Вершитель

Хохот Вельдрады сотряс стены шатра.

– Я же тебе в матери гожусь, хан! – веселилась колдунья. – Ты не дрожи, все сделаю и так. Только забери у Вещего Олега Небесный Круг и «Седьмую книгу Соломона».

– Как я их заберу?

– Об этом пусть твоя голова болит, – пожала плечами хазарская ведьма.

– Хорошо! Скажи, где Круг и книга находятся, и я принесу их тебе.

– Книга в сундуке, а Круг в ладанке на груди у волхва, – зловещим шепотом произнесла старуха. Больше хан спросить ничего не успел, Вельдрада погрузила его в сон.

Проведя обряд, колдунья разбудила хана.

– Ты вернешься в Киев, дорогой Ратмир. Все будет хорошо, если ты поклонишься богам русов.

– Как? – Ратмир растерялся от неожиданности. – Я верую в Аллаха, а они поклоняются истуканам. Зачем мне менять мою веру?

– Чтобы выжить, – просто объяснила Вельдрада. – И не забудь про Солнечный Круг и книгу. Если ты нарушишь обещание, я тоже нарушу свое.

С чумной головой Ратмир покинул шатер. В сердце его жило только одно желание: бежать и бежать немедленно. Если не хакан-рус, то бек убьет его. И оба за предательство!

… Море и ветер переменились, и Олег понял, что пора уходить. Протрубил рог, и флотилия русов подняла якоря и покинула то, что осталось от страны Ширван.

Вот на правом берегу Волги-Хазарской реки показались минареты соборной мечети, и Олег велел бросить якорь. Растянувшись по реке, флотилия замера. Ладьи с добычей для бека Аарона встали под разгрузку.

Это был не самый лучший для Хазарии день.

Бек ждал возвращения армии русов, но обещанные дары не радовали бека. Хакан-рус был врагом, и врагом сильным. Каган-беку совсем не хотелось задерживать флот Олега под Итилем, но его желание ничего не значило. На карту была поставлена судьба Хазарии и его собственная жизнь!

Сарацинские военачальники недвусмысленно дали понять, что Аллаху угодна смерть неверных. На всякий случай бек тайно отправил жену и дочерей в Царьград.

Напряжение стало почти осязаемым, когда первые драккары русов встали напротив Итиля.

Итиль возвышался над рекой, ощеренный и неприветливый. Из каждой бойницы за русами наблюдали сотни пар глаз. Песах со своими лучниками держал наготове стрелы.

На берегу русов встречали гвардейцы Аарон-бека. По их непроницаемым лицам ничего нельзя было понять.

И потянулись от реки к городу телеги с обещанными дарами для каган-бека.

Бек Аарон принял послов, благодарил за дары:

– Хакан-рус Олег держит слово, – похвалил бек завоевателя, – и мы тоже держим слово. Передайте хакан-русу Вещему Олегу мое приглашение: мы просим хакан-руса посетить Итиль и принять наши дары.

Стоя на носу головного драккара, Олег смотрел на город, ждал возвращения послов. День клонился к закату. На сердце было неспокойно.

Как обычно, из воздуха возник Чернокрылый, Олег ощутил холод за спиной.

– Что?

– Бек не хочет ссоры, – сообщил дух. – Он примкнет к победителю.

– Чтоб тебе пропасть! – разозлился Олег. – Разве не я победитель?!

– Слушай богов, они скажут тебе все, мой господин. – Чернокрылый растворился в надвигающихся сумерках.

От досады Олег только сплюнул за борт. Обереги и заговоры, перевоплощения и пророчества – он испробовал все, а будущее было затянуто пеленой! Не иначе, происки Тринадцати Вершителей…

Шум и крики у противоположного борта привлекли внимание волхва.

Стражники втянули на палубу хана Ратмира. Без всякого почтения поволокли полумертвого от страха, мокрого, продрогшего хана к Олегу.

Увидев Ратмира, Олег поморщился: изнеженный киевский наместник выглядел как вор и бродяга. Грязный, мокрый, со спутанными волосами, в изорванном кафтане, босой.

– Великий князь, – еле слышно бормотал хан, – как я рад тебя видеть. Уходи домой. Сарацины требуют твоей головы, и бек Аарон не сможет отказать им. Сарацин большинство в его гвардии.

– Уведите нашего гостя, дайте ему одеяла и накормите.

– Князь! – Хан Ратмир попытался вырваться из крепких рук стражников.

