Отпусти мои крылья

– Тсс, малыш. Остановись, полегче… Мы не можем сейчас…

– Можем… хочу, – упрямо выдыхаю, снова тянусь к его рту. И с наслаждением отмечаю пронзившую его дрожь. Это лишает остатков самообладания, мотыльки в моем животе бьются как ненормальные, неистово требуя пойти до конца…

– Тогда держись, малышка, – голос низкий, почти неузнаваемый. Артур наклоняется, языком прочерчивает дорожку на моей груди, и я покрываюсь мурашками. Обхватывает губами сосок, меня пронзает возбуждением, желанием большего, хоть и не осознанным. Не понимаю, чего хочу. Больше прикосновений? Больше страсти? Больше Артура…

Чувства обострены до боли, стараюсь прижаться как можно теснее. Мужские пальцы скользят по моему телу вниз и наконец касаются там, где сосредоточен жар. Не могу сдержать громкий стон, закусываю губы от наслаждения. Ощущения невероятные, словно балансирую на тонком канате…

Мысль о том, как выгляжу со стороны, заставляет щеки заалеть. Юбка в мелкий цветочек, задрана к талии, трусики промокли от влаги. Меня это ужасно смущает. На Артуре – джинсы, но даже через них чувствую набухший бугор, и дрожу от предвкушения, от неуемного желания увидеть… дотронуться… испытать. Мне уже плевать, пусть это произойдет в машине. Да где угодно. Во мне нет больше стыда, нет рамок… только безумная потребность в соединении с этим парнем, так беззаветно мной любимым. Слегка прикусываю нижнюю губу Артура, распаленная желанием, прижимаюсь все плотнее, ерзаю. Тянусь к молнии. Но Артур сам расстегивает джинсы. Берет мою ладонь и прикладывает к большому твердому органу. Задыхаюсь от смущения, голова кружится, дыхание рваное… Мне страшно, но в то же время – ни за что не остановлюсь. Хочу испытать все до конца… прямо сейчас.

Артур скользит рукой меж моих бедер. Лишь тонкая ткань трусиков отделяет его ладонь от чувствительной плоти.

– Ты влажная. Хочешь меня, Мотылек? Хочешь… чувствую… – Прижимает мои бедра плотнее к себе, рванув вниз. Несколько восхитительных движений, вверх-вниз, соприкосновение, трение о твердую горячую плоть, и вот внутри все взрывается ослепительной вспышкой. Будто током прошибает. Дрожь еще долго сотрясает меня, нет сил совладать с эмоциями. Кажется, даже плачу. Щеки мокрые.

Смущенно отворачиваюсь, крепко зажмурив глаза, и Артур тихонько берет меня за подбородок, поворачивая к себе. Бархатно шепчет, с мягкой охриплостью:

– Открой глаза, Мотылек.

Неуверенно повинуюсь, утонув в серебряном взгляде:

– Все хорошо, малышка. Тут нечего стесняться. Все хорошо…

– Но ты… но мы… – вот и все что могу выдавить из себя. Мне неловко, и в то же время, безумно хорошо.

– Ты же не думала, что твой первый раз будет в машине?

Глава 18

Я была и благодарна Артуру, что волнуется обо мне, и в то же время, несколько разочарована. После того, что произошло между нами в машине, желание близости лишь разрасталось сильнее, начинало походить на одержимость. Я хотела испытать с Артуром все. Даже боль. И меня расстраивало, что он не настолько же охвачен пламенем, как я. Не теряет голову. Сохраняет контроль. Как же это бесило! Не знаю, откуда взялось безумное желание лишить Принца контроля. Я менялась, становилась женщиной, и Артур, похоже, разбудил во мне нечто тайное. Особенное. Некую черту, которая раньше совершенно не соответствовала моему характеру.

