Там, где водятся ведьмы. Han, sorginak dauden lekuan

– Не заставляй меня причинять вред тебе, бабушка! Я не держу на тебя зла. Пойми, все еще можно уладить и не прибегая к насилию! – голос ее дрогнул. – Ну вспомни, как ты пела мне чудесные колыбельные, как я не могла заснуть без твоих добрых волшебных сказок! Вспомни, как ты учила меня магии, не разрешая причинять напрасный вред даже насекомым!

‎ – Да, внученька, – Верховная ведьма как-то вдруг сгорбилась и поникла, тяжело опираясь на костыль. Она спрятала руки под мантией и опустила голову, смотря в землю прямо перед собой. – Я помню, конечно, я помню, – ее голос потерял свою силу, он дребезжал и прерывался, – но неужели ты можешь причинить зло своей любимой бабушке? Я так устала от этого бремени…

Ее сгорбленные плечи затряслись от рыданий.

На лице Катталин решительное жесткое выражение сменилось острой жалостью.

‎ – Хорошо, бабушка, давай спокойно все обсудим, – она опустила руку, пламя, померцав, погасло.

И сделала шаг навстречу согбенной старухе.

В ту же секунду Верховная ведьма выпрямилась, став в полтора раза выше, костыль и мантия отлетели назад, а из скрещенных на груди рук вырвалась ослепительная зеленая молния. В последнее мгновение Катталин успела вскинуть перед собой руки, пытаясь установить магический щит, но тот не успел набрать необходимую прочность и не смог полностью отразить смертоносное заклинание. С оглушительным грохотом энергетический барьер разлетелся мелкими брызгами зеленоватого стекла, а Катталин отлетела на несколько метров назад и без чувств упала на спину, застыв в неестественной позе. Она была еще жива, но глаза ее были закрыты, лоб покрылся мелкими бисеринками холодного пота.

‎ – Неженка! Распустила сопли! Такая же никчемная бездарность, как и твоя мать! – голос ведьмы грохотал над поляной. – Да еще позволила осквернить себя этому испашке! – старуха сплюнула под ноги, и неспешно повернулась к Йону. – Разберемся теперь с тобой, щенок!

Оленцеро и Мари Доминги бросились было к Катталин, но две косматые фигуры стремительно заступили им дорогу. Момочоррак не глядя отшвырнули Мари далеко в сторону, та упала в траву, подвернув ногу, тщетно пытаясь подняться с перекошенным от боли лицом. Затем ведьмины слуги схватили Оленцеро и, жестоко заломив ему руки за спину, заставили опуститься на колени.

‎Йон видел, что с Катталин случилось что-то непоправимо ужасное, но не мог даже обернуться – на пальцах Верховной ведьмы уже появилось зловещее зеленое свечение. Йон расправил плечи, сжимая в руках черную трость, он ненавидяще смотрел прямо в глаза старухе, в которых наполненное безумием зеленое пламя, вдруг полыхнуло багровым и сменило цвет на кроваво-красный. За его спиной Оленцеро тоже заметил эту метаморфозу и вскричал в ужасе:

‎ – Так вот в чем дело… она заключила союз с демонами! Горе всем нам!

Момочоррак, с силой навалившись на вывернутые плечи, заставили его замолчать.

Йон не обратил на это никакого внимания, его разум захлестнула волна дикого первобытного гнева, перед глазами встала зеленая пелена ненависти, он чувствовал покалывание статических разрядов. Ему удалось разбудить в себе магию, но он совершенно не представлял, что ему делать дальше. Секунду помешкав, он просто до хруста в руках сжал трость, как единственное свое оружие, и бросился в атаку. Не ожидавшая этого ведьма растерялась, в горящих адским пламенем нечеловеческих глазах появилось что-то похожее на испуг, но лишь на мгновение. Взяв себя в руки, старуха криво ухмыльнулась и небрежным, почти расслабленным жестом метнула молнию. Йон успел пробежать пару шагов, когда ядовито-зеленый шипящий сгусток энергии достиг своей цели. Но вместо того, чтобы испепелить Йона на месте, разряд, потрескивая, втянулся в трость, которую тот держал перед собой как меч. Все-таки Катталин была не права – это была не самая обычная палка, видимо дедушка был не прост и тоже кое-что смыслил в магии. Поглотив молнию, резная палка обжигающе разогрелась в руках Йона и, тихонько загудев, мелко завибрировала, требуя дать выход накопленной энергии. И Йон, направив всю переполняющую его зеленоогненную ярость в трость, мысленно скомандовал: «Огонь!» Ярчайшая вспышка зеленого огня пронзила тяжелый воздух, мощнейший разряд магической энергии, вылетев из металлического наконечника трости, попал старухе в грудь, даже не заметив защитного барьера, сгустившегося мутноватым маревом перед Верховной ведьмой. Миг, и старуха исчезла в ослепительной, выжигающей глаза вспышке, громовой раскат, хлестко, до боли ударил по барабанным перепонкам. На мгновение наступила абсолютная тишина, на том месте, где только что стояла старуха, клубился постепенно оседающий столб едкого пепла.

