Полная версия
Затерянные во времени. Портал
Она перенесла ходунки через порог и вместе с Роуз вошла в остекленное помещение, наполненное ароматами. Теплый влажный воздух благоухал. Запахи разворачивались, точно нить клубка: поначалу девочка ощутила густой аромат роз, но, шагая следом за бабушкой, начала различать терпкий экзотический дух, перебивавший розовую сладость.
Высокие прозрачные потолки создавали у Роуз впечатление, будто она находится внутри хрустального замка. Оранжерею накрывали три соединяюыщихся друг с другом крыши – своя над каждой из трех зон. Огромные купола на стыке крыш напоминали полусферы; их стеклянные панели были окрашены в различные цвета. Календарь на специальной подставке показывал, какие растения, в зависимости от сезона, следует при помощи системы тросов поднимать под самый потолок, к солнечному свету. Туда, в «верхнее царство», вели узенькие винтовые лестницы.
– Потрясающе, – шепотом вымолвила Роуз. – Что это? – Она указала на купола, под которыми от дуновения призрачного ветерка покачивались грозди звездчатых белоснежных цветов.
– Жасмин, тропическое растение.
Розалинда уселась в свое рабочее кресло, высоту которого можно было регулировать в соответствии с высотой стола. Сами же столы, расположенные в центре оранжереи, в длину тянулись футов на тридцать[7] и были заставлены бесчисленными поддонами с сеянцами и рассадой. Когда они подрастут, объяснила Розалинда, перекочуют на другое место; так начался пока что самый долгий разговор между нею и Роуз.
– Э-э… – Роуз мялась, не зная, как правильно обращаться к бабушке. Ба? Бабуля? Лучшая подруга Роуз в Филадельфии звала свою бабушку Наной; Кук и Бетти называли Розалинду «миссис Э». Нет, на последнем варианте останавливаться точно не стоит. Просто бабушка – наверное, так будет лучше всего.
– Бабушка, почему ты сказала, что оранжерея тюдоровская?
– Потому что так оно и есть. Этот архитектурный стиль относится к эпохе Тюдоров. Причем имей в виду, проект нестандартный, дизайн придумала я лично. Это потом они у меня все передрали и превратили в набор «сделай сам». Но второй такой оранжереи ни у кого нет и быть не может. Невозможно впихнуть целый век в один набор.
– Век? – переспросила Роуз.
– Шестнадцатый, – едва слышно пробормотала Розалинда.
– Что?
– Неважно, – отрезала бабушка. – Я хочу, чтобы ты пересадила часть всходов кукушкина цвета сюда, – кривым, узловатым пальцем с распухшими, как шишки, суставами она указала на лоток. – Но прежде принеси мне вон те формы для выпечки и налей в них воды из того кувшина – я должна замочить на ночь семена, чтобы лучше прорастали. А потом приступай к прореживанию.
– Прореживанию?
– Да, выдергивай те ростки, что поменьше. Более крепким необходимо место. Выживают сильнейшие – естественный отбор, знаешь ли.
Но если Роуз станет избавляться от хилых ростков, считать ли это выживанием сильнейших или уничтожением слабейших? Она снова посмотрела на бабушку. Розалинде было уже за восемьдесят и выглядела она хрупкой, однако в оранжерее с ней явно произошло какое-то превращение – старушка стала гораздо живее, взор, обычно такой рассеянный, заметно прояснился. Роуз впервые заметила в лице бабушки сходство с мамой.
– Кукушкин цвет, забавное название, – пробормотала девочка и принялась прореживать рассаду. Как ни странно, это занятие успокаивало. Казалось, будто она дает стебелькам возможность дышать свободнее.
– Ничего забавного, – возразила Розалинда. – Из листьев получается отменный чай, а сами цветки очень нежные и красивые. Если повезет, к Рождеству расцветут. А остальные цветоводы пускай выращивают эти жуткие пуансеттии.
– Тебе не нравятся пуансеттии?
