Зимняя книга сказок

Вместо предисловия

Взрослым сказки, пожалуй, даже нужнее, чем детям. Дети не просто верят в них, они ими живут. А мы со временем перестаем. То есть вот они чудеса – на кончиках пальцев, в хороводе снежинок под вечерним фонарем, во взмахе крыльев перелетных птиц – а мы совершаем по отношению к ним преступление, которое можно приравнять к убийству – мы привыкаем к ним. Поэтому спрашивайте у детей, если вам что-то непонятно. Они объяснят, где ночуют сказки и откуда сыпется волшебство.

Таша Шолль

Я живу на опушке волшебного леса: то здесь, то там среди еловых ветвей появляется струйка бело-серого и густого, как дедушкина борода, дыма, а по ночам по затоптанным тропам мчатся желтые огоньки. Днем я живу в крошечном пряничном домике, где на стене тикают птичкины часы с облупившейся кое-где краской, а в турке шипит и пузырится пена для самого вкусного в мире молочного чая с палочкой корицы, щепоткой ванильного порошка и звездочками гвоздики и аниса. Этот ванильный порошок я собираю каждое рождество, высунув руки в окно на северо-западную сторону и подставив ладони под морозно-синее небо. Он хранится в бумажном мешочке круглый год и не заканчивается до следующего рождества. В этом его неоспоримый плюс перед покупной ванилью. По вечерам я поднимаюсь на чердак – там ближе к звездам. И, если удается на ощупь впотьмах пробраться меж бумажных островов и архипелагов, изъеденных моими кривыми закорючками, я включаю лампу, что стоит на хромом столике у самого окна. От ее тусклого сизого света с фиолетовыми искрами мало толку, и я бы уже давно ослепла, если бы не Луна, которая ночует у моего окна. Когда я берусь за свежий лист и перо, начинают трещать балки над головой и со стен моего пряничного домика осыпается сахарная пудра. Я не знаю, где проснусь с утра, потому что ночью здесь теряются целые комнаты, а птицы срываются с кухонных часов. Как-то я проснулась в замке на скале, у подножья которой гремели волны. Если с вами произойдет то же самое, не поленитесь прогуляться по замку ранним утром: выглядывая в окна, из разных залов можно увидеть все рассветы мира. Вы можете выбрать один из них для этого дня. И все, что случится дальше, будет зависеть от вашего выбора.

Метель

На мой город опускался снег. Сначала, ближе к вечеру не-помню-какого июля, с неба полетели первые робкие хлопья, но уже через четверть часа поднялась метель. Я и глазом не моргнул, как подоконник моей спальни утонул в сугробе. Я подбежал к окну: в свете фонарей проносились миллиарды снежинок, разметку на перекрестке замело сахарной пудрой, а припаркованные вдоль дороги машины укрылись белыми шапками и отправились зимовать на снежных перинах – да-да, в самый разгар лета. А что же здесь такого – метель в июле? Если задуматься, совершенно ничего особенного. Мой друг, физик по призванию и юрист по профессии, утверждает, что в конечном счете возможно все. Теория вероятности и старик Эйнштейн постарались: неизвестно, сколько на это уйдет времени, пусть миллиард миллиардов лет, но в июле может пойти снег. И вот, прошли миллиарды миллиардов. Я смотрю в окно и сквозь белую кутерьму разглядываю нелепых прохожих в футболках. Кто-то сделал вид, что ничего не происходит, кто-то боится замерзнуть и бежит домой (вот дурачки, где это видано – замерзнуть под июльским снегом?), а кто-то лепит снеговика и делает снежного ангела на том месте, где еще полчаса назад зеленел газон. Я открыл окно, и в комнату ворвались снежные искры – их было так много, что они не успевали таять – и покружась в танце под потолком, опускались вниз. Я сгреб руками снег с пола: настоящий – хрусткий и прохладный. Значит, пора.