* * *

Прокрадываюсь к кухонному окну, надеясь, что его не заперли. Удача! Но влезть обратно не так легко, как вывалиться наружу, находясь под действием адреналина, влюбленности, плюс подростковое упрямство. С трудом, скрипя зубами, оказываюсь, наконец, в кухне. Слава богу, в доме тишина. Все спят. Может, и не заметили, что сбежала? Решили, что закрылась у себя в комнате. На цыпочках иду к себе и без сил падаю на постель. Но уснуть долго не получается, пялюсь в потолок, прислушиваясь к звукам, которые доносятся с улицы. Снова и снова проживаю мгновения в машине, дрожа от нахлынувших воспоминаний.

* * *

Дни бегут один за другим. Некогда остановиться и задуматься. Мы каждый день видимся с Артуром, растворяясь друг в друге, забывая обо всем на свете. Но вокруг нас увы, не все так безоблачно. Иногда меня охватывает ощущение, что тучи сгущаются и вот-вот грянет буря. Откуда эти глупые мысли? Солнце светит ярко, погода чудесная, все цветет, распускается, зеленеет и радует глаз. Наверное, когда ты счастлив – страх, это нормальное явление. Ты боишься потерять то, что имеешь. Дорожишь минутами счастья. Но на деле, у тебя нет никакой власти. Ты беспомощен и можешь лишь плыть по течению… радоваться, тому что есть. Или барахтаться, вырывая счастье зубами.

Бабушка против моих свиданий с Артуром. Пытаюсь отпроситься у нее на выходные – на дачу к Бурмистровым, с ночевкой. Там будут родители Артура, Таисия. Это не поместье Аристарха, а обычный скромный дом – так, во всяком случае объяснил мне Принц. Уверил, что родители будут мне рады. И Лика тоже там будет. До смерти хочется поехать! Не говоря уже о том, что альтернатива – сидеть в четырех стенах, готовясь к экзаменам.

Но Анна Григорьевна меня осаживает:

– Слишком часто я стала видеть этого парня, – ворчит она. – А уж ты, так вообще, помешалась на нем. Какая дача, деточка? Ты соображаешь? Мне правнуков нянчить рано пока. Учись давай, до экзаменов всего ничего! А у нее любовь-морковь видите ли…

Нет сил терпеть эти бесконечные придирки, выхожу из себя и впервые отвечаю, повысив голос:

– Не тебе об этом рассуждать! Что ты знаешь о любви!

– Василина! – одергивает отец. – Не смей так разговаривать со старшими. Что за грубость?

Молча убегаю к себе, хлопнув дверью. Сижу, обхватив себя руками на постели, размышляя с отчаянием, что никто меня не понимает, никому я не нужна по сути со своими проблемами… тревогами. Разрывающей душу любовью, с которой, похоже, справиться мне не по силам. Последнее время у меня портятся оценки, учителя начинают задавать вопросы. Все ли хорошо в семье, что со мной такое и почему задание снова не готово. Я как поезд, несущийся под откос на огромной скорости. Еще совсем недавно я бы ни за что не поверила, что любовь может настолько изменить тебя.

Хорошо, хоть с литературой все по-прежнему в порядке. Надеюсь, Таисия не подозревает о буре, которая происходит в моей душе, о разгорающемся между мной и Артуром пожаре, который, если не найдет выхода, скоро испепелит мое наивное сердце… Погасить его – мне не под силу. И как же больно оттого, что не с кем поговорить, посоветоваться, признаться, что умираю от ожидания, когда Принц смилостивится и возьмет меня. Да и вряд ли у меня хватило бы смелости заговорить на эту тему… даже с Лисой. Но подруги нет, она знать меня не хочет, так к чему вспоминать, травить душу…

Никого больше нет, только Принц и навязанное им воздержание, которое убивало меня. Но Артур заявил, что это произойдет, когда он сам решит. Что сначала нас ждет серьезный разговор. Я недоумевала – что все это значит? Ну не о предохранении же он мне лекцию решил прочесть? А если и так – к чему тянуть? Купили презервативы и вперед. Но я стеснялась сказать ему об этом. А еще не давала покоя мысль – может он ждет окончания школы, чтобы сделать мне предложение? Глупейшие фантазии, но лишь они давали мне силы ждать… Я мечтала стать непорочной невестой. Это так возвышенно… Мой Принц романтик! Что может быть прекраснее?

