Спаси меня, пожалуйста!

– А ты мне не тыкай, – неожиданно рассердился старик, – мы с тобой гусей не пасли.

– Ладно, ладно, не обижайся, – миролюбиво произнес Гошка. – Лучше пусти-ка, я гляну, что у тебя с компом.

– С чем? – не понял старик.

– Компьютер твой дай гляну.

– А ты разбираешься?

– Немного, – хмыкнул Гошка.

– Ну, заходите.

Старик посторонился, впуская ребят в квартиру. Гошка тщательно вытер ноги о половичок и направился в комнату. Рассохшийся от времени паркет громко скрипел под его могучими шагами.

– Это твой компьютер? – Он кивнул на раскрытый ноутбук, стоящий на маленьком столике.

– Этот, – подтвердил дед с гордостью. – Внучка подарила. На девяностолетие.

– Ого! – одобрительно сказал Гошка. – Ну смотри, дедуля, у тебя провод до конца не вставлен. Вот, видишь? – Он продемонстрировал старику один из шнуров. – Мы его запихнем поглубже, и вуаля!

На экране тотчас возникло изображение. Дед от радости захлопал в ладоши.

– Эх я лапоть! До простого не додумался. Стыдоба.

– Да ладно тебе, батя, – засмеялся Гошка, – и не в таком возрасте бывает. Ты еще молодец!

– Давайте я вам яблок дам, – засуетился дед, – у меня полный балкон. Дети с дачи привезли.

– Да не надо, – Гошка закатил глаза с шутливым отчаянием, – я яблок не ем. А у нее, – он показал на Ангелину, – ремонт, ей не до яблок. Ты нам помог, мы тебе. В расчете.

Довольный старик проводил их до двери. Гошка и Ангелина спустились во двор и направились к машине.

– Ну и сынок у этого Петрачева, – проговорил Гошка и хмыкнул. – Дитя технического прогресса. Одно странно – если он включал отцовский телефон, тебе должна была прийти еще одна эсэмэска, о том, что абонент снова в сети. Хотя… там сеть, наверное, скверно работает, возможно, она еще придет, попозже.

– А если не придет? – Ангелина смерила его пристальным взглядом.

– Ну тогда это означает, что сообщение писал не Петя.

– Значит, все-таки Андрей?

– Слушай, перестань загружаться. Держу пари, эсэмэска придет. Увидишь. Дед этого Андрея получше нашего знает, как он сказал, так и есть. – Гошка щелкнул сигнализацией. – Куда едем?

– Домой. Посмотрю, как там Римка. Она себя неважно чувствовала.

– Домой так домой, – послушно согласился Безденежных и нажал на газ.

Глава 6

По дороге Ангелина стала подумывать, не попросить ли отзывчивого приятеля сгонять еще и за плиткой, но ее замучила совесть. Гошке еще работать весь день, а он без сна. «Сама съезжу, – решила она, – от меня не убудет». Она позвонила, наконец, в банк, попросила заблокировать карточку и с чувством выполненного долга простилась с Гошкой, высадившим ее у подъезда.

В планах Ангелины было чуть перекусить, столько же отдохнуть и ехать за плиткой. Но едва она вставила ключ в замочную скважину, дверь распахнулась. На пороге предстал бледный и растерянный Файзали в майке и трениках, заляпанных побелкой.

– Плехо дело, хозяйка. Сестра твой в больницу забраль.

– Как в больницу? – ахнула Ангелина. – Когда?

– Недавно совсем. Дьесять минут назад, или пьятнадцать.

– В какую больницу? – Ангелина, оттолкнув Файзали, вбежала в прихожую. – Почему вы мне не позвонили?

– Я хотель звонить, но не успель. – Таджик сокрушенно развел руками. – А Римма сталь кашлять, потом задыхаться, вот так… – Он с шумом втянул воздух раскрытым ртом, пытаясь изобразить астматический приступ.