Момочоррак замерли, опустив руки. Оленцеро упал лицом в траву, предоставленный сам себе. И вдруг земля ощутимо задрожала, в глубине не истаявшего еще до конца пепельного облака возникла и стала стремительно увеличиваться ярко-багровая точка. Еще секунда и она превратилась в кровавую клубящуюся сферу, высотой с двухэтажный дом. Момочоррак, как по команде развернулись и, слитно топая, скрылись за деревьями. Некоторое время ничего не происходило. Мари Доминги удалось добраться до все также неподвижной Катталин, она положила руку на холодный лоб девушки и, закрыв глаза, что-то тихонько напевала. Оленцеро был спокоен, но неестественно бледен, он подошел к Йону и тронул его за плечо. Тот вздрогнул от неожиданности, перед глазами все еще плясали зеленые сполохи, руки мелко тряслись. Трость в его руках остыла, но все еще заметно вибрировала.

‎ – Ох, парень, все еще хуже, чем я думал. Видишь эту штуку? Это портал в Инферно. Я даже не знаю…

‎Но закончить Оленцеро не успел, оглушительно громыхнуло, и из центра сферы стремительно выметнулась огромная, в два человеческих роста багрово-черная тварь. Толстые ноги с массивными копытами оставляли за собой пятна спекшейся земли, в одной из непропорционально длинных рук с острыми длинными когтями пришелец сжимал черный кривой ятаган. С ног до головы тварь была закована в доспехи из раскаленного железа. Пахнуло иссушающим жаром, гарью и серой. Демон задрал плоскую, увенчанную острыми рогами голову к низким тучам и издал мерзкий скрежещущий, пробирающий до костей вопль. Он распахнул дымные крылья и замер, словно принюхиваясь, между внушительных клыков мелькал раздвоенный змеиный язык. Тварь опустила морду, разглядела людей и внезапно бросилась в атаку, выпустив из ноздрей струю желтого зловонного дыма. Йон и Оленцеро, не сговариваясь, бросились бежать, что было сил. Они пересекли поляну и теперь неслись к обширному пруду, в котором обычно плавали гуси и утки, сейчас попрятавшиеся кто куда. Демон не отставал, для твари такого размера и веса, он оказался необычайно проворным. У самой воды Йон прохрипел, задыхаясь:

– Разделяемся!

И резко свернул вправо. Оленцеро, не сбавляя скорости, повернул налево. Пышущая жаром тварь вовремя не смогла решить за кем ей гнаться и со всего размаха влетела в пруд, провалившись в илистое дно почти по колено. От воды с оглушающим шипением поднялись столбы пара и кипящей тины, на мгновение скрыв из вида демона, тщетно пытающегося освободить копыта из топи. Йон с Оленцеро обежали пруд и приостановились на противоположном берегу, пытаясь решить, что делать дальше.

Катталин пришла в себя. Ее мутило, все тело болело, она ощущала нечеловеческую усталость. Усилием воли она заставила себя не впадать обратно в такое желанное забытье и открыла глаза. Первое, что она увидела, было перекошенное от страха лицо Мари Доминги.

– Что… случилось? – непослушным языком прошептала Катталин.

Вместо ответа Мари показала рукой куда-то в сторону. Девушка с трудом повернула голову и увидела, зловеще нависшую над поляной, огненную сферу. О, она прекрасно понимала, что это такое – бабушка в свое время много рассказывала ей про Инферно, про природу демонов, про их сильные и слабые стороны, а также о способах борьбы с ними и их слугами. Катталин устало прикрыла глаза, она точно знала, что надо делать: уничтожить портал, причем немедленно, пока по проторенной дорожке не полезла новая нечисть. Собрав всю свою волю в кулак, девушка с трудом села.

– Помоги мне встать!

Мари помогла Катталин подняться, еле сдерживая слезы боли, когда наступала на поврежденную ногу.

