Скрытни

Идут люди по парку и видят сидит милый старичок, Феликс ещё и глаза им отводил, видели они вместо Кощея, кого-то милого и доброго. Вступали с ним в разговор, или он с ними, а они с удовольствием поддерживали. Минуты три разговора и расходились. Кощей высосал чуток их энергии, жизненных сил, а они ничего не подозревали, усталость разве что быстрее наступала, и прогулка вроде как не в радость была.

Сейчас же Кощей упустил этот момент и пополнять запасы жизненной энергии надо было критичными способами. Надо было получить сразу много. Чтобы получать по чуть-чуть, как это происходило обычно во время прогулки, тоже нужны были силы: присосаться, контролировать процесс, вовремя остановиться. Сейчас же на это сил не было. Надо было найти источник, чтобы выпить его до конца, чтобы самому не умереть. В потом ещё один, чтобы восстановить силы. И ещё один, чтобы был запас на будущее. Сначала хотели найти бомжей, которых никто не хватится. А потом вдруг поняли, что ситуация настолько критичная, что заниматься поисками уже некогда.

Для начала, чтобы не умереть, Кощей выпил жизненные силы их соседа по лестничной клетке Василия. Но тот был спившимся алкашом и его жизненных сил не хватило ни на что, разве что чтобы ещё чуток продержаться. Кощей удивился, как Василий сам-то дожил до этого момента.

Тогда решено было вызвать скорую. Феликс отвёл глаза прибывшей бригаде. Они оформили сердечный приступ и повезли Кощея в больницу, причём будучи уверенными, что нашли того в где-то на улице.

В больнице Феликсу ещё раз пришлось навести морок, чтобы документы были оформлены как попало. Делалось это для того, чтобы при желании нельзя было найти Кощея. Персонал же больницы вообще не знал, с чем привезли старика. Вроде как надо провести обследование и выявить причины, а пока назначили восстановительные процедуры. Главное, чтобы его не сильно беспокоили. Он же принялся за своих соседей по палате. Тех, кому не повезло оказаться с ним в палате, он высосал до конца. Попутно же, за ту неделю, что он лежал в больнице, он успел по чуть-чуть ещё и брать энергию у врачей и медсестёр, напитываясь всё больше и больше.

Первоначально планировалось пролежать ещё неделю и полностью восстановиться, и напитаться энергией на будущее. Надо было брать жизненных сил по чуть-чуть, а лучше вообще не в своей палате, а то слишком много смертей в одной палате могут вызвать подозрения. Но Кощей был слишком слаб, вовремя остановится не мог, да и жизненных сил у больных людей, пусть даже идущих на поправку куда меньше, чем у здоровых. Всё это в комплексе и в результате вывернулось боком, сохранить инкогнито не получилось. Вышло так, что свидетелем смерти соседа по палате Кощея стала дежурная медсестра. Пришлось срочно покидать больницу. Конечно, Кощей мог запросто ликвидировать и девушку, или отвести глаза ей, стереть память, однако на всё это нужны были силы, а он всё ещё оставался слаб. Пока он успел только набраться сил, чтобы уж точно не умереть, но растрачивать их сейчас на колдовство не следовало. Именно поэтому пришлось ретироваться, оставив всё как есть.

Феликс на всякий случай круглосуточно дежурил у больницы, мало ли какая помощь потребуется учителю. Правда увидев Кощея перед машиной, он всё равно удивился. Он ожидал скорее знака о помощи, чем непосредственного присутствия. Он так растерялся, что даже не вышел открыть дверь шефу.

Кощей сам залез в машину, надо сказать очень проворно. Было заметно, что он уже подпитался энергией. Хоть внешне он пока ещё и выглядел довольно жутко, но силушки уже прибавилось. Это было заметно по более уверенным движениям, более быстрым и выверенным. Тело всё ещё оставалось телом древнего, пожалуй, даже древнейшего старика, а вот движения уже были вполне себе движениями волшебника. И силы он всё-таки сейчас потратил – на быстрые передвижения.

Плюхнувшись на заднее сидение, Кощей скомандовал:

– Гони домой!

Немного помолчав, добавил:

– Напортачил я тут слегка, но сейчас домой. А вот завтра тебе придётся заняться тем, чтобы подчистить хвосты за мной.

«Господи, откуда он фраз-то таких понабрался, вроде телевизор-то не смотрит. «Хвосты подчистить», ну надо же!» – подумал Феликс, в слух же произнёс:

– Как скажете шеф.

