Скажи, что тебе жаль

Мелинда Ли

Скажи, что тебе жаль

Посвящается Рокси aka «Молния»

Мы спасли друг друга.

© Melinda Leigh, 2017

© Дремин М., перевод, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Глава 1

Тьма.

Больше всего в жизни Тесса боялась темноты. Сколько себя помнила, она начинала трястись от страха, когда наступала ночь. Перед сном она заглядывала под кровать и несколько раз проверяла, исправен ли ночник на тумбочке…

Как будто лампочка, светившая не ярче горящей спички, могла прогнать прочь ночные кошмары…

Но этой ночью она молилась о самой непроглядной тьме. О том, чтобы плывущие по небу облака не выпускали наружу лунный свет. О том, чтобы остаться невидимой среди ночных теней.

Тьма теперь была на ее стороне. С идущей кругом головой и рвущимися легкими она бросилась в ее объятия – объятия спасительной тьмы, когда-то рождавшей только страх. О, чудесная тьма…

Только она могла уберечь ее от смерти до восхода солнца.

– Тессссса! – пронеслось по лесу. – Тебе не уйти…

Где он?

Она ринулась сквозь чащу, как испуганный олень. Лапы вечнозеленых елей хватали ее за руки и царапали лицо, а сердце стучало в бешеном ритме преследуемой хищником добычи. Мышцы, не привыкшие к большой нагрузке, запротестовали – Тессе пришлось замедлить свой бег. Она пробежала мимо обгоревшего дерева, чьи почерневшие ветви простирались вверх, будто пальцы обугленной руки, тянущиеся к небу. Девушка юркнула за ствол возвышающегося дуба, прижавшись к нему с такой силой, что кора ободрала ей спину, и прислушалась.

Куда он идет?

Прямо у лица зазвенел комар. Справа от нее полнился звуками лес, окружавший озеро Скарлет. Безмолвие ночи обострило ее чувства. Лягушки выдавали свои трели, им вовсю подпевали цикады. Какой-то небольшой юркий зверек прошмыгнул мимо нее в зарослях. Воздух был наполнен запахами сосен, озерной воды… и страха.

В очередной раз ей захотелось уменьшиться и спрятаться в кроличьей норе.

Ух! На ветку чуть выше ее головы уселась сова.

Тесса была напугана, и когда поняла, что с шумом дышит через рот, прикрыла его рукой. Пальцы вмиг стали мокрыми, посмотрев на них, она увидела слезы и кровь. Тесса потрогала уголок рта – там, где он кулаком рассек ей губу. Все лицо и тело саднило после того, что он делал с ней там, на поляне, пока она не изловчилась и не нанесла ему удар в пах.

Тогда он отпустил ее, и она кинулась прочь, не разбирая дороги.

Плавно взмахнув крыльями, сова взлетела ввысь сквозь прореху в древесной кроне. Облака разошлись, и по лесу разлился лунный свет. На несколько секунд силуэт хищной птицы показался на фоне чернильного неба – и пропал.

Скользнув спиной по стволу, она села на корточки и съежилась.

Несмотря на прохладу сентябрьской ночи, легкие горели, будто вместо воздуха вокруг был раскаленный газ. Она дышала часто и тяжело, звук каждого вдоха эхом отдавался в ушах, и казалось, что его слышно на милю вокруг.

Тихо!

Иначе он услышит. Ее физическая форма оставляла желать лучшего, и этот бешеный спринт больше всего сказался на легких. Но ушла она недалеко. Он где-то рядом.

– Тессссса!

Кузнечный молот ее колотившегося сердца заглушал его голос, и с какой стороны он раздавался, было непонятно.

Она сжала губы, но легкие требовали больше воздуха, голова закружилась, и перед глазами поплыл кроваво-красный туман. Она сдалась и задышала ртом, стараясь делать как можно более осторожные вдохи и отчаянно молясь, чтобы ее рваное дыхание звучало не так громко, как оно отдавалось в голове.

Прошло несколько минут.

Все было тихо.

Может быть, он пошел в другую сторону?

Дыхание немного успокоилось. Ноги начали дрожать, устав от скрюченной позы. Она бывала на той поляне сто раз, но в темноте все сливалось…

Она понятия не имела, где находилась.

Тесса выглянула из-за ствола. В двадцати футах впереди серебряные струи лунного света высветили какую-то тропинку. Ведет ли она к шоссе? За узким просветом в густой листве деревья опять смыкали свои ряды, и лес укутывала тьма.

