Изобретая чудеса

Лара встала и небрежно направилась к инструменту.

Она чувствовала себя на экзамене по экономике, когда по этому предмету знала разве что имя преподавателя; коли это был дистанционный экзамен, то из соседней комнаты все решал ее отец. Собственно говоря, в сложившейся ситуации Лара решила провернуть эту схему с «удаленным доступом» еще раз.

Больше Лары трепетала лишь Аня. Она уже успела несколько раз представить, как ее спутница начинает петь что-то вроде: «Ты тащишься от этого вампира чудесного, хочешь стать его женой и подарить ему девственность» – и как госпожа Вейцман падает без чувств. Хотя последнее было бы не так и плохо. Госпожу Вейцман Аня не любила с детства.

Лара притормозила и как ни в чем не бывало заявила:

– Коли я не в силах петь, пусть мне составит компанию Анна Матвеевна. Мы не так давно разучивали с ней модную в Американских Штатах композицию.

Лара села за инструмент и внимательно проследила за безропотно подошедшей Аней. Возражать та конечно же не стала, но побледнела еще сильнее.

Лариса Константиновна вздохнула, пожалела, что не выпила для храбрости, и начала играть. Исполнять на пианино Лара умела две вещи, и о второй она вспоминала отчего-то преступно редко. Когда-то давно, когда Лара была уже не ребенком, но все еще не взрослой девушкой, к ней полгода ходила преподавательница по фортепиано. Разучить за все это время Лара смогла только «Let it go». Зато насколько качественно!

Лара начала играть, а растерянная Аня – внезапно для самой себя – бойко подхватила. Лариса Константиновна очень хорошо играла в карты. Если вам кажется, что умение играть в карты и соло Ани никак не связаны, то, так и быть, сейчас вам объясню. Лара умела чудесно слушать и анализировать. Она настолько качественно овладела этим навыком, что… Впрочем, раз уж вас не было в то время, когда Лара работала в театре, уделим этому эпизоду чуть больше внимания.

История эта случилась несколько лет назад, когда Лара еще верила в справедливость и важность работы журналистом. Тогда она ничего не боялась и на все претензии отвечала: «В первую очередь я журналист». В определенный период жизни Ларе неистово захотелось перемен, и она пошла волонтером в театр. Там Лара продержалась недолго: наслушавшись смешных историй об актерах от других волонтеров, например ту, где солисты собирали у труппы деньги на абонемент в спортзал, Лара радостно написала текст. Несложно догадаться, что администрация не стала терпеть под сводами культурного заведения наушника и шпиона, и довольно быстро Ларе дали расчет. Собственно, вот и вся история про театр.

С тех пор Лара была безмерно осторожна в выражении своего мнения. Но стоило ей расслабиться, позволить себе открыто выражать позицию, как в ту же минуту ей прилетало в лоб.

Так или иначе, но слушать Лара умела отменно. Поэтому в очередной раз, спускаясь на первый этаж своего петербургского дома, она услыхала знакомые мотивы. Здесь остановимся и скажем, что Лара делала на втором этаже: после долгих поисков она все же поняла, где именно в ее особняке будет располагаться квартира прабабки по папиной линии в XXI веке, и затеяла великое переселение из нижних комнат. Но речь здесь совсем не про Ларину миграцию по дому, а про то, что Лара уже не раз слышала, как Аня напевает песню из «Холодного сердца». Мотивчик у нее и правда прилипчивый, здесь спорить сложно.

Справедливости ради, начало у песни мелодичное и весьма консервативное, поэтому Анна Матвеевна, в ее нежно-сиреневом платье, сшитом по последней моде, могла завоевать сердце любого, будь в этой гостиной хоть одно сердце, которое хотелось бы завоевывать. И вот, когда Аня была готова взять высокую ноту, в комнату ворвалась Марфа.

– Барыня! барыня! – истошно вопила нянька. – Катюшенька! Катюшенька!

Глаза Натали округлились. Она подскочила:

– Что с моей дочерью?

– Катюшенька не дышит! – рыдала Марфа, держащая в руках тельце.

Не отдавая себе отчета, Лара резко встала и направилась к Марфе. О шестимесячной Катюшеньке все были наслышаны так же, как и о богатом муже Натали. Лара осторожно взяла младенца и бережно положила на пол. Из вшитого кармана девушка извлекла зеркальце и поднесла его ко рту младенца.

– Лариса Константиновна! Что вы делаете?! – заорала Натали, видя, как гостья лезет пальцами в рот Катюшеньки.