* * *

На дачу я все-таки поехала, только благодаря Таисии, которая забрала меня из дома. Ей Анна Григорьевна не смогла отказать. Я обожала старшую сестру Принца! Наверное, она была единственной, кто не пытался лезть в душу и давать советы насчет Артура. Впрочем, родители Бурмистрова эту тему тоже не затрагивали. В эти чудесные пять дней – майские праздники – я, наконец, смогла узнать их ближе. Мама Артура оказалась удивительно доброй и мягкой женщиной. С ней было легко. Но я чувствовала все равно некое напряжение, словно она переживала за наши отношения с Артуром. Словно ее это беспокоило. Разумеется, приходилось поневоле задуматься – в чем причина. Папа Артура тоже был добрым, очень галантным. Поначалу я ужасно его стеснялась, не знала как вести себя, казалась себе неуклюжей. Но потом мы разговорились, и я поняла, что это милейший человек. Открытый, чуткий, внимательный.

Артур не обманул – дача его семьи действительно сильно отличалась от резиденции дедушки Аристарха. Двухэтажный, кирпичный дом, без особой роскоши. Все очень по-домашнему. Никакой прислуги и изысканной сервировки. Ни антиквариата, или огромных спален. Но здесь было так чудесно! Дом утопал в зелени, вокруг раскинулись всевозможные кустарники, несколько клумб с цветами, забор полностью зарос диким виноградом, а еще на участке росли две огромные вековые сосны. Так что под ногами трещали шишки, а в воздухе разливался непередаваемый запах леса, смолы. В саду стояла большая круглая беседка, где мы засиживались допоздна, резались в лото и другие игры, слушали песни под гитару – которую приносил с собой сосед. Кстати, соседи тут все были дружные. На праздники приехало много молодежи, так что мы очень весело проводили дни, катаясь по проселочным дорогам на мотоциклах, ездили на речку купаться, играли в волейбол и бадминтон. Ни секунды свободного времени! Даже о безумном притяжении забыли, а как иначе, когда рядом родители, Таисия.

Дядя Дима, и тот заглянул к брату на дачу. Оказалось, Аристарх отбыл за границу – решил с супругой отношения наладить. И прихватил с собой Веру – прабабушке захотелось пополнить в Париже свой гардероб… Поэтому младший сын Аристарха, дабы не грустить в одиночестве, пожаловал отмечать Первомай к брату. Мне все это рассказала, разумеется, неугомонная Анжелика, пребывающая эти выходные в довольно мрачном настроении. Потому что Якоб не приехал. Лике не были известны причины его отсутствия. Обычно Якоб праздники отмечал с Бурмистровыми… Но не всегда, разумеется. Могли быть другие компании, дела, девушки… Последнее наиболее беспокоило девочку.

* * *

Я буквально влюбилась в этот отдых, в неспешные часы, которые проводим в беседке. Единственное, что немного раздражает – дядя Дима, весь вечер внимательно наблюдающий за мной. Неприятно чувствовать себя объектом изучения, тем более зная, что этот человек терпеть не может Артура.

– Откуда я тебя помню? – довольно бесцеремонно спрашивает Дмитрий Аристархович, стоит нам оказаться одним в беседке. Сидим друг напротив друга, на плетеных диванчиках, расположенных по кругу.

– Я на Новый год у вашего отца в гостях была, – отвечаю, разглядывая узоры на подушке. На каждом диванчике не менее пяти таких, и все разномастные. Мама Артура объяснила, что покупает их в поездках, на память, что-то вроде коллекции. Вот и пялюсь на китайскую вышивку, надеясь, что Артур скоро вернется, и освободит меня от общества своего дяди.

– Вспомнил. Ты тогда заболела и в обморок упала. Ничего так спектакль был. А мне в аптеку ехать пришлось. За что даже благодарности не услышал…

– Извините, – отвечаю, не поднимая глаз. – Большое спасибо за доброту и отзывчивость.