Капли пота стекали по позвоночнику и вымочили уже весь пояс джинсов. Она прищурилась. Есть ли у нее выбор? Оставаться здесь долго нельзя.

Иначе он ее догонит.

И убьет.

Надо бежать, но для этого придется выйти из своего укрытия за деревом.

Где же он?

Не важно. Нужно двигаться дальше. Пока он ее не поймал, но это только пока – в следующий раз он ее уже не отпустит. Почему она вообще ему поверила? Потому что он сказал, что любит?!

Дурочка.

Он не способен на любовь. Головой она это понимала, а сердцу хотелось верить в сказку.

Но жизнь не сказка, и теперь ее хотели убить.

Когда все это случилось, у нее было одно желание – пойти прямо к озеру и положить конец всем своим мукам в его холодных водах. Но сейчас, когда смерть дышит в спину, страх взял верх. Инстинкт самосохранения оказался сильнее всех опасений по поводу будущего.

Я не хочу умирать.

Последние слова, сказанные бабушке и дедушке, были злыми. Она им соврала. Если б не получилось выкрутиться, та ссора стала бы их последним воспоминанием о ней. Они не были идеальными, но они любили ее, и уже не было бы возможности сказать, что она их тоже любит, что наговорила лишнего, что сама в расстройстве от того, во что превратилась ее жизнь, и от того, что сорвалась на них.

Не было бы шанса попросить прощения.

Нужно уходить. Она должна выжить. Чтобы извиниться за то, что обидела двух людей, которые любили ее больше всех.

Она рывком встала на ноги, бедренные мышцы задрожали, перед глазами все поплыло. Вместо того, чтобы броситься вперед со всех ног, она стала осторожно пробираться к тропинке. Где он – непонятно, поэтому чем меньше шума, тем лучше. Раз она понятия не имеет, где находится, может, и он тоже не знает.

Выйдя из мелкого кустарника, хлеставшего ее по голым ногам, она ступила на тропинку и постепенно перешла на легкую трусцу. Утрамбованная земля под кроссовками казалась знакомой. Она свернула на повороте и ускорила шаг. Под ногой хрустнула ветка, и она бросилась вперед, словно заяц. Луну накрыло облако, и тропинка впереди погрузилась в тень. Вдруг зацепившись обо что-то, Тесса упала и сильно ушибла колено о торчащий из земли корень дерева. Она перевела дух, стараясь проглотить комок страха, перекрывший горло. По ее щекам лились слезы.

Давай, вперед!

Она встала на одну ногу, затем на другую, выпрямилась. Заставила свои трясущиеся ноги двигаться и нетвердой походкой пошла по тропинке, но быстро остановилась: перед ней было то самое обгоревшее дерево. Она поняла, что сделала круг и теперь двигалась обратно в направлении поляны.

Прямо к нему в лапы.

Шорох мертвых листьев прозвучал подобно раскату грома.

Пожалуйста. Пожалуйста, не дай ему поймать меня!

Слезы застилали ей глаза. Проведя рукой по лицу, она стерла их и медленно потрусила вперед.

От большого дерева отделилась какая-то тень. Она попыталась остановиться, но изношенные подошвы кроссовок предательски заскользили по земле.

Когда она подняла на него глаза, ее тело пробирала дрожь. Его дыхание было ровным, а на лице не было ни капельки пота.

И тут она поняла. Правда была хлесткой, как пощечина.

Настал ее смертный час.

Паника завладела ею, обвив горло и сжав его так, что казалось, она вдыхает воздух через тонкую соломинку.

– Ты в самом деле думала сбежать от меня? – Он покачал головой.

Она повернулась и побежала, слепо продираясь сквозь ветви деревьев. Но бежать быстрее него не могла: она уже очень устала, в то время как он оставался полон сил. Она не дышала, а судорожно втягивала в легкие порции воздуха, а его шаги позади были ровными и уверенными.

Она вырвалась из леса. Прямо перед ней тускло поблескивала гладь озера. У кромки темной воды колыхались на ветру густые заросли камыша. Чуя под ногами болотистую почву, она бросилась к камышам. Сознанием владела одна мысль:

Спрятаться!

Влажный грунт липнул к подошвам кроссовок, и хлюпанье выдавало ее. Догнав, он схватил ее рукой за плечо и притянул к себе.