Я повязал шарф и вышел во двор, оставив окна в квартире открытыми – я все равно больше сюда не вернусь. Когда-то ты сказала мне: «Не в этой жизни». Под кедами скрипели снежинки. Я спросил: «А когда же?». Шел не торопясь, выбрасывая снег из-под ног. Я слишком долго ждал – миллиард миллиардов – и теперь у меня довольно времени. Ты ответила: «Когда снег пойдет в июле».

Метель становилась все сильнее: снег засыпал мне глаза, забирался за шиворот, хлюпал в ботинках. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно: белая пропасть шла на меня стеной и проглатывала знакомые очертания моего города – черепичные крыши с флюгерами и башенки костела на углу, таблички с названиями улиц и вывески магазинчиков. Мой город исчезал. Но не во тьме, а в ослепительном свете. Я шел тебе навстречу.

С лунным ломтиком

У меня много сумасшедших друзей. И порой мне кажется, что дело во мне самом: я их притягиваю. Нормальных не притягиваю, а психов – это всегда пожалуйста. Даже сидя в кофейне в центре города и никого не трогая, я умудрился познакомиться с Джеком. Он просто вынырнул из ниоткуда и спросил: «Зачем ты пьешь эту гадость?» Я покосился в картонный стаканчик с ароматным сливочным латте и растерянно сказал: «Ну почему же гадость? Очень вкусно!» Джек бесцеремонно отодвинул соседний стул и плюхнулся на него, как будто мы давние приятели. Что интересно, у меня сложилось такое же убеждение, и я не отсел за другой столик. Что-то было в Джеке, располагающее к нему сразу же. Возможно, его старая шляпа с вытертыми полями.

– Я не спросил, гадость это или нет. Я спросил, зачем ты ее пьешь.

Я пожал плечами.

– Хочется и пью.

Джек закатил глаза.

– Нет! Ты должен четко знать, зачем ты что-то делаешь. От этого пойла никакой пользы.

В этот момент мне показалось, что он начнет толкать мне какие-нибудь биодобавки или чай для похудения, но все оказалось куда хуже. Он схватил мой стаканчик и метко швырнул его в мусорку.

– Эй! Ты что это делаешь?!

– Забудь о нем! Пошли, я угощу тебя настоящим напитком, у которого есть цель.

Он встал и пошел куда-то в сторону. Помните, я говорил, что у меня много сумасшедших друзей? Видимо, я уже привык. Схватив со стола пачку сигарет, я пошел следом, стараясь не упустить его из вида. С главной улицы мы свернули в какой-то безлюдный переулок, и даже его малоосвещенность нисколько меня не пугала. Хотя где-то на подсознании у меня уже всплывала картинка с моей могильной плитой, на которой нацарапана эпитафия: «Умер в расцвете лет, его погубили любопытство и жажда халявы». Мы шли еще минут пять по узкой дорожке между двумя глухими стенами. Никаких вывесок или указателей.

Вдруг Джек остановился: в темной кирпичной стене вдруг образовалась стальная дверь, выкрашенная фиолетовой краской. Наверное, я не заметил ее в сумерках. На двери не было никаких надписей, вообще ничто не указывало на наличие за ней кафе, а не наркопритона, например. Джек подмигнул мне, и мы вошли внутрь.

Тем не менее, внутри я обнаружил несколько столиков и барную стойку. Кофейня была небольшой и уютной. К моему удивлению все столики были заняты. Джек бросил шляпу на деревянную столешницу барной стойки, с грохотом отодвинул высокий стул для меня, а сам сел на соседний. Я окинул взглядом всех присутствующих: вполне приличные с виду люди, не наркоманы. Сидят и увлеченно болтают о чем-то своем.

– Вот выбирай любой напиток, я же обещал угостить!

Джек сует мне в руки меню, а сам обращается к баристе.

– Сделай мне, пожалуйста, Паталипутру с лунным ломтиком.

