Порочный перекресток

В дом родителей мы возвращаемся утомлённые прогулкой, возбуждённые похвалами и навеселе, чем была очень недовольна встретившая нас на пороге мама.

А что такого?

– Вы бы с этим поаккуратнее, – говорит она и идет накрывать ужин.

Мы с Деймоном переглядываемся, пожимаем плечами и проходим в нашу комнату, чтобы набросать план предстоящего путешествия.

Впрочем Лиз берет инициативу в свои руки и мы с Дэймоном не мешаем ей командовать. Она к этому привыкла. Так что послушав пространные объяснения о будущем путешествии, что начнется уже завтра, мы идем играть в магический футбол. Где ворота находятся на высоте нескольких метров. И мяч нужно закидывать не только силой рук, но и с помощью магии.

– Мне кажется, что эта поездка будет гораздо веселее, чем охота за роками, – говорю, когда мы втроем все-таки идем к дому на ужин.

– Согласен, – поддерживает Дэймон и «случайно» убирает прядку волос Лизз, увлеченной чтением, за ухо.

Она к моему раздражению розовеет, поднимая взгляд и улыбается Деймону, а затем мне, с иронией произносит:

– На нас, по крайней мере, не будет охотиться полчища мертвецов.

– Только полчища поклонниц Деймона.

(надеюсь пролила немного света на личность нашего блондина) Спасибо за ваши отзывы и лайки))

Глава 8. Дэймон

Небо ярко голубое, а солнце сияет, как новенький мяч для футбола (они обычно синие, что затеряться в воздухе), весело подмигивая.

У первого портала, который должен был переправить нас через залив, собирается небольшая толпа.

Здесь было всё семейство Кроули, наши лучшие друзья и соратники в войне Дэвид, Эмили, Джордан.

Даже мистер Драгон, министр нашей страны волшебников здесь. Он оторвался от своих дел по восстановлению былого величия министерства и уже минут десять наставляет меня быть осмотрительным в путешествии. Мало ли кого мы можем встретить по дороге?

Потом ко мне подходит мистер Кроули, который ко всеобщему удивлению получает от меня в подарок дом умершего в войне дяди на Бейкер Стрит. Он мне достался в наследство и навевал на мысли о смерти. Я рад от него избавиться, а Кроули хоть какое-то подспорье.

– Лиззи.

Занятую разговором с высоченным Дэвидом и пухленькой Эмили, подругу, сегодня одетую по дорожному скромно, подзывает Джоанна.

Я замираю и настороженно прислушиваюсь, но собравшиеся вокруг люди слишком громко шумят, и я могу расслышать только окончание их короткого диалога.

– Береги Мэтта, он давно тебя любит, – говорит она, обняв улыбнувшуюся Лизз.

Наверное, такое беспокойство за братьев характерно для всех сестёр, но полный тоски и боли взгляд Джоанны, брошенный на меня, подсказывает, что этот разговор неспроста.

Да, как было бы просто окунуться в эти теплые объятия, но мне хочется попытаться найти истинное счастье. Которое неотделимо от Лиззи.

Попрощавшись с провожающими, мы подходим к порт-ключу. Его охраняет серьёзного вида тип (почти судья всех судеб) в строгой чёрной мантии с белым воротничком и сияющим белизной надушенном парике, в каких щеголяла вся аристократия прошлых веков.

(визуализация: смешной аристократ)

Хранители международных порт-ключей всегда жили рядом с местом работы, но отправлять в неположенное время туристов отказывались напрочь, следуя согласованному с министерством расписанию, что заранее делало путешествие довольно долгим.

Порт-ключ обычный, ничем не примечательный топор. Мы с Лизз одновременно беремся за рукоятку и тут же одергиваем руки, обжигающе коснувшись кожи друг друга, и неловко смеемся.

– Ты первая, – улыбаюсь я, смотря как в свете полуденного солнца блестит ее кожа, а в волосах, кажется, сияют его лучи.

Наконец, после быстрого касания взглядами, выражение которых сложно определить, мы беремся за рукоятку, как и ещё несколько путешественников. Им мы просто вежливо киваем.

Деньги уплачены, и мы ждем только Мэтта, который всё никак не может отойти от внешнего вида хранителя портала, и то и дело посмеивается в кулак.

Он вообще любит пошутить над другими волшебниками, редко признавая чью-то правоту, кроме своей.

В последний момент, уже раздраженно вздыхая, дёргаю светловолосого друга на себя, и нас кружит вихрь телепортации, вызывая привычное, стойкой чувство тошноты.