– Идем… туда! – Катталин махнула в сторону пылающего портала.

Медленно, опираясь друг на друга и пошатываясь, женщины пересекли лужайку и остановились перед рокочущим и вихрящимся багровым огнем входом в бездну. В глубине, далеко внизу, на дне огненной шахты, среди всполохов темного пламени, появилась угольно-черная тень и начала расти, быстро приближаясь.

– Теперь уходи! Скорей! – молодая ведьма выпрямилась, оттолкнула Мари Доминги, которая, не смея прекословить, заковыляла прочь.

Катталин протянула руки в сторону бурлящей сферы и закрыла глаза, готовясь отдать магическую силу, всю, до капли. Это было делом чести – одна ведьма, пусть даже сумасшедшая, открыла дорогу адским тварям, другая обязана этот путь уничтожить, взяв на себя ответственность за Равновесие этого мира. Девушка глубоко вдохнула и, сделав несколько быстрых шагов, погрузила заполыхавшие зеленым пламенем руки в багровый огонь портала. Тяжелый и медленный, осязаемый всем телом грохот сотряс землю, и врата в Инферно взорвались мириадами искр, которые закрутились гигантской воронкой и исчезли в вышине, где стремительно, словно спасаясь от гнева богов, разбегались во все стороны рваные черные тучи. Выглянуло ослепительно прекрасное яркое солнце. И это было последнее, что запомнила Катталин, прежде чем упасть бездыханной на мягкую изумрудную траву.

Глава 12

Демон повернул оскаленную морду на гром взорвавшегося портала и, поняв, что путь в Инферно для него закрыт навсегда, впал в неистовство. Отчаянно захлопав крыльями, он рванулся изо всех сил и с неприятным чавкающим звуком ему наконец удалось высвободить ноги из топкого ила. Одним прыжком он вскочил на соломенную крышу стоявшего на берегу пруда амбара. Кровля запылала под его раскаленными копытами, но тварь не обратила на это никакого внимания. Демон, освещенный яркими лучами солнца, окутанный дымом и пламенем, снова издал скрежещущий вопль. Он бросал вызов этому миру, готовясь сеять хаос, разрушать и убивать, и пусть кто-нибудь попробует остановить его! И первой его добычей должны были стать мерзкие людишки, заманившие его в грязный отвратительный пруд, где он потратил впустую столько сил! Демон спрыгнул с горящего амбара и снова бросился в атаку. Йон с Оленцеро, убегая, опять разделились, но теперь это не сработало – тварь, не раздумывая, выбрала Оленцеро и теперь стремительно настигала уставшего человека. Заметив это, Йон развернулся и бросился на помощь. И в этот момент откуда-то сбоку с громким лаем выскочил Пинчо, и бросился прямо под ноги атакующего монстра. Демон споткнулся и с грохотом рухнул вперед, чудом не достав Оленцеро ятаганом, с лязгом вонзившимся в землю. Дымные крылья распластались в стороны, обнажив узкое незащищенное место на спине, на стыке огненной брони. И Йон, который оказался как раз позади чудовища, повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, вскочил на широкую раскаленную спину, не обращая внимания на затлевшую одежду и плавящиеся подошвы и, широко размахнувшись, всадил острый железный наконечник черной трости в обнаженную плоть демона. Трость запылала зеленым огнем, тварь заверещала, корчась на земле и пытаясь достать источник жуткой боли. Йон, уже не помнящий себя от жара, в горящей одежде отлетел в сторону, отброшенный ударом когтистой лапы и упал в прохладный пруд, к счастью, на мелководье, где и остался лежать, жадно ловя воздух широко раскрытым ртом. Оленцеро, улучив момент, выхватил из-под агонизирующего чудовища раненого пса и отбежал на несколько шагов, настороженно наблюдая за происходящим. Зеленое пламя из резной палки, воткнутой в спину агонизирующего демона, растекалось по всему его гигантскому телу, стремительно пожирая огненную плоть. Это продолжалось несколько секунд, затем яркая вспышка озарила окрестности, и наступила тишина. На месте умирающего демона осталось лишь пятно выжженной травы. Трость исчезла вместе с тварью.

