Летописец. Книга 2. Тень во времени

Пролог

«Бригантина «Великая Барундия» бросает якорь в Северной гавани. На борту находится принцесса Марция Барундийская».

Самайя закончила переписывать фразу и машинально прочла получившуюся запись: как всегда, в ней многого недоставало. Летопись не упоминала о том, что Марция прибыла для свадьбы с Дайрусом, ибо даже магии не под силу знать, кто чего хочет, о чём мечтает или говорит. В этом смысле авторам простых хроник было проще: они получали сведения сами и записывали их как считали нужным. Самайя привыкла писать точно по тексту Летописи, хотя иногда вспоминала дневник, в котором свободно излагала любые мысли и чувства. Жаль, они не сгорели вместе с дневником.

«Корабль Марции сопровождают двадцать пять судов…»

Самайя добросовестно перечисляла их названия и имена капитанов по мере того, как корабли входили в гавань. Эти корабли шесть лет назад привезли Дайруса на землю Сканналии. После смерти Стефана Фангарского король Лодивии Урмас Десятый получил его земли, Гиемон Барундийский – флот, который позже использовал для блокады портов Сканналии. Теперь этот флот прибыл сюда для сопровождения дочери Гиемона. Непонятно, то ли Гиемон так выказывает уважение, то ли предупреждает племянника: не передумай. С тех пор, как принц стал королём, прошло почти три года, но Дайрус не торопился жениться. Сначала он писал Гиемону о тяжёлом положении Сканналии, эпидемии чумы, опасностях землетрясений и наводнений. Год спустя Дайрус занялся усмирением народного недовольства. Казна опустела при Айварихе, люди обнищали, работы и еды было куда меньше, чем желающих её получить. Тем не менее, это не помешало Дайрусу подарить своей любовнице Калерии шикарный бордель с шёлковыми простынями, бархатными занавесками, дорогой мебелью и бассейном. Бордель пользовался популярностью среди знати, на работу туда набирали по всей Сканналии: из-за хорошей оплаты родители нередко отправляли дочерей и сыновей торговать телом. Увы, Дайрус, в отличие от борделя, такой популярностью среди жителей Сканналии не пользовался – недовольство выплёскивалось в бунтах, жалобах и похабных анекдотах о личной жизни короля.

Самайя не сомневалась, что Гиемон отлично осведомлён о нравах при дворе Сканналии. Сама она тоже многое узнавала не из Летописи: Сильвестр не раз пересказывал ей местные сплетни, разбавляя их барундийскими после поездки в Барундию. Он знал, что летописец ни с кем не станет ими делиться, даже с королём, а потому болтал о недовольстве народа, религиозных раздорах, маленьких секретах больших людей. Самайя привыкла к монологам Сильвестра и не старалась от него скрыться, как в первое время после коронации Дайруса. Она не забыла, что он когда-то выдал её страже Айвариха на Волхидской площади, но и не злилась: в этом не было смысла. Она давно научилась отделять события, происходившие с ней до клятвы летописца, от тех, что происходили после. Точнее, не происходили. В её жизни больше ничего не происходило, она лишь смотрела со стороны на других, слушала, запоминала, не позволяя себе вмешиваться, давать советы или оценки происходящему. На это у летописца права нет.

«Принцесса Марция сходит на берег в сопровождении фрейлины Илзы Ривенхед, её встречает барон Райгард Сиверс…»

Барон Райгард Сиверс! Никто давно не называл его Риком, хотя, казалось, сам он не мог к этому привыкнуть. При редких встречах Самайя отмечала его растущее сходство с отцом. Ноэля за три года она видела пару раз: он не любил двор. Дайрус обращался с ним высокомерно, как и большинство аристократов, тем не менее никто из них не осмеливался вести себя так по отношению к Райгарду – племяннику короля, главе королевской стражи.

Любил ли он Илзу до сих пор? Самайя думала, что да, и годы разлуки не охладили его пыла. Несколько баронов и менее знатных дворян не раз предлагали ему руку дочерей, однако Райгард отверг эти предложения. Неужели он надеялся получить руку Илзы? Сильвестр прямо говорил, что Илза была любовницей Айвариха, а в Барундии развлекала Дайруса. Известно ли об этом Райгарду, Самайя не знала.

«Принцесса Марция усаживается на сиденье кареты, вынимает зеркало, смотрит в него, прячет в сумку. У кареты стоят барон Райгард Сиверс и Илза Ривенхед…»

Самайя записала фразу и опустила перо. Слово «зеркало» не отпускало её. Бедная Марция. Судя по тому, как быстро эта фраза появилась и тут же пропала, Марция посмотрела в зеркало украдкой, пока Райгард болтал с Илзой.