– Приятной посадки, – слышим мы напоследок насмешливое кряканье «аристократа».

По случайности или шутке хранителя порт-ключа нас выкидывает где-то в подворотне, где солнце оставляет редкие блики на грязных кирпичных стенах, создавая мрачную картину.

На крыше пронзительно воют кошки, вдали лают бездомные собаки, а в ближайшем мусорном баке, кажется, кто-то громко храпит.

Картина маслом, ничего не скажешь.

Но если я ворчу внутри, то Мэтт не стесняется показать свое недовольство.

– Да уж япона мать, приятная посадка, – бурчит Мэтт, потирая ушибленное место и осматривая стены, расписанные уличными художниками.

Только замечаю сам.

Красиво, ярко, живописно.

Огромные глаза и графити, напоминают волшебные картины. Вот, вот и задвигаются.

Вляпавшись ладонью во что-то склизкое на асфальте, Мэтт громко выругивается, резко вскакивает и очищает руку магией. На его лице написана вся гамма тошнотворных чувств.

– Ты мог не ржать, как конь. Проводника это обидело, – напутственно говорит Лизз, обращаясь к Мэтту. – Поэтому он забросил нас сюда.

(визуализация: Подворотня)

Встаю сам, тоже стараясь особенно ничего не касаться, и помогаю Лизз, невольно притягивая её к себе и вдыхая теплый аромат ее волос, перебивающий смрад этого места.

Та удивлённо на меня смотрит, но ничего не говорит. Но первые вопросы я в ее головку закладываю. Пока этого достаточно.

Мэтт, тем временем, громко шикает на пробегающую мимо крысу – ещё с третьего курса его отношения к данным существам было крайне неоднозначным.

– Надо вести себя прилично, – снова строго замечает Лиззи, повернувшись к Мэтту и оттряхивая свои темные брючки. – И не забывай, что вокруг простаки. Не стоит пользоваться магическими часами по любому поводу.

– Сколько можно зудеть, я что, пятнадцатилетний первокурсник ничего не понимающий, – раздраженно шипит Мэтт.

– Куда нам, и когда у нас следующий портал? – интересуюсь, чтобы отвлечь друзей от намечающейся перебранки, при этом, осматриваясь по сторонам.

Слова Драгона до сих пор упрямо сидят в мозгу. Мне не очень хочется встречаться с кем-нибудь из беглых некромантов. Себя я защитить всегда успею, а вот страх и нерасторопность Лиззи и раньше порой мешали.

Она всегда отвечала за разработку планов, но в бою чаще всего была бесполезна, скорее вызывая во мне страх ее потерять и тем самым, отвлекала.

– Завтра, в шесть утра, – говорит она, задумавшись, сдувая прядку с глаз. Помогаю заправить за ушко, но она уже не замечает.

Увлечена внимательным изучением карты. Покрутив её в руках, она смотрит в проход между домами.

Там, в отличие от мрачного закоулка, сияют краски и чувствуется приятный цветочный аромат.

Хм, это Амстердам, детка.

(А вы любите путешествовать? В какое место вы бы отправились в первую очередь?)

– Мы в районе Йордан, – слышу голос Лизз, окунаясь в красочный мир улиц Амстердама. Цветы. Лавочки. Каналы. – Нам сейчас надо в центр, на площадь Дам. Там расположен королевский дворец, и я давно хотела на него посмотреть. Потом можем сходить в церковь Аудекерк, и там же, кстати, рядом, – она щелкает пальцами когда замечает что мы с Мэттом немного обалдеваем от того что видим, и вдруг говорит то, что оживит даже мертвеца, – улица красный фонарей.

– Так чего же мы ждём? – радостно заявляет Мэтт и, закинув выданный подругой рюкзак на спину, спешит на поиски городских приключений.

Мы с Лизз переглядываемся и невольно фыркаем на этот непривычный энтузиазм Мэтта.

Нам не остается ничего, кроме как поспешить за ним, короткими окриками указывая верное направление.

Когда слышишь название города «Амстердам», то сразу же представляются толпы сумасшедших, разгуливающих в самых причудливых нарядах. Женщины, не смущающиеся своего неприличного вида. Грязные каналы, опоясывающие весь город.

В общем, эдакий эквивалент фильма Парфюмер, на краю Европы.