– Нет! – Она рванулась в сторону и упала на спину.

Как она и думала, сопротивление оказалось тщетным.

Она открыла рот и испустила страшный вопль.

– Заткнись! – Он ударил ее быстрым и точным движением руки.

Его кулак пришелся точно в челюсть. Она заморгала, и камышовые заросли расплылись в глазах.

Она была права. Темнота ей не помогла, не спасла. Это черная дыра, из которой не выбраться. Никогда.

Это конец.

Она упала на топкую почву. Камыши над ней трепыхали своими головками на фоне ночного неба. А потом к ней склонился черный силуэт. В лунном свете блеснуло что-то металлическое, и боль разорвала ее на куски.

Мир вокруг угас и превратился в холодную, вселяющую ужас тьму.

Глава 2

Он выбрался из камышей и уставился на свои руки.

Перчатки и нож были в темной, маслянистой крови. Он повернулся к воде и присел на корточки у кромки озера. Отложив в сторону нож, сунул руки в перчатках в воду и стал тереть ладонью о ладонь, стараясь смыть кровь, насколько это возможно. Затем содрал с себя перчатки и кинул их рядом. Все запястья были в запекшихся капельках крови. Он зачерпнул ил со дна и попытался с помощью него отскрести эти капли.

Слишком много крови. Ни за что не отмыть.

Он взглянул назад, в заросли камыша. Что он наделал?

Этого уже не изменить.

Его взгляд упал на лежавший рядом нож. К горлу тут же подкатила тошнота, и он быстро отвел глаза в сторону.

Он не помнил, сколько раз всадил в нее нож. Ярость заполнила сознание, будто в мозгу случилось короткое замыкание, и последние двадцать минут прошли как в тумане.

В тумане исступленного безумия.

Он и сейчас продолжал слышать крики, мольбы, плач, звуки боли и ужаса. Он прижал ладони к ушам – но звуки не кончались: они были внутри головы.

Хватит!

Окровавленный нож поблескивал на земле, уличая его в преступлении.

Ты ведь понимаешь, что наделал.

И ведь придется теперь с этим жить. Но как?

Завесу паники вдруг прорезала мысль.

Надо бежать!

В тюрьму ему нельзя. Там не выжить. Да даже если не сдохнешь, жизнь будет кончена. К тому же никакой пожизненный срок ее уже не вернет. Она не воскреснет.

Что делать с ножом? Каждому, кто хоть раз смотрел детективный сериал, ясно: полностью удалить с него все следы крови не удастся. От ножа и перчаток нужно избавиться. И от одежды тоже – на ней наверняка кровь. Но как это сделать?

Он перевел дух.

Думай!

Он не хотел ее убивать, но ярость взяла верх. Какое-то животное чувство, что она принадлежала ему.

Но он знал, что это неправда, всегда знал. Она никогда не была его. Он просто взял, что хотел, ни у кого не спрашивая.

У него в голове все время бродили темные мысли. Почти всю жизнь он сражался с тьмой внутри себя, прятал ее так глубоко, чтобы никто не увидел. Но Тесса разрушила его хрупкий баланс…

С первого взгляда на нее он перестал нормально соображать.

Ее красивые глаза, казалось, всегда смотрели на него. С первой их встречи ее неотвратимо потянуло к нему, как бы она ни пыталась это отрицать. В этом он был уверен. Но ее больше нет. Ее улыбка никогда больше не осветит его мрачные дни.

Люблю тебя.

Мне так жаль.

Его сердце наполнила острая боль от осознания, что ее сердце больше не бьется. Он видел, как жизнь уходит из глаз Тессы, чувствовал, как ее душа покидает тело.

Он поддался импульсу и взял с собой нож. Себе и ей на погибель.

И теперь этот чертов импульс стал огромной проблемой.

Он поднялся на ноги, повинуясь другому стимулу – надо уносить ноги. И нужно кое-что сделать. Он подобрал перчатки, с которых теперь капала вода, а не кровь. Надев их, взял нож за самый кончик рукояти. Его нужно спрятать.

Где-нибудь.

Но сначала нужно отдать последнюю дань уважения. Посмотреть на нее в последний раз, увидеть деяния рук своих. Только после этого он сможет оставить эту ночь позади и жить дальше.

