Система

– Ладно, хорош накручивать! Что случилось, то случилось. Посидим тихо, может пронесёт, – пытается успокоить друзей Кир.

Афоня закуривает и Емеля просит у него сигарету.

– Стойте, сегодня я угощаю, – оживляется Кир, как будто что-то вспомнив. Он достаёт из кармана пачку «Mallboro», и под восхищенные вздохи друзей раздаёт им по две сигареты. – До фильтра не докуривайте, чтобы марку было видно, а бычки разбросаем по складу.

– Зачем это? – спрашивает Афоня.

– Немножко запутаем следы. Мальборо может курить кто угодно, только не духи. – И еще один штрих. – Он достаёт из за пазухи чёрную кожаную кепку и бросает её в угол. – Это укажет на гражданского, или на кого-то в гражданке.

– Да, хорошая тема, если нас сейчас здесь не сцапают – говорит Афоня, с наслаждением выдыхая густой белый дым.

– Ты не каркай, а сходи лучше глянь чё там. – говорит Кир, указывая на дверь.

Афоня возвращается с хорошей вестью:

– Он вырубил свет! Всё нормально.

– Тогда поехали! – командует Кир.

Они снова взгромоздили сейф на тележку и покатили её в коридор. Лестницы оборудованы пандусами для разгрузки товара. Это делает задачу выполнимой, но не упрощает её. Нужно закатить тележку, которая весит не меньше семидесяти килограммов на крутой подъем. При этом, исходя из имеющихся сил, толкать тележку снизу могут только два человека. Третий должен спереди управлять железным рычагом, который служит тележке рулём.

– Емеля, иди вперёд, рулить будешь – говорит Кир, когда тележка с сейфом оказывается у пандуса.

– Ра-аз! Два-а! Взяли…– Кир и Афоня пытаются вытолкнуть тележку вперед, но она с трудом поддавшись на полметра, откатывается назад, чуть не придавив друзей, вовремя успевших разбежаться в стороны.

– Нет, так не пойдет! Нужен разгон, – говорит Кир, и друзья откатывают тележку назад к стене, которая находится на расстоянии трех метров от пандуса. – Пацаны, только давайте напряжёмся. Если не закатим с одного раза, наши с Афоней кишки окажутся на этой стене.

– Ра-аз! Два-а! Поехали! – тележка грохоча железными колесами начинает взбираться на пандус. Когда до ровной площадки остаётся буквально полметра, тележка останавливается, и её инерция меняет вектор в противоположную сторону. Одна секунда, и она сметёт с пандуса Кира с Афоней. Друзья уже на грани того, чтобы бросить её и отпрыгнуть в сторону, повинуясь инстинкту самосохранения, но тут на помощь приходит Емеля. Он со звериным ревом упирается в сейф двумя руками.

– Давайте пацаны! И ра-аз! – тележка наконец то достигает ровной площадки перед дверью.

Взмокший Кир приоткрывает дверь на улицу и оглядывается. Затем он снимает щеколды со второй двери и распахивает обе настежь. Они прокатывают тележку буквально десять метров и оказываются в воротах хоздвора.

– Сюда! – показывает рукой Кир на гору грязного снега. Они огибают снежную кучу и останавливают тележку между ней и железным забором.

– Пацаны, дуйте за резаком! Я буду здесь, не хер втроем по периметру шастать, – говорит Кир друзьям, и те семенят в сторону ворот.

Кир остаётся один в зловещей тишине. На улице ещё по зимнему холодно и его разгоряченное тело одетое только в ПэШа быстро остывает. Его начинает бить мелкая дрожь. Секунды текут нескончаемо долго. Он ходит туда-сюда вдоль сейфа и бьёт в ладоши, так, чтобы хлопков не было слышно, но чтобы хоть немного отогреть замерзшие руки. Внезапно из-за кучи снега на него вылетает огромная черная псина, одна из тех дворняг, которых прикармливают на КПП. Псина щерится и громко и заливисто лает. Заядлый собачник, Кир не боится собак, но неожиданность и неуместность появления псины вгоняют его в шок. Он отпрыгивает назад и заваливается на снежную кучу. Нащупав рукой большую ледышку, он со всей силы швыряет ею в собаку, и та, взвизгнув, исчезает. Мгновенно наступает тишина, как будто этой собаки и не было вовсе. Через несколько мгновений Кир слышит скрип открывающейся двери. Из КПП кто-то вышел. КПП находится как раз с противоположной стороны хоздвора. Кир замирает. «Сейчас как раз должны возвращаться пацаны» – с ужасом думает он. Дверь, скрипнув, захлапывается и всё снова затихает.

