Среди льдов далёкой планеты

Но потом океан замёрз. Это произошло не мгновенно (Улл даже говорил, что во времена его раннего детства пустыня ещё была разделена на отдельные исполинские льдины), но после этого уже ни один человек не приходил на остров из Вне. Горожане пребывают в полной уверенности, что все вне острова вымерли, а может, никогда и не существовали. Город вгрызся в недра острова, жадно высасывая угольную и медную руду, превращая подземные пустоты в фермы и плантации. Все жители острова походят друг на друга, потому что так или иначе состоят в родстве. Мои родители, например, приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой. Не трудно догадаться, что рано или поздно ресурсы истощатся, но коппергартцы выгоняют саму мысль об этом из поля зрения, предпочитая исступлённо бормотать: «чего я не вижу, того нет». Никто из них не откроет глаза и не произнесёт этого вслух. Им страшно признать, что…

– … Коппергарт умирает, – сказал я неожиданно для себя самого. И сам удивился уверенности, прозвучавшей в голосе. Ни намёка на вопросительную интонацию. Ни намёка на страх. Улл снова вздохнул.

– Это происходит постепенно, как замерзание океана. Но это так. Хотя я вряд ли увижу, чем это закончится. Да и ты тоже.

– Если у острова нет будущего, нужно найти его в другом месте. Нужно построить корабль, как великан-основатель! Только сухопутный корабль, который сможет ехать по льду. Главное только убедить остальных…

– Я потратил на это полжизни! – горестно воскликнул он, – коппергартцы не поймут этого, даже умирая от голода! – никогда я не видел, чтобы Старик вышел из себя. Не слышал в его голосе столько боли и ярости, – я понял это слишком поздно. Мне нужно было бежать одному, без оглядки. Но теперь я уже слишком стар.

Лицо Улла посерело. Внезапно он как будто постарел лет на двадцать, но на самом деле просто стал выглядеть на свой настоящий возраст. Это пугало.

– Тогда я построю корабль только для себя. Я доберусь до обитаемых земель, возможно, даже смогу привести помощь из Вне.

– А возможно сгинешь в ледяной пустыне. Заблудишься, или горючее кончится, умрёшь от голода, замёрзнешь насмерть. Я не утверждаю, что больше никого не осталось. Но никто не обещал, что тебе по силам их найти. Это опасное предприятие, Куберт. Буду откровенен – скорее всего оно закончится твоей смертью. А я не хочу быть тем, кто толкнул тебя на это.

– А какие есть варианты? Ты никогда не говорил этого напрямик, но кажется я понял. Мой кашель… Ты прав, город душит меня каменной пылью в воздухе своих шахт. Этот двухголовый ящер, – я со спокойным сердцем заглянул в прорубь. На этот раз там было темно и пусто, как и всегда – он показывается лишь тем, кто скоро умрёт, верно?..

…С тех пор, как мы начали воплощать в жизнь нашу самоубийственно смелую идею, прошло больше шестидесяти дней – ведь я мог принимать участие в строительстве только по выходным, да и материалы нельзя было закупить все сразу, чтобы не вызвать подозрений. Хоть я и не делал ничего формально противозаконного, было очевидно, что общество нашей затеи не одобрило бы.

Город освещали лишь тусклые огни котельных, а за стеной и вовсе царила кромешная тьма. Я крался по лестнице, словно вор, изо всех сил стараясь не поскользнуться и то и дело поправляя лист кровельного медного сплава, сползающий со спины.

– Последняя деталь, – устало выдохнул я, стараясь отдышаться, – должно хватить, чтобы закончить обшивку. Еда тоже при мне.

– Ты больше не будешь заходить домой? – удивился Старик.

– Нет, – покачал головой я, – боюсь, иначе они могут меня удержать.

Это была ложь, потому что на самом деле я боялся, что удержу себя сам. Забьюсь под матрас и останусь в Коппергарте навсегда. Потому что мне было страшно. Действительно очень страшно. Кажется, Улл догадался, что я слукавил, но виду не подал. Кто знает, может когда-то с ним и случилось подобное.

– Закончим за сегодняшнюю ночь и завтрашний выходной. Следующей ночью отосплюсь и с рассветом… – я нервно сглотнул, – … отправлюсь в путь.

– Довольно логичное решение, если хочешь подольше проехать при свете, – одобрил Улл. Мы отправились на нашу стройплощадку. Дом Старика скрыл бы её от любопытных глаз, если бы кому-то вздумалось выглянуть из-за Стены.