Оленцеро бережно положил в тень израненного и обожженного, слабо скулящего пса, и помог Йону выбраться из пруда. Позади догорал амбар. С лазурного неба лились потоки солнечного света. Чуть поодаль над неподвижным телом Катталин склонилась Мари Доминги, по щекам ее текли слезы. Увидев это, Йон сорвался с места, побежал, хромая на обе ноги, споткнулся, упал рядом. Ничего не видя, он схватил холодную неподвижную руку, опаленную до черноты, прижался к ней пылающим лбом и закричал. В этом крике не было ничего человеческого, в нем слышались голоса древних, неведомых простым смертным сил, которые множились, переплетаясь, удваивая, утраивая, удесятеряя свою мощь, внезапно разбуженные магическим призывом. Но Йон ничего этого не осознавал, он понимал лишь, что без Катталин жить не будет, что если это конец, то конец всему. Йон замолчал. Пальцы, сжимавшие безжизненную руку девушки, конвульсивно дернулись и разжались. Он стремительно проваливался в черную бездну небытия.

Глава 13

Слезы застилали глаза Оленцеро. Он не мог поверить, что все вот так закончилось, казалось, сердце вот-вот не выдержит и разорвется от боли. Кто-то решительно похлопал его по плечу. Перед ним стояла Мари Доминги, доброе лицо ее было сосредоточено, слезы высохли. Она показала на свою вывихнутую лодыжку, выставив больную ногу чуть вперед. Мгновенно все поняв, Оленцеро опустился на колени и одним точным резким движением вправил жене ногу. Та пару раз притопнула, сморщилась от боли, но одобрительно кивнула. Затем указала на бездыханные тела и мотнула подбородком в сторону усадьбы. Вдвоем они бережно перенесли молодых людей в дом, где Мари сноровисто отмыла их от грязи и копоти, смазала раны какой-то мазью из пахучей жестяной баночки и аккуратно перевязала. У Катталин была почти полностью сожжена кожа на обеих руках до локтей, выглядело это жутко, но Мари Доминги твердо верила в целебную силу бальзама, приготовленного по древнему магическому рецепту одним весьма сведущим в зельях и травах колдуном, и хранившегося у нее много лет специально для тяжелых случаев. В смысле повреждений, с Йоном все было попроще: сильные ожоги и ссадины были по всему телу, но и только, ничего по-настоящему серьезного. Однако молодые люди всё также не дышали, сердца их не бились, тела были прохладными, но гибкими и податливыми, никаких изменений не происходило. Была ли это кома, или все-таки смерть, Мари не знала. Возможно, огромные потоки магической энергии, пройдя сквозь тела, навсегда оставили их в таком неизменном состоянии. Но пока она не получила прямых доказательств гибели молодых людей, ни одна живая душа не могла посягнуть на покой ее подопечных.

Мари Доминги прекрасно понимала, что обычный, не посвященный во все тонкости, доктор здесь ничем помочь не сможет. Раньше в подобных ситуациях обращались к Верховной ведьме, но сейчас, по вполне понятным причинам, это было совершенно неосуществимо. Была еще, правда, дальняя родственница Оленцеро, очень уважаемая престарелая целительница, но жила она далековато и вряд ли можно было всерьез рассчитывать на ее быструю помощь. Оставалось надеяться на себя. Мари Доминги велела Оленцеро перенести тела в спальню и уложить на одну кровать, затем укрыла Йона и Катталин одним одеялом, и соединила их руки. На мгновение ей показалось, что что-то изменилось, она пристально всматривалась в бледные неподвижные лица. Но нет, все было по-прежнему. Она поцеловала их холодные лбы и быстро вышла из комнаты – впереди оставалось еще много дел.

Для начала надо было позаботиться о Пинчо. Отважный пес лишь тихонько скулил, пока его ожоги смазывали из все той же остро пахнущей коробочки, и благодарно лизал руки своих хозяев. Вскоре раны были обработаны, и Пинчо был уложен на мягкую чистую подстилку отдыхать и набираться сил.

Теперь пора было оценить ущерб, нанесенный хозяйству, собрать разбежавшуюся скотину, залить водой продолжавшие дымится остатки амбара… В ближайшее время хозяевам явно было не до скуки.

Так прошло несколько дней, жизнь Оленцеро и Мари постепенно возвращалась в привычную колею – хозяйство было большое и требовало постоянного внимания. И только в дальней спальне направо по коридору не происходило никаких изменений.