«Надеюсь, Райгард был тактичен и не показал отвращения», – подумала Самайя. Как женщина она понимала, каково принцессе выходить в свет: Марция в прошлом году переболела оспой, оставившей следы на её лице. Дайрус, услышав об этом, едва не отправил Гиемону вежливый отказ, составленный Сильвестром, но буквально все члены Королевского Совета заявили: Сканналия не в том положении, чтобы гневить могущественного монарха. Обозлённый Дайрус неохотно порвал письмо. Единственное, чего он добился, – отсрочки до полного выздоровления невесты. Впрочем, Самайя не удивилась бы, если бы текст порванного письма до Гиемона всё-таки дошёл. Не поэтому ли двадцать пять кораблей сопровождения?

Тем временем Летопись упомянула короля. Самайя пробежала взглядом витиеватые красноватые буквы:

«Король Дайрус просовывает правую руку между ног Калерии, целует левый сосок, проводит языком по шее и…»

Самайя отдёрнула руку и закрыла Летопись. Пожалуй, стоит перекусить, пока король не закончит своё дело. Сейчас Дайрус должен восседать на троне в зале Совета, обсуждая новый закон о налогах, а вместо этого он восседает на Калерии… Самайя покачала головой. Дайрус поначалу пытался вникать в проблемы страны, но потом предоставил принимать решения членам Совета, пропадая то в борделе, то на охоте, то ещё где.

Самайя решила, что вечером посмотрит на будущую королеву, ведь Летопись не описывала внешность людей. Нужно только постараться, чтобы её не заметили: лишнее любопытство и расспросы ни к чему. Она и так слишком много знала.

Глава 1. Уродливая принцесса

Торжественная встреча вышла неловкой. Несмотря на едва заметную скованность, Марция держалась с достоинством. На ней было дорожное синее платье с зелёной нижней юбкой, тонкая вуаль, шляпа с необычно широкими полями. На фоне принцессы Илза в обтягивающем тёмно-красном костюме наездницы и замысловатой красной шляпке сияла красотой, приковывая восхищённые взгляды мужчин, отчего Райгард сократил процедуру приветствия и приказал поскорее отправляться в Нортхед.

Он сам вызвался встретить невесту короля: за четыре года, проведённые Илзой при барундийском дворе, Райгард не забыл прежних чувств и надеялся убедить Эйварда выдать Илзу за него.

Тем временем свита Марции высаживалась на берег, слуги в сине-зелёных ливреях таскали сундуки, набитые посудой, одеждой, перинами, тканями, книгами, иконами, шпалерами и прочим добром, для которого в гавань пригнали несколько десятков повозок. По сходням кораблей спускали кресла, высокие канделябры, скамейки. В огромном дворце Арпена они разместились бы без труда, но куда это всё денут в Нортхеде, Райгард понятия не имел. Может, отправят в одну из резиденций, например, в Варусский замок? Его заинтересовали разве что лошади из конюшен Гиемона – Райгард обожал верховую езду.

Марция ехала в карете с послом Барундии, который прибыл обсудить с Дайрусом матримониальные и торговые дела. Принцесса представила его как барона Гайла Морса и старалась держать поближе к себе. Илза попросила коня, Райгард с удовольствием помог ей забраться в седло.

Перед отправлением Райгард заметил, как Марция достала зеркало, посмотрелась в него и сразу спрятала в сумку. Илза громко объявила:

– Ваше Высочество, вы прекрасно выглядите. Думаю, местные модницы придут в восторг от вашей шляпы. Жаль, что ваша портниха осталась в Барундии: вряд ли здесь найдётся подобная мастерица. К счастью, прекрасное свадебное платье готово и ждёт лишь встречи с королём Дайрусом!

Райгарду показалось, что Марция вздрогнула. Илза продолжала:

– Его Величество, я уверена, будет рад вас увидеть, ведь ему пришлось расстаться с вами на целых три года.

– Уверена, что и вас он не забыл, дорогая Илза. Не желаете ли присоединиться ко мне в карете?

Марция сняла шляпу с вуалью. Левую половину лица принцессы обезображивали рубцы: они спускались со лба к подбородку, создавая неровный рельеф на желтоватой коже с красными прожилками. Райгард поневоле отвёл взгляд.

– Нет, что вы, Ваше Высочество, я не хотела бы стеснять вас с бароном Морсом.