«Чего же они так долго» – думает Кир, и в голову его лезут дурные мысли.

Но пацаны появляются, и Кира сразу же обдаёт приятным теплом.

Афоня катит два баллона, которые примотаны к подставке из под фляги с резиновыми колесами, а Емеля, ковыляет следом, держа в охапке моток шлангов от резака и мешок с инструментами.

– Вы чё застряли?

– Я вспомнил, что нужен ключ от газовых баллонов и не мог его найти. – говорит Емеля, разматывая шланги, со скоростью профессионала.

Кир смотрит на электронные часы, взятые у Медного напрокат.

– Уже полчетвертого! У нас полтора часа на всё про всё. Афоне за час до подъема нужно быть в роте и нас в шесть придут менять.

Они переворачивают сейф задней стенкой кверху, и Емеля зажигает горелку. В руках с ней он походит на укротителя змей, который держит за горло кобру.

– Вырезай всю стенку по периметру, а потом мы его просто разрежем пополам, – командует Кир.

Синее пламя горелки со свистом врезается в металл, расплавляя его и превращая в кипящую красную жижу. Всё происходит не так быстро, как представлял себе Кир.

Прошло уже пятнадцать минут, а Емеля только прорезал одну кривую вертикальную полосу. Из всех троих наверное не чувствует холода он один , так как работает, Кир же и Афоня порядком заколели.

– Ну чё стоите, берите фомки и отгибайте! – бурчит Емеля, после того как прорезано три четверти периметра. Друзья хватают принесенные небольшие ломики и отгибают отрезанную стенку, словно открывают гигантскую консервную банку. Под первым слоем металла, обнаруживается что-то вроде черного песка. Друзья выгребают его из образовавшейся полости и пригоршнями бросают в снег. Когда второй слой металла обнажён из под песка, Емеля начинает резать его пламенем горелки.

– Здесь кажется потоньше металл, – комментирует он.

Приближается момент истины. Через какие-то десять – пятнадцать минут друзья узна̀ют, ради чего они рисковали и поставили под удар не только свою будущую службу, но возможно и всю жизнь.

Ну вот и всё! Слой металла, отделяющий их от победы, или фиаско почти прорезан. Друзья отгибают прямоугольный кусок железа ломиками и…

– Есть! – выдыхают все хором.

В черной прямоугольной дыре с рваными неровными краями они видят, что-то похожее на пачки денег. Афоня суёт руку в отверстие, пытаясь вытащить одну пачку, но с криком отдёргивает её.

– Ой бля-я! – Край раскаленного металла отпечатывается бардовой полосой на его запястье. Афоня крутится волчком и успокаивается только после того, как засовывает руку в снег.

– Ты чё дурило! Это ж раскаленное железо, – хмыкает Емеля. Они с Киром загребают снег и пригоршнями бросают его на металл по периметру разреза. Снег шипит и тает, стекая вниз грязными ручьями.

В сейфе обнаруживается два отделения, разделённые горизонтальной полкой. Верхнее отделение на три четверти заполнено бумажными пачками, а нижнее почти пустое, но всё таки в нём что-то есть. Кир вытаскивает две пачки. В сумрачном свете он видит на купюрах портреты патлатого мужика. – Бля! Да это доллары – шепчет он, и в его памяти почему-то всплывает Ботаник. Он достаёт припасенную балоневую сумочку и приговаривая: – Я знал, что ты пригодишься – начинает скидывать в неё пачки. Оказывается, что часть денег в долларах, а часть в рублях. Какие это части и сколько всего денег пока не понятно, да и считать их некогда. Достаточно одного факта: денег настолько много, что это превосходит все ожидания Кира. С одной стороны это радует, а с другой настораживает, ведь чем крупнее куш, тем опаснее становится всё предприятие и те события, которые могут последовать за ним. Когда Кир достаёт из сейфа последнюю пачку, оказывается, что большая продуктовая сумка почти полностью набита деньгами.

Остаётся исследовать нижнюю часть сейфа, которая практически пуста. Запустив туда руку, Кир извлекает осколки какой-то бутылки. – Видимо коньяк, или какое-то импортное бухло было – говорит он, нюхая руку в перчатке, которая намокла и теперь издаёт приятный аромат. На самом дне Кир нащупывает какой-то сверток. Когда он достаёт этот увесистый сверток, его посещает тревожное предчувствие. Он быстро разматывает тряпку, пропитанную коньяком. Под тряпкой оказывается промасленная желтая бумага, развернув которую Кир понимает, что его предчувствие оправдано.

