Химеры картинной галереи

Надежда встала из-за стола, подняла свой портрет и спрятала его в ящик стола. Вернувшись в кресло, она ненадолго задумалась.

Буквально через минуту ей позвонила Виктория:

– Вас ждут в примерочной.

– Кто?

– Ирэна Валтузова. Валентин Михайлович сделал примерку, но она хочет видеть вас.

– Скажите ей, что я иду.

Надежда спустилась по лестнице и направилась к примерочной. Заметив вазу с лиловыми гиацинтами, синеголовником и белым морозником, она приказала:

– Уберите цветы!

Виктория заметила:

– Они еще свежие.

– Букет выглядит похоронным… – прошептала Надежда. – Пожалуйста, уберите.

В примерочную комнату она вошла, улыбаясь:

– Здравствуйте, Ирэна! Надеюсь, Валентин Михайлович все посмотрел?

– Конечно, он был. И вроде бы все неплохо… – Ирэна повернулась спиной к зеркалу и, глядя на себя через плечо, отставила попку.

– Что-то не так? – Надежда знала, к чему велись подобные разговоры.

– Хочу выглядеть сексуальнее.

Надежда оглядела фигурку Ирэны в комбинезоне из тонкой бежевой кожи.

– По-моему, вы смотритесь достаточно сексуально.

– Хочу, чтобы комбинезон был второй кожей. Хочу носить его без нижнего белья. Понимаете?

– Понимаю. – Надежда прихватила пальцами кожу комбинезона, но оттянуть не смогла. – Мне кажется, комбинезон сидит очень плотно. Если убирать по бокам – здесь не зацепишься. Укоротить по линии талии – тогда вы не сможете сесть. Этот излишек дается на свободу движения.

– Валентин Михайлович сказал то же самое.

– Ну так что же?

– Мне хо-о-очется, – протянула Ирэна.

– Вы не сможете в нем сидеть, – напомнила Надежда.

– Я постою.

– Ну, что же… – Надежда внесла необходимые коррективы специальным маркером, сопроводив их словами: – Ваше желание для нас – закон.

– Поэтому я так люблю сюда приходить.

Они обменялись улыбками, и Надежда покинула примерочную. Дождавшись, когда Ирэна переоденется, она забрала комбинезон и по дороге в закройную заглянула в мужскую гостиную.

Там она встретила дизайнера, под руководством которого велись ремонтные работы.

– Здравствуйте, Филипп. Как наши дела?

Он бодро ответил:

– Все по плану. Все под контролем.

– По плану вы должны были закончить ремонт две недели назад, – Надежда поджала губы и в который раз спросила себя: где были ее глаза, когда она нанимала этого неловкого долговязого парня? Три месяца назад он показал ей вполне экономичный проект. С того дня многое изменилось: задуманный интерьер усложнился, и смета значительно выросла. Сдержав раздражение, Надежда поинтересовалась: – Вас что-то задерживает?

– Электропривод для штор.

Она покопалась в памяти:

– Что-то не припомню…

Филипп обезоруживающе улыбнулся:

– Я взял на себя смелость.

– Опять?! – возмутилась Надежда.

– Французский механизм, абсолютно бесшумный, управляется с дистанционного пульта.

– Ну знаете…

– Великолепная рулонная штора. В свернутом состоянии прячется за потолочный элемент. С опущенной шторой вы сможете видеть все, что происходит на улице. Снаружи – видимость ноль. Ведь вас интересует конфиденциальность?

– Не до такой степени, – проговорила Надежда. – Во что это мне обойдется?

– Дополнения к смете завтра представлю.

– Уж будьте любезны, – Надежда прошлась по гостиной, где работали несколько человек.

– На следующей неделе закончите? – уточнила она.

Филипп ответил безо всякой уверенности:

– Если привезут английские кресла.

– Боже мой, зачем же так далеко заказывали?

– Английские – не значит из Англии. Всего лишь разновидность кресла с ушами.

– Я бы согласилась на те, что безо всяких ушей. Лишь бы скорее.

– Не думайте, что я не оценил вашу шутку, – улыбнулся Филипп. – По срокам – будем стараться.

Надежда заметила:

– Стараться можно по-разному.

Филипп по-детски расстроился и попросил:

– Не мучьте меня, пожалуйста. Я сам хочу скорее закончить.

На этой просьбе аргументы у Надежды закончились. Она вышла в фойе и зашагала по коридору в закройную.