– Не до тебя, хан, – прикрикнул Олег. Волхв увидел, как от городской пристани отплыли драккары послов.

Выслушав просьбу Аарон-бека, Олег кивнул:

– Я приму приглашение.

Безмолвный Труан жестом отдал команду, корабельщики подняли якорь. В знак мирных намерений устрашающую голову дракона сняли с носа корабля, и поплыли к Итилю.

Гвардейцы сопроводили Олега в крепость.

Бек Аарон был весьма любезен, после положенных приветствий он обратился к хакан-русу:

– Ты и твоя армия находитесь под защитой кагана и бека. На хазарской земле ты можешь ничего не опасаться.

Правитель Хазарии устроил заморскому гостю достойный прием. Выше всех похвал был томленый в вине барашек, гранаты, виноград, орехи с предгорий Кавказа и рубиновое вино, терпкое и плотное. Обещания дружбы и любви лились, как вода в полноводной реке.

Бек не поскупился на дары: рубашки из тончайшего шелка, наложницы и оружие были превосходны.

Лживое слово бека не усыпило бдительности волхва.

– Нужно убираться отсюда подобру-поздорову. Мягко стелет Аарон, – сказал Олег военачальникам, вернувшись на драккар.

– Князь Олег, – обратился к волхву Гуды, – хан Ратмир говорит, что у него есть для тебя важное сообщение.

– Не сейчас, – бросил Олег. – Готовься к отплытию.

– А что делать с ханом?

– Заберем с собой. Он нам еще пригодится, – подумав, отвечал Олег.

Протрубил рог, и русы повели просевшие от чужого добра ладьи вверх по Волге.

Добыча оказалась так велика, что переход из Волги в Дон затянулся. Войско на волоке растянулось, образовало два лагеря – на берегу Дона и на берегу Волги.

О Ратмире все словно забыли. Предоставленный сам себе, хан слонялся по берегу Волги, несколько раз пытался сбежать, но стража посадила его под арест.

– У меня важное сообщение для князя, – канючил Ратмир, – пустите меня к нему!

Обозленный начальник стражи пригрозил утопить хана.

Беспокойство Олега нарастало, он подгонял военачальников, они трудились до изнеможения, до кровавых мозолей. Рабов на погрузке и разгрузке стегали плетьми, и они падали замертво.

Олег совсем потерял покой, когда во сне снова увидел гибель рати.

Усталые воеводы просили дружинам отдых, волхв не хотел слышать никаких оправданий и угрожал им расправой.

Усталость взяла свое. В одну из ночей сон сморил караул, заснули сторожевые разъезды.

Кавалерия сарацин возникла из предрассветной дымки, как призрак.

Пятнадцать тысяч закованных в панцири всадников с копьями наперевес пришли с берегов Хазарского моря за головами русов.

Земля гудела под копытами, блестели островерхие шлемы в сером свете наступающего утра.

– Назад! К реке! – закричал Олег, выбегая из шатра.

Но вражеская конница зажала армию русов в междуречье: путь к Дону преграждали хазарские гвардейцы во главе с Песахом, путь к Волге отрезали гвардейцы-сарацины. Фланги русских дружин были смяты по мановению ока.

Три дня и три ночи длилась сеча.

Видение Олега стало явью: предсмертные хрипы, стоны, ржание лошадей, и над всем этим – стаи ворон, вестников смерти.

Вокруг волхва творилось невообразимое, русы падали один за другим, сотни, тысячи…

В пылу сражения воины срывали с себя одежду, рычали как звери, только смерть останавливала не ведающих страха русов. Все было напрасно. Потери, изматывающий волок и внезапность нападения сделали свое дело. Олег кричал, чтобы прорывались к воде, но никто его не слышал, будто князь и воевода лишился голоса…

На глазах Олега гибли военачальники. Окруженные сарацинами первыми пали Карлы и Руалд. Верный Вермуд сражался как лев, но стрела вошла ему в горло, и он упал, истекая кровью. Сложили головы Инегелд и фост… За ними Фрелав и Руар отправились к Сварогу Небесному. Каждый убитый рус становился живым щитом для Олега и его ближней дружины. Тридцать тысяч русов навсегда остались лежать в выжженной солнцем чужой степи.

Измученные, оборванные, наголову разбитые остатки армии рассеялись по соседним землям. Булгары и половцы добивали и топили остатки великой тьмы.

В наступившем хаосе Олег призвал Велеса на помощь, и спасительное облако густого тумана опустилось на разбитое войско, как когда-то в Дельбендском лесу на войско Рюрика.