Возвращаясь к камышовым зарослям, он подобрал с земли пластиковый пакет с остатками чьего-то пикника, сунул нож в пакет и туго свернул его. Он решит, что с ним делать позже.

После того, как попрощается с ней.

Он подошел к ее телу. Упав на колени, посмотрел на ее лицо – только на лицо. О масштабах свершившейся жестокости думать было тяжело. Словно кто-то другой вселился в его тело на те двадцать минут – не мог же он сам такое сотворить! Он любил ее…

Однако у любви есть темная сторона – чувство собственности и ревность.

И одержимость.

Когда он подумал о том, что больше никогда не увидит ее, по щеке покатилась слеза.

Я люблю тебя.

Мне так жаль.

Как мне жить без тебя?

Глава 3

Морган Дейн вяло поковырялась в салате, поданному к заказанному стейку, но тяжесть решения, которое необходимо было принять, притупила чувство голода.

– Желаете еще что-нибудь из напитков? – Официантка снова подошла к их столику.

Морган покачала головой:

– Нет, спасибо.

Перед ней стоял бокал фирменного красного, из которого она сделала лишь два крохотных глотка.

Сидящий напротив окружной прокурор Брайс Уолтерс как раз расправился со своим бокалом:

– Вам не понравилось вино?

– С вином все в порядке. Просто я особо не пью. – Правда была в том, что ей уже было достаточно бьющихся в животе бабочек, хуже были только пьяные бабочки.

– Ну что ж, ладно, – улыбнулся он, продемонстрировав два ряда ровных белых зубов.

Вероятно, он должен ее привлекать, но интереса к нему не было, что к лучшему: они же не на свидании. На прошлой встрече Брайс предложил ей работу, и если только он не передумал, быть ему начальником, а не бойфрендом.

Он отодвинул в сторону пустой бокал и заказал кофе. Морган отказалась.

Ее собеседнику, очевидно, достались превосходные гены. Высокого роста, сухощавый, с прекрасным загаром, демонстрирующим сколько времени его обладатель провел в рискованных операциях на свежем воздухе. Его образ представлял собой эдакую комбинацию джентльмена и крутого мачо, к которой прилагался глубокий, низкий голос, особенно ярко звучавший в пустых помещениях. В зале суда Брайс действовал как ловкий рыночный торговец, раз за разом добиваясь обвинительных приговоров.

Морган поерзала в кресле, ощутив, как костюм туго облегает талию. На ней была сшитая точно по фигуре шелковая блузка, ниспадавшая элегантными складками, которая позволяла полюбоваться ниткой жемчуга на шее, не оставляя, однако, ни намека на декольте. В то время как некоторые женщины, занимавшие должность помощника окружного прокурора, старались всячески затушевать внешние признаки женственности, Морган, наоборот, предпочитала подчеркивать их, ввиду чего часто сталкивалась с недооценкой.

Однако сегодня она чувствовала себя в деловой одежде, словно в наряде для Хэллоуина. Сказывалось долгое отсутствие практики – она не работала долгое время. Не могла после смерти Джона.

Скорбь свою она засунула в самый дальний уголок души, но сейчас она угрожала вылезти наружу, и Морган решила отвлечься от пристального взгляда Брайса, съев еще кусочек стейка. Но как только она проглотила его, проклятые бабочки атаковали его, словно рой саранчи. Поняв, что с едой экспериментировать не стоит, она положила вилку поперек тарелки.

Взгляд Брайса смягчился. Ничто не ускользало от его внимания.

Черт.

Она рассчитывала, что продержится всю встречу без особых эмоций.

Пора с этим заканчивать.

Здесь, в глубинке, на севере штата Нью-Йорк, прокурор округа обходился всего несколькими помощниками, и если она хотела работать недалеко от дома в Скарлет-Фоллз, то вот он – прекрасный шанс! И она была полна решимости им воспользоваться.

Официантка вернулась с кофе для Брайса.

Кофе был черным.

– Простите, что сильно задержался на встрече. И спасибо, что все-таки смогли выбраться поужинать со мной!

– Вам спасибо за ужин! – Вообще-то у Морган не было никаких сногсшибательных планов на этот пятничный вечер, так что, если бы не приглашение в ресторан, она бы сейчас сидела в пижаме на диване и смотрела с детьми какой-нибудь диснеевский мультик. Морган была, если честно, не слишком рада столь поздней встрече, но такова была ее новая реальность. Работающим мамам редко удается лечь спать в нормальное время.