– Господи, – у Ангелины хлынули слезы, – второй раз за полтора месяца в больницу! – Она без сил опустилась на покрытый газетами пуфик и тут же вскочила, заметалась по коридору. – Надо же бежать к ней! Какая больница, Файзали, ты запомнил?

– Вот. – Он сунул ей под нос клочок бумажки с цифрами. Ангелина отыскала в интернете номер телефона.

– Але! Справочная! Скажите, к вам сейчас привозили Римму Шапошникову? Отчество? Михайловна. Шапошникова Римма Михайловна. Что? У вас? Как она? Что вы говорите? Ясно. – Ангелина надавила на отбой и упавшим голосом произнесла: – Состояние тяжелое.

– Да, да, тяжель, очень тяжель, – с готовностью поддакнул Файзали.

– Так. Я сейчас в больницу. Поговорю с врачами, куплю все, что надо. – Ангелина стремительно ринулась в комнату, оттуда на кухню, собирая вещи: чашку, ложку, халат, расческу – наверняка бедной Римке оказалось не до этого, и она уехала в чем была. Вытащила из бельевого шкафа припрятанные на особый случай десять тысяч, сунула в рюкзачок. – Пока, Файзали, я ушла!

Таджик грустно посмотрел на нее и промолвил:

– Не будет сегодня плитка…

Но Ангелина его не слышала, она стрелой неслась по ступенькам вниз. В голове ее тревожным молотом стучала одна мысль: что, если Римма не переживет приступ?! В прошлый раз ее поместили в реанимацию, кололи преднизолон, ставили капельницы. Лечащий врач в разговоре с Ангелиной тогда уронил страшную фразу: «У вашей сестры отсутствует компенсация».

– Что это значит? – дрожащим голосом спросила Ангелина.

– Это значит, что возможности ее легких и бронхов исчерпаны почти до нуля. Природный механизм работы дыхательной системы нарушен. Одним словом… – Врач посмотрел на Ангелину как-то искоса и тихо закончил: – Может быть летальный исход.

Ангелине показалось, что кто-то с силой ударил ее в грудь. Дышать стало невозможно, будто и у нее была декомпенсация. Она ничего не ответила, только глупо кивнула, продолжая стоять перед врачом, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Ну вы уж так не расстраивайтесь, – утешил ее доктор, – при надлежащем лечении и уходе ваша сестра имеет неплохие шансы. Главное, не пропускать ингаляции и соблюдать режим.

– Да, да, конечно, – пролепетала Ангелина…

Она была в панике. После смерти родителей Римма стала для Ангелины всем – матерью, отцом, воспитателем, другом, советчиком. Разница у них была всего семь лет, но Римма в глазах Ангелины выглядела взрослой, уверенной в себе, непоколебимой и надежной. Она привыкла слушаться ее еще при жизни родителей, а когда их не стало, сестра и вовсе начала казаться ей почти божеством. Умная, деловая, хваткая, несмотря на тяжелую болезнь, унаследованную от матери, Римма вызывала у Ангелины восторг и уважение. Она не замечала, что в том воспитании, которое давала ей Римма, были и негативные моменты. Слишком прямолинейная, иногда догматичная, Римма не ведала полутонов. Она уверенно делила мир на белое и черное, вкладывая в юную душу сестры те же правила, по которым жила сама. Однако Ангелина была совсем другой от природы, более гибкой, способной понимать и угадывать интуитивно то, что не лежит на поверхности и скрывается от взгляда. Сердцем она чувствовала, что люди не могут быть только плохими или хорошими, все зависит от угла, под которым смотришь, и у поведения, не вписывающегося в стандартные рамки, есть логическое объяснение. Привыкшая во всем слушать сестру, девушка порой отчаянно страдала, поступая вопреки собственным принципам, вынужденная быть слишком категоричной, чтобы соответствовать эталону, созданному Риммой. Тем не менее, страдая, она все равно продолжала без памяти любить старшую сестру и старалась безропотно слушаться ее. Сегодня она позволила себе своеволие, и вот к чему это привело…

За тревожными и тягостными мыслями Ангелина не заметила, как добралась до больницы. У окошка справочной толпился народ. Ангелина с трудом протолкалась вперед, слыша за спиной злобный шепот: «Ишь куда прет, молодая да наглая».