Бросив ладьи с товарами, Вещий Олег с Труаром и малой дружиной отступили к Волге. Слава богам, здесь оставались неразгруженные ладьи. Труар, уцелевшие Рулав и Стемид, Потаня, Фарлаф и несколько молодых воевод с остатками дружин бежали вверх по Волге.

К удивлению Олега среди воинов он узнал хана Ратмира.

– Хакан-рус Олег! – Ратмир ринулся навстречу волхву, но был грубо остановлен стражей.

Мрачный, как туча, Олег отвернулся от свидетеля своего позора и взошел на драккар.

Впервые в жизни волхв и воевода Олег Вещий переживал поражение. От пятидесятитысячной армии осталась десятая часть. Страна Ширваншахов и Саджидов, города Абаскун, Гилян, Дейлем, Хорасан и Ардебиль были отмщены.

* * *

… Бессонница окончательно поселилась в голове Вещего Олега. Не смыкая глаз, волхв сутками слушал скрип драккара и шум ветра в парусах.

«Будь проклят Совет Тринадцати», – повторял великий волхв и Вершитель. Волга бурлила за бортом, унося несбывшиеся надежды Олега. Тошнота подступала к горлу, глаза слезились – то ли от ветра, то ли от бессонницы.

Бегство продолжалось. Опомнился Олег только на речке Которосль, притока Волги. Стало ясно – опасность осталась позади, можно перетащить ладьи в Днепр.

Воевода Потаня нарушил уединение Вещего Олега:

– Князь мой и господин, отсюда рукой подать до моего удела. Позволь мне отъехать в Ростов.

– Поезжай, – махнул рукой Олег.

До самого Новуграда волхв молчал, только крепче сжимал в ладони оберег Рюрика – сокола в кольце молний-лучей.

Потрепанную дружину во главе с правителем Руси Новуград встретил в скорбном молчании.

Стоя на борту драккара, Олег оглядел хмурые лица воеводы Торвальда, его дружины, жрецов, бояр, купцов, торговцев, ремесленников и простого люда. Не выпуская из ладони оберег, волхв поднял руку, требуя внимания:

– Хвала богам, мы живы! – прокричал Вещий Олег. – Не одолели русь ни печенеги, ни болгары, ни сарацины, ни хазары. Месть наша будет страшной. Мы поставим их на колени, или я не Вещий Олег!

Просветлели лица, одобрительно загудели новгородцы.

Прямо с корабля Олег поспешил на капище воздать хвалу и благодарность богу за спасение и обнаружил конский череп.

– Это Гнедой? – спросил Олег у Гаяна.

– Да, – отвечал жрец, – это череп Гнедого.

Олег усмехнулся:

– Его ли мне бояться? – с этими словами волхв поставил ногу на череп.

Змеиная голова показалась из черепа, заскользило в траве длинное тело гада. Олег почуял опасность, оглянулся и увидел расширенные глаза Гаяна. Вещий Олег вздрогнул, увидев в них свою смерть. Резкая острая боль пронзила пятку Вершителя.

Олег медленно опустил глаза – серое длинное тело с черным узором на спине обвилось вокруг ноги волхва.

– Гадюка! – вскрикнул Гаян.

«Смерть от коня… Это не пророчество – это проклятье! Старик Ансгарий проклял меня», – скользнула, подобно змее, мысль в голове волхв.

Труан ударом меча отрубил голову змее, снял сапог с ноги Олега, разрезал ткань на шароварах. Нога волхва успела покраснеть и распухнуть, и пальцы онемели.

Олег прикрыл воспаленные веки.

– От всякого яда есть противоядие, – успокоил сам себя Олег. – Найдите лошадь, которую кусала змея, и Гаян приготовит для меня сыворотку из ее крови.

Труан уже смастерил из двух копий и плаща носилки для Олега. На помощь Труану пришли Гуды и Актеву.

«Ложись», – показал Труан волхву, и волхв послушно исполнил повеление слуги.

Втроем воеводы понесли Олега в крепость.

– Проклятие Ансгария сбылось, – пробормотал Олег, – смерть моя будет бесславна. Не на поле брани я умру, а в постели.

И заплакал Труан о своем господине.

Призывая на помощь богов, жрецы с воеводами отправились на поиски нужного коня. Обошли все конюшни, все скотные дворы, но коня, который перенес укус змеи, не сыскали. Тогда Гаян принял решение: привести коня в сакральное святилище, где жили змеи.