В помещении закройной стояли три огромных стола, за одним работал Соколов, за другим – помощница закройщика татарка Фаина. Третий стол принадлежал Тищенко.

Увидев Надежду, Анастас Зенонович спросил:

– Что будем делать с костюмом Шимаханского?

Надежда замерла в дверях и обвела присутствующих внимательным взглядом.

– Я не понимаю…

– Все знают, что Шимаханский вчера умер, – сказал Валентин Михайлович.

– Кто вам рассказал?

Валентин Михайлович молча опустил глаза, и Надежда сама обо всем догадалась:

– Моя мать?

В закройную между тем вошла Ираида Самсоновна. Услышав окончание разговора, она тихо сказала:

– Прости меня, Наденька. Утром я еще не знала, что нужно молчать.

– Поговорим об этом чуть позже, – Надежда отдала Соколову кожаный комбинезон Ирэны Валтузовой.

Он догадался:

– Плотнее?

– Сказала, что сидеть в нем не будет.

Соколов забрал комбинезон и повесил его на стойку. Тищенко повторил свой вопрос:

– Так что же мне делать с костюмом Шимаханского?

– Конечно, дошивать, – ответила Надежда.

Из закройной они вышли вместе с Ираидой Самсоновной.

– Не думала, что Тищенко такой нетактичный человек. Зачем о таком спрашивать? В конце концов, это неприлично.

– Мама…

– Отчитывать будешь? – с вызовом спросила Ираида Самсоновна.

– Нет. Но у меня есть вопрос. В гостиной под портретом девушки стоит консольный столик.

– В стиле Людовика Шестнадцатого из золоченого дерева?

– С мраморной столешницей, – с иронией уточнила Надежда. – Откуда он взялся? Еще вчера его не было.

– Я купила его сегодня.

– Когда успела?

– Григорий Александрович утром привез.

– Он тоже увлекается антиквариатом? Какой разносторонний человек, – проронила Надежда.

Не улавливая иронии, Ираида Самсоновна продолжила:

– Вчера Власов показал фотографию столика, цена показалась мне очень приемлемой.

– Твоя любовь к красоте просто зашкаливает. Позавчера ты купила чайные пары Кузнецовского фарфора. Неделю назад – салфетку из венецианского кружева. В шкафах не осталось свободного места. Предлагаю остановиться.

– Что касается шкафов – я уже присмотрела четырехметровый черный купеческий буфет с богатой резьбой. Его привезут из Нижнего Новгорода в следующем месяце. А консоль Людовика Шестнадцатого определим в мужскую гостиную. Поставим к большому зеркалу.

– Вопрос в том, когда это случится, – недовольно обронила Надежда.

– Ты говорила с дизайнером?

– Теперь он ждет английские кресла и французский электропривод.

– Зачем Филиппу электропривод?

– Для новомодных рулонных штор.

– Откуда они взялись? – Разозлившись, Ираида Самсоновна пообещала: – Сейчас я ему покажу!

Скорым шагом она отправилась в мужскую гостиную. Однако, выйдя в фойе, вернулась, чтобы сказать: – Лев приехал…

В гостиную вошел Лев Астраханский, бросил на пол дорожную сумку и с ходу обнял Надежду.

– Ну, что ж ты так долго? – спросила она, уткнувшись в его плечо.

– Пришлось задержаться.

– Идем ко мне в кабинет.

Надежда потащила его к лестнице, но ее окликнул охранник:

– Надежда Алексеевна, тут к вам пришли…

Из фойе показались пятеро мужчин, среди которых был Вадим Воронович. Заметив Надежду, он сказал:

– Это она!

Вперед вышел невысокий худой человек:

– Надежда Раух? Хозяйка ателье?

Навстречу ему выступил Астраханский:

– В чем дело?

Худой вытащил и показал удостоверение:

– Следователь Осташевский. – Он смерил Астраханского взглядом. – Вы кто такой?

Лев тоже достал удостоверение и, развернув, сунул ему в лицо:

– Следователь прокуратуры Лев Астраханский.

Немного замешкавшись, Осташевский сообщил:

– Я здесь по делу.

Лев ответил:

– Я тоже.

– Мне нужно поговорить с Надеждой Алексеевной.

– По какому вопросу?

– Расследую уголовное дело.

– Статья?

– Сто пятая.