– Я по поводу Риммы Шапошниковой.

Женщина в окне скосила глаза на экран.

– Шапошникова в реанимации. – Она перевела взгляд на бледное лицо Ангелины: – Пойдете к ней?

– А можно?

– Можно. Переоденьтесь: халат, бахилы, шапочка – и идите. Вон, кабинет справа, там санитарка вам все даст.

Ангелина поспешно кивнула и бегом кинулась туда, куда ей указали. Через пятнадцать минут ее привели в палату интенсивной терапии. За отдельными шторками, в боксах, лежали люди, опутанные трубками. Римма тоже вся была в трубках, в руке капельница, на лице кислородная маска. Говорить она не могла, но глаза ее, казавшиеся без очков огромными и беззащитными, не мигая, смотрели на Ангелину. В них можно было без слов прочитать все: боль, страх умереть и оставить сестренку одну, отчаяние.

– Сядьте вот тут, только тихо, – велела Ангелине реанимационная медсестра, бесшумно сновавшая по залу взад-вперед.

Ангелина послушно села на стул, продолжая неотрывно глядеть на Риммино бескровное лицо.

– Все будет хорошо, слышишь, – почти беззвучно, одними губами прошептала она и погладила сестру по одеялу.

Та чуть заметно шевельнула ресницами. Ангелина видела, что ей по-прежнему тяжело дышать, даже в маске. Почему врачи ничего не предпринимают? Римма может в любую минуту задохнуться! Ангелина затравленно огляделась по сторонам. Врачи были заняты вместе с медсестрами, боролись за жизнь других пациентов: проверяли мониторы, слушали сердце, поправляли бесконечные трубки. Ангелина не выдержала, вскочила со стула и кинулась к одному из докторов, молодому красавцу богатырского сложения:

– Я прошу вас, помогите моей сестре! Я… я отблагодарю.

Богатырь взглянул на нее рассеянно и одновременно сурово, он был занят своими мыслями и заботами.

– Девушка, вы о чем? Что вы тут делаете?

– Меня пустили к сестре. Вон она. – Ангелина кивнула в сторону кровати, на которой неподвижно, как маленькая кукла, лежала Римма.

– Почему вы решили, что вашей сестре не помогают? Мы делаем все возможное, все, что в наших силах.

– Но ей плохо! Она задыхается!!

– Послушайте, – взгляд богатыря немного прояснился и сфокусировался на Ангелине, – у вашей сестры астматический приступ. Тяжелый астматический приступ. – Он веско налег на слово «тяжелый». – Ей провели весь комплекс мер, теперь нужно только ждать. И… я вас хотел спросить – это ведь уже второй приступ меньше чем за два месяца, так?

– Да. – Ангелина опустила голову.

– Она пропускает прием лекарств? У вас в доме присутствует аллерген? – Голос врача звучал жестко.

У Ангелины пересохло во рту.

– У нас… у нас ремонт, – сказала она упавшим голосом.

– Ремонт? Вы издеваетесь? – Богатырь нагнулся и навис над Ангелиной, как огромная глыба. – Какой ей, с ее формой астмы, ремонт? Дышать штукатуркой и красками? Это же самоубийство! Как вы могли это допустить? Как, я вас спрашиваю?!

– Я не хотела, – прошептала Ангелина, – я была против. Говорила, что это опасно. Но Римма не послушала меня. Она давно мечтала о ремонте, деньги копила.

– Деньги пригодятся ей на похороны, – отрезал врач. – Я все сказал. Побудьте с сестрой, а когда вернетесь домой, потрудитесь сделать так, чтобы ваш ремонт немедленно закончился. Да, и не забудьте все вымыть как следует, чтобы ни грамма пыли не осталось. Ни следа от краски и побелки. Что хотите делайте, хоть вызывайте клининговую компанию. Ясно?