– Она все еще дышит, – быстро отозвалась Лара.

– Господи праведный! Что же это?! – причитала госпожа Вейцман.

– Заткнись! – рявкнула Лара, захватившая металлический объект в гортани ребенка.

Женщины в ужасе замерли, молились все. Казалось, что одна Лара сохраняла спокойствие. На деле одна лишь Лара не знала молитв, но отлично знала билеты из медицинского блока для ГАИ. Наконец она вытащила на свет крестик. Очевидно, нитка порвалась или развязалась и малютка проглотила металлический кусочек.

Лара снова поднесла зеркальце. Теперь Катюшенька действительно перестала дышать.

– Лариса Константиновна, что происходит? – практически беззвучно зашептала Натали.

– Херня… – Лара пыталась понять, что делать дальше. Теорию она знала отлично, но откачивать детей ей еще не приходилось. – Так, – шептала она себе инструкцию: – пять вдыханий, тридцать нажатий.

Лара закрыла губами рот и нос младенца и начала вдыхать воздух. Пять раз по секунде. Затем пальцами массаж сердца. Первый заход – неудача.

– Наташа, быстро сюда! – скомандовала Лара.

Мать замялась.

– Бегом! – рявкнула девушка. – Делаешь пять дыханий, как делала я. Затем я делаю массаж сердца. Работаем быстро – Катя живет.

Натали лишь закивала, глотая слезы.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Раз. Два, три… Тридцать. Раз за разом… и Катя заорала.

– Хвала Всевышнему! – обрадовалась госпожа Вейцман.

– Хвала ГАИ… – пробормотала Лара и отошла в сторону, затем добавила: – Зовите лекаря, ежели еще этого не сделали… Прошу простить, думаю, что нам пора.

– Лариса Константиновна! Душенька, вы спасли мою дочь, как могу я вас благодарить? – гладила малютку Натали.

– Не стоит, – слегка склонила голову Лара, – желаю скорейшего выздоровления вашей дочери. Доброго вечера.

Лара вышла из гостиной. Аня раскланялась и поспешила вслед за подругой. Холодный ветер обхватывал ее голые руки. Девушка медленно прошла мимо саней Мишиных. Лару трясло.

– Лариса Константиновна, то, что вы сделали, было невероятным! – в очередной раз восхитилась ею Аня.

– Я не вызвала скорую, – дрожащим голосом сообщила Лара.

– Что не сделали? – переспросила Аня. – Это было просто невероятно! Вы что, были медсестрой на войне?

– Я не вызвала скорую, – упорно повторила Лара. – Не вызвала скорую, а должна. Была четкая инструкция. План! Здесь нет скорой! – почти заорала Лара.

– Что такое «скорая»?

– Если со мной что-то случится, меня не спасут!

– Лариса Константиновна, что вы такое говорите? – начала нервничать Аня.

– Я не смогу позвонить… Я искала телефон! Хотела загуглить! – Слезы потекли по щекам.

– Я не понимаю… Лариса Константиновна, что вы такое говорите? Прошу вас! Вы меня пугаете.

– Неважно! – воскликнула Лара, подхватила юбки и помчалась в сторону усадьбы.

Она была уверена, что знает дорогу, но был ли у нее вариант не знать пути? Ведь у Лары не было навигатора. Девушка ощущала жизнь в новом мире, как игру, дополненную реальность, то, что не может ранить, но вот она с трудом откачала младенца. Спасла ребенка без Гугла и спасателей. Это пугало больше всего. Игра в Средневековье веселила, но реальная опасность, которую сулило отсутствие элементарных благ, повергла ее в ужас.

Больше всего на свете Ларе хотелось кому-то рассказать о том, что она чувствует. Написать психологу, закинуться антидепрессантами и посмотреть с мамой комедию. Отчего-то ей так сильно захотелось просто кого-то обнять. Нет, ей хотелось забиться в угол и ждать, когда придет мама и скажет, что все будет хорошо. Но мама не придет. Психолога не будет. Таблеток не дадут.

***

Начинало смеркаться. Лара могла экспертно заявить, что заблудилась. Заблудилась где-то в диких землях между двух деревень. Если бы Лара не сбилась с пути, то наверняка встретила бы по дороге хотя бы Аню, возвращающуюся на санях. Нет, дело – максимальная дрянь. Девушка была зла на себя, на свою глупость и позднее изобретение интернета. В какой-то момент она настолько вышла из себя, что начала пинать сугроб на обочине: как говорил психолог, важно найти выход эмоциям, иначе они могли завести ее в Сибирь.