– Если Ваше Высочество позволит, я отвечу на ваши вопросы, – Райгард заставил себя посмотреть ей в глаза, но она лишь презрительно прищурилась.

– Благодарю, барон, – она подчеркнула его титул. – Если у меня возникнут вопросы, я к вам обращусь. – Марция опустила шторку на окне, Райгард приказал кавалькаде трогаться. Кажется, принцессе он не понравился.

***

Дайрус ждал в тронном зале, где собрались представители всех крупных и влиятельных родов: молодые Ривенхеды Эйвард с Николем и их дядя доминиарх Теодор, вернувший себе кафедру в Нортхеде; Георг Ворнхолм с юной женой Вандой, его тесть Валер Мэйдингор с бастардом Максом; два Иглсуда – старый и молодой нытики; Энгус Краск, не имевший ни жены, ни детей – может, не только его племянник отличался любовью к мужчинам? Был тут и девятилетний барон Вельям Холмкрест, получивший титул после смерти деда, о котором все думали, что он бессмертен. Мать Вельяма Сиэлла напоминала статую, и, сколько Дайрус её знал, совершенно не менялась. После казни Ульрика Холмкреста снова замуж она так не вышла.

Дайрус не представлял, как его отец, король Райгард, управлялся со всеми этими людьми. Они все его предали, все оклеветали, все называли убийцей и злодеем. Теперь какой-нибудь Ильяс Чевиндом, дальний кузен матери Дайруса, сидевший при Айварихе тише воды, ниже травы, воображает, будто имеет право поучать племянника, лезть в его дела! Племянника! Седьмая вода на киселе, что не мешает Ильясу требовать всё новых привилегий. Ещё одних Ривенхедов ему не хватало! К счастью, Чевиндомы не так многочисленны: их потомки жили в основном за пределами Сканналии, ибо Чевиндомы любили всё иноземное. Их сыновья учились за границей, дочери находили там женихов. Насколько Дайрус знал от тётки Маэрины, его собственная мать познакомилась с отцом не в Сканналии.

На фоне старой знати особняком стояли представители новой: Сильвестр, Марик Седой и Сайрон Бадл. Сильвестр с одобрения Гиемона получил дворянство и, помимо должности придворного хрониста, выполнял также дипломатические поручения, разъезжая по разным странам. Марик тоже стал дворянином, к тому же на следующий за захватом Нортхеда день он женился на единственной дочери погибшего Лантона Орланда. Баронский титул Орланда перешёл Райгарду, Марик вселился в его дом и получил должность главы городской стражи. Младший брат Лантона Гастон не успел потребовать у короля справедливости: сломал шею на улице после пира в честь коронации.

Сайрон Бадл расширил мануфактуру, подговорив несколько человек организовать компанию, которая позволила бы контролировать почти всю текстильную отрасль, в связи с чем цены на ткани неуклонно росли. Сайрон умудрился выкупить у короля пару монастырей и устроил там новые предприятия, в том числе наладил производство вееров, заполучив на это единоличный патент. Кроме того, он получил Казначейство и управлял им, по уверению Энгуса Краска, куда лучше Уолтера Фроммеля. Именно Краск порекомендовал Бадла на эту должность после того, как сменивший Фроммеля сын барона Узенрека погиб на охоте.

Все они собрались поприветствовать невесту короля, отчего Дайрус чувствовал себя отвратительно. Ему не нравилась Марция: она слишком напоминала тётку Маэрину. Строгая, холодная – она всегда много о себе воображала, насмехалась, когда он забывал, в каком году её прапрадед Клемон Второй победил какого-то барона Зиверта, присоединив к Барундии его владения. Подумаешь, жалкий клочок земли – почему он должен об этом помнить? Даже Кэйрон не помнил, хотя он – правнук Клемона и дядя Марции.

Дайрус вынужден был подписать себе приговор ради трона и сейчас проклинал судьбу последними словами. Королю нужна жена, наследники, но вот цена…

– Её Высочество принцесса Марция Барундийская! – объявил слуга.

Дайрус поднялся с трона, спустился по ступенькам, остановившись на последней. Марции пришлось задрать голову, чтобы поприветствовать жениха. Дайрус содрогнулся от отвращения, глядя на её обезображенное лицо. Только бы не выдать себя, а то она ещё папаше с матерью нажалуется!