«Тоже хорош, вот откуда это «шеф» вылезло?» – сам себя раскритиковал мысленно Феликс. И удивился, что Кощей ничего не сказал. Видимо задумался о чём-то, раз не заметил этого дурацкого «шеф». Похоже, что это действительно было так, потому что пару минут спустя Кощей начал отдавать распоряжения, что завтра надо будет сделать Феликсу. Среди всего прочего было ещё и указание выяснить, кто был дежурной медсестрой и узнать всё о ней, чтобы разыскать её вне больницы.

На следующий день Феликс занялся так называемым «подчищением хвостов». Сначала он отвёл всем глаза – это было легко и просто. Вроде бы сразу несколько странностей: умерший пациент, разбитое окно и ещё один пропавший. Но Феликсу удалось затуманить разум людям, и они никак не связали эти факты между собой: окно разбилось от ветра, пациент умер – ну бывает такое в больницах, а про Кощея вообще решили, что он поправился и покинул больницу рано-рано утром по собственному желанию, тем более что и соответствующее заявление от пациента имелось.

Даже узнать, кто дежурил ночью, Феликсу удалось легко и просто. А вот дальше стали происходить какие-то странные вещи. Ему с лёгкостью сказали, кто дежурил и даже дали адрес медсестры, хотя, разумеется, давать личные данные сотрудников не имели право. Однако, когда Феликс прибыл по адресу, выяснилось, что это адрес другого сотрудника больницы и вообще мужчины. Пришлось Феликсу возвращаться в больницу и снова попытаться узнать адрес дежурившей медсестры. И ему опять дали адрес, легко, быстро, просто.

Однако адрес опять оказался не тем. На этот раз дома с таким номером просто не существовало. Это озадачило не только Феликса, но и Кощея. Последний не рискнул бы вновь оказаться у больницы. Почему-то ему не хотелось самому сталкиваться вновь с той девушкой. Он подключился бы только в том случае, если пришлось воплощать план Б. Пока же придерживались первоначального плана: разыскать эту медсестру – Алису Иванову и стереть ей память. Решили, что Феликс подкараулит Алису около больницы, после работы и проследит за ней, а по возможности и память сотрёт. Всего-то и надо было – это выяснить её график работы. Это удалось. Опять легко и просто. И снова стало происходить что-то странное. То её отправили на какой-то семинар. То она осталось на замену кого-то из коллег. То она сама поменялась с кем-то. А то она выходила из больницы с коллегами, и они толпой шли к метро. Чтобы стереть память Феликсу надо было подкараулить Алису одну. Но это никак не получалось. В конце концов Феликсу удалось подслушать разговор девушек, и он узнал, что Алиса играет в любительском театре.

Молодой колдун рассказал об этом Кощею. Тот сказал, что пока не очень понимает, как это, но похоже, что больница, как место работы Алисы, защищает её. Кто наложил такое заклятие и что вообще это за заклятие такое Кощей не знал, но это было единственное объяснение, почему в больнице они не смогли получить правильный адрес Алисы. Да и тот хаос, который начинался, стоило им приблизиться хоть чуть-чуть к девушке, говорил о том, что есть какая-то защита.

Именно поэтому в театр решено было ехать вместе, чтобы уж точно окончательно решить вопрос. Феликс предлагал Кощею, так сказать «плюнуть». Девчонка молчала, шум не поднимала, глаза он всем в больнице отвёл, вроде как беды ждать неоткуда. Но Кощей был непреклонен: «Сейчас молчит, а вдруг как заговорит. Не нужна нам никакая огласка, пусть даже ей никто не поверит. Лучше перестраховаться».

Где и как Кощею удалось познакомиться с режиссёром спектакля, в котором была задействована Алиса, Феликс так и не узнал. Иногда Кощей вдруг становился очень скрытным. Видимо не всеми своими колдовскими приёмами он готов был делится. А может быть было что-то ещё. Возможно, когда он поступал совсем как человек, используя банальный манипуляции и обман, он не готов был признаваться в этом Феликсу, дабы не разочаровывать ученика.