– Терпеть их не могу, – буркнула Розалинда. – Возмутительно неприличные растения. Просто бесстыдницы!
С трудом сдержав смешок, Роуз украдкой покосилась на бабушку: глаза у той сурово сверкали. Девочка продолжила свою работу и через несколько минут управилась с заданием. Все мысли о подготовке к грядущей словарной игре улетучились. Словарные диктанты ушли в прошлое, теперь на уроках проводились игры, где нужно было перетасовать буквы в слове, чтобы получилось новое: например, «апельсин» – «спаниель».
– Проредить что-нибудь еще, бабушка?
Розалинда подняла взгляд. На ее губах промелькнула улыбка, она не то фыркнула, не то хмыкнула.
– Возьми-ка соседний поддон с сеянцами бархатника.
Закончив с бархатником, Роуз перешла к следующему столу с растениями с чудными названиями вроде «анютиных глазок», «катананхе» и «кровохлебки». Девочка словно брела сквозь строки стихотворения или сумрак древних легенд. Вокруг нее клубились волшебные истории. Кук подала чай и миниатюрные кексы.
День плавно перешел в вечер, и Кук пришла снова, на этот раз с двумя подносами еды, хотя ни Роуз, ни миссис Эшли особо не проголодались. Девочка научилась выкапывать ростки, которые, по бабушкиному выражению, перешли в ранг «растеньиц», и пересаживать их в горшки покрупнее. Работа это была тонкая.
– Следи, чтобы на корнях всегда оставалось немного старой почвы, – инструктировала Розалинда.
– Зачем, бабушка?
– Память. Память земли – в ней все дело. Ничто не приходит в наш мир абсолютно чистым, да такого и быть не должно. «Чистый лист», «чистый как стеклышко», «незапятнанный» – глупости все это. – Розалинда подняла руку с проростком папоротника. – Видишь этот папоротник?
– Да, бабушка.
– Папоротники – одни из старейших растений на планете, старше самого времени. А теперь представь, что я полностью очистила корни. Что будет? Я лишу этот побег всей его истории, начиная от пра-пра-прабабушкиных и пра-пра-прадедушкиных спор.
– Спор?
– Споры – это малюсенькие клеточки, зачатки растения. У папоротника их можно найти на обратной стороне листьев. Эти крохи отвечают за размножение, причем без всякой романтики – они обоеполые. И хранят в себе историю! Поэтому споры следует помещать в смесь торфа, вермикулита и той почвы, в которой произрастали их предки. Говорят, когда ты умираешь, ничего забрать с собой не можешь, однако, разлагаясь, растения – особенно древние виды – уносят с собой в почву память о былом, о себе. Вот почему старая почва – добрая почва. Нужно, чтобы она непременно оставалась на корешках, иначе молодой побег зачахнет. – Розалинда умолкла, а потом резко вздохнула. – Умрет от одиночества.
Роуз закрыла глаза. Внутри всколыхнулась волна боли. Розалинда протянула к ней руку и коснулась ладони. Сквозь стеклянную крышу светила луна. Девочке показалось, что снаружи мяукнула кошка.
– Кстати, дорогая, эта лестница ведет под самый верх центрального купола. Я слишком стара, чтобы подняться, хотя в полнолуние там очень красиво. Когда поток лучей проникает внутрь через цветные стекла, наверху как будто расцветает целый сад света. Сходи-ка, посмотри. И заодно поздоровайся с ландышами, завтра их пора опускать. Мы не хотим, чтобы бедняжки получили лунный удар. Сама знаешь, луна еще и не такое может.
– Как это – лунный удар?
– Сперва растение как будто слегка оглушено, а потом…
Но Роуз уже взбиралась по винтовой лестнице. На нее падали разноцветные пятна света. В воздухе вихрились густые ароматы. Сперва преобладали запахи розы и корицы, затем пряный дух смешался со сладостью, похожей на благоухание лилий.
– Что потом, бабушка? – спросила Роуз, оглянувшись через плечо.
