Психоделическая сублимация

– Так вот, оказывается, где ты пропадаешь?!– позеленев от гнева, закричала неполноценная гусеница Корански.

Женщине показалось, что воздух в комнате стал намного холоднее. Мурашки дурного предчувствия пробежали по ее телу.

– Кто здесь? Прошу вас, уходите! – не видя в упор ни одного из незванных гостей и к тому же не чувствуя тяжести горделиво восседавших на ней пары перепончатых крыльев, в исступлении закричала женщина. – Я больше не в силах это переносить!

– Как ты нашел меня, Корански, – захлопал крыльями застигнутый врасплох бедолага Маруш, – неужели наши стрекозогусеничные собратья выдали меня?

– Какое это имеет значение! Ты предал меня! Ты имел наглость уверять меня, что улетаешь в клеверную долину подышать свежим воздухом и посмотреть на игры гигантских бабочек, а сам… сам… – из всех щелей узловатого тела Корански забрызгала желтая жидкость.

– Не надо брызгать слюной, дорогой, ты ведь прекрасно знаешь, что несмотря ни на что, я всегда возращаюсь на место – ведь мы с тобой, – на глаза “пары крыльев” навернулись слезы, – ведь мы с тобой…

– Одно целое, правда? – вторила Марушу его полупрозрачная гусеничная половина Корански.

– Конечно, – ответил Маруш и, легко взмахнув крыльями, быстро перенесся на изначально уготованное ему природой место, расположенное на спине Корански.

Две половинки слились в одно целое.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно крякнул не то Корански, не то Маруш.

– Никаких обид?

– Нет. Но при одном условии.

– Каком?

– Нам надо раз и навсегда покончить с этим, – гусеница Корански многозначительно вытянулась в направлении забившейся в угол кровати насмерть перепуганной женщины.

– Нет никаких проблем. Она меня больше не интересует. И вообще все эти люди – странные существа, – отозвалась верхняя половина Маруша Корански.

– Тогда за дело.

– Начинай.

Сломленная долгой борьбой со сном и, как обычно к утру, успокоившаяся женщина, закрыла глаза и, умиротворенная, увидела во сне вернувшегося из командировки ее любимого и ненаглядного мужа. Она хотела было подняться с постели и поприветствовать его, как вдруг он неожиданно накинулся на нее и, вынув из-за пазухи полиэтиленовый пакет, надел ей через голову и, улыбаясь, долго смотрел, как, задыхаясь, она засыпает наверное одним из самых крепких в ее жизни снов…

Дождавшись, когда женщина заснула, Маруш и Корански – точнее, Маруш Корански осторожно, чтобы не разбудить ее, надвинул ей на лицо подушку и, взгромоздившись сверху, абсолютно дурацким, хоть и мало кем различимым голосом, запел:

Спи, моя радость, усни.

В небе погасли огни.

В Геенне Огненной сильнее прежнего разбушевался огонь. Мир содрогнулся. Птицы на мгновение прекратили свой утренний щебет.

Вечером следующего дня одухотворенный и как будто заметно помолодевший Маруш Корански вновь предстал перед пронзительным взором Пастикуло.

– Мэтр, я могу отвлечь Вас еще на несколько минут?

Единственный глаз бородатого циклопа сузился до щелки, напоминавшей бойницу:

– Я вижу, Маруш Корански, ты окрылен, а, значит, воспринял мои вчерашние рассуждения не как…

– Шутку, мэтр, и не как притчу, а как руководство к действию. И вот результат – как видите, мы снова вместе с моей прекрасной половиной!

– Что ж, сын мой, она действительно прекрасна, за что, кстати, и можно выпить…

– Не нарушая добрых традиций – абсента, отец Пастикуло?

– Абсента, Маруш Корански, абсента. Вы очень гармонично смотритесь вместе!

– Спасибо, мэтр. Теперь, я надеюсь, моя вторая половина едва ли когда-либо покинет меня, ибо…

– Ты уничтожил следствие?

– Да, и теперь мне осталось докопаться до первопричины.

– И ты хочешь, чтобы я тебе в этом помог?

– Мэтр, я в который уже раз поражаюсь вашей прозорливости.

– Хорошо. Но давай выпьем сначала за твои крылья! И да не будут они более никогда обрезаны!

– И за вашу бороду, мэтр Пастикуло! И да пусть она растет вечно, орошаемая абсентом!