На самом же деле мы с удивлением обнаруживаем практически картину кисти Ван Гога. Поля тюльпанов, разноцветные домики, чистые каналы с неспешно двигающимися плавсредствами самой разной масти и, конечно же, бодрые старушки на красочных велосипедах, резко подрезающие зазевавшихся туристов.

Одной из таких Мэтт даже грозит кулаком, а я, не сдержавши громкого хохота, принимаюсь помогать ему вылезти из воды.

Этот балбес с плеском плюхнулся в воду.

Мы долго бродим по узким улочкам, с удовольствием впитывая в себя незнакомую атмосферу города. Затем обедаем в уличном кафе, где встречаем англичан.

Потом долго и со смехом пытаемся втолковать Мэтту, что же такое паста, которую тот видит на столе у новых знакомых.

В отличие от нас с Лизз, он вырос в семье волшебников и крайне редко выбирался в простецкий Лондон.

Из Великобритании мы переместились в обед, и к вечеру Мэтт начинает жаловаться про боль в ногах и естественную нужду. Лизз, всегда такая, правильная, а сегодня невыносимо прекрасная в лучах заходящего солнца, пытается уговорить его дождаться момента, как мы попадем в гостиницу.

Я пытаюсь отсрочить этот момент в страхе, что там Мэтт все-таки умудрился склонить Лизз к близости. В этот раз он кстати тоже не торопится в гостиницу, упирается, что ему срочно нужно сделать свои грязные дела и убегает в ближайшую подворотню, каких здесь превеликое множество.

Мы же с Лизз смиренно ожидаем его на одной из улиц района, судя по синей табличке на тонком столбике – Йордан.

– Раньше это был спальный квартал, в котором селился рабочий класс. Сейчас же – это самый развитый в плане инфраструктуры район города, – привлекает к себе внимание Лизз, любительница поделиться «крайне важной» информацией. И чаще всего ее не интересует, касается это кого-либо.

То, что раньше меня раздражало, теперь приобретает совсем иные черты, восхитительные неуловимые качества, присущие только ей и столько раз выручавшие нас из бед.

Я с огромным удовольствием наблюдаю, как Лиззи рассматривает яркие наряды, демонстрируемые на витрине бутика женской одежды.

Мне нравится слушать её мелодичный голос и наблюдать за улыбкой, постоянно мелькавшей на тонких, но таких сочных губах. Она иногда скользит по мне взглядом, всколыхивая ноющую боль в сердце, пульсацией отдающую в пах, и облизывает губки.

Так часто мелькает ее розовый язычок, что я переминаюсь с ноги на ногу, надеясь, что она не увидит наметившегося бугра в брюках.

Или лучше чтобы увидела?

– Жаль, что мы не попадём на бал по случаю победы, – вдруг думаю я. Черт. Судя по заинтересованному взгляду, я сказал это вслух.

– Я была уверена, что тебе не очень хочется там появляться, – поворачивается ко мне Лизз и обеспокоенно рассматривает мое лицо.

– Зато я увидел бы тебя в платье, в четвёртый раз, – говорю, то что думаю, тонко намекая на свою симпатию.

Лизз отводит глазки и мгновенно розовеет, так что щеки приобретают цвет английской розы. Она снова рассматривает витрину и цепляется взглядом за понравившееся платье.

Я смотрю, что именно ее привлекает и думаю, что наверняка было бы очень приятно снимать это платье с неё, расстёгивая пуговичку за пуговичкой, которые стройными рядами сбегали от лопаток до талии.

Вообще, подобные желания стали посещать меня совсем недавно, а если точнее, после избавления от Маркуса, пророчество которого висело надо мной подобно гальотине.

Теперь же все мои мысли направлены на девушку, бывшую подругу. Ту, что сейчас прячет взгляд, не зная как реагировать на мои намеки.

Да, я и сам не знаю.

Лизз хочет было что-то сказать, но внезапно осекается.

– Лиззи? – тихо окликаю, увидев её обеспокоенный взгляд, направленный на зеркальную витрину.

– Там человек в чёрном. Я уже третий раз его замечаю.

– Совпадение? – медленно спрашиваю, чувствуя как кровь приливает к голове и толчками отбивает обратный отсчет. Все внутри вопит «опасность» и желание вступить в бой оглушает, ставит на колени.

Но мы в центре Амстердама, применение магии в простецких районах карается законом в любой части мира.

Надо уходить. Лучше не рисковать. Лизз бросается за Мэттом, но я не могу позволить ей так рисковать и дёргаю на себя, прижимая к напряженному телу в котором сердце делает очередной кульбит.