– Да. – Ангелина невольно вытянула руки по швам, будто она была солдатом, а врач генералом.

– Вот так, – тон его немного смягчился.

– Валерий Борисович, – позвала из другого конца зала медсестра, – вы же обещали подойти!

– Иду, – отозвался богатырь и, кинув на Ангелину свирепый взгляд, быстро пошел прочь.

Ангелина вернулась на свой стул. Ей показалось, что грудь Риммы под одеялом вздымается меньше, а лицо утратило синюшную бледность и слегка порозовело.

– Тебе лучше? – Она склонилась над кроватью. Риммины ресницы снова дрогнули и опустились. – Умница! – обрадовалась Ангелина. – Скоро все пройдет. Тебе снимут маску, и ты сможешь поспать. А после поесть. Я куплю тебе фруктов, каких ты любишь – персиков. И черешню. И еще сливы. Ты ведь любишь сливы. А ремонт мы завтра закончим, так врач сказал – никаких ремонтов… – Ангелина говорила сама с собой, но она знала, что Римма слушает ее. Она даже представляла себе, как та отвечает, спорит: «Глупости, зачем персики да еще черешня? Слишком дорого! Нужно быть экономней, нам еще мебель новую покупать. И ремонт нужно доделать любой ценой. Слышишь, любой!»

Словно в подтверждение этих слов, Римма открыла глаза и строго взглянула на Ангелину.

– Не волнуйся, я все сделаю. Съезжу закажу плитку, заставлю Файзали шевелиться побыстрей. Ты только поправляйся, Риммуша, я тебя очень прошу!

Откуда-то сзади подошла сестра:

– Вы можете идти. Ей лучше. Скоро мы снимем маску, и она уснет. Приходите через пару часов, принесите воды и фруктов. Совсем немного, лучше яблок. Только в магазине не берите, они там все с пестицидами. Возьмите домашние, со своего сада. Если у самих нет, попросите у знакомых.

– Хорошо. – Ангелине не хотелось уходить от Риммы, но ту уже окружили сестры и врачи, загородили и начали что-то делать, тихо переговариваясь, так, что она ни слова не могла различить.

– Идите, идите, – повторила медсестра, на секунду обернувшись.

Ангелина встала, чувствуя, что ноги не слушаются. Последний раз взглянула на закрытую чужими спинами кровать и побрела к двери.

Глава 7

Она решила съездить за злосчастной плиткой прямо сейчас – возможно, к вечеру ее уже доставят, и за два дня Файзали с напарником закончат кухню. А комната и коридор почти готовы. Останется только положить ламинат, а ей говорили, что это дело одного-двух дней. Римму раньше чем через неделю не выпишут, так что Ангелина вполне успеет управиться, выпроводить таджиков и устранить последствия ремонта. Поборовшись с искушением позвонить Гошке и попросить его свозить ее по делам, Ангелина села в троллейбус и поехала в строительный гипермаркет.

Как она и опасалась, плитки нужной ей партии в наличии не оказалось.

– Послезавтра придет, – обнадежил ее бритый под ноль продавец.

– Мне сегодня нужно, – в отчаянии проговорила Ангелина.

– Сегодня никак. – Бритый пожал плечами. – Звоните через день.

– Ну пожалуйста, – взмолилась она. – Может, на складе осталось? Мне всего-то несколько коробок нужно, чтобы ремонт закончить.

– Ремонт, милая, закончить в срок никогда не выходит, – философски заметил продавец. – Съездите в другие магазины. Но одинаковую партию сложно найти, все равно будет слегка отличаться по цвету.