Глава 14

Катталин старалась не смотреть по сторонам – так это было страшно. Вокруг было совершенно темно и совершенно пусто, лишь тускло светящаяся тропинка, причудливо петляя, уходила вдаль. Девушка шла все вперед и вперед, точнее не шла, а продвигалась, так как ног у нее больше не было. Что-то гнало ее, и она не могла остановиться. Когда Катталин пыталась оглянуться, ей мстилось, что там далеко-далеко осталось что-то родное, до боли знакомое и важное, но что, она совершенно не могла вспомнить. Оставалось только двигаться вперед, все быстрее и быстрее. Светящаяся тропинка между тем становилась все уже и уже, ее бледное мерцание постепенно угасало. Катталин внезапно поняла, что вместе с этой полоской призрачного света скоро погаснет и она сама. Она хотела замахать руками, закричать, хоть как-то затормозить свое продвижение в ничто, но рук не оказалось на месте, от нее совсем уже почти ничего не осталось. Кричать тоже было нечем.

– Эй, красотка! Далеко ли ты собралась? – вдруг окликнул ее чей-то голос, приятный, будящий воспоминания, которые были теперь лишь бледной размытой тенью.

На мгновение она его, словно бы, узнала, но затем страх снова вытеснил все из остатков ее сознания.

Впереди, на едва уже различимой тропке возник такой знакомый, самый родной, но в тоже время совершенно сейчас ей неизвестный человек, точнее нечеткий светящийся силуэт. Этот кто-то широко развел руки, словно намереваясь ее поймать. Она не могла вспомнить кто это, она уже почти ничего не помнила, она неслась все быстрее и быстрее, подгоняемая диким ужасом, прямо в объятия бледного призрака, твердо стоявшего на ее пути.

На огромной скорости Катталин врезалась ему прямо в грудь, призрак пошатнулся, но выстоял, он свел руки и крепко-крепко прижал ее к себе. Тишина. Ослепительная беззвучная вспышка зеленого света. Ужасающая, всепоглощающая сжигающая дотла боль. И наконец покой. Страх отступил.

– Вот так, моя милая, все хорошо, – успокаивающе прошептал все тот же голос. – Теперь нам пора выбираться отсюда!

Глава 15

Мари Доминги привычно устроилась в уютном мягком кресле, поставив усталые ноги на маленькую скамеечку, поправила свет настольной лампы и занялась рукоделием, тихонько напевая. Она вышивала крестиком какой-то сложный узор, и это требовало особой сосредоточенности. Мари каждый день перед сном заходила к своим подопечным, садилась рядом с кроватью и занималась какой-нибудь немудрящей работой, отдыхая от домашних хлопот и успокаивая нервы. Иногда к ней присоединялся и Оленцеро, но так как жена не разрешала ему курить в спальне, оставался он обычно ненадолго. Посидев немного, он говорил безучастным молодым людям что-нибудь ободряющее и уходил в залу, где немедленно раскуривал трубку, и садился в большое кресло перед камином, протянув ноги к огню. Рядышком на ковре устраивался быстро идущий на поправку Пинчо, и они вместе смотрели на танец огня над поленьями, вслушиваясь в стук дождя по крыше или шум ветра за окном.

Но в этот вечер что-то было не так. Мари Доминги никак не могла сосредоточиться, стежки получались кривоватые, и это очень ее расстраивало. Наконец решив, что на сегодня хватит, она устало сложила незаконченную работу и подняла голову. На нее молча смотрели две пары широко распахнутых немигающих глаз. Хозяйка охнула, вскочила, уронив рукоделие, и подошла к кровати. Глаза сосредоточенно ее сопровождали в полной тишине. Мари пощупала лоб Катталин, кожа потеплела и стала чуть менее бледной. Йон в ответ на прикосновение доброй женщины даже смог чуть пошевелить мизинцем. Забинтованные руки юной ведьмы, также лежавшие поверх одеяла, оставались неподвижными. Мари побежала за Оленцеро, чуть не наступив на брошенное шитье. Вскоре в комнату вбежал взволнованный хозяин. С видом заботливой мамаши он пощупал порозовевшие лбы, и шутливо погрозил пальцем:

– Ну и напугали вы нас, ребятки! – и весело рассмеялся.

Его громкий голос эхом разнесся по дому. Мари Доминги замахала на него руками, призывая соблюдать тишину. Но молодые люди были настолько слабы, что через несколько минут их глаза устало смежились и они заснули, не обращая внимания на шумную радость Оленцеро. Но это был теперь именно сон, в этом Мари не сомневалась. Она принесла себе плед и подушку, и устроилась в кресле, решив эту ночь провести здесь. Оленцеро же вернулся к камину и откупорил бутылочку старого доброго красного.