АЛЬ ЗАРАН – СОЧИНИТЕЛЬ

Далеко в лесу, на берегу замшелого пруда, то ли в доме, похожем на избушку, то ли в избушке, похожей на дом, в тиши и уединении проживал Аль Заран, сочинитель. Никто не знал и не помнил, как давно поселился в этих Богом забытых местах странный и увлеченный исключительно писательством человек. Разве что кто-то из птиц, зверей или молчаливых рыб, соседей Аль Зарана, мог бы поведать непростую историю его жизни. Но все они, эти теплокровные и не очень создания, словно сговорившись, при одном упоминании этого словно отмеченного проклятием имени либо улетали, убегали, уплывали, либо просто отходили в сторону, многозначительно давая понять, что для обитателей магического леса тайна личности Аль Зарана – тема запретная. И только вредная росомаха без имени и дешевая гулящая девка из близлежащей деревни заходили иногда в дом Аль Зарана, сочинителя, и позволяли себе некоторые вольности в отношении неординарного хозяина.

А то, что Аль Заран был личностью неординарной, поверьте, видно не только из его произведений, которые вы наверняка читали, а если нет, то скоро, безусловно, прочтете, но и по его внешности и, если так можно выразиться, манерам. Аль Заран был высок, сутул, лыс и худощав, а манеры, о которых я упомянул чуть выше, отсутствовали у него напрочь. Что же до его творчества, то об этом стоит сказать особо. Порой оно уводило сочинителя в такие дебри, то даже дремучий лес, в котором он обитал, мог показаться оживленной улицей города или известным на весь мир курортом. Да, творчество его было запутано, чудовищно, а временами и натуралистично. По существу говоря, Аль Заран не был писателем, он был именно сочинителем, создающим свой собственный ирреальный мир.

В этом мире роль человека была низведена до роли инфузории в ходе эволюционного процесса. А остающееся многим непонятным огромное пространство, порожденное человеческой фантазией и населенное мириадами небывалых существ, представлялось Аль Зарану не чем иным, как истинным воплощением Вселенной. И каждый раз, садясь за комьютер, он заполнял этот ирреальный мир какой-нибудь очередной малопонятной частицей фантазийного вещества. А поскольку мысли самого Аль Зарана по большей части были окрашены в черный цвет, то мир, который он воссоздавал в своем творчестве и активно навязывал читателям, был миром таких чудовищ, греха и порока, как если бы Ад мог существовать на Земле, а не на небесах.

Питался Аль Заран скромно: дичью, на которую расставлял силки, и рыбой, которую вылавливал из пруда, закидывая на ночь сети. Примерно раз в месяц он вызывал такси и ездил в близлежащий супермаркет за предметами гигиены, выпивкой и сигаретами, которые закупал в неимоверных количествах. Вы верно удивились, когда узнали, что Аль Заран, несмотря на кажущуюся беспомощность, был способен довольно легко решать свои бытовые проблемы. Что ж, не удивляйтесь! Он был хоть и сочинитель, но отнюдь не дурак! Именно по этой причине я, в то время действующий сотрудник одной из американских спецслужб, и был заслан в это Богом забытое место. Да-да, вы не ослышались, как, впрочем, и сейчас – а тогда, в начале восьмидесятых, в особенности – мы были крайне заинтересованы в том, чтобы такие люди, как Аль Заран, работали в нужном нам направлении. Он хорошо умел запудрвать людям мозги, этот горе-сочинитель. И это было очень важно. Он знал или чувствовал, что такое страх. И умел управлять им.

Вскормленные его буйным воображением химеры должны были, по нашему замыслу, собраться в полчища и устремиться в виде потоков соответствующей литературы и кинофильмов как на наших доверчивых американских сограждан, так и на жителей других стран. Какую цель мы этим преследовали? Наивный вопрос: запуганные и одурманенные таким образом люди становились более предсказуемыми, а значит, не представляющими угрозы для правящей элиты. Финансовые злоупотребления, политические убийства, военные операции – все это на фоне культивируемого средствами массовой информации кошмара как бы отступало на второй план или, по крайней мере, воспринималось обществом как должное. Именно поэтому, как я понимаю теперь, по прошествии стольких лет, им, создающим кошмар в реальной жизни, и понадобился такой человек, как Аль Заран, сочинитель ужасов.