– Но…

– Мэтт! – зову друга сам и толкаю Лиз вперед. – Беги! и зову его сам: – Мэтт, быстрее!

Она не смеет ослушаться, но перед тем как побежать бросает взгляд на проем.

Оттуда как раз, чертыхаясь и ничего не понимая, в припрыжку бежит ко мне друг.

Мы устремляемся вдоль кирпичных стен, украшенных картинами импрессионистов, стараясь уйти от преследовавшего нас человека в черном. Немного погодя, мы прибавляем ходу, активировав волшебные часы.

Нужно быть начеку.

– Дэймон, – испуганно и вместе с тем твёрдо подает голос Лиззи. – Он точно идёт за нами. Бежим.

Мы рвем когти, обходя лениво прогуливающихся туристов и перескакивая через товар уличных торговцев. Мэтт сносит какую-то лавку, но даже не сбавляя при этом ходу, через плечо выкрикнув ничего не значащее извинение. Лизз чуть не врезается в старушку на велосипеде, но я вовремя подтягиваю её к себе, беру за руку, продолжая бежать, сбивая дыхание.

Пока его хватает, мы наращиваем темп и скорость. Телепортировать в незнакомом месте нельзя. Значит, нам просто нужно найти укрытие, где мы сможем спрятаться под невидимыми чарами.

Вступать в схватку на людной улице было бы верхом тугоумия, но нашим планам не суждено сбыться.

Почти оторвавшись от преследователя, и свернув в безлюдный переулок, я только было активирую щит невидимости, как вдруг перед нами вырастает человек.

Он держит руки перед собой, показывая, что совершенно не опасен и улыбается.

 Его длинное тело одето в причудливый кожаный комбинезон синего цвета, с сияющими шипами. А на голове смешная шапочка, почти не скрывавшая странных, спутанных патл тёмных волос.

– Кто ты и что тебе нужно?! – смело закрывает нас собой Мэтт, активируя щит на часах, что зеленым рунным кругом отсекает нас от незваного гостя.

( Вот так вот, едешь отдыхать, а случаются  казусы. А у вас бывают недоразумения в путешествиях?)

Глава 9. Элизабет

Но на незнакомца слова Мэтта и магическая сфера не производит совершенно никакого впечатления. Он только лишь странно, пугающе улыбается, будто бы находясь во сне, и заплетающимся языком мямлит:

– Во же чёрта лысого! Я всё думал: вы, не вы? Так это вы?

Парни переглядываются, а я делаю шаг назад, когда мужчина лезет в карман, очень близко прилегающий к паху.

– Подпишете?

Что? Что он несет?

Он держит в руках газетную вырезку, с которой смотрят уставшие, грязные лица. Эту фотографию сделали буквально через несколько минут после финального сражения с Маркусом, и фотограф еле унёс тогда ноги от озверевшего от такой наглости Дэймона.

– Я так много про вас слышал!

Я фыркаю в кулак, но лезу в сумочку, которая своей расцветкой прекрасно подходит тому легкому спортивному костюму, в который я одета.

Спустя несколько секунд я выуживаю шариковую ручку и протягиваю её, все еще напряженному Мэтту.

Он сначала не понимает, что ему с ней делать, и смотрит на Дэймона, на что тот поднимает брови и шевелит рукой, давая понять, как пользоваться ручкой.

Мэтт хлопает себя по лбу.

– Во я дурак!

С этим спорить никто не стал.

Мэтт на удивление быстро находит общий язык с новым знакомым, яростно обсуждая сильные и слабые стороны различных команд по волшебному футболу.

В это же время я невольно наслаждаюсь вниманием Дэймона. Таким неожиданным и приятным вниманием лучшего любимого друга. Он так стал смотреть, что внутри живота разливается тепло, а желание, которое обычно, так трудно вытаскивать наружу, просто выплескивается во мне ярким пламенем, опаляя щеки розовой краской.

Мы держимся за руки, и я еще никогда не чувствовала, что такое простое прикосновение может быть настолько эротичным.

Новый приятель Манс проводит нас по городу и даже показывает магическую улицу, но та почти ничем не отличается от простецкой, даже одежду особо никто не меняет, в отличие от Британцев.

Попрощавшись с нами, он что-то шепчет Мэтту, знатно его рассмешив, после чего скрывается в бесконечной, разноцветной массе туристов.