Наше творение не выглядело особенно надёжным, быстрым, да и красотой не отличалось. Оно имело четыре шипованных колеса для хорошего сцепления с заснеженным льдом и приводилось в движение паровым двигателем, который, как и все машины в Коппергарте, работал на угле. На случай, если не вовремя закончится топливо, прилагались тщательно смазанные полозья и два съёмных небольших паруса. Каркас и обшивка этого нелепого чуда состояли из различных дешёвых сплавов. На более качественный металл у меня просто не было денег – я и так экономил даже на еде. Древесина и вовсе была роскошью, ведь деревья могли расти лишь в теплицах, от которых на острове почти отказались в последние годы. Прозрачный пластик тоже был редкостью, так как единственное крошечное месторождение нефтепродуктов на острове было почти исчерпано. Так что в кабине было всего одно небольшое окно, разумеется, спереди. В салоне едва хватало места для запасов провизии и для меня самого, но я не жаловался. Зато он будет прогреваться от тепла, вырабатываемого двигателем, и ночью в нём можно будет спать с относительным комфортом.

Пришло время закрутить последний винт. Я сделал это без особенной радости. Давила усталость. Страх нарастал. Мои пальцы уже онемели от холода, а ведь я пробыл на улице всего несколько часов. А ведь во время путешествия я не смогу попасть в нормально утеплённое помещение в течение недель?.. Месяцев?.. Велика вероятность, что это вообще последняя ночь, которую я проведу в доме.

– Ты совсем вымотался, – заметил Улл, – Я и сам справлюсь с загрузкой провизии. Иди в дом, поужинай хорошенько и постарайся выспаться, – я с удовольствием последовал его совету. Как ни странно, уснул я почти сразу же и проспал спокойно до самого утра.

Когда я проснулся, солнце уже взошло, и его лучи били мне в глаза, отражаясь от смёрзшейся снежной корки. Я спросил Старика, в какую сторону лучше поехать, но он ответил, что не имеет ни малейшего понятия, поэтому я решил оправиться на запад, чтобы солнце не слепило глаза. Я обнял Старика. В ноздри ударил запах рыбы, исходящий от его огромной серой шубы. Он протянул мне толстую рукописную книгу в обложке с металлическими вставками.

– Вряд ли это пригодится кому-то кроме тебя. На этом чёртовом острове никто не интересуется ни астрономией, ни биологией, – я принял подарок растроганно и с неподдельной радостью – книга обещала быть интересной и полезной, так как Старик занимался также производством линз и собрал, используя их, микроскоп и телескоп, с помощью которых и проводил свои исследования.

Я установил полозья и парус, чтобы сэкономить топливо: в тот день дул сильный и постоянный восточный ветер. Я решил, что это из-за его морозного дуновения у Старика слезились глаза.

Интересно, заметил ли начальник смены или кто-либо из шахтёров, что я не вышел на работу? Обеспокоена ли моя семья тем, что я не ночевал дома сегодня ночью? В любом случае им и в голову не придёт, что я стою сейчас на крыше самодельного сухопутного плота, стремительно удаляющегося от Коппергарта. Снег упруго гудел под полозьями, парус выгибался от напора ветра, словно спина перепуганного грязно-белого кота. Обшивка несмотря на лёгкое дребезжание держалась крепко. Я поплотнее запахнул полы подаренного Уллом тулупа и неотрывно глядел на городскую стену, прикрыв глаза от пылающего над ней солнца. Несомненно, именно из-за этого беспощадного света, у меня на глазах выступили слёзы. Когда смотреть стало совсем невозможно, я отвернулся и стал глядеть походу движения.

Почему-то долгое время я не хотел оглядываться из-за смутного беспокойства, а когда снова посмотрел назад – Коппергарт исчез. Беспокойство переросло в бесконтрольный ужас, душивший меня своими щупальцами, как одно из подводных чудищ. Я пытался убедить себя, что остров продолжает существовать, невзирая на то, что исчез из моего поля зрения. Пытался представить, как открывается продуктовая лавка возле моего дома, как мать недовольно морщит нос от мельчайших частиц волокна, витающих в застоялом воздухе швейной фабрики, как мальчишка-трубочист протягивает чёрную от сажи руку, чтобы получить скромную плату за свой нелёгкий труд. Но всё это казалось таким далёким… Совсем нереальным… Может, стоит немного проехать обратно, чтобы лишь увидеть на горизонте Стену?.. Сердце по ощущениям колотилось где-то между ушами, не давая нормально соображать, трясущиеся руки уже тянулись к парусу, чтобы снять его, но я приказал себе пресечь эти глупые малодушные мысли. Я попытался представить себя Великаном-основателем из древней легенды и, как ни странно, это помогло. Я спокойно сел возле рулевого паруса, скрестив ноги, и погрузился в свои мысли, созерцая бесконечную череду несущихся мне навстречу снежных барханов.