Я подумал, что ослышался, и переспросил:

–Чего-чего ты заказал?

Джек нисколько не смутился:

– В отличие от тебя я знаю, что мне нужно. Эта штука – лучший способ завести задушевный разговор с незнакомцем. Но тебе этого явно будет мало. Выбирай двойные порции.

Я хотел что-то ответить, но глаза наткнулись на названия других напитков, и я так и остался сидеть с открытым ртом. Это были не алкогольные напитки… Я вообще не знал, к какой категории их отнести, потому что то, что в них входило, никак не ассоциировалось у меня с едой.

Паталипутра, которую заказал Джек, состояла из тихоокеанской воды, шипящего кусочка метеорита и павлиньих перьев. Подавалась она либо с лунным ломтиком, либо с облачной корочкой. Что бы это ни значило.

– Ты что, реально будешь это пить?

Джек удивился:

– А что не так? Ты, похоже, перепил своих латте.

Я уткнулся в меню и украдкой наблюдал за происходящим. Бариста как раз поставил перед Джеком высокий прозрачный бокал с его Паталипутрой. По цвету ее можно было принять за кофе со сливками, а сверху действительно торчал кусочек чего-то бледно-желтого. Мне кажется, я даже разглядел там кратер!

– А как это на вкус?

Джек улыбнулся.

– Ну вслушайся в название «па-та-ли-пу-тра». Это же просто засахаренный лимон какой-то!

– То есть ты хочешь сказать, что это кофе с цитрусовым сиропом?

Бариста хихикнул, а Джек махнул на меня рукой.

– Давай-ка начнем с отвара из кленового листа, засушенного между страницами сборника стихов Бродского?

Я понял, что сам точно ничего не выберу, поэтому принял его предложение. Звучит безобидно. На вкус кленовый лист и Бродский оказались ореховыми.

– Миндальными, если быть точным!

Сказал Джек, будто услышав мои мысли.

– А снег ты вообще когда-нибудь пробовал?

– Какой еще снег?

Не понял я.

– Ну уж точно не желтый: он горчит!

Джек затрясся от смеха. Успокоившись, он продолжил:

– Самый свежий – с подножия Альп, но сгодится и лесной, только обязательно подрябиновый.

Я признался, что не пробовал.

– Тогда это то, что тебе надо. Со вкусом приключений! Конечно, не всегда есть лес под боком. На этот случай, ты знаешь, в какую дверь заходить – здесь всегда есть подрябиновый снег.

Джек попросил две порции снега. К своему удивлению я обнаружил в деревянной чашке нечто холодное, действительно очень напоминающее снег. Попробовав его, я сделал вывод: и правда снег. И именно подрябиновый. Свежий и бодрящий, как утренняя пробежка по лесу на лыжах.

Я больно ущипнул себя за предплечье, но не проснулся. Я действительно сидел в центре своего города, но в другом мире – за фиолетовой дверью, и пил подрябиновый снег.

Джек, довольный произведенным эффектом, внимательно смотрел на меня. Глаза его жмурились, довольная улыбка заиграла на губах. Он подпер рукой подбородок и мечтательно произнес:

– Это ты еще ракушки из шкатулки не пробовал.

– А это что?

– Упрятанные в шкатулку, отборные ракушки с песчаного берега! Они пахнут солнцем и соленой карамелью. Подаются со сливОвым вареньем.

– СлИвовым.

Машинально поправил я.

– Нет, друг мой, исключительно со сливОвым!

– Ну почему со сливОвым вдруг?

– Да потому что оно вкуснее слИвового.

– Ну что за аргумент? Какая разница?

Джек откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

–Огромная. Ты только вслушайся: «сливОвое варенье». Ты только произносишь, а оно уже стекает в рот. А «слИвовое» куда стекает? Тьфу! Вот то-то и оно.

Джек ухмыльнулся.