– Убийство? – Лев оглянулся и с удивлением взглянул на Надежду. Не заметив в ее лице никакой тревоги, спросил у Осташевского:

– Ошибки быть не может?

Следователь покачал головой:

– Вчера здесь был убит Шимаханский Антон Геннадьевич, предприниматель, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения.

В гостиную вошла Ираида Самсоновна и заявила безапелляционным решительным голосом:

– Шимаханский вышел из ателье живым и здоровым. Назад, полумертвым, его притащил этот господин, – она указала на Вороновича.

– Позвольте нам самим во всем разобраться. – Осташевский вытащил из внутреннего кармана бумагу и продемонстрировал ее Ираиде Самсоновне: – Ордер на обыск. Прошу не препятствовать.

Надежда переглянулась с матерью, потом с Астраханским. Убедившись, что другого выхода нет, она проронила:

– Ну, что же… Обыскивайте.

Глава 3

Осталось выяснить – кто

Прошло два часа с тех пор, как Осташевский приступил к допросу Виктории. Ни Надежда, ни Астраханский не знали, о чем идет речь в кабинете на втором этаже. Они оставались на первом.

Ираида Самсоновна ушла с полицейскими осматривать мужскую гостиную. Рабочих пришлось отпустить, и завершение ремонта вновь отодвинулось, по крайней мере, еще на один день.

Надежда оставалась спокойной во многом из-за того, что рядом был Лев. Он же, напротив, нервничал, расхаживал по гостиной и звонил своему другу, следователю Протопопову, но тот не брал трубку.

Усевшись на диван рядом с Надеждой, Астраханский молча уставился на картину, висевшую в простенке между окнами. Он вдруг спросил:

– Тебе не кажется это странным?

– Что? – Задав этот вопрос, Надежда ожидала комментариев по поводу смерти Шимаханского.

– Она в бальном платье, а за ее спиной – заснеженный парк.

Помолчав, Надежда уточнила:

– Ты про портрет?

– Девушка в декольте, с голыми руками – в зимнем парке. Тебе не кажется это странным?

– Послушай, Лев, мне сейчас не до этого.

– Ларец в ее руках, – Астраханский поднялся с дивана и подошел к картине. – Он же тяжелый, это видно – из дерева, с металлической оковкой. Наверняка что-то лежит внутри. Странная картина. У подготовленного человека вызывает много вопросов.

На втором этаже послышались голоса, на лестнице появились Осташевский и администратор Виктория. Они спустились в гостиную, Виктория открыла створку антикварного шкафа и обернулась к следователю:

– Можете убедиться.

Он заглянул в шкаф и проронил:

– В самом деле – их пять.

К ним подошла Надежда.

– Объясните, в чем дело.

– Вчера вечером я принесла Шимаханскому в примерочную чашечку кофе. После примерки пошла туда, чтобы забрать чашку, но на подоконнике стояло одно блюдце. Меня, конечно, это задело. Ираида Самсоновна только что купила Кузнецовские чайные пары, и уже – некомплект.

– Не думаю, что чашку взял Шимаханский, – усомнилась Надежда.

– Тогда куда она делась? – спросила Виктория.

– Поговорите с Анастасом Зеноновичем, возможно, ее разбили.

– Он сказал, что в его присутствии чашки не бились.

– И что это значит? – Надежда перевела взгляд на Осташевского.

– Я полагал, что вы мне объясните, – срезонировал он.

Астраханский взял Надежду за локоть и придвинул к себе.

– Дальнейшее общение с вами Надежда Алексеевна продолжит в присутствии адвоката.

– Адвокат? – Осташевский демонстративно покрутился на месте: – Его здесь нет. Должен вас огорчить: Надежде Алексеевне придется сейчас пройти со мной в кабинет, поскольку я намереваюсь ее допросить.

– Я пойду с ней, – решительно заявил Астраханский, но Осташевский возразил:

– Вы не адвокат.

– Я – следователь.

– Я – тоже, и ваша помощь мне не нужна. – Осташевский стал подниматься по лестнице. – Идемте со мной, Надежда Алексеевна.

Надежда посмотрела на Льва. Он кивнул и тихо сказал:

– Только «да» или «нет». Ничего лишнего.

Войдя в кабинет, Надежда села в свое кресло, однако Осташевский попросил ее пересесть, поскольку на столе уже лежала его папка.

Надежда пересела на стул. Следователь устроился в кресле и положил перед собой бланк протокола:

– Фамилия, имя, отчество?