Итак, был выбран день, верней вечер, когда должна была наконец-то состояться встреча с Алисой. Сначала всё шло по плану. Они легко и просто проникли в дом, где должна была быть репетиция. Кощей вошёл в зал, Феликс остался ждать у дверей, чтобы подстраховать если что. Сейчас план изменился, Кощей решил сам стереть память Алисы, тем более что он уже набрался достаточно сил. Когда Феликс увидел Алису, то не подал вида. Ждал, когда все войдут в зал, чтобы закрыть двери и встать у них, чтобы не дать ей больше ускользнуть. Он видел, что Кощей, заметив Алису, обрадовался, видимо предвкушая, что наконец-то закончит эту историю с «хвостами». По выражению его лица Феликс понял, что Кощей уж точно сам будет с ней разбираться, и похоже простым стиранием памяти сегодня дело не обойдётся. Он догадался, что Кощей решил поставить окончательную точку в этом вопросе. Хоть жизненные силы ему уже и не нужны, но про запас можно запастись энергией, тем более молодой женщины. «Ну, что ж, тем лучше, мне меньше работы», – расслабился Феликс. Он предполагал, как будет действовать шеф. Кощей выберет удобный момент, подберётся к Алисе поближе и… Возможно понадобится помочь в наведении морока на всех остальных. Но это не проблема. Феликс сразу же почувствует, когда Кощей начнёт отводить всем глаза и присоединится к нему, чтобы сделать это быстрее и никого не упустить. Вдвоём это не составит им труда. Вот тогда-то Кощей займётся этой неуловимой Алисой, а Феликс сможет идти заводить автомобиль, дальше шеф точно справится один.

Однако всё опять пошло наперекосяк. Вместо очевидных вещей стало происходить что-то непонятное. Кощею не мог смотреть на Алису не отрывая взгляда, чтобы не вызвать лишних подозрений. Сначала надо было подобраться к ней поближе. Но он не успел этого сделать. Колдун отвлёкся, изображая взятую на себя роль. Феликса тоже буквально на мгновенье выпустил происходящее из вида, закрывая дверь, он перестал наблюдать за Алисой. Когда же он снова обратил свой взор на находящихся в зале, то не увидел девушки на прежнем месте. Он стал искать её глазами, чтобы понять, куда успела подеваться эта девчонка, однако её нигде не было.

Феликс даже растерялся: идти в зал и искать её или же ждать у двери – мимо-то точно не пройдёт. И тут вдруг подумал, а что, если есть ещё один выход из зала. Ничего не оставалось, как применить магию, чтобы запереть дверь, причём так, чтобы даже ключом не сразу смогли открыть замок. После этого Феликс потихоньку двинулся в зал, всё ещё пытаясь выискать Алису. Но довольно быстро понял, что её нет. «Куда она могла подеваться?» – начал свирепеть он, эта неуловимая медсестра уже достала его.

«Разве что со сцены есть ещё куда-то ход», – несмотря на раздражение, здраво рассуждал Феликс. Ничего не оставалось, как пойти проверить, при этом отведя глаза всем собравшимся, чтобы на него не обращали внимания. Он почувствовал, как Кощей присоединился к его колдовским манипуляциям, поэтому оставил это дело ему, а сам бросился искать Алису.

Спустя какое-то время он обнаружил открытое окно и сначала даже прошёл мимо него. Но потом вдруг понял, что окно послужило Алисе спасением. Он него ещё исходи едва уловимый след человеческого страха. Феликс хотел было тоже вылезти в окно, но потом подумал, что куда быстрее будет пройти через зал и выйти через обычные двери. Так он окажется на дорожке, ведущей к метро, по которой скорее всего и пойдёт Алиса. Он же на машине, поэтому доберётся до метро быстрее и встретит её уже там.

Вот только выйдя из здания театра, Феликс не обнаружил мерседеса. Разбираться было некогда, пришлось снова тратить магию, чтобы быстро оказаться у метро. Вот только быстрее Алисы это сделать не удалось. У метро он увидел свой мерседес, от которого тоже шёл след страха, того самого страха Алисы, как и у окна в театре. Стало понятно, кто воспользовался их машиной. Краем глаза Феликс успел заметить жуткую царапину на борту. «Вот гадина, ещё и машину испоганила», – возмутился Феликс. Чтобы привести машину в порядок тоже требовалось потратить магическую энергию или человеческие деньги, а значит и время. Но сейчас об этом некогда было думать. Надо догнать эту неуловимую нахалку. И уже плевать, что вокруг люди. Прямо при них, схватить её за руку и воспроизвести заклинание стирания памяти.

Почему он был так уверен, что у него на этот раз всё получится? Да потому что запах страха от машины был намного сильнее того, что он уловил у окна, там был слабенький, почти растворившийся. Здесь же был сильный. То есть машину она только что бросила. Феликс поспешил в метро, наводя морок, на что тратил довольно много сил, так людей вокруг было не мало. Ничего, разберётся с мерзавкой и попросит Кощея подпитать его энергией. Сейчас же главное поймать девицу.