Мне и стыдно, что оказалась в долгу у такого неприятного человека, и в то же время возмущает – почему он так разговаривает со мной? Будто виновата, что заболела. И что именно ему пришлось напрягаться, куда-то ехать. Какой же все-таки неприятный этот дядя Дима!

– Да ничего, пожалуйста. Дело прошлое. Только не ожидал, что такой умненькой окажешься. Хорошо племяша обработала. С руки у тебя жрет.

– Я? Ничего подобного! – Хочется вскочить и убежать, с трудом заставляю себя остаться на месте. Нет сил больше терпеть общество этого невыносимого мужчины!

– Да ладно, у меня глаза есть. И я ж не против. Только хотел предложить кое-что… Заметь, будет выгодно нам обоим…

Подскакиваю с дивана, вместе со мной слетают несколько подушек:

– Меня не интересуют никакие предложения!

И не дожидаясь дальнейших гадостей, убегаю в дом, в комнату, которую делим вместе с Ликой. Меня трясет от возмущения. Какой же омерзительный тип! Скользкий, как червяк. А я-то еще думала, что Анжелика преувеличивала, рассказывая о нем.

Но я не стала никому рассказывать об инциденте. Просто до конца нашего пребывания на даче, старалась избегать Дмитрия. Он теперь, наверное, навсегда останется в памяти как крайне неприятная личность. Паршивая овца в великолепном семействе Бурмистровых. Правда, я еще долго вспоминала этот странный разговор, размышляла, что возможно, стоит рассказать о нем Артуру. Что затевает против него дядя? Чем все это может грозить любимому? Но скоро произошли события, которые выветрили эти мысли напрочь из моей головы.

* * *

Школьные дела, подготовка в ЕГЭ закружили по полной, стоило только вернуться домой. Не до чувств в такую пору, не до влюбленности. Полная сосредоточенность на цели – закончить школу с золотой медалью и поступить на бюджет в Финансовый университет, самый престижный в городе, как и планировала. Учителя в один голос уверяют, что для меня это реально – стоит лишь немного подтянуть оценки. Вот и стараюсь изо всех сил, временно отменив уроки вождения, несмотря на то, что это время наедине с Артуром необходимо мне как воздух… И все же приходится повесить перед собой красный знак «СТОП». «Никаких пока больше поцелуев в машине! Потерпи немножко… до выпускного совсем ничего осталось. Ты сможешь!» – уговариваю себя, хоть увещевания слабо помогают.

А тут еще и вальс, который мы должны танцевать на выпускном! Нас собирают после уроков в актовом зале и объявляют об этом. Репетиции трижды в неделю. Приглашенный учитель танцев распределяет пары. Артура ставят с Соболевой, вызывая этим смешки и красноречивые взгляды в мою сторону. Всем интересна моя реакция. Стою, как оплеванная. Ну конечно, коротышка разве будет красиво смотреться с Принцем в танце? Но Артур о чем-то шепчется с учителем, и подходит ко мне.

– Ты же не думала, что я тебя отдам другому, Мотылек?

Краснею под его взглядом, ноги дрожат. Как же я счастлива в эту минуту, снова вырвав любимого из лап Ведьмы!

* * *

Репетиции даются нам нелегко. Еще больше близости, прикосновений… я уже не выдерживаю. Чувствую, Артур тоже на грани. Мы сходим с ума друг по другу. Любовь ли это? Или лишь следствие воздержания? Чего мы ждем? Я и сама не понимаю. Ничего уже не соображаю, кроме одного – я умру за него. Босиком по углям пройду, лишь бы за ним… Моя любовь переросла в какую-то безумную фобию, не представляю как справиться с этим.