– Сбивается с сезонного ритма. Может внезапно расцвести слишком рано или, наоборот, запоздать, – донеслось снизу. – В общем, у него все идет вкривь и вкось. После лунного удара такое случается.
* * *Бутоны ландышей были прелестны: белые колокольчики размером с ноготок младенца висели на длинных зеленых стеблях и тихонько покачивались на слабом ветру. Благодаря цветным стеклам, они купались в целом водопаде света всевозможных оттенков. Роуз, стоявшей на верхней ступеньке лестницы, казалось, будто попала в самое сердце радуги.
На нее снизошел покой. Все ужасные образы и слова, запечатлевшиеся в душе в тот страшный день, когда погибла мама, стерлись. Роуз ощутила, что свободна, что впервые за долгое время снова может дышать. Какая разница, что думают те гадкие девчонки о ее стиле в одежде. Ради них она меняться не станет. А возможно даже снова станет писать в блоге. В сознании сами собой всплыли бабушкины слова о спорах папоротника и старой почве: «Нужно, чтобы она непременно оставалась на корешках, иначе молодой побег зачахнет». Роуз многого лишилась, но себя потерять не вправе. Она будет носить свою любимую юбку, сшитую из широкого маминого свитера, который та не носила. В свитере имелись большие глубокие карманы; Роуз их вывернула, так что по бокам получились оборки. А еще она наденет один из своих галстуков-бабочек, объемный и мягкий – Роуз смастерила его из скатерти, найденной в винтажном магазинчике, где торговали кружевом.
Мысли о будущем наряде подняли девочке настроение. Поскорее бы доставили ее швейную машинку и прочие принадлежности! Кэролайн обещала отправить посылку первым делом по возвращении в Филадельфию.
* * *Когда Роуз спустилась, Розалинды в оранжерее не было, Бетти уже отвела ее наверх и уложила в постель. На миг девочке показалось, будто перед ней мелькнуло яркое золотистое пятно. Может, это Сентябрь? В стакане еще осталось молоко, можно вылить его в одну из маленьких форм для выпечки, в которых замачивают семена. Роуз проворно наполнила формочку и выставила ее за заднюю дверь. Кошку она не видела, но чувствовала, что зверек за ней наблюдает.
Девочка покинула оранжерею, прошла через коридор, соединявшийся с вестибюлем, и увидела Бетти, которая усаживала бабушку в кресло лестничного лифта. Наклонившись к Бетти, Розалинда шепотом спросила:
– Что это за девочка?
– Это Роуз, ваша внучка.
– Ах, да, – сказала Розалинда, однако узнавания в ее глазах больше не стало.
Опечаленная, Роуз вздохнула. Уже не в первый раз бабушка смотрела на нее, как на чужую. Непрошеную гостью. Взгляд Розалинды вновь сделался мутным. Лестничный лифт с жужжанием двинулся вверх. Перед самым поворотом бабушка вскинула кисть и слабо помахала Роуз – «сделала ручкой», как маленький ребенок.
– Пока-пока, – прошелестела она.
Глава 3
При дворе злых королев
На следующий день, войдя в столовую, Роуз с порога увидела Кэрри, Лизу и Брианну, кучковавшихся за одним столиком. Троица уставилась на нее, словно стая стервятников на падаль, а потом Кэрри что-то сказала, и, переглянувшись, все трое дружно захихикали. Лиза и Брианна вновь устремили на Роуз неприязненные взгляды, затем последовал новый, еще более громкий взрыв смеха. Роуз отвернулась. Заметив Майлза, который делил столик с двумя другими ребятами, она решила подсесть к нему.
– Привет, Майлз.
– Привет, Роуз. Садись с нами, – пригласил он. Роуз опустила на стол свой поднос. – Знакомься, это мои друзья, Ананд и Джо, они из класса мистера Битти. Джо – чемпион школы по фигурному катанию.
– Среди юниоров, – уточнил Джо.