Феликс увидел её. Ну что ж, это уже совсем не проблема. Быстро перемещаться здесь не составит труда. Поэтому, входя в вагон, вслед за Алисой, Феликс уже торжествовал, предвкушая, как он сейчас отведёт глаза, всем в вагоне, а сам займётся этой. Он чуть замешкался, чтобы навести морок и двинулся за Алисой. На лице невольно расползлась злорадная улыбка. Вот сейчас всё будет наконец кончено. А потом он выйдет на следующей остановке, вернётся назад, заберёт мерседес и поедет за Кощеем.

Алиса стояла в торце вагона. Там было почти пусто. Тех же немногочисленных пассажиров, кто оказался рядом, Феликс принудил убраться подальше, вызвав заклинанием в них жуткий дискомфорт и желание бежать как можно дальше. Теперь девушка стояла одна. Стройная, пожалуй, даже худенькая, среднего роста. Если бы не обстоятельства, то колдун возможно даже нашёл её красавицей: темноволосая, темнобровая, с яркими глазами цвета горького шоколада, в которых сейчас плескался страх. «Румянец на щеках естественный, или это от страха, и губы яркие, как будто накрашены алой помадой, или это она искусала их», – мимолётом подумал Феликс, приближаясь к Алисе. Он протянул руку к ней, готовясь сотворить заклинание, а параллельно уже строил планы дальнейший действий. Когда произошло нечто, совершенно непредсказуемое, неожидаемое, непостижимое.

Едва он коснулся руки девушки, как план дальнейших действий тут же испарился. Более того, он забыл, что должен был читать заклинание. Он вообще обо всё забыл. Всего на несколько секунд. Но вдруг стало как-то пусто и чисто. А потом внезапно нахлынули детские воспоминания, те самые наиболее важные, и другие, которые приходили реже. Высокая трава над лицом, склоняющаяся к нему, и голубое небо в вышине, бревно в избе и жучок, ползущий по нему, запах хлеба из печи, солнечный луч, сквозь окно избы, и голос мамы, она зовёт его. Феликсу безумно захотелось увидеть маму, он дёрнулся, чтобы повернуть голову, и очнулся. Он стоит в вагоне метро, напротив него девушка. Это Алиса, это не мама. Мама только успела сказать: «Сынок…», дальше она должна была назвать его имя. Она всегда так звала его: «Сынок, …» а дальше было его имя, только он не помнил его. Но это было не Феликс. Точно не Феликс. Феликсом его называл только Кощей. При воспоминании о Кощее почему-то побежали мурашки по спине, рукам, ногам.

И вдруг Феликс осознал, что ещё мгновение назад он был взрослый мужчина, помощник того самого Кощея, опять мурашки побежали, и должен был стереть память это девушке Алисе. А сейчас…

Феликс смотрел на свои руки. Верней, чтобы их увидеть, пришлось засучить рукава куртки, которая ему была ой как велика. И на Алису он смотрел снизу вверх. А ведь ещё минуту назад он был высоким мужчиной, выше неё. Он опустил глаза и увидел тело ребёнка. Он же был колдуном, почти всемогущим, надо было только научится поддерживать своим жизненные силы и молодость и мог бы сравниться с Кощеем.

Феликс снова посмотрел на свою руку: «Ну да, молодость теперь поддерживать похоже долго не придётся. Сначала не помешает снова вырасти», – это было последнее взрослое язвительное замечание прежде, чем он полностью осознал, что перестал быть взрослым. Он попытался применить лёгкое заклятие, ну хотя бы одежду сделать по размеру. Щёлкнул пальцами. С них сорвались слабые голубые искорки, как издёвка, а одежда осталось прежней. Похоже колдуном он именно что был, ещё минуту назад, а теперь…

– Ты что со мной сделала, – сказал Феликс и, услышав собственный тоненький ребячий голосок не выдержал и заплакал, это произошло само собой, без особой его на то воли.

– Я был сильный волшебник, маг, а ты что натворила! – канючил он, всхлипывая и вытирая слезы. Вытирать приходилось по очереди, то одной рукой, то другой, так как приходилось ещё поддерживать штаны, чтобы они не свалились. Хоть он и был невозможно худым, став ребёнком он стал ещё тоньше.