– Приветствую Ваше Высочество на земле Сканналии, – сквозь зубы процедил он. Марция улыбнулась, отчего её рубцы стали заметнее. Будь его воля, он бы закрыл шторами окна и погасил свет. – Надеюсь, плавание прошло удачно? – Шторма на море не прекращались до середины весны, но, как только позволила погода, Гиемон отправил дочь в путешествие. В эти последние весенние дни воздух был тёплым и свежим, однако Дайрус не раз покрывался холодным потом при мысли о предстоящей свадьбе.

– Благодарю, Ваше Величество, мы добрались быстро и без происшествий.

– Полагаю, вы желаете отдохнуть, Ваше Высочество? – спросил король и, не дожидаясь ответа, добавил: – Жду вас сегодня вечером на ужин в вашу честь. Я жажду услышать новости из вашей страны.

– Барон Морс введёт Ваше Величество в курс всех дел, – поклонилась Марция. Тучный русоволосый мужчина в синем бархатном камзоле, стоявший сзади принцессы, также поклонился:

– Барон Гайл Морс, посол короля Барундии Гиемона Третьего, – представился он, протягивая королю верительную грамоту.

– Король Гиемон в письмах ко мне высоко оценил вас, господин посол.

– Я сделаю всё, чтобы оправдать его доверие.

– Думаю, это мы отложим до завтра, – Дайрусу не терпелось покинуть зал и глотнуть свежего воздуха. – Сегодня вечером жду вас, барон, на ужин.

Дайрус счёл, что выполнил свою часть работы, и направился к двери. Ему хотелось напиться и посетить Калерию. Уходя, он скользнул взглядом по фрейлине принцессы. Сероглазая полногрудая красотка сверкала драгоценностями и слегка кривила пухлые губки, призывно глядя на короля. Роскошные каштановые волосы волной падали на полуобнажённые плечи, небольшая родинка на правой скуле приковывала взор, навевая приятные воспоминания трёхлетней давности. Насколько он помнил, фрейлину зовут Илза Ривенхед. Вот с ней он поболтал бы с удовольствием. Жаль, что Марция ей в подмётки не годится.

***

Марция устало опустилась в кресло и застыла, глядя на шпалеру, изображавшую свадьбу юной девушки со стариком. Она могла понять, что испытывает девушка, выданная за старика, сейчас же она чувствовала себя стариком, который женится на красавице. Жаль, что она не может спокойно взять себе в мужья Дайруса, не думая о его реакции на её уродство.

Да, Дайрус остался таким же: он никогда не умел скрывать чувства. Сегодня она ощутила их в полной мере. Сначала этот бастард Райгард Сиверс изменился в лице, хотя и старался быть вежливым. Он даже предложил оторваться от болтовни с Илзой, чтобы рассказать ей о Сканналии! Как будто ей нужны жалость и благотворительность! Она предпочла отгородиться от него шторкой кареты, но нельзя прятаться всю жизнь! Так сказала ей мать, когда Марция после болезни попросила отменить свадьбу с Дайрусом. Долг перед предками, перед страной, перед семьёй превыше всего. Ты – будущая королева и не должна ни перед кем оправдываться. Жаль, что это проще сказать, чем сделать. Дайрус, судя по его виду, не рад свадьбе. Он смотрел с таким отвращением, что она только усилием воли заставила себя остаться на месте, а не бежать куда глаза глядят. Марция с трудом выдавила судорожную улыбку, дожидаясь ухода короля. Она не даст ему увидеть свою слабость, не покажет, как унижает её такое поведение.

Почувствовав комок в горле, Марция поднялась с кресла. Плакать некогда, нужно привести себя в порядок, переодеться, причесаться, немного поесть… Нет, есть она не хочет. Где Илза? Где служанки?

Марция огляделась. Комната была в целом приятной – две мраморные колонны разделяли пространство на две части: в одной стояла кровать под жёлтым балдахином, в другой – столы, скамьи, молитвенный уголок, дверь в гардеробную. Пол устилали цветные мозаичные узоры, на стенах висели картины и полки с разными мелочами и книгами. Часы показывали почти семь. Марция подёргала шнурок для вызова слуг – времени осталось мало. Она решила не прятать лицо под вуалью: всё равно все увидят, будут обсуждать, кривиться и отводить взгляды.

Служанка Хлоя постаралась нанести на лицо пудру, но Марция по опыту знала, что она почти бесполезна. Принцесса поправила голубое атласное платье, коснулась сапфировой подвески на шее, проверила, на месте ли золотая булавка в волосах. Что ж, если не смотреть на лицо, то лучше не придумаешь. Впрочем, Хлоя давно не обращала внимания на рубцы, за что Марция особенно её ценила. Брат Хлои был монахом, ухаживал за больными – она к своим двадцати пяти годам чего только не насмотрелась, помогая ему.