– Круто, – оценила Роуз.
– А я – чемпион среди юниоров по игре в блошки, – заявил Ананд.
– Правда?
– НЕТ! – в один голос воскликнули мальчики.
– Ананд у нас берет медали не мускулами, а головой, и Майлз тоже. Блестящие математики, просто скромничают, – сообщил Джо.
– В смысле, берет медали? Вы что, участвуете в каких-то соревнованиях?
– Да, от сборной школы. Мы в одной команде, – подтвердил Ананд.
– А я… я не вхожу ни в одну команду. – Голос Роуз чуточку дрогнул. Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Я – сирота». Но это прозвучало бы так жалко…
– Какие у тебя увлечения? – полюбопытствовал Майлз.
– Хм… шитье. Придумываю фасоны, создаю наряды.
– Я знал! – Джо радостно «дал пять» Ананду. – Та рубашка, в которой ты пришла в первый день! Готов поспорить, ты купила ее в «Шокмане», в мужском отделе. А твой галстук-бабочка – вообще улет!
– «Шокман – это…?
– Универмаг в центре города.
– А, нет. Рубашку я привезла из Филадельфии. Купила в «Гилфорде», но, да, в отделе для мальчиков. Там всегда выбор лучше. – Роуз пошила три разных варианта этой рубашки и специально заказала кнопки.
– Стало быть, ты не в свите, – констатировал Ананд.
– Что еще за свита?
Ананд кивнул в сторону Кэрри, Брианны и Лизы.
– Свита при дворе Злых Королев, – засмеялся Майлз. Если в прошлый раз его смех походил на бульканье, то сейчас больше напоминал приступ икоты. – Так мы их зовем.
– Или еще «Трио Апокалипсиса», – прибавил Ананд.
– Это для случаев, когда они переходят границу обычных издевательств и включают режим особой жестокости, – пояснил Джо.
– Режим особой жестокости?
– Ага. Все трое на редкость изобретательны, – кивнул Джо. – Как-то раз кто-то похитил батарейки из коляски Майлза. Только они на такое способны!
– Отвратительно, – поморщилась Роуз, стараясь не оглядываться на девочек. «Похитительницы человеческих душ, вот они кто», – подумала она.
– Отвратительно? Это еще мягко сказано. – Ананд повернулся к Роуз. – Значит, паспорт ты еще не получила?
– Что? Какой паспорт?
– Видишь двух девчонок, что сейчас подсели к Королевам?
– Да.
– Судя по всему, они только что обзавелись паспортами.
– Не понимаю.
– Вот как это работает, Роуз, – сказал Майлз. Девочка уже начала привыкать к его манере речи. – После того, как ты исполнишь достаточно поручений Злых Королев – всяких там гадких шуточек, мелких пакостей и прочего, – ты получаешь «паспорт». Такой виртуальный пропуск в их тесный мерзкий мирок.
– И кто захочет попасть в этот мерзкий мирок?
– Две-три претендентки есть всегда, – промолвил Джо. – Некоторые считают, что это круто, когда ученицы постарше, пусть даже злюки и задиры, принимают тебя в свой круг или хотя бы просто замечают.
– Некоторые прямо-таки готовы драться за место под крылышком этой троицы! Видишь тех шестиклассниц, которые пытаются втиснуться за стол Королев? – спросил Ананд, кивая на двух девочек.
– Прямо как реморы, – засмеялся Майлз.
– Кто? – не поняла Роуз.
– Рыбы-прилипалы, – объяснил Майлз. – Они прикрепляются к акулам. Я готовил доклад о разных паразитах в живой природе, от фикусов-душителей до рыб-прилипал. Так вот, как правило, отношения между хозяином и паразитом взаимовыгодные, но, например, фикусы буквально душат дерево, на котором обосновались. Вон та блондинка с розовой прядью явно хочет стать новой Кэрри.
– А девочка с бантом? – спросила Роуз.