– Впрочем, сегодня нам не до ракушек. В другой раз попробуешь.

Вечером, добравшись до дома, я заглянул в банку с вареньем из слив. Зачерпнул варенье двумя ложками. И перед тем, как отправить в рот первую, торжественно произнес: слИвовое варенье! Сливы как сливы. Пахнут ими же. Сразу же почувствовал себя идиотом. Но все-таки вторая испачканная ложка манила. Всеравно ее придется мыть, почему бы не попробовать… Сказал ложке: «СливОвое варенье!». И облизал ее. Не знаю, как Джеку это удается, но варенье во второй ложке оказалось действительно вкуснее. Я оказался в саду цветущих сливОвых деревьев, на ветвях сидели райские птицы, в небесах пели ангелы. Открыв глаза, я задал себе вопрос: и как я всю жизнь мог пить сливочный латте?!

У меня много сумасшедших друзей. И раз уж они есть в моей жизни, сдается мне, я и сам не совсем нормальный. Пусть психи, а кое-что да понимают.

Эффект Динки

Сонный беспорядок мыслей в голове, к слову сказать, гармонирующий с хаосом на ней, был приведен в еще большее замешательство утренним звонком в дверь. Ну как утренним… Вот 5 утра в воскресенье это, по вашему, нормальное человеческое утро? Для возникнувшей на пороге чересчур бодрой Динки это был даже не вопрос. Застигнутый сестрой врасплох Ник зябко кутался в одеяло и пытался расчесать пальцами непослушные вихры.

– Откуда ты? Первым поездом?

– Вообще-то автостопом!

Динка ураганом влетела на кухню, не дав брату опомниться.

– Автостопом?! Хм, а ты никого не забыла предупредить?

Ник видел сестру в последний раз пару лет назад, и даже до того их отношения нельзя было назвать близкими, чтобы вот так врываться без предупреждения. В воскресенье. В 5 утра. Динка тем временем уже вовсю хозяйничала, отыскала турку и помолола кофе.

– У меня просто не было времени на такую ерунду! И потом, разве ты не рад меня видеть? Я всего на день.

Ник физически не мог радоваться после бессонной ночи и потому промолчал. Тем не менее, кофейный аромат немного сгладил его недовольство, и уже через пару чашек Ник был готов воспринимать поток сознания Динки. В семье между ними были безраздельно унаследованы по половому признаку отцовский «прагматичный ум» и мамина «оторванность от реалий жизни», как любил приговаривать их папа. Поэтому от Динки можно было ждать чего угодно. Мама же оправдывала непредсказуемое поведение дочери цыганской кровью своей бабки и меняющимся северным ветром. Сам Ник его никак не оправдывал, а про себя называл все нелепое, что случалось в жизни «эффектом Динки».

– Вчера вечером я обнаружила у себя в куртке записку с одним-единственным словом – там стояло твое имя, Ник! И вот я здесь.

– А откуда записка?

Ник по привычке расчесывал пятерней спадающие смольные локоны.

– Я же говорю: из кармана!

– Ну а в кармане-то она откуда?

– Это науке неизвестно! И более того, не важно.

Ник пытался соотнести в своем прагматичном уме два события.

– Записка и записка – приезжать-то зачем?

Динка вздохнула.

– Вот над этим еще придется поработать… В том смысле, что приехать надо, но вот зачем – это мы выясним по ходу.

Ну вот как с ней разговаривать?

– В конце концов, можно было просто позвонить…

– Можно. Но тогда бы там был указан еще и номер телефона, который я не знаю! … Классная чашка! Алисина!

Ник посмотрел на кофейную чашку, из которой сестра пила кофе, и какое-то время пытался понять, кто такая Алиса и что ее чашка делает у него на кухне. И тут понял, что речь о сказке Льюиса Кэролла: рядом с картинкой девочки был изображен кролик.

– Ладно… А все-таки что же мы будем делать?