Приветственный пир проходил в огромном зале по соседству с тронным. Войдя в зал, Марция на миг замерла. У одной из стен на невысоком помосте стоял стол для короля, королевы и особо важных гостей. Вдоль зала в три ряда выстроились покрытые белыми скатертями узкие столы, ожидая столпившихся возле них мужчин и женщин. Мимо столов сновали слуги, распорядитель обедом на высоком табурете внимательно разглядывал, всё ли в порядке. В воздухе витали запахи мяса и рыбы, ощущался аромат специй: шафрана, ванили, гвоздики и корицы. Марция надеялась, что среди приготовленных блюд найдутся устрицы – она их очень любила.

Сканналийцы в дорогих нарядах и украшениях переговаривались друг с другом, смеялись, поглядывали по сторонам, особенно на столы, ломившиеся от закусок. Как её примут будущие подданные? Будут ли они во время официального представления смотреть на неё или сквозь неё?

Слуга объявил о появлении принцессы Барундийской – все как один уставились в её сторону. Марция надела на себя маску невозмутимости и заскользила вдоль собравшихся, стараясь не прислушиваться к шепоткам и вздохам.

Дайрус занялся представлением. Марция запоминала всех: мать приучила её не упускать возможности произвести на людей впечатление. Хорошая память, говорила Маэрина, нужна королям больше, чем учёным, и заставляла дочь запоминать лица, имена, даты, названия.

– Эйвард, барон Ривенхед, его брат Николь Ривенхед. – Братья Илзы. Эйвард похож на неё, а вот Николь совсем другой. Несмотря на светлые волосы, он больше походил на жителей южных стран загаром, вызывающей одеждой и разнузданным поведением. Николь останавливался в Арпене ещё до её болезни. Марция вынуждена была поставить его на место, когда он начал заигрывать с ней. Зато Николь нашёл общий язык с её дядей Кэйроном, они втроём с Дайрусом частенько проводили ночи вне дворца. Сейчас Николь отворачивается и ухмыляется уголком рта, Эйвард недовольно посматривает то на неё, то на сестру.

– Барон Валер Мэйдингор, барон Георг Ворнхолм, его жена Ванда Мэйдингор и… – Дайрус помедлил и нехотя закончил: – Макс Мэйдингор.

В Арпене бастардов обычно не приглашали на такие приёмы и официальные представления, но мать предупредила, что в Сканналии нравы куда проще. Марция решила не подавать виду, как ей неприятно общение с побочным сыном. В конце концов, чем он хуже Райгарда Сиверса – с ним-то ей точно придётся иметь дело.

Барон Ворнхолм смотрел спокойно и равнодушно. Принцессе показалось, что он смотрит не на неё и не сквозь неё, а внутрь. Она видела Георга лишь однажды в детстве. Отец считал барона отличным солдатом и согласился на его предложение о союзе в войне с Айварихом. Когда Дайрус потребовал голову Ворнхолма, Гиемон высмеял племянника, сказав, что всем головы не отрубишь, к тому же Георг один из немногих, кто в обмен на помощь не потребует полцарства, руку и сердце, как Ривенхеды. Дайрус закричал, что ему не нужен лакей Айвариха – в ответ отец презрительно оборвал его и заявил, что только идиот может считать Ворнхолма лакеем. Дайрусу пришлось проглотить злость и пообещать, что он примет барона как союзника. Марция вгляделась в Георга ещё и потому, что мать всегда избегала говорить о нём. Барон предал её брата, однако Маэрина чаще вспоминала мальчика, который любил рисовать, строить, мучился от безответной любви. Марция так и не поняла, как мать относится к этому человеку. Интересно, кого он любил? Лицо Георга обезображивали боевые шрамы, придававшие своему обладателю странный шарм. Лучше бы судьба сделала её мужчиной и подарила такие шрамы, подумала Марция. Она поприветствовала Георга, потом посмотрела на Валера. Барон Мэйдингор показался ей больным: он едва держался на ногах, его глаза с трудом фокусировались на ней. Марции довелось учиться при монастыре – он соседствовал с одной из королевских резиденций. Она видела немало страданий – именно их она читала на лице Валера. Ванда, напротив, лучилась здоровьем и в красном открытом платье казалась ярким пятном даже среди разодетого по случаю праздника общества. На шее баронессы висело красивое рубиновое ожерелье. Ванда присела – слишком быстро и неловко, – потом недовольно покосилась на супруга, отчего её лицо неприятно исказилось. Её алые губы плотно сжались, чёрные глаза метали молнии над хищным носом. Марцию она разглядывала очень внимательно – принцесса не видела ни отвращения, ни жалости, только любопытство. Максу, как и Ванде, было лет двадцать. Он со скукой склонился перед принцессой и покосился на Ванду: Марции показалось, что он пожирает сестру глазами, напоминая затаившегося хищника. Красивое лицо Макса обрамляли светлые вьющиеся волосы.