– Сударыня, вы что-то потеряли? – К Ларе подскакал рыцарь на вороном коне.

– Разве что себя, сударь. – Она улыбнулась, надеясь, что этот приятный молодой человек окажет ей помощь, а не изнасилует.

– Могу ли я быть чем-нибудь полезен? – Молодой офицер явно был в пути уже изрядный отрезок времени.

– О! Вы действительно выручили бы меня. – Лара пришла к выводу, что в ближайшее время ее женскому достоинству ничто не грозит. – Я гостья в имении Мишиных, но боюсь, что совершенно сбилась с пути.

– Вы гостья Маргариты Львовны?

Девушка радостно кивнула, по крайней мере, он знает, куда ей нужно.

– Позвольте вас сопроводить, очевидно, вы, барышня, прошли съезд и идете в противоположном направлении. – Юноша спешился. – И, простите мне мою грубость, я не представился, поручик Георгий Михайлович Уваров, к вашим услугам.

– Лариса Константиновна Вовк, в армии не служила. – Она протянула ручку.

Идти с симпатичным юнцом было веселее, чем одной. Еще было приятно осознавать, что смерть в сугробе ей не грозит, по крайней мере сегодня.

– Позвольте узнать, Лариса Константиновна, надолго ли вы в наши края?

– Что ж, будем здесь еще недели две, а затем в Петербург. – Лара поежилась от холода.

– Прошу простить мое любопытство, но вы родственница Маргариты Львовны? Дело в том, что я вырос в этих краях, но вас вижу впервые, – любезничал молодой офицер.

– Нет, что вы, я близкая подруга Анны Матвеевны, думаю, что вы с ней знакомы. Если мне не изменяет память, она упоминала вас как-то.

Лара внимательно всмотрелась в лицо юноши, ища реакции на упоминание имени подруги. Уваров явно взбодрился и решил полюбопытствовать:

– Анна Матвеевна вспоминала обо мне?

– Разумеется, как и о вашей матушке Анне Ивановне, а также о большей части соседей, – нанесла пощечину его самолюбию Лара.

– Вот как… – протянул поручик.

– О, не огорчайтесь, уверена, Анна Матвеевна будет рада вас видеть, тем более, вы буквально спасли жизнь ее преданного друга, – усмехнулась Лара и ускорила шаг: холодало. – Позвольте, поручик, и мне полюбопытствовать, надолго ли вы в этих краях?

– Что ж, раз вы спросили, то я прибыл на именины матушки. Затем направляюсь в Московский полк, – рапортовал Георгий Михайлович.

– Отчего же не в столицу? – Ларе льстило, что отныне Питер стал действительно лучшим городом России.

– Нет-нет, Московский полк квартируется в Санкт-Петербурге…

– Тогда с чего он Московский? – поразилась Лара, но быстро собралась и добавила: – Прошу простить мое невежество, но в вопросах военных я профан.

***

– Лариса Константиновна! Слава Всевышнему, вы живы! – выскочила из гостиной взволнованная Аня.

– Полно вам, не стоило беспокоиться, судьба моя была в надежных руках поручика Уварова, – отозвалась Лара, хотя предпочла бы сказать что-то вроде: «Какого черта вы меня не искали?! Я бы сдохла в сугробе!»

Холл был тускло освещен, Лара была уверена, что здесь и похоронит остатки своего отличного зрения. Хотя, с другой стороны, подобная темень помогала скрывать убогость убранства, что однозначно на руку семье Мишиных. Ведь один из самых видных женихов Архангельской губернии стоял прямо-таки посреди этого мрака.

– Георгий Михайлович! Какой приятный сюрприз! – На лестнице возник силуэт Маргариты Львовны.

– Мое почтение, дамы, – поклонился разгоряченный холодом офицер.

– Прошу вас, в знак нашей признательности позвольте угостить вас чаем.

Не то чтобы сильно, но все же сильно Лару зацепил тот факт, что она, Лариса Константиновна, давшая крышу над головой Ане, сшившая ей платьев на шестьсот рублей, была менее желанной гостьей, чем этот малолетний красавчик. Однажды Ларин друг, с которым Лара не хотела дружить, потому что он не хотел с ней встречаться, заявил, что истинная причина разлада в их платонических отношениях крылась в том, что у этого парня нет вагины. Тогда Лару еще обвинили в сексизме и неспособности нормально общаться с парнями. Что ж, теперь, стоя посреди потрепанного временем холла, Лара понимала, что именно тогда чувствовал Андрейка: Ларе были не рады в этом доме только лишь из-за наличия этого дивного полового органа.

