Темногорье. Плацкартный билет

Мать вздохнула:

– Никакой – у меня денег нет. И могла бы убрать со стола: а то чашка с утра стоит, и огрызок валяется.

Опять заводится по пустякам! Мешает ей, что ли? Катя сдержалась, чтобы не вспылить.

– Устала? – участливо спросила она.

Мама пристально посмотрела на неё:

– Кать, я же понимаю, к чему ты. Но денег нет.

Катя резко вскочила, оттолкнула кресло, схватила пальто и выбежала на улицу.

Подтаявший с утра снег к вечеру образовал тонкую корочку льда на асфальте. Катя поскользнулась и чуть не упала. Ноги в тапках мёрзли, но возвращаться она не спешила – пусть мать поволнуется. Почему у Кати своих денег нет? Постоянно приходится у матери клянчить. Как же надоело! А кулоны такие красивые… Катя уже почти поверила, что один достанется ей. Почему мама не поймёт, насколько ей это важно? Не так часто она и просит. Да и отдаст потом деньги, когда заработает. Другие родители просто так своим детям всё покупают, а Кате постоянно выпрашивать надо.

Прошло минут двадцать, а уже раздалась тревожная мелодия – звонила мама. Ответила Катя не сразу, пусть помучается.

– Не замёрзла? – виновато поинтересовалась мама.

– Нет, – отрезала Катя.

– Иди домой уж.

– А что мне там делать? – Катя понимала, что победа за ней, но ныла по привычке.

– Выбирай кулон, – произнесла мать, – но со следующей получки.

Катя задрала голову в безмолвном крике: да, да, да!

Так и случилось – в начале апреля Катя получила долгожданное украшение. Выложила фотографии на свою страничку: пусть Светка утрётся – не одной ей воображать. И подписала: «В каждой девушке должна быть фенечка». Затем примерила выпускное платье вместе с кулоном – класс! Платье мама купила незадолго до конца зимы. К этому времени Катя извела её и себя: вечно в их городке не найдёшь ничего нормального. А что получше, стоит так дорого, что даже покладистая мама отказывалась наотрез. Но не придёшь же на выпускной в обычных джинсах. Хорошо, что на работе матери посоветовали поискать в интернете, и вскоре Кате достался долгожданный наряд. Цвет платья назывался «брызги шампанского». Сверху на тоненьких бретельках, грудь и талия подчёркнуты, а от линии бёдер идёт короткая пышная юбочка. Блеск! И кулон на тонкой верёвочке в цвет наряда подходит необыкновенно: похожий на увеличенную каплю воды, золотистый и с серебряными искрами внутри. Конечно, подороже вышло, чем три тысячи, но ничего, пусть мать на чём-нибудь другом экономит. Катя, например, может почти ничего не есть.

Она натянула туфли на толстой подошве и огромном каблуке. Эх, выложить бы фотки, чтобы все увидели, какая она красотка, но тогда сюрприза на выпускном не получится. У них многие уходят после девятого класса: директор школы не хочет несколько десятых делать. Мол, кабинетов не хватает. А на самом деле за экзамены в одиннадцатом классе переживает, чтобы показатели не портить. Катя полюбовалась отражением: сразу рост прибавился. Жаль, что она мелкая, почти самая низкая в классе. Хотелось бы на десять сантиметров подрасти, но мать говорит, что вряд ли. Катя вытаращила глаза, растянула губы в улыбке и собрала волосы вверх – шикарно. Обязательно помимо маникюра и причёски надо сделать профес сиональный макияж. Она будет самой хорошенькой. Катя стащила с себя одежду и небрежно бросила на диван, потом уберёт. Или мама. Села за комп и вошла в игру, внизу сразу же всплыло сообщение от Вадика. Катя прочитала и расплылась в улыбке.

Вечером она осторожно завела разговор: вдруг мама начнёт спорить, а ведь Катя уже пообещала Вадику.

– Мам, а можно ко мне в июле кое-кто погостить приедет?

Та заварила чай, села за стол и уточнила:

– А кто именно?

Катя, как можно небрежнее, ответила:

– Мальчик один.

У мамы брови поползли вверх:

– Какой такой мальчик?

Катя резко выдохнула: опять мать лезет со своими расспросами. Какой, зачем… Катя к себе Вадика приглашает, а не к матери. От мамы и не требуется ничего, лишь бы не мешала. Почему Катя не может пригласить, кого хочет? Вечно разрешение спрашивать надо!

– Ты его не знаешь, – ответила она. – Мы с ним вместе в одной игре играем.

– В какой игре? – не поняла мама.

Катя сдерживалась из последних сил: что же мать настолько непонятливая? Всё разжёвывать нужно!

– В интернете которая. Мы уже год играем.

Мама удивилась:

– То есть вы даже не видели друг друга?

– Да что ты начинаешь?! – Катя повысила голос. – А скайп на что? Он москвич, заканчивает одиннадцатый класс. Сдаст экзамены и приедет к нам.

Мать поджала губы, не замечая, что дочь снова хамит:

– А зачем он к нам приедет?