Так они и сделали: взяли коня из конюшни и повели в святилище. Почуяв опасность, конь стал беспокойно прядать ушами, начал хрипеть и вырываться, вставать на дыбы. Гаян дал коню несколько семян какого-то растения, и лошадь успокоилась.

– Дай папирус, и чернила, – тем временем попросил Олег Труана.

Труан исполнил просьбу своего господина и замер в ожидании приказаний.

Макая палочку в порошок из чернильного ореха, Олег вывел: «Жду тебя в Новуграде. Поспеши». После чего устало откинулся на подушку.

– Пошли Гуды и Актеву к Ольге. Кончаюсь я, – велел волхв.

Время шло, Олегу становилось хуже, у него поднялась температура, появилась резь в глазах, солнечный свет причинял боль, и Олег потребовал повязку на глаза.

Тьма вокруг Олега Вещего сгущалась. Духи тьмы пугали его, обещая вечную муку.

– Князь тьмы, – шептали они, окружая Вещего Олега, выползая из всех углов и обступая волхва со всех сторон.

Олег совсем лишился сна. Веки воспалились и покраснели, кожа на теле горела, волосы выпадали. Это уже не был прежний Вещий Олег, это была его тень. Труан не отходил от своего господина, ловил каждое его слово, но у волхва и Вершителя не осталось сил на разговоры.

… Весть о поражении русов на Хазарской земле уже достигла Киева. Гибель тьмы не могла быть ничем иным, как проклятьем. Город окутал дым жертвенных костров.

Гуды и Актеву нашли князя и княгиню в храме Перуна, в котором не так давно они венчались. Ольга молила бога пощадить отца. Гуды достал из седельной сумки, протянул кусок папируса.

– Жду тебя в Новуграде. Поспеши, – прочитала Ольга вслух. Сунув письмо за пазуху, она посмотрела на гонца:

– Как он? – Глаза ее были сухими.

– Плох. Спешить нужно, княгиня. – Актеву опустил голову, чтобы Ольга не увидела набежавшие слезы. – Может, и не дождется…

– Не смей даже думать так! Отец дождется меня! – прикрикнула на Актеву княгиня.

– Я еду с тобой, – решительно сказал Игорь, но Ольга возразила:

– Нет, Игорь. Опасность слишком велика. Киев нельзя оставить без правителя. Ты остаешься. Я с малой дружиной отправляюсь немедленно.

Свенелд и Асмолд не хотели слышать о том, чтобы отпустить княгиню одну.

Они же настояли, чтобы Ольга ехала по суше:

– Реки поднялись, течение бурное, потеряешь, княгиня, время.

Тем же вечером Ольга с малой дружиной выехала в Новуград.

Дорогой Ольга все пыталась представить отца больным – воображения не хватало. Сколько она помнила, он был сильным, смелым и решительным, хотя и мрачным. Но она понимала, что великому волхву, воеводе и правителю Руси не до веселья.

Меняя лошадей, дружина прибыла в Новуград на пятый день.

Увидев отца, Ольга в первое мгновение не узнала его – глазам ее предстал худой, изможденный болезнью, лысый старик.

Слабая рука легла на руку Ольги.

– Это было не простое пророчество. Это было проклятье. Конь и змея. Меня предали и Перун, и Велес.

Из уголков глаз Олега потекли слезы.

Ольга вытерла мокрые следы, опустилась перед ложем на колени, прижалась лбом к исхудавшей руке. От руки исходил слабый запах чеснока, благовоний и дряхлости.

– Батюшка! – только и смогла выговорить княгиня.

– Дочь моя, это было проклятье. Он проклял меня.

– Кто? Отец, кто? – Ольга напряженно вслушивалась в невнятное бормотание.

– Бог христиан, он проклял меня. Ансгарий сказал. Ольга, ты должна принять их веру. Это спасет Русь. – Дыхание Олега стало прерывистым и поверхностным. Краски сошли с его лица.

Неуловимым движением Олег подозвал Труана.

– Отдай ей книги и Круг, – одними губами произнес волхв. Труан склонился в поклоне и вышел. Несколько минут Труана не было, дочь и отец провели это время в молчании.

Хан Ратмир тихо прошел в опочивальню и встал в нише у окна. Никто не обратил внимания на хана.

Вернувшись, Труар протянул Ольге два свертка. Ольга откинула ткань – под ней оказалась «Седьмая книга Соломона».

Княгиня пролистала фолиант и подняла удивленные глаза на отца:

– Отец! Эта книга написана на чужом языке. Что мне с ней делать?