Спросил Ник, пытаясь отделаться от мысли, что раньше эту чашку не видел.

– Для начала я должна убедиться, что тебе не требуется моя сестринская помощь.

– С чего ты взяла, что она мне понадобится?

– Ну так записка! Это же просто сформулированное Вселенной намерение, негласный крик о помощи.

– У меня все в порядке, уверяю тебя.

Ник выдавил из себя улыбку и, понимая, что Динка-то как раз может отличить искреннюю улыбку от вымученной, быстренько прикрыл ее чашкой, с излишним энтузиазмом проглотив весь оставшийся кофе. Сестра же вдруг повела себя совершенно неожиданно: вскочила и понеслась рысью в соседнюю комнату. Оттуда донеслось лишь: «А ну стой!». Ник побежал следом: неужели он не закрыл дверь и теперь их ограбят, изнасилуют и убьют? Посреди спальни стояла улыбающаяся во все зубы Динка – и действительно не одна: в объятьях она сжимала белого ангорского кролика. Ну, или не ангорского. Пушистого и ушастого.

– Почему ты не сказал, что завел кролика? Какой он чудесный!

Кролик больше не убегал, а лишь невозмутимо сидел на руках у сестры и пялился на растерянного Ника, как бы задавая ему тот же вопрос: «Почему ты и мне не сказал?».

– Дина, ты знаешь, я его впервые вижу.

– И очень тогда невежливо получается! У тебя есть листья салата или морковь? Гостей надо угощать.

В глазах кролика тоже читался немой укор, поэтому Ник побрел к холодильнику, перебирая в голове все возможные варианты появления кролика в квартире – даже не из шляпы, а из ниоткуда. Оказалось, что кролики могут есть безостановочно. Динка скормила ему весь салат и две морковины, неизвестно как завалявшиеся в дальнем углу холодильника Ника, который дома питается исключительно пельменями.

– Теперь все становится на свои места.

С пониманием дела заявила Динка.

– Что ты имеешь в виду?

– Записка, чашка, Кроля – все явно не случайно! Теперь мы должны последовать за ним в кроличью нору.

Ник от природы не был склонен к полноте, но все же с трудом мог представить себе процесс проталкивания собственного тела в какую-нибудь дырку в земле. Динка же была полна энтузиазма. С балкона она достала непонятно откуда взявшуюся там корзинку и усадила кролика в нее. Ник уже заранее смирился с эффектом Динки, одел первое, что попалось под руку, и решил, что нагрянувшей родственнице имеет смысл хотя бы устроить прогулку по центру и окрестностям. Пусть с кроликом, ну а что такого, с собаками же подмышкой гуляют. К тому же ноябрь в этом году выдался бесснежный и в общем-то никакой, без шапки можно ходить. Во дворе они нарвали немного сухой травы для Кроля, и запрыгнули на первый подошедший трамвай. Не сверяясь с маршрутом и не спрашивая у пассажиров, куда он идет (собственно и спрашивать-то было не у кого), – совсем как в детстве, когда между ними еще не было пропасти в два человеческих жизненных опыта.

– Ты выбирай число!

Как ни странно, именно Ник первым вспомнил эту детскую игру. Динка выбрала счастливое число 13. Это значило, что выходить им нужно непременно на 13й остановке. Там их ждет то, что им больше всего нужно сейчас. Такое раньше было условие: что конкретно их ждет, оставалось загадкой, но его необходимость в жизни зашкаливала.

На 13й остановке их ждал сюрприз. Вернее сказать, если для Динки все было сюрпризом каждый день, то Ник, знавший свой город как 5 пальцев, был как минимум удивлен, как максимум ошарашен. На ничем не приметной улочке в раннее воскресное утро ноября поселился целый рождественский городок. Афиша при входе смутила названием «Однодневная исчезающая ярмарка чудес». Даже Кроля высунул свой розовый нос из корзинки, с любопытством оглядываясь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.