Оплатив гостиницу на краю города, мы наконец попадаем в номер. Это обычная комната с диваном, столиком в гостиной и двумя спальнями. Вид со второго этажа здания открывается на заплёванную подворотню, и я поскорее задвигаю шторы, чтобы не смотреть на совокупление уличных котов на мусорном баке.

Здесь мне нравится, но я чувствуя как сгущается атмосфера от того, как Мэтт на меня смотрит. От того, его он хочет и готов взять.

То, что сейчас произойдет неизбежно, но я все равно стараюсь отсрочить свое окончательное падение в объятия Мэтта, последовав примеру Деймона.

Иду в душ, в общем.

Мэтт заходит следом, и я обернувшись на щелчок двери душа, невольно охаю от силы его желания, которое он не долго думая начинает наглаживать и смотреть на меня сверху вниз. Так жадно, так проникновенно.

Его тело не может не вызывать восторгов. Мускулистое, крепкое с широкими плечами и узкой талией. Такое красивое. Такое, мое.

Руки сами тянутся к прессу, пересчитывают пальчиками кубики, гладят грудь. Когда я ногтем цепляю соски, Мэтт дергается и резким движением толкает меня к стене, нападая на губы и терзая одной рукой грудь, другой ягодицы.

– Как же ты прекрасна, – говорит на мгновение оторвавшись он без грамма притворства и я невольно таю от этого голоса и тона. От его восхищения о взгляде и касаний.

Уклоняюсь от нового поцелуя и со смехом и шутливым боем вырываюсь из душевой.

Потоком воздуха осушаю себя и делаю то же самое с Мэттом. От чего на моей голове птичье гнездо, а на голове Мэтта почти ирокез.

Он догоняет меня у самой кровати и мы падаем вниз, улыбаясь друг другу.

Он веселый, смелый, он такой любящий и терпеливый. Он потомок самого Мерлина. Отдаться такого волшебнику великая честь, но даже сейчас пока его губы чертят дорожки поцелуев на шее, спускаясь к груди, я невольно думаю о своих чувствах к Дэймону.

Я люблю Мэтта, это правда, но моя одержимость вторым лучшим другом не прошла. Да, и как она пройдет, когда он всегда рядом. Когда он такой внимательный, когда он всегда меня поддерживает. И такой красивый. По другому.

Если Мэтт это солнце и день, то Дэймон самая мрачная ночь. Все его мысли закрыты и недоступны, хотя иногда он и пускает меня на улицу его сознания.

Или о мыслях о Деймоне или от нависающего Мэтта, но я чувствуя как тело наливается тяжестью возбуждения, а между ног стремительно влажнеет и пустеет лоно.

 Хочется ощутить там не только творящие чудеса пальцы Мэтта, а что-то покрупнее. Что-то, что так приятно трется об ногу, невольно подбираясь к самому сокровенному.

Мэтт активно лижет грудь, буквально сотрясая мою нервную систему этим простым движением языка – лопатки, поглаживающую вершинки маленьких сосков.

– Ах, – выстанываю я, чувствуя, что Мэтт уже нетерпеливо ждет моей команды сделать это.

Мысли о Дэймоне и ласки Мэтта смешиваются в причудливое зелье, название которому похоть и я сама невольно раздвигаю ноги, и выгибаюсь, давай Мэтту беззвучную команду приступать к самому главному.

К тому, чего я так боюсь и желаю. К сексу.

Он не торопится, еще меня целует, вклинивается между бедрами.

– Посмотри на меня, Лизз. Я так хочу тебя, что член ломится от спермы.

Очень романтично, – хочется мне сказать с сарказмом, но я не хочу портить момент и шепчу:

– Я тоже, тоже тебя хочу…

Он проводит головкой члена по влажным складочкам, раз другой, пробует чуть проникнуть, но там слишком тесно и он повторяется маневр, пока я дышу тяжело и рвано.

Еще, немного. Еще чуть-чуть и я стану полноценной женщиной, познавшей мужчину. Мэтт сейчас поставит на мне свою метку. Мэтт сейчас пронзит меня своим желанием, протиснется внутрь тесной пещерки.

Готовлюсь испытать боль, как по учебнику, но внезапно в мозг врывается родной голос, вызывая при этом чувство словно меня окатили ледяной водой.

– Лизз, не подскажешь, где сэндвичи? Вы же не заняты?!

С понедельником, друзья! Как вы думаете, в какую следующую страну поедут наши герои?

Глава 10. Дэймон

За дверью что-то ударяется. Я даже улыбаюсь, представив, как Мэтт бьётся головой обо что-то твёрдое. Лизз, конечно, может просто проигнорировать мой зов, но это была бы уже не моя Лизз.