– Да кто ты вообще такая, это ж кто ж такие вещи-то умеет делать? – то ли возмущаясь, то ли удивляясь причитал плачущий мальчик, направляясь к двери вагона.

Он пока ещё и сам не знал, что теперь делать. Просто откуда-то вспомнилось, что был план, вернутся на одну остановку назад, выйти из метро. И что-то ещё надо было сделать…

На автомате Феликс перешёл на другую сторону платформы, вошёл в вагон. Всё время пока он ехал остановку назад, он старался успокоится, даже почти перестал плакать, лишь изредка всхлипывая и прерывисто переводя дыхание.

Выйдя из метро, он понял, что не знает, что делать дальше. Плана дальше у него не было, верней он его не помнил. Он растерянно оглядывался по сторонам, когда заметил мерседес с включёнными фарами. Он подошёл к нему, почему-то он знал, что надо подойти. «Царапина на боку, ух ты! Какая огромная!» – подумал мальчик. Обошёл машину. Водительская дверь не заперта и даже не закрыта до конца. Влез и устроился поудобнее на сидении. Автоматически потянулся рукой и понял, что не достаёт. Поднял голову и сообразил, что вести машину-то он не сможет. Он не видел дороги. Можно, конечно, сидение и поднять, и подвинуть. Вот только он отчётливо понимал, что если он даже проделает все эти манипуляции, то он всё равно не сможет вести машину. Либо он не будет видеть дорогу, зато будет доставать до педалей. Либо он хорошо будет видеть дорогу, только вот вряд ли в этом случае достанет до педалей. Ничего не оставалось как вытащить ключи, вылезти из машины и … Надо включить сигнализацию, ведь магическую защиту он поставить не сможет.

Мальчик поплёлся пешком к театру. Идти пешком от метро было минут десять – пятнадцать, это если взрослый и быстрым шагом. Колдуном он бы и за минуту преодолел это расстоянии, достаточно было представить крыльцо театра, которое он уже сегодня видел. А вот если ты вдруг стал ребёнком, на котором штаны, которые стали велики на пару размеров, и штанины раза в полтора, а то и два длиннее. Сколько мог, мальчик закатал штаны, но всё равно они остались длинными. Он шёл, стараясь на наступить на штанины, чтобы не упасть, и придерживая их то с одной, то, с другой стороны, а то и подтягивая обеими руками. Наверно через полчаса Феликс доплёлся до театра. В сквере перед главным входом в парк, где раньше стоял мерседес, теперь ходил Кощей, три шага в одну сторону, разворачивался, пару шагов в другую, снова разворачивался. Опять несколько шагов, разворот, снова несколько шагов. Неподалёку была скамейка, мог бы и посидеть, но видимо сидеть спокойно он сейчас не мог.

Феликс шёл прямо к Кощею. Было видно, что тот заметил ребёнка и был удивлён, что тот не пытается обойти его, а идёт прямо на него. Потом обратил внимание на странную одежду, сначала решил, что просто одежда на вырост, однако внезапно понял, что уже видел эту одежду. Феликс подходил всё ближе и думал: «Не заплачу, не буду плакать. Я сдержусь. Я же мужчина. Был. Взрослым мужчиной». Хотел сам себя успокоить, а вышло напротив. Стоило вспомнить, что он был взрослым мужчиной, колдуном, а стал ребёнком, как волна обиды и жалости к себе снова затопила его, он не сдержался и заплакал. Да не просто так, а прямо в голос, как плачут маленькие дети. В этот момент он уже дошёл до Кощея, поэтому обхватил его двумя руками и уткнулся ему в живот. Тот понимал, что что-то не то, но ещё не понял, что именно. Хотел было возмутиться и отодвинуться от ребёнка и вдруг его как молнией ударило. Это не мальчик. То есть это, конечно, мальчик, но не совсем. Это так сказать, его мальчик, это его Феликс, который каким-то непостижимым образом стал ребёнком. Тот же в свою очередь так самозабвенно рыдал, что было ясно, в ближайшем будущем о том, что произошло, Кощей не узнает. Стоять вот так, с уткнувшимся в живот ему маленьким мальчиком, Кощею было более чем неудобно и вообще как-то нелепо. Первый раз в жизни он видел ребёнка, который не просто плакал, а плакал, уткнувшись в него. Похоже Кощею следовало проявить сочувствие к этому плачущему мальчику. От одной этой мысли ему становилось дико, было впечатление, что он попал в сказку наоборот, где не боятся Кощея, а ждут от него утешения. Это было неправильно и нелепо. Это было в конце концов просто не справедливо по отношению к страшному колдуну.