Брайс положил руки на стол и сплел пальцы. Он сфокусировал свое внимание на Морган, будто она была на перекрестном допросе.

– Так вы приняли решение? – спросил он.

– Да. – Она поежилась под струей прохладного воздуха, которая вырвалась из вентиляционного отверстия над головой и прошлась по спине. – Я согласна.

По лицу Брайса скользнула довольная улыбка.

– Прекрасно! – Он удовлетворенно откинулся в кресле.

Одна официантка унесла тарелки, другая подошла следом:

– Хотите взглянуть на наше десертное меню?

Морган отрицательно покачала головой. От легкого движения на юбке заискрилось несколько серебряных крупинок – ее младшая дочка была просто помешана на блестках. Не стоит смотреть на часы, она ушла из дома всего пару часов назад. С девочками все в порядке.

Всего на один вечер она покинула детей и уже скучала по ним. Что же будет, когда придется каждый день быть в офисе с утра до вечера?! Смешно. Ей 33 года. Еще каких-то два года назад она была успешным помощником окружного прокурора. Приходилось крутиться, но ей удавалось совмещать и дом, и троих маленьких детей, и работу. Джон почти все время находился в шести тысячах миль от нее, в военной части, дислоцированной в Ираке, где погиб, нарвавшись на взрывчатку. Его смерть опустошила ее. Она бросила работу и полностью посвятила себя детям. Сейчас наступило время возвращаться к жизни, опять становиться самостоятельной женщиной, отлично знающей свое дело. Она прикрывалась своим горем слишком долго.

Нужно жить дальше.

Но почему, черт возьми, это так тяжело?!

Брайс поднял чашку с кофе на манер бокала:

– За мою новую помощницу!

– За новые начинания! – Морган присоединилась к тосту, подняв свой стакан с водой и слегка коснувшись им чашки Брайса. Здорово. Скоро она почувствует себя, как раньше.

Так ведь?

– Ну, теперь самое время передумать насчет десерта! – весело сказал Брайс. – Сдается мне, в ближайшем будущем не видать нам с вами приличной еды. Отныне только пицца да китайская лапша прямо на рабочем месте!

– Не имею ничего против лапши, – неуверенно улыбнулась Морган. Собственно, улыбаться не хотелось совсем.

Брайс оплатил счет, и они вышли на улицу. Там они тепло попрощались, пожав друг другу руки.

– Что ж, увидимся в понедельник. Отдел кадров с вами свяжется.

– До свидания, – сказала Морган и двинулась в противоположном направлении, быстро свернув за угол. Она крепко вцепилась в ручки своей сумочки, будто это было единственным способом сохранить самообладание.

Свой минивэн она припарковала в укромном переулке по соседству. Дома и предметы уже отбрасывали длинные тени в закатном солнце. Неожиданно она зацепилась за что-то каблуком и едва не упала. Туфля соскочила с ноги, и Морган с трудом сохранила равновесие. Она сделала шаг назад, нагнулась и подобрала туфлю – 8-сантиметровый каблук был сломан, лаковая поверхность задника сильно поцарапана. Похоже, починить не удастся.

Слезы брызнули из глаз, в груди неприятно защемило. Какого черта?! Это же просто туфли! В одной туфле и с одной босой ногой она неуклюже прошла через улицу и села в машину. Слава богу, она сейчас вне поля зрения Брайса, ему совершенно не обязательно видеть слабину, которую дал ее профессиональный имидж. Да что там – весь этот имидж сейчас раскрошился, словно сахарный леденец, упавший на асфальт.

Положив руки на руль, она закрыла глаза и стала размеренно и глубоко дышать, пока напряжение в груди не спало. Приступ миновал, она сняла целую туфлю, бросила ее на пассажирское сиденье вместе с ее покалеченной подружкой и поехала домой. У дома она выбросила туфли в мусорный бак и загнала машину в гараж.

В гостиной, облокотившись на низкий столик и уставившись на шахматную доску, сидел ее дедушка. Напротив него расположился их сосед Ник Забровски. У Ника, жившего с отцом в доме через дорогу, была небольшая компания, занимавшаяся ландшафтным дизайном.

– Привет, Ник, – поздоровалась Морган, бросив сумку на стойку в прихожей. – Что, никаких планов на сегодня?