В голову Ангелине пришла крамольная мысль: что, если она возьмет эту чертову плитку другой партии? Ту, какая есть в магазине. Ну будет чуть темнее или, наоборот, светлее. Так даже оригинальнее. Тут же она представила, что на это сказала бы перфекционистка Римма: «Безобразие! Выброшенные деньги!» Нет, на сей раз она не будет поступать по принципам сестры – ведь это из-за нее, из-за ее дурацкой скрупулезности, ремонт с конца апреля затянулся до июля. Римма замордовала рабочих: то здесь не так покрасили косяк, то тут обои неровно легли. А на самом деле все нормально, ничего и не заметишь. Но Римма приглядывается, ходит с правилом, сверяет угол наклона, бдит с фонариком, проверяя швы и стыки. А уж плитка или обои разных партий – это для нее и вовсе катастрофа вселенского масштаба. Но Ангелина не Римма и придавать значение таким мелочам не станет.

– Я беру у вас плитку. – Ангелина решительно махнула рукой. – Выписывайте!

Бритоголовый продавец посмотрел на нее с удивлением, но ничего не сказал. Молча выписал и протянул чек:

– Пожалуйста, в кассу.

Ангелина так же решительно проследовала к кассе, оплатила покупку и оформила доставку на завтрашнее утро в соседнем отделе. После чего, облегченно вздохнув, вышла на улицу и позвонила в справочную больницы.

– Шапошникова пока в реанимации, состояние стабильное. Посещения разрешены.

Ангелина почувствовала, как впервые за утро ее отпустило гнетущее ощущение тревоги, и поняла, что зверски проголодалась. Кроме ночной яичницы в обществе Гошки, у нее во рту не было ни крошки.

Шел первый час дня. Ангелина зашла в небольшую кафешку-пекарню, взяла кофе и пару круассанов. Мысли ее невольно вернулись к ночной эсэмэске, к Андрею и его безответственности. Вот так дает телефон ребенку, не думая о том, что из-за этого могут пострадать люди. Если бы не его идиотское послание, Ангелина бы не уехала из дома в такую рань, осталась бы с Риммой, вызвала бы ей врача. Может, у той и не было бы такого приступа…

Она резко глотнула горячий кофе, обожгла язык и очнулась. Надо ехать в больницу. А до этого купить яблоки, как велела медсестра. Правда, та сказала взять со своего сада, чтоб были натуральные. Но сада у них с Риммой нет. Родственников и друзей, у которых можно попросить, тоже нет. Значит, придется все-таки принести в больницу магазинные. Ангелина допила кофе, дожевала круассан и, перейдя дорогу, зашла в супермаркет. Она долго стояла у прилавка с фруктами, разглядывая блестящие глянцевые яблоки. Они напоминали ей восковые муляжи – с таких они писали натюрморты в художке. Преподавательница Зоя Семеновна аккуратно расстилала белый атласный платок, на него клала большое красное яблоко, с гладкими полированными боками, иногда добавляла ярко-желтую, такую же блестящую грушу или резиновые гроздья винограда и ходила по рядам, проверяя рисунки.

Медсестра права – пользы от этих яблок ноль, а вреда целая куча, особенно для человека, страдающего от аллергии. Подумав немного, Ангелина со вздохом взяла два яблока, положила их в пакет, взвесила и отнесла на кассу. Кроме яблок, она купила еще бутылку воды и баночку красной икры – Римма очень любила ее, но считала непростительным расточительством и почти никогда не позволяла себе любимого лакомства. Придет в себя – пусть побалуется вкусненьким. Потом Ангелина позвонила Файзали, обрадовала его покупкой плитки и с чувством выполненного долга отправилась в больницу.

В реанимации она Римму не застала, ее буквально несколько минут назад перевели в палату. Ангелина поспешила на другой этаж, радуясь, что все обошлось. Римма лежала у окна и выглядела совсем неплохо. На ее носу уже привычно сидели очки, точно она собралась читать своего Мандельштама.

– Линка… – Она ласково глядела на сестру, несмело застывшую в дверях палаты. – Ну что ты стоишь, заходи. Знакомься, тут девочки все хорошие лежат, это вот Лена, а это Раиса.