– Найди учителя и выучи халдейский язык, – прохрипел Олег. – Это учебник по магическому искусству.

При этих словах волхва хан Ратмир задрожал, его черные глаза загорелись алчным блеском, кулаки сжались. Всем своим видом он напоминал безумца.

Труан снял с шеи волхва ладанку с Кругом Сварога и положил перед Ольгой. Ольга торопливо разматывала другой сверток. В нем обнаружилось Евангелие, то самое, что вынес из Руанского собора Актеву.

– А это что?

– Это главная книга христиан, Евангелие.

– Отец! Я не могу принять чужого Бога! Ты ведь и сам всю свою жизнь воевал с христианами и ненавидел их.

– Я был связан клятвой, и поступить иначе не мог. Ты ничем не связана. Ты можешь это сделать. Мои боги отвернулись от меня. И вот я ухожу и оставляю тебя и Игоря. Теперь твой заступник – Единый Бог. Примешь Единого Бога – спасешь Русь и рюриковичей.

В пальцах Олега невесть откуда взялась сила, он стиснул запястье дочери.

– Дай слово. Клянись Велесом и Перуном!

Из глаз Ольги брызнули слезы: ее отец сошел с ума. Великий Волхв, Вершитель двух миров, Вещий Олег требует от своей дочери принять Христа!

И Ольга поклялась. Поклялась языческими богами, всем пантеоном: Велесом, Перуном, Сварогом, матушкой Макошью…

Олег уже не слышал ее, бормотал что-то свое. Плача, Ольга склонилась над умирающим.

– Елена! Елена, – звал кого-то Олег, – Елена, семя твое унаследует Русь и прославится в веках за веру во Христа.

– Какая Елена? Он бредит, – поняла Ольга. – Готовьте тризну.

* * *

Эпилог

Минуло сорок с лишним лет, когда в бухту Золотой Рог вошли мирные суда русов.

В императорском дворце Магнавр гостей ждали и готовились к их приему. Прием был обставлен с большой пышностью.

В Золотом зале установили возвышение для княгини русов и укрыли его алыми тканями. От трона василевса возвышение отделили завесой.

Под звуки органной музыки Ольга проследовала в Золотую палату, за ней вереницей потянулась ее челядь.

Когда гости и хозяева заняли места, завеса пала.

Взору русов открылся похожий на усеченную пирамиду трон, золотой платан перед троном и гигантские золотые грифоны и львы по обе стороны от трона. Возгласы восхищения сорвались с губ иноземных гостей.

Стоило Константину Багрянородному занять свое место на ложе под пологом, механизмы пришли в движение: львы начали бить хвостами, рычать и ворочать языками. Грифоны распустили крылья и хвосты, из их раскрытых клювов раздались крики. Ожил и золотой платан: захлопали крыльями и запели на все голоса позолоченные птицы на его ветвях.

Чудовища, при взгляде на которые охватывал трепет, призваны были олицетворять мощь Византийской империи. Ничего подобного не было нигде во всем свете. При виде механизмов иноземные послы и правители падали ниц. Простирание перед василевсом было само собой разумеющимся.

За спиной Ольги послышалось движение и шелест одежды – свита княгини пала ниц, как предписывал этикет.

Двое евнухов приготовились подвести русскую княгиню к трону, чтобы она по обычаю совершила земной поклон и поцеловала ноги царю, но Ольга опередила их.

Без тени смущения княгиня приблизилась к Багрянородному, встретила взгляд императора и ответила таким же твердым взглядом. Головы она не преклонила. Это было неслыханным нарушением придворного византийского этикета.

Константин оценил смелость русской княгини, достоинство, с которым она держалась, красоту и ум.

– Достойна ты царствовать с нами в городе этом, – признался очарованный император. Оба они, и Ольга и Константин, были вдовцами.

Ольга склонила голову и опустила глаза.

– Я язычница, Порфирородный.

– Здесь, у нас в Царьграде многие язычники обращаются к Богу! Воздух здесь такой. Если ты готова принять Христа, это легко устроить.

– Я готова, Светлейший. Но у меня есть условие.

– Какое же?

– Крести меня сам – иначе не согласна.

– С радостью стану твоим крестным отцом, – заверил василевс. – Через две недели, на праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня. Согласна?

– Согласна, Светлейший.

Готовясь принять крещение, Ольга говела. Накануне таинства искупалась в купальне августы. После купания исповедалась в своих грехах перед патриархом Феофилактом. Рассказала о мести полянам и древлянам, о жестокости, которая жила в ее сердце. Они еще долго говорили о христианстве. К удивлению патриарха оказалось, что княгиня русов знает Евангелие.