– Любезная Маргарита Львовна, благодарю за ваше приглашение, но, боюсь, вынужден отклонить его. Весь день был в пути, но так еще и не добрался до отчего дома, – начал неспешную тираду поручик.

Лара не была уверена, что именно стояло бы на первом месте в топе бесячих вещей прошлого, возьмись она составлять такой список, но медленный темп речи и длинные обороты однозначно заняли бы призовое место. Здесь люди не спешили, а у Лары начинался нервный тик от тишины и неспешности. Она вздохнула и направила все свои моральные силы на восприятие беседы.

– Однако позвольте вас заверить, что завтра днем я намерен нанести вам визит, – заверил он. – Милая Анна, мы ведь не виделись с вами несколько лет, нам есть что вспомнить.

– Ох, Георгий Михайлович, это было бы так мило с вашей стороны, – обрадовалась Аня.

– Что ж, в таком случае не будем боле задерживать нашего гостя, – начала разгонять позднюю сходку в коридоре Маргарита Львовна.

– И снова благодарю вас за мое спасение, поручик, – кивнула Лара.

Глава 9

Вы снились мне той ночью

Она шла по длинному коридору в белом платье. То, что платье именно белое, казалось таким важным, что забыть про упоминание этого цвета – совершить величайшую ошибку. Лара осматривала стены коридора – ряд дверей. Но никак не могла выбрать, в какую из комнат войти. Решение казалось ответственным, точно от этого выбора зависела чья-то жизнь, даже если ничто об этом не говорило. Девушка замерла у одной из дверей и положила руку на золоченую ручку. Простое движение ощущалось пыткой, ей не хотелось входить, но и продолжать путь – тоже. Наконец Ларе удалось пересилить себя. Она едва толкнула дверь и очутилась в светлой комнате.

Девушка прошла через все помещение. Вокруг ничего. Пугающая белизна. Лара выглянула в окно: в саду цвела вишня и светило тусклое солнце. Она снова сделала усилие: села на подоконник, подобрав подол, перекинула ноги и очутилась на свободе. Ей почудилось, будто она обрела именно что свободу. Вероятно, вот об этом чувстве ей вечно говорил Кондраша.

– Это прекрасно, – прошептала она и, повернув голову, изумилась: – И вы здесь?

– Как я могу здесь не быть, коли же мне все это снится? – в свою очередь поразился Николай Павлович.

– Вот уж нет, коли это сон, то мой, а не ваш, а ежели сон мой, то вам здесь уж точно не место! – возмутилась Лара и отвернулась, но инженер тут же подошел к ней.

– Вы ведь не от меня из Петербурга бежали, ведь так? – внезапно спросил собеседник.

Лара подняла на него взгляд. В свободной рубашке он казался куда более открытым, чем в броне мундира. Если она продолжит смотреть ему в глаза, наверняка совершит глупость.

– Вы совершенно правы! – солгала Лара. – Как, собственно, и всегда!

– Лара, ответь лишь на один вопрос: что именно вызывает в тебе эти эмоции? – Под вишней сидела психолог Лолита.

Мягкая женщина с короткими седыми волосами и мягкими чертами лица. Почему-то Лара не удивилась ее появлению и тут же ответила:

– Это же очевидно! Он меня злит! Что ему от меня нужно?!

– Позвольте, – холодно отозвался Николай Павлович, – лично мне от вас особенно ничего не нужно, вы сами все время кричите и от меня убегаете, Лариса Константиновна. – Он покачал головой. – Уж впору мне вам жаловаться, любезная Лолита. Быть может, это вы подскажете, отчего я так обеспокоен графиней?

– Вы мной обеспокоены?! Еще скажите, что я вам интересна! – перебила девушка, сказав именно то, что хотела от него услышать.

– Лара, это групповой сеанс, позволь высказаться Николаю, – прервала вспышку гнева Лолита, которая никогда никого не прерывала.

Лара внезапно осознала, что уже не стоит, а сидит в кресле, что позади нее не окно, а тот самый родной кабинет на Фонтанке. Только передней стены нет, она словно в кукольном домике.