– Сибби Хуанг, – ответил Джо. – Почитает Брианну как своего бога фигурного катания. Занимается в одном клубе со мной и уже добилась неплохих результатов. Для такого возраста – просто отличных.
– Нам стоит, эм, расстраиваться по поводу фикусов-душителей, или спишем это на суровость мира природы? – поинтересовался Ананд, как и остальные, не сводивший глаз с шестиклассниц из «свиты».
– Какая Королевам польза от прилипал? – поинтересовалась Роуз.
– Ну, в основном прилипалы выполняют роль «подай-принеси», как послушные собачонки, – сказал Джо, – а иногда берут на себя вину за проделки хозяек.
– Что за проделки? И что такое «режим особой жестокости»?
– Злые Королевы вовсю пользуются эсэмэсками – распространяют сплетни, лживые слухи. Следи, чтобы твой мобильник не попал к ним в руки. И гадости они делают не только ученикам. В прошлом году от них сильно досталось миссис Эльфенбах.
– Учительница математики? Она такая милая!
– Ага. Кэрри, которая считает себя математическим гением, взбесилась из-за оценки за контрольную, – продолжал Джо, – и заявила, что во время проверки работ миссис Эльфенбах была пьяна. После того как Кэрри пустила слух, что учительница математики – алкоголичка, Злые Королевы и все их приспешницы начали обзывать ее миссис Алкобах.
Роуз была ошеломлена.
– Ужас.
– Именно, – согласился Майлз. – Вот такие гадости и доставляют им настоящее веселье. Типичный пример козней «Трио Апокалипсиса». Гораздо хуже обычного хулиганства.
– Итак, мораль этой истории, – сказал Ананад, – будь начеку.
* * *И Роуз действительно старалась не терять бдительности – до того момента, пока два дня спустя не оказалась одна в школьном коридоре. В тот день Кельвин, водитель бабушки, должен был забрать ее после занятий и отвезти к ортодонту, но предупредил, что немного задержится.
Часы показывали две минуты четвертого, и школа практически опустела, поскольку уроки закончились без пятнадцати три. Роуз открыла шкафчик, чтобы забрать нужные учебники, как вдруг услышала сзади шаги и сдавленный смех, а потом чья-то рука – одна, а может, несколько? – сильно толкнула ее в спину. Девочка ударилась головой о металл. Лязг, полная темнота, тошнотворный щелчок. «Я в ловушке! Заперта в собственном шкафчике», – с ужасом догадалась Роуз.
– Приятной ночи в школе! – пропел чей-то голос.
– Может, потом опишешь впечатления в «Модном прикиде»! – пропищал другой незнакомый голосок. Раздалось девчачье хихиканье.
– Поняла? – сказала кому-то Лиза. – Вот что нужно сделать, чтобы получить паспорт.
– Выпустите меня отсюда! Выпустите! – кричала Роуз, барабаня кулаками по дверце. Звон металла эхом разлетался по коридору.
Девочку охватила паника. «Спокойно, Роуз, спокойно, – убеждала себя она, – не волнуйся. Кто-нибудь обязательно придет – уборщица или кто-то еще. Дыши глубже. Кельвин говорил, что задержится. Когда он увидит, что меня нет, пойдет искать». Она вдруг сообразила, что может воспользоваться мобильником. Кому же позвонить? Бабушке? Нет, конечно же, звонить надо в администрацию школы, номер можно найти в интернете. Роуз полезла в карман за телефоном.
Пусто! Она вывернула карман. Звякнула монетка, с сухим треском по железному полу рассыпалось несколько драже «Скиттлз». Считаные минуты назад телефон был на месте. В памяти всплыли слова Джо: «Следи, чтобы твой мобильник не попал к ним в руки». Королевы его стащили! И что теперь? Тишина в пустом коридоре казалась зловещей. С улицы донесся звук отъезжающих школьных автобусов. И еще эта темнота, кромешная темнота! Роуз снова стало страшно.
И вот наконец послышался голос.