– Раух Надежда Алексеевна.

– Год рождения?

– Вечно одно и то же… – обронила она.

– Да вы, я вижу, человек опытный?

– Мне случалось давать показания.

– Знаю-знаю… Убийство охранника, похищение кандидата в депутаты – и все в одном помещении. Такое чувство, что здесь не ателье, а провальная яма[4].

– Вернемся к вашим вопросам, – перебила его Надежда.

– Адрес постоянной регистрации?

Она ответила, и он внес ответ в протокол, также записал ее должность и место работы.

– Образование?

– Высшее.

Вписав последнее слово, Осташевский положил ручку на стол:

– Поговорим откровенно.

– А я не собиралась вам врать.

– По какому случаю состоялся вчерашний прием?

– По случаю открытия нового направления – пошива мужских костюмов.

– Насколько мне известно, вы начали шить их месяц назад, а прием устроили только вчера. Почему?

– Могу объяснить, – Надежда недовольно поежилась. – Мы планировали приурочить прием к открытию новой гостиной. Но открытие откладывалось, и тянуть дольше не было смысла.

– По какому признаку выбирались приглашенные?

– Все они – клиенты Анастаса Зеноновича. Перешли к нам вместе с ним из ателье на Кутузовском.

– Своих знакомых на прием приглашали?

– Помимо клиентов Тищенко, на приеме присутствовал закройщик Соколов, моя мать, администратор Виктория, фотограф и мой знакомый – адвокат Фридманович.

– Зачем был нужен адвокат? – заинтересовался Осташевский.

– Я пригласила его как друга.

– Вы не упомянули охранника и официантов. Сколько их было?

– Трое. Всех отпустили, как только в гостиную принесли Шимаханского.

– Давайте по порядку. На какое время был назначен прием?

– На восемь часов.

– Двадцать ноль-ноль, – Осташевский вписал в протокол несколько строк. – Во сколько начали по факту?

– Примерно в это же время.

– Почему – примерно? Вы не присутствовали?

– Я задержалась.

– Причина?

– Пуговицы.

– Краткость – сестра таланта, – заметил Осташевский. – Но, боюсь, что не в этом случае.

Надежда с вызовом объяснила:

– На вечернем платье, которое специально шилось к этому дню, есть тридцать маленьких пуговиц. Их нужно застегивать.

– Сколько? – удивился следователь.

– Тридцать штук. И все – на спине.

– Понимаю – пока вы застегивались, вы опоздали. И что же? В начале приема не было никаких вступительных слов или напутствий?

– Гостей встречала моя мать. Она всех поприветствовала. Мероприятие проходило в свободном формате с единственной целью – привязать клиентов к новому месту.

– Вот и привязали… Но только не все уцелели.

– Неуместное замечание.

– Прошу меня извинить, – усмехнулся Осташевский. – К слову пришлось. Еще один вопрос: когда впервые у вас появился Тищенко?

– Я же говорила – месяц назад.

– Как он объяснил причину ухода из ателье на Кутузовском?

– Ателье на Кутузовском закрылось. И, прошу заметить, не по моей вине.

– Почему Тищенко пришел именно к вам?

– Спросите у него.

– Я задал вопрос…

– Тищенко живет в пяти минутах ходьбы от моего ателье. Это определило его выбор.

– Смотрите-ка… Выходит, вам повезло?

– Если бы повезло, я бы не говорила с вами сейчас.

– Тоже верно, – Осташевский записал в протокол пару слов. – Теперь определимся со временем. В двадцать ноль-ноль начался прием. Во сколько вы спустились в гостиную?

– Примерно через двадцать минут.

– К тому времени все уже собрались?

– Опоздавшие подходили и позже.

– Есть список приглашенных?

– Он у Ираиды Самсоновны.

– Сколько в списке человек?

– Двадцать шесть, но были те, кто пришел с женами.

– Жен в счет не берем.

– А это как вам будет угодно.

– Значит, в двадцать минут девятого вы спустились в гостиную. Что было дальше?

– Тищенко представил меня своим клиентам.

– Всех запомнили?

– Только некоторых.

– Как насчет Шимаханского?

– Его трудно не запомнить, он человек колоритный.

– Кто подал идею примерить костюм во время приема? – спросил Осташевский.

– Шимаханский. Он сказал, что другого времени у него нет.

– Примерка проходила в незаконченной гостиной?