Она несмотря ни на что, всегда на первое место ставила мои хотелки.

Дверь открывается, и раскрасневшаяся, скорее всего, от поцелуев, но полностью одетая подруга выходит из спальни. Я успеваю заметить Мэтта, сидящего на кровати в одном одеяле. Если бы его взгляд мог убивать, я уже бы бился в предсмертных конвульсиях.

Я вижу, насколько Лизз неудобно от всего этого, но она спокойно закрывает дверь и улыбается мне самой искренней улыбкой.

– Проголодался?

Мысль о том, что мои естественные потребности для неё важнее поцелуев с парнем, заставляет всё тело трепетать, а руки – сжиматься в кулаки от еле сдерживаемого желания схватить подругу в охапку и утащить в своё логово. Где бы оно ни было.

– Да, немного, – отвечаю, вскакивая и наблюдая, как Лизз достаёт из своей безразмерной (с чарами внутреннего расширения) сумочки корзинку с едой, которую приготовила для нас миссис Кроули.

При всех своих достоинствах Лизз готовила отвратительно, но сейчас меня больше волнуют ее руки. Так легко и изящно накрывающие на стол. Руки с еле заметными венами под почти прозрачной, вечно прохладной кожей.

– Я, знаешь, тоже что-то проголодалась, – замечает она, махнув по мне добродушным взглядом, сдув при этом прядку волос. Словно это могло спасти растрепанную прическу.

Лизз накрывает скатертью стеклянный столик у дивана, раскладывает приборы на троих, да расставляет тарелки с пирогами и салатами. Для меня сейчас нет ничего прекраснее таких размеренных движений её рук и тела, но стоило и помочь.

Я тянусь к корзинке за бутылками со сливочной винной настойкой в тот же момент, что и подруга.

Наши руки неожиданно сталкиваются на горлышке бутылки и замирают, обжигая мое сердце этим простым касанием. Дыхание сбивается, а сердце бьется где-то в горле, настолько волнительным и эротичным кажется этот момент.

Такое естественное прикосновение пальцев, так правильно. Я глажу её кисть кончиками пальцев. Смотрю в глаза. Запах распущенных волос стал ощущаться на языке, которым мне хочется слизнуть капельку пота, что чертит дорожку по её подключичной ложбинке и скрывается внизу, в том месте что я только мечтаю обхватить ладонями и вкусить не тронутые, губами младенцев, соски.

Я шумно выдыхаю, от того с какой скоростью крутятся в моей голове эти порочные, но такие прекрасные картины. Лизз моргает, раз другой, дрожит всем телом и прикрывает глаза и закусывает губу, когда я беру её пальчики в руку и подношу к губам. Целую, касаюсь языком. Смотрю как под тонкой тканью проступили вершинки сосков и задерживаю дыхание. Рот наполняется слюной от желания сорвать ткань платья и покатать на языке эти прекрасные бусинки.

– Деймон, что ты…

– Спасибо тебе, что заботишься о нас, – опережаю ее вопрос. Я не готов сейчас обсуждать свои чувства и давать ей выбор. Еще рано. И не тогда, когда несколько минут назад она чуть не стала женщиной Мэтта.

Лизз сглатывает и, тряхнув волосами, приходит в себя от звука моего низкого голоса.

– Разве может быть иначе? – улыбается она и сама достает три бутылки настойки. – Мэтт! – кричит она. Словно не дрожала только что от невинного касания. – Ты идёшь ужинать?

Нахмуренные брови и общий мрачный вид светловолосого друга можно сравнить разве что со Маркусом, когда он понял что ему крышка. Ничего не сказав, Мэтт садится на узкий диван между мной и Лизз, почти вжимая нас в подлокотники.

Я тяжело вздыхаю, активирую магию тела и с помощью часов увеличиваю синий диванчик почти вдвое, чтобы удобно было всем.

Лизз бросает на меня благодарный взгляд и приступает к ужину.

Сама она всегда ест медленно, отламывая маленькие кусочки и наслаждаясь каждым, а вот манеры Мэтта не отличаются изящностью. Огромные куски проглатываются буквально в секунду, а слюна и сок стекавшие по подбородку вытираются рукавом. Наверное это не плохое воспитание, а страх остаться без еды. В большой семье, как говорится не щелкай. Но я замечаю неприязненный взгляд, который бросает на это дело Лизз и решаю подлить