Глава 6. Сделка в поместье Коулланд. Вельт, эра Позднего Льда

Несколько раз поскользнувшись в потёмках на обледенелых дорожках двора, я всё же добрался до ворот. Отодвинул засов, распахнул тяжёлые створки. Изящная карета, запряжённая длинноногим вороным жеребцом, чинно въехала в ворота. Из обитого бархатом салона непринуждённо выскочил аристократичного вида юноша лет восемнадцати… Шестнадцати?.. В темноте и не разберёшь. «Пожалуй, даже слишком жеманный для парня. Раздражают меня подобные индивидуумы» – успел подумать я, пока сопровождал его до дверей поместья. Небольшого роста, весьма субтильный, прямые чёрные волосы довольно короткие, но лежат слегка небрежно. Он носил короткий кожаный плащ, едва достававший до середины бедра, узкие, слегка потёртые брюки обтягивали стройные как у девушки ноги, массивные высокие сапоги со множеством декоративных металлических деталей (было заметно, что они не новые, но хозяин заботливо чистит и полирует их прямо таки с фанатичным рвением) выделялись свой бунтарской брутальностью, а маленькие, почти детские, руки плотно обтягивали кожаные перчатки. Всё одеяние было словно вырезано из цельного куска ночи. Уж не носит ли парнишка траур? Хотя, что я смыслю в дворянской моде!

– Я желаю обсудить кое-что с графом Коулландским, – заявил он. Голос довольно высокий (почти как у девушки; ещё не до конца сломался?) и немного хрипловатый, но в целом приятный. Правда, уж больно надменный тон.

– Граф спит. Вы на часы-то смотрели, лорд…

– …Итшихи. И мне бы хотелось, чтобы ты разбудил его.

(Хотелось бы ему, видите ли! А в рот тебе не плюнуть жёваной морковью?)

– Разумеется, Милорд, – и я отправился будить графа, предвкушая смачные люли, которые он не поленится отвесить мне спросонок. Он и правда был недоволен, но увидев лорда Итшихи постепенно подобрел. Он вёл себя с ним так галантно и елейно, а потом сказал…

– Присаживайтесь, миледи.

Я готов был провалится на дно замёрзшего океана. Ну конечно же! Какой же я идиот! Она настолько же парень, насколько я гребучий Барсундук! Представляю, что она обо мне подумала – я, кажется, с полдюжины раз назвал её милордом. Прошу простить, юная госпожа – я так давно не спал, что уже ничего не соображаю!

Она изящно опустилась в громоздкое кресло, небрежно закинув ногу на ногу. Граф (любитель волочиться за юными леди, как и большинство заскучавших пожилых дворян) предложил ей закурить, выпить чаю или чего покрепче, но она довольно сухо отвергла его предложение. Пренебрежительным движением руки граф отослал меня прочь из комнаты, но мне удалось подслушать, о чём они говорили. Внезапно из глубин моего кармана донёсся приглушённый голос:

– Что у Вас там происходит, Кайтлехт?

– Можно просто Кайт, – я уже и забыл о говорящей шкатулке, – тут к этому старому недотёпе приехала юная особа, леди… Итшихи, кажется. Она предлагает заключить сделку: купить по дешёвке принадлежащих графу мёртвых крестьян. До следующей переписи они формально считаются живыми, и за них приходится платить налоги. Так что он с радостью согласился. Чистая формальность. Уж не знаю, зачем они ей сдались…

– Наверняка какие-то экономические махинации с землями, – рассудительно ответила она, – у нас даже книга про это есть.

Я не понял, где это «у нас», но согласился, что звучит логично. Не то чтобы меня это интересовало. Гораздо интереснее был небольшой но тяжёлый мешочек, оставленный сиротливо лежать на вычурном курительном столике – старый маразматик не потрудился спрятать выручку от этой сумасбродной сделки и, похоже, напрочь забыл об этом. Я конечно могу отнести его ему. Мешочек, набитый серебром. Возможно, золотом. Но ведь я поступлю по-другому, правда? Это весьма обычный поступок для того, кто в десять лет отроду стал сиротой, с тринадцати гнул спину, работая матросом на торговом судне, немного баловался контрабандой, затем был вором-домушником, вышибалой в кабаке… Да чем только не промышлял.