Ощущение было, что Римма находится здесь уже несколько дней, а никак не десять минут. Хорошие девочки, а вернее две одинаково полные, одутловатые женщины за сорок, лежащие на соседних кроватях, приветливо кивнули Ангелине.

– Проходи, детка, не стесняйся, – ободрила ее одна из них, блондинка, с красивыми прозрачно-голубыми глазами.

– Да ты не бойся, – засмеялась другая, рыжеватая шатенка. – Вид у тебя, как у зайчонка. Вылечат твою сестру, здесь отличные врачи. Мы тоже вчера только из реанимации, а смотри, как дышим. – Шатенка вдохнула полной грудью. Послышался свист и тихий хрип. – Это ерунда, – засмеялась она. – Позавчера вечером я вообще вздохнуть не могла, посинела уже вся. Муж «Скорую» вызвал, еле довезли. Клубнику съела покупную, люблю ее проклятую, спасу нет. А нельзя. Вся она с добавками, обработанная, нитраты там, нитриты, бог его знает, какая гадость.

– Ну а я забор на даче красила, – тихим голосом произнесла блондинка, – надышалась. Прямо с дачи и привезли сюда.

– Посиди со мной, – попросила Римма Ангелину.

Та послушно подошла и села рядом с кроватью.

– Вот, я тебе принесла. – Ангелина вытащила яблоки, воду, затем, поколебавшись, достала икру.

– Это еще зачем? – нахмурилась Римма. – И так денег не хватает. Ты, кстати, заказала плитку?

– Да.

– Партии проверила?

– Проверила.

– Все совпадает?

– Конечно, – не моргнув глазом соврала Ангелина. Она говорила неправду крайне редко, и давалось ей это обычно с трудом. Но сейчас она твердо верила, что ложь во спасение.

– Не ругай девочку, Римма, – сказала шатенка, – она правильно икру купила. В ней витамины, белок, а во время приступов белок теряется. Так что нужная вещь. А вот яблоки скверные, одна химота. От одного вида задыхаться начнешь. Вот у меня на даче яблочки – это да! Красота, – женщина мечтательно улыбнулась, – ни грамма удобрений, и не опрыскиваю ничем, кроме раствора золы. Завтра муж привезет, хватит на всех. А эти, детка, лучше забери, от греха подальше. Неизвестно, чем их так отполировали.

Расстроенная Ангелина хотела было сложить яблоки обратно в пакет, но Римма остановила ее, взяв за руку.

– Оставь, – тихо произнесла она так, что услышала только Ангелина. – Ты старалась, покупала. Я съем. Потом, попозже. – Голос у нее был слабым и глухим. У Ангелины в которой раз за день на глазах выступили слезы. – Ну что ты, не надо. – Римма погладила ее по руке. – Расскажи лучше, как ты съездила. Нашла своего Андрея?

Ангелина улыбнулась сквозь слезы и помотала головой:

– Нет. Он уехал. К сыну на дачу.

– Ясное дело, – усмехнулась Римма. – А сообщение?

– Это ребенок послал. Случайно. Баловался и отправил.

– Вот ведь люди безответственные! – чуть громче проговорила Римма. – Что творят. Не стыдно ему – и сумку не вернул, и разбудил среди ночи, беспокоиться заставил.

Ангелина молчала, понурившись.

– Что за люди? – с интересом спросила шатенка, самая активная из обитателей палаты.

– Да гад какой-то сестренку обманул, – пожаловалась ей Римма.

– Как обманул?

– Вот так. Она сумку оставила на остановке, он ее нашел. Позвонил, договорился о встрече и не пришел. Она, бедняжка, целый час его прождала. Дозвониться не смогла – телефон выключил, стервец.

– Может, мошенник какой? – неуверенно подала голос блондинка.