– Пушка! – тревожным шепотом говорит он.

– Дай глянуть! – Афоня выхватывает пистолет из руки Кира. – Это ТэТэха, по любому левая! – восторженно говорит он.

– Чему ты радуешься? Вот этого бы как раз и не надо… – Кир отбирает у Афони пистолет, и заматывает его назад в бумагу и тряпку. Затем он засовывает свёрток в боковой карман сумки.

– Ну ладно, времени нет. Емеля, режь сейф поперёк.

Проходит не менее получаса, прежде чем сейф превращается в два массивных искареженных куска железа.

– Всё равно большие. Заметно будет. – размышляет Кир вслух. – Ладно, забрасываем их в кузов.

Они забросывают все ещё тяжелые части сейфа в кузов стоящего неподалёку грузовика и накрывают его рваным брезентом.

–Всё, тащите резак назад, а я пока отвезу рохлю и закрою склад – говорит Кир, спрыгивая с борта ЗИЛка. – Дима, только поставьте всё аккуратно, как было, а потом сразу же чеши на пост. Афоня, ты тоже возвращайся в роту. Сегодня Медный не выставит фишки, поэтому никто не увидит.

Кир быстро проделывает обратный путь, спускает тележку по пандусу, затем ставит её на место в углу склада. Увидев на полу мучную пыль, он бысро разметает её веником в разные стороны, затем закрывает на замок решётку склада. От усталости он уже еле двигается и присаживается в тамбуре на корточки, чтобы отдышаться. Сумка, с сокровищами стоит рядом с ним. Вдруг, он слышит шум женских голосов, раздающийся снаружи.

«Это поварихи! Неужели уже шесть?» – Кир вскакивает, хватает сумку и бежит по коридору пищеблока к центральному выходу. Завернув за угол тамбура, встаёт прислонившись спиной к стене, с трудом сдерживая, вырывающееся из груди сбившееся дыхание. Поварихи с весёлым гомоном спускаются по лестнице и растекаются по своим рабочим местам.

Кир выбегает на улицу.

«Сумка, что делать с сумкой?» – напряженно думает он. Как раз этот нюанс и не был предусмотрен в его плане. До этого места операции он не доходил даже в самых смелых мечтах. А надо бы. На часах без пяти шесть. Ему надо срочно бежать на пост, потому что в шесть часов смена. Но не побежит же он туда с сумкой полной денег. Вот-вот объявят подъем, приедет дежурный офицер, а он стоит, прижавшись к стене, и не знает, что ему делать.

Интуитивно Кир идёт в противоположную сторону от казармы вдоль корпуса. «В роту нести нельзя, это точно, – думает он на ходу. – занести в корпус и спрятать где-то там, это всё равно, что спрятать знамя в тылу врага. Тогда где? Зарыть в снег? А будет ли возможность откопать, перед тем как снег растает, или его расчистят? Может перелезть через лаз за овощехранилищем, там, где они обычно уходят в самоволку, и оставить сумку где-то там, на гражданке? Но это большая вероятность озолотить и вооружить первого попавшегося бомжа».

Овощехранилище! – вдруг осенило его. Единственное изолированное помещение, куда он имеет доступ. Кир бежит туда, на ходу соображая, куда спрятать сумку. Вход в овощехранилище не закрывается. Оно находится на глубине трёх – четырёх метров под землёй и к нему ведёт железная лестница. Кир спускается вниз и оглядывается. Помещение, где непосредственно хранятся овощи, отгорожено железной решёткой, калитка которой закрыта на замок.

Остаётся небольшое пространство под лестницей и рядом с ней в три-четыре квадратных метра. В одном углу стопкой сложены железные контейнеры, остальное пространство просматривается достаточно хорошо.

В стене под лестницей Кир замечает вмурованный железный лист с ручкой. Лист выбелен вместе с кирпичной стеной и с первого взгляда не заметен. Кир тянет за ручку и лист отходит, увлекая с собой куски штукатурки. Это вентиляционная шахта. Лучше и не придумаешь! Кир закидывает сумку в квадратное отверстие. Убедившись что она сидит плотно в отверстии и никуда не провалится вставляет назад железную крышку и втыкает по бокам куски отвалившейся штукатурки.