– Роуз, Роуз, это я, Майлз. – Что-то заскреблось в дверцу, и шкафчик открылся. Перед ним сидел Майлз в своей инвалидной коляске. – Циркуль – лучшая отмычка! – сообщил он.
– Майлз, ты?! – изумленно воскликнула Роуз, вновь обретая свободу. Майлз откатился немного назад.
– Да, а почему тебя это так удивляет? Хотя, в общем-то, понятно. Но, знаешь ли, здоровая рука у меня работает очень ловко. – Он поднял руку, в которой сжимал обычный циркуль. – Повезло, что на этой неделе по геометрии мы как раз проходим окружности. – Майлз кинул циркуль в сумку, перевешенную через подлокотник коляски.
– Сколько я тут просидела? – поинтересовалась Роуз, бросив взгляд на часы. 3:08. – Майлз, эти часы правильно идут?
Мальчик сверился с наручными часами.
– Да, сейчас три ноль восемь.
– Всего пять минут! А мне они показались вечностью.
– Я видел, как уходили Злые Королевы и какая-то шестиклассница. Они хихикали и радовались, что заперли кого-то в шкафчике. Я сразу понял, что речь о тебе.
– Но как? – удивилась Роуз.
Майлз посмотрел на нее и чуть склонил голову набок.
– Правда не знаешь?
– Не уверена… Может, это из-за моего блога?
– Не «может», а точно, Роуз. Они просто-напросто тебе завидуют.
– Но я не выкладывала новых постов с того времени… как погибла моя мама.
– Есть интернет, YouTube. Набери в «Гугле» «Роуз Эшли» и вот она ты. – Майлз остановил коляску и посмотрел на Роуз. – Не позволяй им запугать тебя. Продолжай вести блог. В конце концов им надоест цепляться к тебе. Юбка, которую ты сшила из платков и галстуков, – супер. Я даже показал эту фотографию маме. Ей очень понравилось. А до чего здоровская идея с бабочкой месяца! У Джо, кстати, появилась отличная мысль.
– Какая?
– Сделаешь каждому из нас по галстуку-бабочке? Девочкам тоже, конечно.
– Да никто из девочек не станет их носить.
– Не все девочки в школе Линкольна – Злые Королевы, есть и другие: Сьюзан, Зора, Лидия. Все они заходили на твою страничку.
– Тогда ладно, но придется подождать, пока приедет моя швейная машинка. Ее вот-вот должны доставить.
Майлз возобновил движение, и они вышли на улицу. Роуз брела, обдумывая предложение. Неожиданно коляска вырвалась вперед.
– Эй, погоди! Разве у этой штуки нет режима пониженной скорости?
– Ой, извини. Я думал, ты ходишь быстро.
– Только не сегодня.
– Роуз, ты в порядке?
– Да… Насколько можно быть в порядке после того, как тебя заперли в шкафчике. Я просто размышляю над тем, что ты сказал.
– Смотри, какой-то мужчина машет тебе рукой.
– А, это Кельвин, бабушкин водитель. Я на сегодня записана к ортодонту.
– Ладно, тогда до завтра. Надеюсь, эти злыдни получат по заслугам. Они обошлись с тобой подло.
Роуз развернулась.
– Не рассказывай об этом учителям, Майлз, только хуже будет. Для меня, во всяком случае. Я… сама справлюсь.
– Не сомневаюсь. И все-таки Ананду и Джо я должен сказать. Мы будем за тобой приглядывать.
* * *– Я не голодна, – сообщила Роуз, когда Бетти открыла парадную дверь. – Зубы болят. Доктор сильнее сжал скобки. Вещи еще не приехали? Кэролайн сказала, что отправила их через два дня после моего отъезда.
– Посылки пока нет, но я уверена, что она вот-вот будет. Я знаю эту службу доставки, надежная фирма.