Я инстинктивно оглянулся, подчиняясь выработанной с годами привычке – в комнате, разумеется, никого не было. Метнулся к столу, схватил мешочек, сунул в карман широких хлопчатобумажных штанов, повернулся к двери… И встретился взглядом с насмешливыми серыми глазами леди Итшихи.

– Тебя здесь не кормят что ли? Такой себе из тебя дворецкий, – усмехнулась она, показав мелкие белоснежные зубы.

– Да, обращаются как со скотом. Ни в грош не ставят! – вздохнул я, чтобы выгадать время.

– Ха-ха, похоже на правду. Расслабься – мне наплевать, что случится с этими деньгами. Но мне бы пригодился ловкий и сильный парень в качестве слуги и телохранителя. Если согласен, можешь считать это своей первой оплатой.

– Внезапное предложение… – ошеломлённо протянул я. Уж не издевается ли она надо мной?

– Я не шучу. Долго собираешься тупить? Не разочаровывай меня.

– Ну… Хуже чем в этой дыре мне уже вряд ли будет. Так что я согласен. Вы промышляете чем-то…

– Незаконным? Весьма бестактный вопрос. И ответ отрицательный, – когда она произносила эти слова, мы уже вышли на морозный вечерний воздух. Молча добрались до кареты. Конь изучающе покосился на меня блестящим чёрным глазом и пренебрежительно фыркнул.

– Посмотрим, – пожала плечами Итшихи. Неужели эксцентричная барышня отвечала ему?..

Салон кареты изнутри выглядел гораздо просторнее, чем снаружи. Он был обит бархатом и шёлком (всё того же угольного оттенка) и встретил меня благодатным теплом.

– Ты выглядишь изнурённым, – сказала она, – можешь лечь.

Я убрал под сиденье свои видавшие виды сапоги, подтянул колени к животу (кушетка всё же была довольно тесной, для человека моего роста), укрылся мягким пледом и сон навалился на меня, как упавший несгораемый шкаф. Сквозь полу прикрытые веки я смутно видел Итшихи, забравшуюся с ногами на противоположную кушетку, натянувшую покрывало на костлявые коленки и погрузившуюся в чтение толстой книги в матово-чёрной обложке без единой надписи. «Без кучера едем, – вдруг понял я, – доверяет она своей лошадке… Куда мы, кстати? Но не всё ли равно…»

Подковы царапали лёд железными шипами, равнодушно шуршали полозья кареты. В карманах моей походной куртки позвякивали мешочек с монетами, складной нож и волшебная зеленая пирамидка. Я заснул.

Глава 7. Комната на чердаке. Земля, наши дни

– О, эти дурацкие японские мультфильмы! – я услышал это внезапное мерзкое восклицание даже сквозь наушники и даже подпрыгнул от неожиданности.

– ЧТО ТЕБЕ НАДО?! – в бешенстве воскликнул я, тщетно пытаясь поставить на паузу аниме на упавшем с дивана ноутбуке и выпутаться из наушников, мгновенно завязавшихся четырнадцатью морскими узлами, – Ваше грёбаное величество, Вас не учили стучаться?!

– Ну, ты бы всё равно не услышал, а мне нужно забрать кое-что.

– То есть ты считаешь, что можно просто взять и войти? Мало ли, что я тут делал!

Сэм смерила меня презрительным взглядом.

– Ты ещё пометь её, свою драгоценную комнату! Хотя, для плебея, который всю жизнь ютился в убогом шалаше, это вполне естественно. И вообще, пока ты не заявился, это была моя секретная чердачная база.

– Секретная база? Тебе пятнадцать или десять?

– … Сказал человек, смотрящий дурацкие японские…

– …АНИМЕ! Неужели так трудно запомнить слово?

– Мне плевать, как это называется! Всё равно я не стала бы смотреть подобную дичь.

– Как ты можешь судить о том, что даже не пробовала? – скептически заметил я. Как ни странно, Сэм призадумалась над моими словами.

– Мой отец считает их не заслуживающими внимания, а к его мнению я склонна прислушиваться, – наконец выдала она.