Теперь ему нужно пробежать около ста метров от овощехранилища, через футбольное поле к черному входу в корпус. Добравшись до корпуса и залетев в дверь, Кир хрипя от отдышки, осматривает себя. Он достаёт из кармана старую подшиву и оттирает от сапог неизвестно откуда взявшиеся следы известки. Потом снимает китель, осматривает и встряхивает его. Рубашка под кителем вся грязная и насквозь мокрая от пота.

Поднимаясь по лестнице, ведущей к посту, он слышит шум голосов . Значит смена уже пришла. Кир рукой взъерошивает и без того растрёпанные мокрые от пота волосы, и пытаясь изобразить заспанный вид, выходит к столу, за которым как ни в чём не бывало сидит Емеля, а рядом стоят Аликин и Мармонов, пришедшие на смену.

– Ну чё, замочил рыло? – спрашивает коротышка, бросая недовольный взгляд на Кира. – Кто-то спит, а кто-то службу должен нести? Слушай Кир, дружба дружбой, но ты уже совсем рамсы попутал!

– Братан прости, чё-то так сладко разоспался! – Кир как может пытается отыграть свою роль.

Когда друзья возвращаются в роту, Медный, словно прослышавший о косяке Кира в наряде говорит:

– Емельянов отдыхать, а ты, тело, лопату в зубы и на хоздвор.

– А чё я сделал то? – недовольно спрашивает Кир.

– Спать надо меньше на посту. Чтобы через час весь мусор был в машине.

***

На следующее утро машина Билли вывезла останки сейфа из периметра училища. Емеля ходил, прихрамывая, с трудом скрывая боль в ноге. Это выглядело естественно, так как портянки периодически натирали ноги так, что невозможно было ходить. Афоня объяснял наличие бинта на своей руке тем, что поранился в хлеборезке. Медный оставшись в курилке вдвоем с Киром, рассказал ему, что тревога была вызвана внезапным появлением дежурного, который заехал всего на пять минут. Кир в свою очередь рассказал Медному о том, что операция прошла успешно. Умолчал он только об одном. О стволе. Так или иначе, все четверо ждали, что будет дальше.

Как и предполагал Кир, не случилось никакой тревоги. Всё наоборот было через чур уж тихо. Офицерам какое-то время было не до солдат. Они собирались кучками тут и там и перешёптывались. Иногда тихое шушуканье в каптёрке, на плацу, в столовой взрывалось злорадным хохотом.

Но всё-таки в лицах большинства шакалов виделось напряжение, которое не предвещало ничего хорошего. Носа уже несколько дней не было видно, и поговаривали, что он ушёл в запой.

Кир, внимательно наблюдая за настроениями людей, ждал, когда информация о случившемся просочится изнутри. Особенно ему было интересно, от кого она будет исходить. Он наблюдал за дедами, которые смотрелись не так беспечно, как обычно. Настроение, конечно же, задавал Шакамал, который был чернее тучи. Он то, наверняка знал о случившемся от своей подружки, но Кир сомневался, что он кому-то проболтается. Так же заметно нервничали черепа Монтана и Жулик. Их нервозность могла выливаться только в одно, в увеличившуюся жестокость к духам. Они строили всех без причины и раздавали тумаков направо и налево.

Информация пришла только на четвёртый день. И пришла она от Прохи. Проха был в одном призыве с Киром, то есть духом. Но он был скользким духом. С самого начала службы он пытался показать свою исключительность, как перед своим призывом, которого он сторонился, так и перед черепами, которым он пытался лизать зад. Больше всего он пользовался расположением Монтаны, судя по тому, как тот к нему относился. Монтана наверное видел в Прохе юного себя, такого же беспринципного жополиза, который готов сделать всё что угодно и сдать всех и вся, лишь бы оказаться на верхушке.

Это было перед отбоем, когда в курилке под лестницей собиралось наибольшее количество народу. Это был самый спокойный и мирный час, когда расслабленные перед долгожданным отдыхом пацаны делились своими впечатлениями от минувшего дня. Кир сидел на лавочке через два человека от Прохи, который наклоняясь к Мокрому негромко, но в то же время так чтобы слышали все, говорил ему конфиденциальную информацию, которую знал только он.

– Между шакалами сейчас грызня идёт, поэтому и неразбериха такая…

– Из за чего грызня? – спрашивал Мокрый, преданно глядя безумными глазами на Проху.

– Власть делят. Среди шакалов же тоже есть иерархия. Свои деды, свои духи. Свои мужики, свои лохи, – изрекал Проха философскую мудрость, томно затягиваясь. – Склад вынесли недавно. У кладовщика кучу бабок отработали. А бабки эти не только ему принадлежали.