Плевать на запреты бабушки и отца. Всё равно на хмурые взгляды бывшей подруги. Я больше не хочу наладить отношения с Лизой. Меня не волнует, даже если придется жить врагами в одном доме. И на Соболеву, которая буквально прожигает меня взглядом, полным ненависти, глубоко плевать! Сливаюсь с Артуром в танце. Сегодня последняя репетиция. Ощущения волшебные, крышесносные. Его объятия – самые уютные в мире. Жар – удушливо волнует и вгоняет в краску. Энергетика обволакивает, заставляя забыть обо всём. Мощный бой его сердца отдается эхом в моём теле. Глубокий, въедливый взгляд – будоражит кровь. Учащённое дыхание обжигает, едва не лишая сознания, ведь мысль, что я виновница возбуждения Артура, пьянит как ничто на свете. А мягкий изгиб губ гипнотизирует. Как же хочется поцелуя… Одного… но важного, как глоток кислорода.

Мы словно парим, укрывая друг друга крыльями ярких чувств. Настолько поглощены кипящими эмоциями друг друга, что накаляем вокруг себя воздух, и вот-вот вспыхнем от страсти.

Учитель танцев объявляет перерыв, и я сбегаю в туалет – мне просто необходима пауза.

Горю от объятий, но гораздо сильнее – от своих мыслей. Так хочу Артура, едва хватает сил смолчать и не умолять взять меня. Сегодня. В машине. По-настоящему. После того вечера в его автомобиле, постоянно об этом думаю.

Спускаю воду, собираюсь выйти из кабинки туалета, когда слышу голос Соболевой. Замираю. Так не хочется встречаться с ней лицом к лицу! Знаю, она не отошла еще от потери Принца. Понимаю ее и даже жалею. Уверена, что мне Ника ничего не сделает – боится гнева Бурмистрова. И все равно малодушно остаюсь в кабинке, ожидая, когда Барби покинет помещение.

Но она не торопится. Болтает с подружками. Одна из которых произносит имя Артура. Поначалу не удается понять что – я и не собиралась уши греть, лишь переждать. Но различив имя любимого, замираю и напряженно обращаюсь вслух.

– Ой, я тебя умоляю, – заливисто смеется Соболева. – Недолго осталось, и он вернется ко мне. Нам родители помолвку готовят, после выпускного.

– Тогда почему он не с тобой танцует, а с ней?

– Так надо. Да плевать, подумаешь. Ну хочет порезвиться с зарвавшейся пигалицей, пусть. Спор у него. Серьезный. На мотоцикл. Родители не покупают, видишь ли. Вот он таким способом и решил добиться. Якоб – змей искуситель…

– Я бы, знаешь ли, сама ему мотоцикл купила. Лишь бы не видеть, как с другой обжимается, – с сомнением произносит одна из подружек Ники.

– Ну а вот я не такая, – шипит в ответ Соболева. – Хочется ему – пусть! На веревке его не удержишь. Попробует сейчас дурочку, трахнет – и успокоится. Она решила, что если будет повторять за мной, строить из себя девственницу, то чего-то добьется? Привяжет Артура? Да никогда! Дура невзрачная!

Не могу поверить в то, что слышу. Это не может быть реальностью! Просто не может! Все подстроено, нужно было ожидать ловушки, подставы от Ведьмы. И вот, дождалась.

«Они, наверное, проследили за тобой. Знают, что ты здесь» – шепчет с отчаянной надеждой внутренний голос.

Да конечно же знают! Конечно, подстроено. Слова Ведьмы абсолютная ложь! Ни за что не поверю. Но семя сомнения уже брошено в почву. Внутри зарождается клубок отчаяния. Разрастается, душит, болит. Хочется кричать, рыдать. Выбежать из кабинки и вцепиться Соболевой в волосы. Разбить ей голову о кафельную плитку туалета. А потом упасть на колени и завыть от боли.

Спор… спор… на меня поспорили. В лучших традициях фильмов про дурнушку. Всегда спор… Любовь принца и нищей не может быть правдой. Реальность слишком сурова. Сначала любовь-морковь, потом – лицом об землю, со всего размаха, вдребезги.

Меня прошибает ледяной озноб, руки дрожат. Наклоняюсь над унитазом, чувствую сильное головокружение… меня выворачивает наизнанку, снова и снова.

– Фу, там кто-то блюет в кабинке, – брезгливо заявляет Соболева. – Пошли отсюда. Мерзость какая.