Однако я не собираюсь утомлять вас подробностями политической подоплеки. Но те несколько встреч с сочинителем и визуальных наблюдений за ним, коих я был участником, дают мне право рассказать о кумире миллионов то, чего он сам так никогда и не признавал и во что категорически не верил – правду. Да и зачем ему нужна была эта правда, ведь он был иллюзионистом кошмара… и, надо признаться, весьма неплохим. Да, его история совсем не типична и вряд ли поучительна. Именно поэтому, наверное, мне и хочется рассказать ее вам, ибо знайте: когда-нибудь кошмар рассеется, точно туман, и из промозглых болот и дремучих лесов выйдут сотни и тысячи, и миллионы заблудших… И вновь воцарится день, и тьма, созданная воспаленным воображением Аль Зарана, отступит… пусть даже не более, чем на половину рокового шага…

***

Это страшная история про одну девочку, которая очень не любила взрослых. А было девочке всего-то двенадцать лет от роду. И звали ее Ребекка – Черная Блузка. Родители Ребекки работали на ферме и зарабатывали совсем немного. И если и могли что сделать для дочери, то только самое необходимое. Серо и однообразно протекало ее детство. Мало у нее было игрушек, а из одежды – разве что полустоптанные башмаки, выцветшая и оттого непонятно какого цвета юбка, да едва ли не единственная приличная вещь – черная блузка, из-за которой и получила Ребекка свое необычное прозвище.

Друзей у девочки не было, да и быть не могло, поскольку на ферме, где она жила со своими родителями, кроме хозяев – мужа и жены Лаггинсов – и еще четырех бездетных семей, никого больше не было. Из-за нищеты и необходимости работать по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки не только родители, да и никто другой из взрослых, не обращал на девочку никакого внимания. Как-то сама по себе она сначала научилась сосать материнскую грудь, плакать, потом ходить, разговаривать, а еще через какое-то время, лет эдак с пяти, помогать родителям по работе. Даже сам факт ее рождения оставался покрытым мраком, ибо никто из местных, включая ее отца, не мог вспомнить, чтобы мать Ребекки была беременна. Просто однажды ночью она ушла куда-то далеко-далеко за край поля, откуда вернулась под утро, страшно напуганная, со свертком в руке, в котором и обнаружили крохотный комочек, впоследствии превратившийся в замкнутую и ненавидящую взрослых девочку. Поговаривали даже, что ее настоящим отцом был не кто иной, как огнедышащий вороной жеребец – легенда здешних мест… Но это уже из области слухов…

И когда собирались взрослые на свои нечастые праздничные посиделки, сдобренные изрядным количеством выпивки, главным объектом острот и нападок была маленькая и беззащитная Ребекка. Долгие годы копила она обиду. И когда черная блузка стала ей непомерно мала, обида неожиданно выплеснулась наружу в виде необъяснимых на первый взгляд и диких по своей сути поступков. Первым ушел из жизни ее отец: видимо, будучи полностью уверенной в том, что на самом деле появлению на этот свет она обязана огнедышащему вороному жеребцу, Ребекка решила устранить малопривлекательного, по ее мнению, отчима. Однажды ночью, дождавшись, когда родители крепко уснут, Черная Блузка до краев наполнила водой ведро и поставила его к изголовью супружеского ложа. Затем она аккуратно, чтобы не разбудить, опустила голову отца в воду и произнесла многозначительное и ужасное:

– Пей!

Сделав во сне несколько глотков, отец Ребекки попытался глубоко вздохнуть и тут же скончался, так и не осознав, отчего так сразу потяжелели его еще совсем недавно такие легкие легкие. Рассмеявшись в кулачок, Черная Блузка выскользнула за дверь и, продираясь сквозь кромешную темноту ночи, побежала туда, за край поля, где когда-то давно ее несчастная мать повстречалась с легендарным вороным конем.

– Конь-огонь, приди и тронь! – выкрикнула девочка, вероятно, одной только ей понятную присказку.

Однако вместо коня прямо перед ней неожиданно, точно из-под земли, выросло огромное рогатое существо.

– Ты бык? – нисколько не испугавшись, спросила Черная Блузка.

– Нет, я – инкуб. Когда-то я был близок с твоей матерью, – ответил бык.

– Значит, ты мой отец?

– Вряд ли. У инкубов не может быть детей.

– Однако ты, должно быть, знаешь, кто на самом деле мой отец – ведь ты давно здесь живешь, верно?

– Нет, я вообще не живу.

– А мой настоящий отец жив?

– Был несколько минут тому назад… пока не захлебнулся…

– Но это сделала не я.

– Конечно, и тебя никто не должен ругать за это, даже…

– Мама?

– Вот именно, разве ты хочешь завтра утром оправдываться перед ней за то, чего не совершала?

– Конечно, нет.

– Тогда вернись туда, откуда пришла, и доделай то, что не доделала, – сказал инкуб и так же быстро растворился в воздухе, как несколько минут назад вырос из-под земли.