– Вот именно! – неожиданно эмоционально подтвердил Николай Павлович. – Я все пытаюсь проявить к вам снисхождение, а вы позволяете себе невесть что.

– Я позволяю себе невесть что?! – ахнула Лара. – Да мы с вами едва ли знакомы, а вы уже приперлись в мой сон и переманиваете моего психолога на свою сторону!

– Лариса Константиновна, прошу вас не кричать. Я не понимаю добрую половину из того, что вы говорите, в чем обвиняете и где именно мы находимся, – осадил ее инженер. – Вам не кажется, что ваши манеры оставляют желать лучшего? И вообще, с чего вы взяли, что это ваш сон?

– Это мой психолог, а значит и сон мой! – топнула ногой Лара, когда слова закончились.

– Я даже не знаю, кто такой психолог и что здесь делает эта женщина, – он махнул в сторону Лолиты, которая внимательно все записывала, – но это я сейчас сплю. Поэтому буду вынужден просить вас проявить уважение и дать мне отдохнуть.

– Ой, ну давайте поссоримся из-за того, кто у кого в голове! – фыркнула Лара, вскакивая на ноги и быстрым шагом направляясь куда-то вдаль.

Поддавшись внезапному порыву, скорее от того, что Николай Павлович осознавал, что спит, он также встал и протянул руку. Сильным движением остановил девушку. Он ничего не чувствовал, но знал, что плоть, сжимаемая его пальцами, теплая. Лара, как попугай, пойманный за хвост, застыла на месте. Она резко развернулась, вырвав руку, и оказалась лицом к лицу с ним. Мгновение она колебалась. Сердце отбивало бешеный ритм. Ларе казалось, что она участница игры «Поцелуй или пощечина».

– Вы мне противны! – воскликнула она, приподнялась на носочки и практически поцеловала.

Николай Павлович резко выпрямился, вырвавшись из объятий нелепого сна. Инженер встряхнул головой и спустил ноги на холодный пол. Николай решился писать Ларисе Константиновне, возможно, требовать встречи и извинений. Ему было жизненно необходимо избавиться от подобных навязчивых идей раз и навсегда. В конце концов, разум его всегда был ясен, и терпеть в нем навязчивое присутствие этой грубиянки Николаю Павловичу совершенно не хотелось.

Лара проснулась со страшной головной болью и осознанием того, что треклятого инженера ей даже не кинуть в чс. Она тяжело вздохнула, перевернулась и постаралась уснуть. Однако Морфей решил больше не заглядывать в ее будуар.

***

Лара тяжело вздохнула: хотелось домой, причем без разницы в какой из, главное, дальше от этой деревни. Наряженная в одно из занавесочных платьев, она выгрузилась из саней перед поместьем Вейцманов, куда ее пригласили на именины Натали. Хотелось ли ей туда идти? Конечно нет. Ларе вообще не нравилось, что после применения навыков педиатра на ее плечи свалилось чрезмерное внимание общественности. Поймите правильно, громкая фамилия позволяла Ларе получать многое со скидкой или бесплатно, но, главное, публиковаться. Ларису Константиновну нельзя было назвать алчной, но, согласитесь, жить на широкую ногу куда веселее.

В холле девушек встречала мадам Вейцман – блистательная вдова, филантроп, патронесса всего сущего и безумно вредная женщина преклонных лет. Ладно, про преклонные года это уж перебор, на деле ей было чуть за сорок, но смерть двух сыновей с разницей в год, похороны нелюбимого, но уважаемого мужа – все это состарило некогда привлекательную даму. Теперь о ее неземной красоте свидетельствовал разве что огромный портрет в салоне, где несколькими днями ранее Лара спасла жизнь единственной внучке вдовы.

– Лариса Константиновна, – приветствовала ее госпожа Вейцман.

– Мадам, – поклонилась Лара.

– Екатерина Андреевна, какое счастье быть здесь! – в восторге воскликнула Аня, которая до приезда Лары была тем еще аутсайдером местной тусовки.

– Анна Матвеевна, – наконец все закончили называть друг друга по именам, что, по мнению Лары, было страшной глупостью.

Теперь Ларе предстояла истинная пытка культурным досугом, впрочем, не так много вариантов досуга предполагалось в эти суровые времена. Самое распространенное развлечение, конечно, театр, но местный репертуар Лару вообще не радовал: опера да балет, она же любила мюзиклы. Девушка еще раз вздохнула и в сопровождении Ани возникла в бальной зале. Здесь Лара сразу оценила, где расположены основные светильники. Как уже говорили, балов она не любила. Но не любила она их по очень простой причине – свечной воск в волосах и на плечах не был ее любимой частью танцевальных вечеров: БДСМ она не практиковала.