– Не-а. – В свои двадцать Нику было как-то рановато проводить пятничный вечер в компании пожилого соседа. Может, с девушками проблемы?

– Дети спят? – поинтересовалась Морган.

Почесав подбородок, дедушка взялся за ладью, но потом отнял руку.

– Да.

– Как тебе удалось уложить Софи в присутствии Ника?! – удивилась Морган. Малышка Софи была от Ника без ума.

– Я почитал ей сказку, – залился румянцем Ник.

Ух ты.

Дедушка сделал ход ладьей, оторвался от доски и оглядел Морган:

– Где твои туфли?

– Каблук сломала, – Морган сняла пиджак и бросила его поверх сумки.

Ник перепрыгнул конем через строй пешек.

– Ну, мне пора.

Дедушка кивнул:

– Доиграем завтра?

– Конечно. – Ник направился к выходу. – Доброй ночи!

– Доброй ночи. – Морган закрыла за ним дверь.

Дедушка снова склонился к доске.

– Дай-ка я уберу. – Морган взяла доску и задвинула ее на полку, находившуюся вне досягаемости трех маленьких девочек, которые утром будут носиться по всей гостиной, словно ловко запущенные шары для боулинга. – Кто выигрывает?

– Пока сложно сказать.

Ник играл с дедушкой в шахматы уже много лет. Преимущество было на стороне Ника, который в свое время входил в школьную шахматную команду, но дедушке время от времени тоже удавалось сделать ход конем.

– Как все прошло? – спросил он.

– Нормально, – шмыгнула носом она.

– Я уж вижу, – хмыкнул дедушка. Он вытащил салфетку из коробки, стоявшей на тумбочке, и передал ей.

Морган промокнула под глазами.

– Не знаю, что со мной. Я только что согласилась на работу, которую хотела.

– Ты сделала большой шаг. – Дедушка погладил ее по руке. – Перемены всегда пугают. Но у тебя все будет хорошо. Ты сильная!

Морган кивнула. Хватит тут сопли распускаь! Она не чувствовала себя сильной, но, по крайней мере, прикинуться такой сможет. Она пошла на кухню и достала из морозилки коробку с мороженым.

– Правильно ли я поступаю по отношению к детям? Теперь в их жизни многое поменяется…

Дедушка последовал за ней на кухню.

– С ними все будет в порядке. Они, конечно, будут по тебе скучать, но жизнь их в целом не сильно изменится. В отличие от твоей.

Она достала из ящика ложку и стала есть прямо из коробки.

Дедушка, раздобыв себе ложку, шаркающей походкой подошел к ней и присоединился к импровизированной трапезе.

– Никто тебя не заставляет идти на работу. Если ты насчет денег волнуешься, то не стоит. Даже после моей смерти, потому что у меня есть деньги, отложенные на…

– Спасибо тебе, – прервала его Морган. Она не выносила мысль, что может потерять и его тоже. – Я знаю, что ты всегда о нас позаботишься. – Она положила голову ему на плечо. – Но дело не в этом. Я даже не прикасалась к деньгам, полученным по страховке после смерти Джона. – Она проводила все свое время дома, и на минимальные расходы вполне хватало пособия, выплачиваемого семьям погибших военнослужащих.

– Я очень рад, что ты решила двигаться вперед. Если ты будешь счастлива, то и девочки тоже будут счастливы.

– Спасибо. Я тоже надеюсь на это. – Морган подняла голову. – Хочу спать.

– Пойду запру дверь и включу сигнализацию. – Несколько месяцев назад дедушка установил в доме систему безопасности.

Морган расправилась с мороженым, взяла пиджак и пошла в спальню, чувствуя себя подавленной и ощущая подступающую головную боль.

Возвращение к работе вообще-то должно было облегчить депрессию, а не усугублять ее.

Она остановилась в дверях детской. В комнате размещались три кроватки. Шестилетняя Эйва свернулась калачиком, прижимая к себе плюшевого мишку. Мия, которая была на год младше, уютно устроилась на своем месте, обняв одной рукой игрушечную зебру. Софи, которую не мог заставить вести себя тихо даже сон, распростерлась на спине, разбросав в разные стороны руки и ноги и сбросив на пол одеяло. В свои три Софи была сущим наказанием. Да кого Морган обманывает?! Софи даст жару в любом возрасте. Морган подняла одеяло, заботливо укрыла малышку и наконец добралась до своей комнаты в конце коридора.