– У тебя своей головы что ли нет?.. Впрочем, мне покласть совершенно на твоё мнение…

– …Положить…

– …Просто не мешай мне, – я отгородился от реальности наушниками и перестал обращать на неё внимание, хотя меня и раздражало, что она бесцеремонно роется в моих вещах. Должно быть, так и не найдя искомый предмет, она разочарованно опустилась на диван рядом со мной заглянула в монитор. Так как вникнуть в происходящее без звука было проблематично, вскоре она вздохнула, как бы преодолевая себя, и попросила (уже без наглости, с удовольствием отметил я) один наушник. Я хотел отпустить какое-нибудь колкое замечание, но передумал. Только поставил одно условие:

– Молча, окей? Не вникнешь, значит не вникнешь. Я не собираюсь пересказывать тебе весь сюжет многосерийного аниме. Если понравится – посмотришь с начала самостоятельно, – Сэм смиренно кивнула, и действительно сидела тихо, так что я почти забыл о её существовании.

– Можешь убрать немного своё дурацкое покрывало? – через некоторое время попросила она, запутавшись в пончо, которое я купил на распродаже пару лет назад. Оно приглянулось мне из-за своей уютности (теплоты и мягкости, если быть точным).

– Это пончо.

– Да наплевать, если честно. Распустил тут его на весь диван, как павлиний хвост!

– Оно уютное.

– Оно нелепое.

– Ну, Клинту Иствуду, например, пончо было очень даже к лицу.

– Кому?.. – сонно спросила она. Я с ужасом прикинул ширину культурной пропасти.

– Как всё запущено! Завтра приходишь смотреть «За пригоршню долларов». А дальше – как пойдёт. Это даже не обсуждается.

– Хорошо, – миролюбиво согласилась Сэм. В утомлённом состоянии с ней даже можно иметь дело.

– Тебе спать не пора? Скоро полночь, – спохватился я.

– Подумаешь! Время ещё детское, – зевнув, царственно махнула рукой, словно освобождала рабов или давала добро на смертную казнь, – ещё пару серий посмотрим.

– Не такие уж и «дурацкие мультики», значит? – торжествующе уточнил я.

– Ладно, ладно. Моё суждение оказалось поспешным и необоснованным. Признаю свою неправоту, – (Ого, и такая опция существует!) – Ты, кстати, не видел зелёную шкатулку в форме пирамидки? Я за ней заходила.

– Косметичка? – съязвил я.

– Лещей давно не получал? Это кое-что поважнее… Возможно, когда-нибудь и посвящу тебя в эту великую тайну, но вряд ли.

– Очень надо, – пожал плечами я. Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что Сэм ведёт себя так инфантильно. В школу она не ходит – отец нанимает ей репетиторов по всем предметам. Возможно, домашнее обучение – это не лучшая идея, но мнения Сэм никто не спрашивал. Я заметил, что несмотря на мятежный характер, она не смеет возражать своему отцу. А он имеет своё представление, чему она должна учиться, чем увлекаться, кем стать… Как будто пытается сделать её похожей на какой-то образец, на другого человека. Интересно, на кого?..

Я заметил, что Сэм уже уснула. Этого ещё не хватало! Я аккуратно убрал ноут и наушники, но даже это её не разбудило. По правде говоря, мне не хотелось её будить. Я прикрыл Сэм покрывалом. Её голова бессильно опустилось мне на плечо. Можно было бы даже обнять её в этот момент, многие интересные сцены в аниме начинались точно также, да вот только… Вот только она тут же проснётся и я увижу взгляд, полный отвращения и презрения. Возможно, получу леща. А может и нет… Я бы ещё долго спорил сам с собой по этому поводу, но тут откуда-то из-под дивана послышался призрачный голос:

– Леди Саманта?.. – я решил, что мне показалось.

– Вы здесь?.. – тааак… Это ещё что за?.. Мне стало слегка не по себе (БЕЗУМНО ИСПУАЛСЯ), я сполз на пол на подгибающихся ногах и дрожащей рукой приподнял край покрывала, свесившегося до пола. Внизу никого не было. По крайней мере, я никого не увидел.

– Сломалось, что ль? – недовольно пробурчал голос из-под дивана (С ТОГО СВЕТА).

«Просто телефон. На громкой связи. Или рация. Какой-то прибор, однозначно» – пытался я успокоить сам себя. Наконец мне удалось собрать всю имеющуюся смелость и засунуть руку в поддиванную темноту. Я в любой момент готов был выдернуть её оттуда и с визгом отскочить к противоположной стене комнаты, например, если кто-то вцепится в неё острыми кривыми зубами. Всё-таки я очень нервный, особенно в последнее время.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я нашарил что-то твёрдое и угловатое. Оно валялось у самой стены. Я с удивлением извлёк что-то пирамидальное. По ощущениям – каменное.