В тот вечер Ольга долго лежала без сна, вспоминала покойных мужа и отца.

Утром под пение хора княгиню отвели в Софийский собор. Величие собора Святой Софии поразило Ольгу. Потоки света проникали в многочисленные окна храма и мягко ложились на мраморные колонны и пол, будто проходили их насквозь. Восхищенной Ольге вдруг показалось, что она парит в небесах. С удивлением и почтением княгиня рассматривала вплавленные в золото аметисты и жемчуга, рубины и топазы, ониксы и сапфиры на патриаршем престоле и думала о том, что без помощи Божьей построить такое невозможно.

– Готова ли ты, Ольга, отречься от прежних богов и покаяться в совершенных грехах? – встретил княгиню патриарх Феофилакт Лакапен.

– Готова, Святейший, – отвечала Ольга. – Я знаю, что бесы в образе наших богов обманывали меня, и готова отречься от них. Отец завещал мне две книги: учебник по магическому искусству, Круг Сварога и Евангелие. Учебник по магическому искусство и Круг Сварога таинственным образом исчезли из сундука, куда я их спрятала. Осталось только Евангелие. Думаю, это был знак.

Накрыв Ольгу епитрахилью, патриарх задал вопрос:

– Каешься?

Ольга склонила голову:

– Каюсь, Святейший.

Удовлетворенный ответом, епископ попросил Ольгу прочитать молитву «Отче наш» и «Символ веры», и княгиня без труда исполнила просьбу.

Положив руку на голову Ольге, Феофилакт благословил ее.

– Вижу, ты станешь достойной христианкой, – добавил патриарх. – Завтра церковь празднует память святой Елены. Она тоже была царицей, и сына своего Константина склонила к христианству, так что Константин положил конец гонениям. А в конце жизни и сам крестился. В ее честь крестим тебя и наречем именем святой Елены.

– Меня? Еленой? – не поверила Ольга.

– Да, – подтвердил патриарх Феофилакт. – Елена станет твоей небесной покровительницей. Или ты против?

– Нет, я не против, я согласна, – задумчиво ответила княгиня. В этот момент Ольга ясно вспомнила слова умирающего отца о Елене и ее семени. «Елена, семя твое унаследует Русь», – бормотал он. Она тогда приняла слова эти за бред…

Это не было бредом – это было пророчеством!

…В день памяти равноапостольной царицы Елены Ольга испытывала волнение и радость, как когда-то в Псковском лесу, когда отец повел ее к трем дубам. Сейчас Ольга тоже волновалась и радовалась. В ожидании таинственной встречи умылась, надела рубаху с длинными рукавами. Девушка причесала Ольгу и подала белый, расшитый золотой нитью плащ.

В соборе Святой Софии волнение Ольги улеглось.

Ключница сняла с ее ног сапоги, Ольга скинула плащ и босыми ступнями встала на коврик. В сердце ее поселилась надежда, что сын Святослав поймет ее, и, возможно, пойдет за ней, как царь Константин за своей матерью.

Началось таинство.

– Отрекаешься ли ты от сатаны и всех дел его? – трижды вопрошал патриарх, и Ольга отвечала:

– Отрекаюсь.

– Силою, действием и наитием Святаго Духа Господу помолимся, – пел хор.

Церковное пение поднимало душу на неведомую высоту, Ольга испытала странную раздвоенность, будто отдалилась от происходящего.

– Да сокрушатся под знамением и образом Христа Твоего все сопротивные силы, – повторил три раза патриарх, крестным знамением осеняя купель.

Поддерживаемая ключницей, Ольга спустилась по мраморным ступенькам в купель, вошла по грудь в воду и замерла.

– Крещается раба Божия Елена во имя Отца. – Феофилакт окунул рабу Божью с головой в воду. Хор пропел «Аминь».

– И сына, – продолжил Феофилакт, снова окуная Ольгу в купель. «Аминь», – пропел хор.

– И Святого Духа, – закончил патриарх, окунув Ольгу в третий раз.

Ольга вышла из купели и встала на ковер. Василевс накинул на плечи крестной дочери пеленку, патриарх надел на шею княгини крест:

– Облачается раба Божия Елена в ризу правды во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

– Аминь! – грянул хор.

Константин взял Ольгу за руку и трижды обвел вокруг купели.

Необъяснимая радость переполняла Ольгу, на глазах у нее выступили слезы.