– Может, залетела? – другой голос. Едкие, короткие смешки:

– Не повезло кому-то.

– Да плевать, что там и с кем, я уже терпеть не могу, описаюсь сейчас. Пошли скорее в другой туалет.

Хлопок двери. Троица закадычных подружек покидает помещение. Всего за пять минут они разрушили мою жизнь. Перевернули с ног на голову. И отправились дальше, бабочками порхать по жизни.

А Мотылек…

Прямо-таки чувствую, как острый нож по живому отсекает тонкие крылья. Нет больше Мотылька. На спине два кровоточащих шрама. Как же больно…

Как я могла ожидать, что Принц и правда влюблен? В меня!!!

«Ты очень сильно ошиблась, девочка! Нет никакой любви. Ничего нет… Неужели человек способен так притворяться?»

Могу думать что угодно, накручивать, убиваться догадками, но… пока все еще не верю до конца… в глаза его посмотреть хочу. Вопрос задать, как бы ни было больно. И как ни стыдно признаваться – все еще теплится слабая надежда… Вдруг ложь?

На ватных ногах покидаю уборную, и бреду обратно в зал, где проходит репетиция. Направляюсь к Артуру. Но уже понимаю, что не смогу заговорить с ним. Мне это не под силу, я лучше на месте умру, чем буду жалобно выспрашивать: Почему ты так поступил со мной. Это уже за гранью унижения.

Не знаю, насмешка это или удача, но рядом с ним стоит Якоб! Вот что значит, в нужное время в нужном месте… Меня разбирает истерический смех при виде этой парочки.

– Привет! – излишне бодро здороваюсь с Штаховским, даже не посмотрев на Принца, надеясь скрыть нервную дрожь и стучащие зубы. – Молодец, что заглянул! Я как раз поговорить с тобой хотела…

– Привет красавица, – кивает Якоб. – К твоим услугам. Чего желает принцесса?

– Можем отойти? Ты ведь не против, Артур?

Он явно против, нахмуренные брови красноречиво об этом говорят. Но мне как-то не до эго Принца. Пошло оно куда подальше, да и он вместе со своей показной ревностью! Выходим с Якобом из здания школы, в маленький палисадник, с двумя скамейками. Сейчас здесь ни души – то, что нужно.

– Так чего надо, детка? – нетерпеливо переминается с ноги на ногу Якоб. Ему, кажется, неуютно под моим горящим взглядом. – Ты что так смотришь? Влюбилась, что ли? Артур теперь побоку?

– Типа того.

– Серьезно? – опешил от моих слов Штаховский.

– Конечно нет! – рявкаю в ответ. – Прикалываюсь.

– Аааа. Ну ты это, не шути так. А то Артур с меня шкуру спустит.

– Зассал что ли?

– Чего?

– Боишься, говорю? Бурмистрова?

– А… да нет. Только я тебя, принцесса, не понимаю. Что за игру придумала? Скучно стало? Решила хвостом покрутить? То как голодная самка на дружбана моего смотришь. Теперь со мной тебе поболтать приспичило. Не стоит с нами играть… Говори, что хотела. Чем благоверный разозлил, что со мной пообщаться соизволила?

– Это правда, что Артур встречается со мной из-за спора?

– Чего? – Штаховский замирает на месте.

– Ты меня расслышал, Якоб. Давай без кривляний. Я все знаю. На кону – байк.

Штаховский бледнеет, а я, наоборот, чувствую, как горит мое лицо. По его реакции понимаю – все правда. Иначе Якоб просто рассмеялся в ответ.

– Это глупости, девочка, – бормочет. – Зря в голову берешь.

– Был разговор или нет? – рявкаю зло. – Я ведь по роже твоей вижу. Ни к чему уже врать.

– Был… – неохотно соглашается Якоб. – Но слишком давно, чтобы все это выкапывать. Все быльем поросло. Откуда узнала?

– Это неважно.

– Да нет, это как раз самое важное. Потому что Артур этого так не оставит. Не хочу, чтобы на меня думал.