– В мужской примерочной.

– О чем вы с ним вчера говорили?

– Вам нужен дословный пересказ? – съязвила Надежда.

– Я спрашиваю, вы отвечаете, – одернул ее следователь.

– Шимаханский поблагодарил меня за то, что я приютила Анастаса Зеноновича.

– И все?

– Сказал, что в его возрасте смена портного равносильна инфаркту, – Надежда опустила глаза и покачала головой. – Как в воду глядел… Через два часа эти слова превратились в реальность.

– С его сердцем он смог бы прожить до глубокой старости, – сказал Осташевский. – По крайней мере, так считает медицинский эксперт. Во сколько Шимаханский и Тищенко ушли на примерку?

– Около одиннадцати, когда гости начали расходиться.

– А если точнее?

– Спросите у Тищенко, он скажет. Послушайте… – недовольно проговорила Надежда. – Вы сказали, что Шимаханский имел здоровое сердце. Но он все же умер. Как это понять?

– Шимаханский был гипотоником. Вчера около одиннадцати часов вечера он принял препарат, понижающий артериальное давление, в результате чего случилась резкая гипотензия, остановка сердца и смерть.

– Зачем же он это сделал? – удивилась Надежда.

– Ему помогли. – Говоря, Осташевский не отрывал глаз от ее лица.

Сообразив, к чему клонит следователь, она побледнела:

– Не хотите ли вы сказать, что в стенах ателье кто-то насильно заставил Шимаханского принять препарат?

– Хочу, – следователь продолжал за ней наблюдать. – Шимаханский знал, что эти таблетки для него – верная смерть. При вскрытии в желудке Шимаханского обнаружена смесь из спиртного, пищи и кофе с высоким содержанием препарата для гипертоников. Тот же препарат в высокой концентрации присутствовал в его крови.

– Вот видите, значит, он сам… – начала Надежда.

Но Осташевский прервал ее:

– Не стоит спешить с выводами. Препарат попал в его организм вместе с напитками или с пищей.

– Подсыпали?

– Подсыпали или подмешали – не имеет значения, – заключил Осташевский. – Главное – факт. Кто-то преднамеренно убил Шимаханского. Осталось только выяснить, кто.

Глава 4

Умные часы

Они уже стояли в фойе, и Надежда Раух ждала, когда следователь выйдет за дверь. Но у Осташевского были стальные нервы – он не спеша сложил документы в папку и так же неторопливо ее застегнул. Когда пришло время одеваться, Надежда помогла ему вдеть руку в рукав куртки. Разгадав природу ее услужливости, Осташевский кривенько усмехнулся.

– Благодарю вас…

Из мужской гостиной вышли полицейские в сопровождении Вороновича. Последней из-за двери показалась Ираида Самсоновна.

– Мы закончили, – сообщила она дочери.

Осташевский и полицейские двинулись к выходу. Вадим Воронович задержался возле Надежды:

– Для всех нас смерть Антона Геннадьевича – большое потрясение. Невосполнимая потеря. Боюсь, что сегодня я вел себя некорректно. Прошу меня извинить.

Надежда ответила ничего не значащей фразой и с радостью закрыла за ним дверь. Ей так сильно хотелось этого, что она обошлась без охранника.

– Нам нужно поговорить, – сказала Ираида Самсоновна.

Они прошли в гостиную и, сев на диван, несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Наконец Надежда обронила:

– Что скажешь?

– Это катастрофа, – проговорила Ираида Самсоновна. – Работы в мужской гостиной остановлены. Рабочих снова пришлось отпустить.

– Если бы только это…

– Что еще?

– Вчера на приеме Шимаханскому подсыпали препарат, который его убил. Так сказал следователь.

– Что за вздор!

– Между прочим, Осташевский считает, что это сделал кто-то из нас.

– На приеме присутствовало около сорока человек.

Надежда отвела от матери глаза и остановила взгляд на картине. При виде хрупких девичьих плеч на фоне заиндевевших ветвей она зябко поежилась и спросила:

– Что делали полицейские в примерочной и мужской гостиной?

– Осматривали помещения. Один из них допрашивал Тищенко.

– Слышала, о чем говорили?

– Краем уха, – ответила Ираида Самсоновна. – В основном о его знакомстве с Шимаханским и о точном времени последней примерки.

– Еще что-нибудь?

– Мне кажется, криминалист что-то нашел.

– Что? – с тревогой спросила Надежда.