– Доброе утро, или что там у вас!.. – голос доносился из пирамидки. Я попытался открыть её, но она, кажется, была цельная. Если это мобильник, то самый странный, который мне приходилось видеть.

– Ну з-здравствуй, коли не шутишь, – шёпотом ответил я.

– О, кто-то новенький! – голос был удивлён, – а где Миледи?

– Сэм? Она уже спит. У-у нас ночь.

– А ты кто, её дворецкий? – поинтересовался он. Меня позабавил этот вопрос.

– Скорее просто сожитель. Бедный родственник, так сказать, – тогда ко мне даже не пришло осознание, что голос говорит на непонятном языке, но я понимаю каждое слово.

– Меня зовут Кайтлехт.

– Эмм… Очень приятно. Я Курт. А можно спросить, что, собственно… – но спросить не получилось. Сэм выхватила коробочку, словно коршун, сопроводив это движение явно не подобающим дворянке ругательством и зубодробительной пощёчиной. Я даже тихонько вскрикнул от неожиданности, а на глазах выступили слёзы. Всё ещё сидя на полу, я взглянул вверх. Сэм застыла, глядя на меня сверху вниз. Лицо, напоминающее лисью мордочку, которое даже казалось мне довольно милым несколько минут назад, теперь излучало то самое отвращение и презрение, которые я так боялся увидеть. Многие смотрели так на меня, мысленно смешивая с грязью за малейший косяк. Даже маман не скупилась на грубости и люли. Но чтобы так неожиданно и унизительно… Такого давно не бывало.

Закончив таращиться, Сэм презрительно фыркнула и, не соизволив добавить ни слова, вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью.

«Истеричная сучка» – подумал я, потирая щёку и поудобнее устраиваясь под одеялом. Теперь выкрасть загадочную коробочку стало делом чести.

Глава 8. Где-то посреди замёрзшего Океана. Вельт, эра позднего льда, восемь лет назад

Путешествие шло неплохо. Это всё, что я мог сказать. Вот уже больше полутора месяцев пейзаж оставался всё таким же однообразным, и не происходило ничего из ряда вон выходящего. Я до сих пор не встретил ни единой живой души или хотя бы следов присутствия таковой, что не могло не вызывать определённого беспокойства. Но я не поддавался панике. Ведь я делал всё что мог, а именно – придерживался определённого направления. Ведь никаких карт у меня, разумеется, не было.

Машина работала исправно, но уголь подходил к концу. Его запасов хватит ещё часов на пятьдесят непрерывной работы двигателя, а это около четырёх дней. Был ещё небольшой аварийный запас, но его я использую, только если придётся срочно убираться от какой-нибудь опасности или для обогрева. К счастью, погода обещала быть ветреной. Я, кстати, научился определять это, читая книгу Старика Улла. В ней оказалось много метеорологических и астрономических наблюдений, а так же описания химических опытов, физических измерений, математических расчётов… Чего там только не было. О чём-то Улл уже рассказывал мне, но большая часть информации была мне в новинку. В том числе я узнал возможную причину замерзания океана: небольшое отклонение планеты Вельт от её первоначальной орбиты. Мне потребовалось время, чтобы понять, что Старик называет именем «Вельт» наш мир. Из тех, кого я знал, никто кроме него, кажется, вообще не воспринимал наш мир как небесное тело, несущееся в космическом пространстве. Бедный, бедный Улл…

Хотя моё положение тоже было не завидным: возможно, если бы я повернул назад, мне удалось добраться до Коппергарта при благоприятном ветре, но еды оставалось максимум на неделю; если есть ровно столько, чтобы не умереть с голоду – на две-три. В глубине души мне даже нравилось такое безвыходное положение, потому что оно не оставляло место сомнениям.

…Доедая свою последнюю трапезу, я в третий раз перечитывал книгу, хотя непонятных мест уже не осталось. Мне просто хотелось почувствовать, будто Старик говорит со мной. «Я буду перечитывать её, пока не выучу наизусть, – решил я, – ведь возможно рано или поздно мне придётся сжечь её, чтобы согреться. Хотя имею ли я право сделать это, если ситуация будет совсем безнадёжной и я уже никому не смогу передать содержащиеся в ней сведения?.. Пусть уж лучше остаётся лежать, пока кто-нибудь не найдёт её. А если никогда не найдёт?.. Если некому найти?!» От этих мыслей стало совсем тоскливо.