– Мне плевать, как ты будешь выкручиваться. И на дружбу вашу… уродскую… тем более! Я лишь правды хочу.

– Правда в том, что неважно как все началось. – Вздыхает Якоб. Заметно, что разговор со мной ему крайне неприятен. Понятное дело, тем более, я не церемонюсь с выражениями. Вряд ли Штаховский такой тон кому-либо спускает. Но мне сейчас наплевать. Едва сдерживаюсь, чтобы в лицо ему не вцепиться…

– Ни с кем бы Артур не стал гулять так долго из-за спора, или из-за байка. Ясно тебе? Поняла, пигалица мелкая? Не советую даже начинать с ним про это разговор. Тебе оно зачем? Танцуете вон вместе… гуляете. Вот и наслаждайся, как там тебя… Мотылек. – Выплевывает мне в лицо Якоб. Но меня уже не остановить.

– Правда, что на байк спорили? – продолжаю дрожащим голосом. Как у них все просто! Узнала правду? Забудь! И радуйся, что тебе перепали хоть какие-то крохи внимания… Пусть даже не настоящие, фальшивые,

– Не нужен никакой байк Артуру, он купил уже себе, сама знаешь…

– А он его бы и не выиграл! Можешь быть абсолютно спокоен! Обломался твой Принц, не достанется ему ничего. Плохой актер потому что. И бабы у него трепливые слишком. Особенно невесты! – выпаливаю в сердцах, не могу больше терпеть, руки трясутся, так и хочется расцарапать наглую самодовольную рожу Якоба. Ненавижу его в этот момент, никогда не испытывала такой сильной неприязни, отвращения. Разворачиваюсь, собираясь уйти. Хочется побежать, изо всех сил рвануть подальше, но остатки гордости мешают.

– Ты о чем вообще? Василин?! Да стой же! – Штаховский хватает меня за руку.

– Отвали от меня! И Принцу передай наш разговор… Не хочу знать его больше.

– Сама со своим парнем разбирайся!

Эти слова летят мне в спину, когда, не выдержав, чувствуя, как слезы застилают взор, быстрым шагом удаляюсь от Якоба. От здания школы. Оставляя позади то, что разбило навсегда мое сердце.

Пока иду к остановке, отчаяние сменяется гневом, распирающим изнутри, разливающимся жгучей кислотой. Хочу, чтобы Принц раскаивался, молил о прощении на коленях, но знаю – этого не будет. Все силы уходят на то, чтобы сдержать рвущийся наружу вопль:

«За что?? За что ты так со мной Артур? С нами? Как ты мог убить нечто бесконечно прекрасное, что родилось у нас? Или только во мне?..» – гложет неумолимо сомнение, болезненным спазмом сжимая сердце.

«Не верю, что все до капли было ложью, ведь видела его глаза и плещущуюся в них нежность, проскальзывающую страсть» – шепчет робкая надежда. – «Так зачем ты все это растоптал и выбросил?»

С того дня в моем сердце надолго поселился ветер – ледяной, промозглый, отчаянный. Оно заиндевело, покрылось тонкой коркой острого, как бритва, льда. Артур разбудил в моей душе что-то дикое, холодное и жестокое. Горький урок, который никогда не забуду.

Не помню, как добралась до дома. Рюкзак с учебниками забыла в школе. Наплевать. Через пару дней первый пробный экзамен. К Черту. Сейчас не могу думать об уроках. Ни о чем не могу думать. Перед глазами красная пелена. Вваливаюсь в дом, взбегаю по лестнице наверх, запираю дверь своей комнаты, падаю на постель. В голове шум. Тело сковала боль. Все словно зажато в тиски, потому что не понимаю, не представляю, как существовать дальше. Да и вообще, как выкарабкаться из омута разящих чувств, найти силы продолжать дышать? Я словно провалилась в черный бездонный колодец, откуда нет выхода, и не может быть. Час за часом лежу неподвижно, пялясь в потолок. Бесконечные слезы никак не заканчиваются, душат. Безумная мысль: сбежать в родной город, всё отчётливей и назойливей жужжит в голове.