– Я не рассмотрела. Видела, как он что-то поднял с пола, сунул в пакет и спрятал в свой чемодан.

– Я чувствовала, ничем хорошим это не кончится… – Надежда закрыла глаза и замерла, как будто к чему-то прислушиваясь.

– Прошу тебя! – взмолилась Ираида Самсоновна. – Оставь эту привычку! Ты уже не маленькая, детство давно закончилось.

– Детство тут ни при чем, – Надежда открыла глаза и поискала взглядом Викторию:

– Куда делся Лев?

Виктория приподнялась из-за конторки:

– Пока вы говорили со следователем, он кому-то звонил и, когда дозвонился, сразу уехал.

– Вот и жди от него помощи… – обронила Ираида Самсоновна.

– Ты опять?.. – спросила Надежда.

Ираида Самсоновна встала с дивана:

– Я вообще могу ни во что не вмешиваться, – она взглянула на часы: – Через несколько минут у Тищенко будет примерка.

– Придет Сергей Аполлинарьевич Козырев, – сказала Виктория.

Надежда вспомнила его разговор в темной примерочной. Теперь этот разговор казался ей подозрительным.

Тем временем в гостиной показался Анастас Зенонович. Он был свеж, чисто выбрит, одет в белоснежную сорочку, черно-серый полосатый жилет и подпоясан маленьким фартуком с карманом для иголок и мела. Тищенко держал в руках плечики с клетчатым пиджаком.

В дверь позвонили, Ираида Самсоновна вышла в фойе. Из гостиной Надежда наблюдала за тем, как Сергей Аполлинарьевич отдал охраннику пальто и поправил перед зеркалом галстук. Войдя в гостиную, он подошел к Надежде, взял ее руку.

– Рад видеть, – Козырев оглянулся на Тищенко: – Приветствую вас, Анастас Зенонович. Если позволите, я ненадолго отвлекусь.

Закройщик ушел в примерочную комнату, Козырев присел рядом с Надеждой.

– Узнал о преждевременной кончине Антона Геннадьевича. – Он грустно вздохнул: – Еще вчера Шимаханский был полон жизненных сил.

Выбор темы для разговора свелся к одной. Надежда проронила:

– Мне очень жаль.

Козырев продолжил:

– По дороге сюда мне в голову пришла хорошая мысль. Хочу обсудить ее с вами, – заметив в глазах Надежды интерес, он спросил: – Как вы относитесь к высокой моде? Неужели вам никогда не хотелось сделать свою коллекцию?

Надежда опустила глаза.

– Я слишком хорошо знаю себя и свое место. Мое дело – шить красивые и качественные вещи. В отечественной моде без меня много дизайнеров, которым нечего сказать и они без особого успеха перекраивают чужие идеи.

– Вы молоды, талантливы, обладаете необходимыми знаниями. Кажется, закончили Лондонскую школу Святого Мартина?

– Училась там, но это было давно, – Надежда посмотрела ему в глаза: – Сергей Аполлинарьевич, к чему этот разговор?

– Есть определенная цель, – Козырев говорил уверенно, осознавая свою значительность. – Администрация города вкупе с пятью известными российскими фондами проводит конкурс молодых дизайнеров одежды. Победитель примет участие в показах Недели высокой моды. В проекте участвуют серьезные люди, на кону внушительный грант. Нарисуйте несколько моделей, сделайте коллекцию. И, чем черт не шутит, может, вам повезет?

– Лично вам это зачем?

– В числе немногих других я спонсирую этот проект и заинтересован в том, чтобы победил талантливый человек, а не чей-то бездарный ставленник, – Козырев снова взял ее руку, и она почувствовала тепло его ладоней. – Пообещайте мне, что подумаете.

Надежда засомневалась, предположив, что, возможно, участие в конкурсе – плата за молчание, и ей следует забыть о словах, звучавших в темной примерочной.

И все же она ответила:

– Хорошо, я подумаю.

Козырев встал.

– Я позвоню вам. Теперь, если не возражаете, пройду в примерочную к Анастасу Зеноновичу.

Он скрылся за дверью. К Надежде подошла Виктория и тихо проинформировала:

– Через тридцать минут придет Ермакова. Примерка новых сценических костюмов.

– Проведите ее во вторую примерочную и постарайтесь, чтобы Ермакова не встретилась с Козыревым. Если потребуется, подключите Ираиду Самсоновну.