– Как общак что ли? – спросил Мокрый.

– Типа того. Многие люди кусок хлеба потеряли. – говорил Проха задумчиво, выпуская столб дыма в потолок.

– Да это курсанты по любому! – вдруг включился в разговор Емеля. – Ты видел их кадетов. Там сплошная уголовщина. Один только Куба чего стоит.

– Да причём тут курсанты, – отмахнулся Проха от Емели, как от назойливой мухи. – Это кто-то из шакалов. Они гражданских наняли. Говорят, целая бригада работала. Опытные домушники. Всё сделали чисто, не подкопаешься.

– А как они попали то сюда? – спросил Мокрый.

– Как, как. То же мне сложность. Ты как в самоволку ходишь? Вот так же и они, через дыру в заборе.

– Ну а чё ж тогда ментов не вызвали, особистов. – решил включиться в разговор Кир. – По-моему, ты нам какую-то сказочку лепишь.

– Какие менты, бабки-то левые, – ответил Проха, раздраженно сверкая глазами. Сейчас они среди своих крысу ищут.

Команда «Отбой» прервала этот разговор, но Киру было достаточно и того, что он услышал.

«Проха узнал информацию от Монтаны, а это значит, что кто-то из наших шакалов в этой системе – думал Кир лёжа на кровати и глядя в потолок. – Бажин? – может быть. Томилов? – наверняка. Остальные сильно уж одноклеточны. Нужно внимательней понаблюдать за этими двумя».

26 марта 1994 г.

Прошла уже неделя, но всё по прежнему тихо. Это напряженное спокойствие напоминает Киру мёртвый штиль на море перед бурей. В детстве он часто ездил с отцом на черноморский курорт. Много раз он наблюдал эту обманчивую картину, когда на море воцаряется полный штиль, и гладь воды становится словно зеркало. Всё будто бы замирает, ни шороха, ни дуновения ветра. Только смутное предчувствие чего-то нехорошего впереди сидит глубоко внутри. И вот, сначала появляются первые порывы, невесть откуда-то взявшегося ветра, потом появляется чернющая туча на горизонте, которая несётся с бешеной скоростью, словно злой рок. Но быстрее тучи приходит огромная волна, которая первым же ударом готова размазать по гальке часть беспечных отдыхающих, а вторую часть унести в море.

В этот раз буря прилетела в лице Носа. Сегодня первый день, как он появился на работе, но тут же громко даёт о себе знать.

«Нос на складе отпиздил Мармона ни за что ни про что…»

«Нос на кухне бегал с черпаком за поварами….»

«Нос наорал на полковника Манюрова…»

«Нос подрался с лейтёхой….»

«Щас только Нос с Бажиным у склада закусывались…»

«У Носа крышу оборвало напрочь…»

Эти слухи в течении дня с получасовым интервалом прилетают с разных концов училища, передаваемые духами, дедами, курсантами и даже офицерами.

Кир, который моет полы в казарме, вдруг слышит разговор, который заставляет его напрячься.

– Васильев с собакой по периметру бегает и травит её на каждого встречного – говорит лейтенант Габриэль Бажину .

«Васильев – это фамилия Носа» – только сейчас понимает Кир. Вдруг к нему приходит ужасная мысль: – «А ведь собака может…»

Мысль материализуется мгновенно в виде выросшего на пороге казармы Носа. Правой рукой за строгий железный ошейник он держит здоровую немецкую овчарку. Пёс видимо сам до конца не понимает, что происходит и тяжело дышит, свесив язык на бок и то и дело поглядывает на выжившего из ума хозяина.

– Дежурный по роте на выход! – слабым растерянным голосом пищит стоящий на тумбочке Аликин.

– Де-журный! Хуй а-ажурный! – мямлит Нос, который оказывается мертвецки пьяным. – Мне нужны мои вещи, собачка говорит они где то здесь. – В левой руке он держит кепку, ту, которую Кир выбросил на складе. – Туман, ищи! – он суёт собаке кепку и та, понюхав, тащит его к каптёрке. Навстречу ему выскакивают Бажин и Габриэль.

– Толя, ты чё творишь! – визжит Бажин и заскакивает назад в каптёрку. По его испуганному лицу видно, что он панически боится собак.

– Толя, ну ты совсем что ли… – успевает сказать Габриэль, прежде чем Нос оттолкивает его в сторону.