***

      Когда я в первый раз приехал к Аль Зарану, то застал его, мягко говоря, за весьма странным занятием. На мой стук никто не отозвался, однако поскольку дверь была не заперта, я без особого труда вошел в дом. Сочинитель сидел за обеденным столом, вяло постукивая пальцами по клавишам компьютера. Он был как бы здесь и одновременно где-то еше. Во всяком случае, на мое чуть-чуть извиняющееся: “Здравствуйте, Алонсо”, он ничего не ответил, а в задумчивости повернулся на кресле ко мне спиной, взял со стоявшего рядом журнального столика несколько ягод винограда и, съев одну из них, запустил следующую в стоящую напротив него на коленях и закованную в цепи абсолютно голую женщину.

– Развлекаетесь? – спросил я скорее у нее, чем у него.

– Какого черта тебе здесь надо?! – встрепенулась женщина, и сковывающие ее кандалы угрожающе забренчали.

Между тем Аль Заран, продолжавший жить собственной жизнью, вновь отвернулся к столу и заметно энергичнее застучал по отполированным клавишам.

– Я хотел бы побеседовать с писателем.

– Не видишь, идиот, он работает, а я ему помогаю.

– И скоро вы закончите? – заглянув в ее бестыже-серые глаза, поинтересовался я.

– Этого никто не знает.

– Что, Эльза, у нас гости? – неожиданно возвратился на грешную землю Аль Заран, сочинитель.

– Да, Алонсо, к тебе пришли. Пожалуйста, развяжи меня.

– Сиди, шлюха, тихо, как мышка, иначе мне придется подвесить тебя вверх ногами, – закричал он и, испепелив меня взглядом, добавил: – Кто вы такой?

– Я агент ФБР, – представился я. – Работаю на правительство Соединенных Штатов.

– А я – Алонсо Заран. Сочинитель, – съязвил неординарный хозяин дома.

– Вот и славно, – парировал я, – а то я уже начал было думать, что ошибся адресом.

По-видимому, эта нехитрая для хорошо обученного агента реприза произвела должное впечатление на писателя, и он предложил мне сесть.

– Не хотите ли попробовать? – пододвигая ко мне вазу с виноградом, спросил Аль Заран.

– Попасть ей в глаз? – глядя на девушку, уточнил я.

– Нет, просто попробовать, какой он сладкий.

Несколько смутившись, я ради приличия оторвал от спелой грозди понравившуюся мне ягоду и, отправив в рот, заметил:

– Действительно, вы правы, Алонсо, этот виноград великолепен.

– Зачем вы пожаловали, ведь вы, наверное, знаете, что я не люблю посетителей?

– Да, но в вашей жизни произошло нечто примечательное.

– Что же?

– Вы стали очень популярны.

– Но это не карается законом!

– Более того, это скорее приветствуется. Особенно нам импонирует направленность вашего творчества: создаваемые вами миры ужасны, что приятно оттеняет светлые стороны нашего общества.

– И вы хотите, чтобы я стал тенью для общества?

– Вы и так уже его тень.

– Что ж, признаюсь, вы несколько заинтриговали меня. Что вы предлагаете?

– Мы поможем вам…

– В обмен на что?

– Вы даже не спросили, в чем мы вам поможем?

– Вы поможете мне в том, о чем я вас попрошу! Я повторяю свой вопрос: в обмен на что?

– На возможность не часто, а где-то раз в месяц встречаться с вами и говорить о вашем творчестве.

– Мне надо подумать, – ответил Аль Заран и вновь так же резко, как несколько минут назад, повернулся ко мне спиной.

– Сколько вам нужно времени? – поинтересовался я.

– Месяц, – отрезал он и вновь довольно бойко забарабанил по клавишам.

***

Вернувшись домой на рассвете, Ребекка увидела перед собой картину, которая лишь утвердила ее в целесобразности происходящего. Ее мать так и не проснулась, а отец, распухнув и посинев, и вовсе непонятно каким образом свалился на пол, перевернув злополучное ведро с водой. “Ведро, по-видимому, с грохотом упало, – подумала Черная Блузка, – вода разлилась, точно кровь… И никому до этого не было дела. А ведь нужно как можно скорее убрать отсюда весь этот мусор.” Осторожно ступая, чтобы – чего она опасалась больше всего – не разбудить отца и мать, Ребекка вышла на кухню, достала из шкафа полиэтиленовый пакет и, попробовав его на прочность, возвратилась в спальню.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.