Наконец плач мальчика начал стихать. Он давно уже держал Кощея только одной рукой, вторую пришлось убрать, чтобы подхватить штаны. Кощей аккуратно высвободился и более внимательно посмотрел на мальчика. Куртка велика, штаны несмотря на то, что подвёрнуты, всё равно длинные, да и велики, ботинки. «Бог ты мой, как он в них шёл-то?» – подумал Кощей. Лёгкий, почти незаметный жест рукой, щелчок пальцами и одежда стала впору. Произошедшие изменения отвлекли мальчика от слёз. Он смог двумя руками вытереть оставшиеся слёзы и поднял глаза на Кощея. Лицо снова исказила гримаса собирающегося заплакать ребёнка.

– Феликс, – Кощей будто споткнулся об это имя, как-то странно было называть мальчугана этим именем, слишком уж колдун привык ко взрослому Феликсу. Старый волшебник не знал, как теперь разговаривать с бывшим помощником, ставшим внезапно ребёнком. Кощей уже давно не общался с детьми, с того времени как этого самого Феликса взял к себе ребёнком. Но это было почти четыреста лет тому назад, подзабыл уже. Да и тогда как-то было проще. А сейчас, что делать: строго говорить или сочувствовать.

«Вот чёрт, с этими изменениями в мире, душевностью, духовностью, чутким отношением к детям и людям вообще, даже я злой колдун, не знаю, как себя вести, заразился толерантность. Хотя нет, толерантность это, кажется, что-то другое. Чёрт, они ещё и слов новых напридумывали! Ух! Эти люди… – думал Кощей, глядя на ребёнка, – так строго или сочувствуя? А то, как от жалости от снова часа на два расплачется?»

Кощей постарался говорить нейтральным тоном, так и не сделав выбора:

– Феликс, пожалуйста, расскажи, что произошло. Спокойно, не торопясь, постарайся не упустить ни одной детали.

Кощей понадеялся, что необходимость вспомнить все детали вынудит Феликса успокоиться и собраться.

Феликс начал свой рассказ с того момента, как потерял Алису из вида в зале театра. Он сам удивился, как чётко и хорошо он всё помнит, как будто это было минуту назад и ничего необычного после не произошло. А ещё почувствовал, что, рассказывая, он начинает забывать то, что происходило совсем недавно. Он вдруг понял, процесс его становления ребёнком ещё не закончился. Он пока ещё помнит свою взрослую жизнь, но пройдёт ещё совсем чуть-чуть, и он скорее всего всё забудет, станет обычным маленьким мальчиком. Поэтому, пока он ещё осознавал свою взрослую сущность, он старался детально всё вспомнить, ничего не упустить. Он пока ещё понимал, что понять, что произошло, Кощей сможет только если Феликс расскажет всё максимально подробно.

Несмотря на то, что Феликс очень старался, рассказывать очень подробно, не упуская деталей, Кощею это ничуть не помогло.

– Не знаю, то ли она колдунья, тогда не понятно почему боялась нас, то ли на ней лежит защита, кто-то очень могущественный защищает её, а она даже не подозревает об этом, – подвёл итог рассказу Феликса Кощей.

– Поедем домой, надо книги почитать, может пойму, что же это было, – Кощей отвернулся от Феликса, видимо собираясь идти к машине.

– Мерседес у метро, – произнёс Феликс, опережая вопрос, – и я больше не могу водить, я маленький.

На последних словах лицо Феликса снова исказила гримаса плача.

– Ну не страшно, поедем на метро, – сказал Кощей, стараясь успокоить мальчика, лишь бы он снова не заплакал, а про себя подумал: «За что мне это на старости лет. Что я теперь буду делать? Сопли вытирать и в школу его отправлю. Дедушка Кощей?! Бред!!!»

Он сделал несколько шагов и встал столбом. Идущий сзади Феликс с понурой головой, не смотрящий, куда идёт, врезался в него. Кощей как будто не заметил это, хотя от толчка, сделал непроизвольно пару шагов вперёд.

Жуткая мысль внезапно озарила Кощея: «Он же забудет всё! Всё, чему я обучил Феликса, канет в лету». После нескольких секунд шока он смог размышлять дальше. «Столько лет жизни и обучения псу под хвост! – ужаснулся про себя Кощей. Следующая мысль была ещё хуже, – а как же я без помощника-то?!»