Найдя зону, свободную от воска, Лара умостилась у окна и начала ждать, когда кто-нибудь интересный составит ей компанию. В Петербурге, как правило, молодую графиню сопровождали Трубецкие, Сергей Петрович Лару недолюбливал, зато жена его, Екатерина Ивановна, души в девушке не чаяла. Дама эта была не особенно красива, но обладала невероятным обаянием. Про Лару, по мнению самой Лары, можно было сказать примерно то же самое. Поэтому (вероятно, здесь речь идет о некой женской солидарности) дворянки понимали друг друга.

Лара оказалась в чужом краю, история которого являлась для Лары такой же загадкой, как, положим, история племени ацтеков, хотя и об их быте Лариса Константиновна могла бы припомнить занятный факт. Так или иначе, но на балах Лара предпочитала милую беседу, а не танцы. Поэтому просила представлять ее офицерам, исключительно не снявшим шпаги.

– Лариса Константиновна, вы пришли? – Георгий Михайлович осторожно поцеловал автоматически протянутую руку. – Анна Матвеевна.

– Милостивый Георгий Михайлович, имела ли я сие моральное право отклонить подобное занятное предложение? – Лара снисходительно улыбнулась.

Молодой офицер ей, конечно, нравился, но не более милого ребенка. Парнишке едва ли исполнилось восемнадцать. Как хорошо, что в армию шли с пеленок. Так или иначе, но горячность поручика напоминала Ларе поведение Д’Артаньяна из советского мюзикла.

– Лариса Константиновна, могу ли я надеяться на первый танец? – В его глазах читалась уверенность юности, не знавшей отказа.

– Боюсь вас огорчить, поручик, – вздохнула Лара, – но я не танцую. – Она подумала и добавила, кивнув в сторону Ани: – Пригласите мою милую подругу, партнерша она куда лучше меня.

– Позвольте, Лариса Константиновна… – не унимался офицер. – Позвольте мне иметь надежду.

– Надежда – это отлично! – благосклонно откликнулась Лара. – Но если девушка говорит «нет», это значит «нет». – Она вздохнула и, видя отчаяние в голубых глазах, все же добавила: – Впрочем, я обязана вам жизнью, готова отдать один вальс.

Девушка видела, как чуть поодаль, в компании каких-то незнакомых дам, стоит улыбчивая Аня, то и дело бросающая печальные взгляды на предмет воздыхания. До конца не ясно, что именно побудило Лару так безжалостно согласиться танцевать. Вероятно, главная причина этого предательства крылась в злости Лары на Николая Павловича, на то, что у нее отношения вечно не складываются, а может, она просто не подумала о последствиях.

– Буду ждать, Лариса Константиновна! – воскликнул он.

Лара была плоха в намеках, но что-то ей подсказывало: офицер имеет на нее весьма однозначные планы, которые никак не вписывались в Ларино расписание на ближайшее светлое будущее. В эти планы входили успешная карьера писателя, открытие типографии, доходный дом и, возможно, но только возможно, и не очень точно, брак с Николаем Павловичем. Впрочем, стоя у стеночки, Лара, как от мухи, отмахнулась от назойливого образа: в конце концов, она даже не в Петербурге.

– Лариса Константиновна, душенька, как я рада вас здесь видеть!

– Натали, какое дивное совпадение, все здесь рады меня видеть! – едва удержалась от передразнивания Лара. – Быть приглашенной в ваш дом для меня большая честь. Спешу поздравить вас с именинами.

– Полно вам, душенька, вы самая-пресамая желанная гостья матушки! – Натали говорила с придыханием и так по-детски, что Лару тошнило.

– Но позвольте осведомиться, как здоровье вашей дочери, – пыталась вытерпеть пытку общением Лара.

– Ох, так любезно с вашей стороны справиться о ее здоровье! Спешу вас заверить, что с Катюшенькой все чудесно!

– Какой восторг! – не сдержалась и все же передразнила Лара.

– Лариса Константиновна, но позвольте пригласить вас присесть. – Она указала на два свободных кресла.

– С превеликим удовольствием, душенька! – Лара никак не могла взять себя в руки и начать говорить серьезно.

Шурша юбками, она умостилась на краешек стула и приложила усилия, дабы не скрючить спину.