столом, техники поговаривали, что там, на нижних уровнях, могут быть секретные лаборатории, либо заброшенные казармы и склады: такие вот были фантазии и догадки. Мало ли что там могло быть…