Роуз изрядно расстроилась, но промолчала. В тех ящиках – все, что осталось от ее прежней жизни: швейная машинка, ярды превосходной ткани, книги, альбом для рисования и целых три папки с эскизами ее собственных дизайнерских нарядов, и уже созданных, и тех, которые только еще предстояло отшить. Но будущее без мамы пока даже представить было трудно. Снова вести блог? К этому она пока не готова.
– Не будешь ужинать? И даже не перекусишь? – мягко спросила Бетти.
– Нет, ничего не хочу.
– Кук могла бы налить тебе супа. Кроме того, она испекла бисквит, очень нежный. Твоя бабушка расстроится. Ей понравилось проводить с тобой время в оранжерее.
Однако Роуз уже не слушала. Взлетев по лестнице к себе в комнату, она швырнула учебники на стол, рухнула на кровать и забарабанила кулаками по подушке. «Почему, ну почему ты умерла, мамочка? Как ты могла!» – всхлипывала девочка.
Под щекой образовалось мокрое пятно, как будто она выплакала в подушку целый океан. Последнее, что помнила Роуз, – это скрип бабушкиных ходунков за дверью и голос Розалинды: «Не трогай ее, Бетти, не трогай».
* * *Проснулась она от стука дождевых капель по подоконнику. Снаружи было темно; по оконному стеклу сплошной завесой струилась вода. На улице шумела стихия, а в доме царила тишина. Ощутив нестерпимый голод, Роуз решила спуститься на кухню и раздобыть какой-нибудь еды. Проходя мимо бабушкиной спальни, она различила негромкое похрапывание Розалинды. Зажечь свет на кухне Роуз не рискнула, но постепенно глаза привыкли к темноте.
На блюде под стеклянным колпаком стоял бисквит. Он был уже начат и прямо-таки манил попробовать кусочек. Рядом с блюдом лежал нож. Роуз осторожно сняла стеклянную крышку и отрезала ломтик. Девочка уже собралась вонзить в него зубы, как вдруг ее взгляд упал на кухонное окно, выходившее на оранжерею. Прозрачные купола будто бы светились. Как такое возможно в столь темную, безлунную и дождливую ночь? – недоумевала Роуз. Оставив бисквит на столе, она поспешила через буфетную в коридор, который вел к задней двери в оранжерею. Кук всегда заходила через эту дверь, подавая ужин им с Розалиндой.
Роуз вошла в оранжерею, и ее тут же окутал густой аромат жасмина, чьи ветви спускались из-под потолка почти до самой земли. Бархатник, сеянцы которого она прореживала, пышно расцвел, и гроздья его бутонов свешивались вниз, точно рубиновые ожерелья. Тогда лишь недавно проклюнувшиеся листочки теперь разрослись, окрепли и стояли, тихонько покачиваясь на едва заметном ветру. Роуз казалось, будто вокруг нее как по волшебству выросли душистые джунгли. Здесь уже не было выстроенных ровными рядками подносов с рассадой, ожидающей заботливых рук бабушки.
Роуз снова посмотрела вверх, на купола, но купола тоже растаяли. Над головой простиралось синее небо без единого облачка, а под ногами лежала лесная тропинка. Откуда-то сверху раздалось мяуканье. Сентябрь? Роуз замерла и прислушалась. Неожиданно в тишине кто-то хихикнул.
– Розалинда? – тихонько позвала Роуз. Она нерешительно двинулась по тропинке и вскоре услышала шаги. Да ведь она уже давно за пределами оранжереи! Стеклянные стены исчезли, крыша словно растворилась в ясном утреннем небе, а впереди на дорожке стояла незнакомая девочка. Одета она была в сапфирово-синее платье в пол, отделанное узорной тесьмой. Облегающий лиф украшала богатая вышивка. Из-под подола выглядывали остроносые алые туфельки. Какая прелесть, восхитилась Роуз. Чего бы только она ни отдала за такие туфли! Рыжие волосы незнакомки были заплетены в косы и уложены на макушке замысловатой короной, хотя несколько прядей выбились из прически и напоминали язычки пламени. Девочки растерянно смотрели друг на друга.