– Пшёл на хуй! Мне нужны мои вещи! Я знаю, что они здесь! Собаку не обманешь! – орёт он бегая по коптёрке и переворачивая всё что попадается под руку. – Толя, убери собаку! – причитает навзрыд Бажин стоя на подоконнике.

Кир, замерев со шваброй в руках, наблюдает всю эту картину из дальнего угла казармы.

Внезапно в казарму влетают пятеро здоровых парней в форме с чёрными погонами. Они быстро крутят пытающегося вырваться Носа и волоком тащат его к выходу. Собака, названная Туманом, поджав хвост покорно шествует за процессией.

Это был последний день службы Носа в училище. Это было начало новой жизни.

Глава 8. ТАНЦЫ С ВОЛКАМИ

15 декабря 1992 г.

Но хаш хаш но фитамин…» – снова тараторит про какие-то витамины чернокожий доктор. Не понятно, за что его любят и заводят эту песню раз за разом на всех дискотеках, но здесь и сейчас, её первые аккорды приносят кратковременное облегчение. Сейчас можно немножко выдохнуть и расслабиться.

Под Албана все танцуют одинаково. Нужно просто стоять на месте и тихо приседать в такт музыке. Согнутые в локтях руки нужно держать на уровне груди. Танцующий при этом походит на боксёра, который вышел на ринг под марафетом.

Немного сложнее движения, когда танцуешь под «Ласковый май», «Мираж» или «Эйс оф Бэйс». Здесь нужно перебирать ногами, попеременно приставляя одну к другой. Руки у заурядного танцора при этом остаются так же неподвижными.

Ещё сложнее танцевать под «Депеш Мод» и «Технологию». Сложная пульсирующая музыка не позволяет тебе просто покачиваться как дебилу, а заставляет постоянно менять движения и их темп.

«Энигма» и "Скорпионз" – это кошмар и ужас, потому что это медляки, а чтобы танцевать медляк, нужна девушка. Если у тебя нет девушки и не кого пригласить на танец, нужно немедленно покинуть танцпол при первых аккордах «Энигмы».  ЕСЛИ ТЫ МОЖЕШЬ ПОКИНУТЬ ТАНЦПОЛ.

Мишане проще, у него нет слуха, и под любую песню он танцует одинаково, не заморачиваясь лишними движениями. Кир, наделённый слухом, не может игнорировать ритмичных звуков, не откликаясь на них соответствующими па. В этом плане ему гораздо сложнее.

Уже более двух часов они не сходят с небольшого круглого танцпола, сделанного в виде подиума. Меняются композиции, меняются соседи по танцу, меняется скорость вращения стеклянного шара над головой и цвет огней светомузыки.

Бессменны только два молодых танцора и их искушённый зритель, сидящий в зале.

***

Сегодня утром они приехали из Тюмени в Бахметку, где у Мишани жила бабка. Мишаня должен был передать ей деньги от родителей, а назад увезти мёд и какие-то соления. В качестве телохранителя и носильщика Мишаня и позвал с собой Кира. Вообще-то, Кир больше подходил для весёлой компании, чем для этих ролей, тем более что вечером они запланировали скататься в Ё-бург.

Наевшись до отвала блинов со сметаной у добродушной бабки Мишани, друзья поспешили на электричку. Уже через час они были на вокзале Ё-бурга, откуда пешком направились в центр города.

– Тут прямо как в Москве, – восхищался Мишаня, очарованно глядя на большой проспект, украшенный новогодней иллюминацией.

– В натуре, – улыбался Кир, провожая взглядом звенящий трамвай.

Мороз начинал крепчать, и друзья опустили уши своих андатровых шапок. На пять минут они зашли в подъезд, чтобы погреться и выкурить папироску, заранее заготовленную Мишаней, а потом двинулись дальше. Стало веселее, и холод ощущался гораздо меньше. Они бродили по незнакомым улицам и заглядывали почти в каждый магазин.

Быстро проголодавшись, зашли в небольшое кафе, где заказали по горшочку жаркого и по стакану компота.

Когда трапеза подходила к концу, Мишаня достал из кармана спичечный коробок, откуда извлёк сушёного таракана. Он бросил его в горшочек с недоеденным блюдом и подозвал официанта.

– Позовите Вашего директора и принесите жалобную книгу, – недовольно бубнил Мишаня, указывая пальцем в горшочек.

Официант долго рассматривал содержимое горшочка, поднеся его к самому носу.

– Странно, – как бы удивился он, – мы тараканов регулярно травим.