– А где твой старший? Грегор не явился? – спросил Дайрус Валера.

– Грегор плохо себя почувствовал и побоялся испортить сегодняшний вечер, Ваше Величество, – коротко ответил Георг вместо Валера. Дайрус не обратил внимания на барона, представив следующего гостя:

– Барон Ильяс Чевиндом.

Ильяс был ей незнаком, как и остальные. Покончив с представлениями, Дайрус пригласил Марцию за стол. Она села по правую руку от короля, слева от него сидел доминиарх Теодор Ривенхед. Стул справа от Марции пустовал.

– А барон Сиверс где? – недовольно спросил Дайрус у слуги за плечом, глядя на пустой стул.

– Ваше Величество, прошу прощения за опоздание. Я хотел проверить посты и встретить отца. – Райгард Сиверс возник за спиной Дайруса, но смущённым он не выглядел. Прибывший с ним мужчина в немного устаревшего фасона зелёном камзоле и с тростью неловко поклонился королю. Дайрус едва заметно скривился:

– Марция, ты уже знакома с бароном Сиверсом, а это его отец Ноэль Сиверс. – Титула к имени не прилагалось, тем не менее, Марция знала, кто перед ней. О Ноэле она слышала от матери. Он соблазнил племянницу Маэрины Анну, при этом спас Дайруса от верной смерти. Гиемон как-то сказал жене, что лучше бы этот жалкий писарь не лез в чужие дела. Марция думала, что увидит кого-то вроде Георга, однако перед ней стоял ничем не примечательный мужчина с поседевшей бородкой, внимательными карими глазами, чуть приподнятой левой бровью. Из-за седины, морщин и усталости на лице он выглядел старше тридцати девяти лет. Когда-то он явно был красив, теперь же это не бросалось в глаза. Из присутствующих аристократов один Георг Ворнхолм поздоровался с Ноэлем довольно вежливо. Марция заметила, что старший Сиверс слегка хромает и старается не пользоваться за столом левой рукой. Вопреки этикету Райгард посадил отца возле себя, чем вызвал гневные взгляды Эйварда Ривенхеда, который сидел во главе соседнего стола слева. Валер Мэйдингор, сидевший во главе правого стола, внимания на это не обратил, занятый беседой с Георгом. Ноэль явно стеснялся общества. «Этот человек здесь не на своём месте, – подумала Марция, – как и я. Только он может уйти, мне же пути назад нет».

Марция принялась за устрицы в винной похлёбке с имбирём и мускатом, почти не чувствуя вкуса, остальные негромко переговаривались друг с другом, исподтишка поглядывая на принцессу. Когда серебряная тарелка опустела, она обратилась к королю:

– Ваше Величество, благодарю за предоставленные комнаты. Вы не возражаете, если я сменю балдахин на кровати?

– Почему бы нет? – фыркнул Дайрус. – После смерти Тории ими никто не занимался.

Марция поёжилась. Конечно, ей придётся жить в комнатах, где жила Катрейна, где умерла Тория.

– Ваше Величество, – в разговор вступил доминиарх Ривенхед. – Через пять дней собор, как вы и просили, будет готов к венчанию. Церемония, безусловно, обещает стать грандиозным событием. Вы подтверждаете назначенную прежде дату?

Голоса за столами смолкли, все уставились на короля. Дайрус покраснел, Марция медленно посмотрела на доминиарха: тот делал вид, будто ответ его совершенно не интересует.

«Уж ты-то хотел бы не только новую дату, но и новую невесту», – подумала Марция, переводя взгляд на Илзу. У фрейлины сверкали глаза, соперничая с алмазами в серьгах и ожерелье. Диадема в её волосах напоминала корону. Девушка выглядела очень красивой в платье золотой парчи с накидкой фиолетового бархата. Сосед Марции, барон Сиверс, не сводил с неё взгляда весь вечер. Макс Мэйдингор тоже посматривал на неё с интересом.