– Это еще не все. – Римма перевела дух, говорить ей было сложно. – Ночью эсэмэс прислал, мол, спасите, помогите. Типа, я не просто так не пришел, со мной беда приключилась.

– Точно аферист, – убежденно резюмировала шатенка. – У невестки моей так было. Она кошелек оставила в магазине и ей тоже один придурок позвонил, сказал, что нашел его. Встречу назначил. А на встречу пришли какие-то гопники и стали требовать с нее вознаграждение. А какое вознаграждение, когда там и пяти тысяч не было, в этом бумажнике!

– Подожди, Рая, – перебила ее блондинка, – дай дорассказать! Что дальше-то было? – обратилась она к Римме.

– Что было! Вскочили мы среди ночи, как две дуры. Линка вон вообще сон потеряла. Помчалась к другу, пробили его адрес. Едва утра дождались, съездили туда.

– И что? – хором спросили обе соседки.

– И ничего. – Римма развела руками. – Оказалось, ребенок его послал эсэмэску. Вообще не понимаю, зачем детям давать мобильные? Ты точно уверена в том, что это мальчонка писал? – обратилась она к Ангелине.

– Так сказал сосед, он хорошо знает Андрея с самого детства. Говорит, тот часто сыну телефон дает поиграть.

– Нашел игрушку, – хмыкнула разбитная Рая.

– Действительно, – возмутилась блондинистая соседка, – купил бы лучше умные часы сыну, вон как мы своей младшей. Теперь всегда ей можно позвонить, узнать, все ли в порядке. А то – телефон!

– Ладно, – веско, как это одна она умела, прервала дискуссию Римма. – Что есть, то есть. Сумку уже, наверное, в ближайшее время не вернешь, а впредь с незнакомыми людьми поосторожней надо быть, не такой доверчивой. – Она поглядела на потерянную Ангелину и улыбнулась. – Ты бы шла домой. Ночью толком не спала, весь день моталась. Завтра с утра плитку привезут, опять хлопоты будут. Вон на тебе уже лица нет.

– Ну, лицо-то у нее дай бог всякому, – весело встряла Рая, – щеки прямо кровь с молоком. А сестре твоей, детка, действительно отдыхать пора, она еле говорит. Ей бы поспать да отдышаться. Ты иди себе, а завтра милости просим. Меня, может, уже и выпишут.

– Ну да, выпишут. – Блондинка скептически сощурила свои красивые глаза. – Держи карман. Вчера еще помирала, а завтра хочешь ускакать. Так не бывает, подруга.

– Посмотрим, – коротко парировала Рая и поджала губы, давая понять, что разговор окончен.

– Мне остаться или уйти? – вполголоса спросила Ангелина у Риммы.

– Иди, пожалуй, – та с трудом подавила зевок. – Я и вправду посплю. Ощущение, что по мне паровой каток проехался.

Ангелина поцеловала сестру и двинулась к порогу.

– Фото плитки пришли, как привезут! – строго бросила Римма ей вдогонку.

– Пришлю, – пообещала Ангелина и вышла в коридор.

Она едва не столкнулась с молодой миловидной женщиной в белом халате, шапочке и на каблуках.

– Простите, – извинилась Ангелина.

– Ничего страшного, – приветливо отозвалась та. – Вы кого навещали? Новенькую?

– Да. Римму Шапошникову. Вы врач?

– Я заведующая отделением. – Симпатичная докторша улыбнулась и легким движением поправила красивую челочку. – Римма – ваша мама?

– Сестра.

– Сейчас посмотрим вашу сестру. Говорят, врачи в реанимации с ней повозились. Тяжелый приступ, к тому же рецидив. Где она лежала в прошлый раз?

– В 57-й больнице.

– Когда?

– В конце мая.

Докторша нахмурилась:

– Часто. Видимо, неправильно подобраны дозы ингалятора. Мы полностью обследуем вашу сестру и подберем нужное лечение. Но вы должны знать, что она тяжелый астматик со всеми вытекающими последствиями, и принимать соответствующие меры.