Однако выздоровление шло очень медленно: только через день Йон смог попить немного воды, а Катталин отказалась и от этого. Через два дня они кое-как могли сидеть в кровати, облокотившись на подушки. Но по-прежнему не произносили ни слова, хотя все прекрасно слышали и понимали. Когда Мари предложила им разойтись по разным спальням на время выздоровления, хотя бы для более спокойного выполнения гигиеничеких процедур, Катталин так резко побледнела, вцепившись незажившей еще рукой в локоть Йона, что хозяйке оставалось только махнуть рукой на все условности. И только через полчаса уговоров ей удалось заставить молчаливую девушку разжать руку, чтобы поменять покрасневшую от крови на пальцах и ладони повязку. Надо отметить, что перевязки Катталин переносила со стоическим спокойствием, если не сказать равнодушием, хотя в ее взгляде частенько читалось… любопытство, ей как будто было совсем не больно, а просто интересно смотреть за тем, как сожженная кожа постепенно заменяется новой. В эти минуты она вела себя как смышленый щенок, умильно наклоняющий голову из стороны в сторону, наблюдая за чем-то новым и исключительно загадочным. Йону обработка ран давалась совсем не так легко: он просто закрывал глаза, стискивал зубы и терпел.

Благодаря хорошему уходу раны и ожоги понемногу заживали, но силы возвращались очень медленно. Был уже конец сентября, а молодые люди еще не произнесли ни слова. Они не могли ходить без посторонней помощи, почти ничего не ели. Это было весьма странно, и Мари с Оленцеро очень тревожились. Они уже давно отправили письмо тетушке Неканэ, той самой престарелой родственнице и весьма уважаемой ведьме-целительнице, но ответа пока не было. Им пришлось также отправить телеграмму матери Катталин. Не желая пугать бедную женщину, они просто написали, что любимая племяшка приболела, осталась пока у них и скоро сама напишет.

На ферме уже почти ничего не напоминало о недавних драматических событиях: в пруду снова, деловито покрякивая, плавали утки, ослик меланхолично пасся на привычном месте, мотая длинными ушами. Взамен сгоревших скирд, Оленцеро сложил новые, хотя для этого и пришлось основательно потрудиться, скашивая отдаленные нетронутые луга. Но хозяева были только рады дополнительной работе, это помогало отвлечься и поменьше переживать из-за бедных молодых людей, ведь для них и так делалось все возможное, и даже больше.

Единственным, до чего пока у Оленцеро пока не дошли руки, была разборка остатков сгоревшего амбара. Каждое утро он, вздыхая, смотрел на унылые развалины, и всякий раз находились дела поважнее – сначала сбор и переработка богатого урожая яблок и винограда, ремонт теплиц, да заготовка кормов для всякой живности на всю зиму, а наведение окончательного порядка и красоты – потом.

Глава 16

Душный вечер предвещал грозу, сумрачный воздух был до отказа насыщен электричеством, природа затаилась в ожидании бури. Попрятались даже самые мельчайшие насекомые, стояла вязкая и глухая тишина. На горизонте клубились лилово-черные тучи, доносились отдаленные раскаты грома, то и дело вспыхивали зарницы. Хозяева сидели в каминной зале и ужинали, когда Пинчо вдруг вскочил со своего места принюхиваясь и коротко гавкнул на входную дверь. Через мгновение кто-то тихонько постучал. Мари и Оленцеро переглянулись, недоумевая, кого бы это могло принести на ночь глядя, да в такую погоду. Стук повторился, и хозяин, отставив кружку, поднялся со своего места. Отперев дверь, он столкнулся с маленькой сухонькой пожилой дамой в старомодном темно-синем платье и длинном, почти до земли, сером плаще с капюшоном, накинутым с небрежным изяществом. Гостья приветливо улыбалась. За порогом меж тем упали первые крупные капли дождя, налетел ветер, закручивая сорванную листву небольшими вихрями, ударил гром. Оленцеро, впустив старушку, поспешил захлопнуть дверь и радостно воскликнул:

– Вот так сюрприз! Как давно вы у нас не были, Нека́нэ! Мы не ожидали, что вы вот так отважитесь отправиться в такую даль…

– Я сама от себя этого не ожидала, но слухи… Да еще письмо ваше. Как я могла такое пропустить? – гостья отдала дорожный плащ хозяину и уже обнималась с Мари Доминги. – Расскажите же мне все! Вот уж вы тут дел наворотили! Члены Магического Совета не знают, что и думать! А бедные детки, как они?