Катя пожала плечами. Зачем, зачем… Влюбился, конечно. А ей лестно: взрослый парень, симпатичный и умный. Все девчонки перемрут, как осенние мухи, когда она с ним гулять выйдет. У них в классе многие из девчонок с парнями встречаются. А у Кати нет никого. Только Вадик, но он в другом городе. Но мама упёрлась:

– Ну как ты его пригласишь? У нас всего две комнаты. А ты даже постель убрать не можешь. Такое ощущение, что Мамай прошёлся – сплошной бардак.

– Не преувеличивай, – нахмурилась Катя. – Никому, кроме тебя, нет до этого дела.

Она кипела: что мама за человек такой? Вечно найдёт, к чему прикопаться! Неужели запретит?

Тогда мать попробовала надавить с другой стороны:

– Катя, неужели ты не понимаешь? Парням в этом возрасте только одно нужно – секс.

Катя закатила глаза:

– Ну и дам.

Воцарилась тишина, словно из матери весь воздух откачали, а потом начался дурдом.

– Что значит «ну и дам»?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? – мать повысила голос.

– Да что я такого сказала?! – сорвалась Катя. – Тоже, ценность великая. У нас в классе почти все девочки попробовали.

– Даже не думай! – заорала мама. – Я тебе запрещаю.

И тут Катя высказала всё, что давно накипело:

– Да иди ты! Что ты вечно ко мне лезешь?! Только попробуй запретить! Мне скоро уже шестнадцать исполнится. Я узнала: подам в суд на определение, что я эмансипированный подросток. Буду делать что захочу, а ты мне алименты платить.

Мама замерла. Смешно получилось: вот она округлила щёки, собираясь ответить, воздух изо рта вырвался, а звуки пропали. Точно забыла, что хотела сказать. Потом часто заморгала, будто в глаз что-то попало.

– Катя, ты понимаешь, что говоришь?

Катя взвилась в воздух, словно сорванная пружина.

– Я всё решила! А ты постоянно мешаешь. Думаешь, я совсем дура?! Отстань от меня!

Мама тоже подскочила:

– Не смей! Слышишь?!

Но Катю уже понесло, всё накопленное раздражение полилось из неё потоком:

– Ненавижу! Если бы ты знала, как я тебя ненавижу!

И тут мать отвесила ей пощёчину. Ещё и ещё. Катя схватилась за щёку: та горела, как от крапивы. Не сказав ни слова, она выбежала из кухни.

Глава 5. Плацкартный билет

Весь вечер её колотило от злости: как мама посмела поднять руку?! За что? Что Катя такого сказала?! Что ненавидит? Так понятно же, что случайно вырвалось. Просто не выдержала. Вечно придумаешь что-то классное, а мама всё испортит.

Но ничего, она ещё пожалеет. Долго ей придётся свою вину заглаживать. Катя сидела в обнимку с подушкой. Слёзы застряли, не в силах прорваться. Она с хрипом дышала, подавившись рыданиями, не хватало воздуха. Уснула далеко за полночь, пообещав себе, что не простит мать никогда.

Утром Катя проспала в школу – мама не разбудила. В недоумении вышла из комнаты, но оказалось, мать уже ушла на работу. Ни записки, ни приготовленного завтрака – ничего. Неужели обиделась? Не может быть! Это Кате следует обижаться – ей бунтовать по возрасту положено, об этом везде пишут. А пощёчины получать – нет. Она наспех выпила чай с бутербродом и побежала на уроки, как раз успела к третьему. Вернувшись домой, дёрнулась позвонить: у них с матерью была договорённость. Но раз они поссорились… Пусть поволнуется, всё ли с её доченькой в порядке, глядишь, к вечеру сговорчивей будет. Но вечером мама, как ни в чём не бывало, прошла на кухню и приготовила еду. Для себя одной! И Катю не позвала. Делать нечего, пришлось проявлять инициативу.

– Я, вообще-то, есть хочу, – заявила она.

Мама спокойно посмотрела и ответила:

– Я тоже узнала. Раз ты эмансипированный подросток, значит, полностью готова к взрослой жизни: зарабатывать деньги, обслуживать себя. Так что действуй. Возьми и приготовь ужин. Сама.

Приехали…

В школе тоска. Учителя, как под копирку, только и говорили об экзаменах. Что камеры в кабинетах поставят, что дежурить будут чужие преподаватели. Не спишешь, и не подскажет никто. Ага, так им и поверили. Учителям надо, чтобы класс экзамены сдал, вот пусть и выкручиваются, как хотят. Хотя иногда и Катя чувствовала нарастающее беспокойство: куда потом со справкой из школы? Но Светка успокоила: в крайнем случае можно на второй год в девятом остаться. Ничего страшного. Да и нечего об этом думать – скоро районные соревнования по баскетболу.

Несмотря на низкий рост, Катя давно занималась в школьной баскетбольной секции и была лучшей из нападающих. В спортивном зале она преображалась, словно скидывала маскировочный халат. Становилась напористой, активной и смелой – здесь вылезала её настоящая суть. Даже Танька по прозвищу Скала ничего не могла поделать: Катя ныряла, перехватывала мяч и уходила от рук соперницы, похожих на ветви. А затем отправляла оранжевый мяч в кольцо. Тот слушался, точно она держала его на резинке. Обмануть опекуна, взять пас, бросить с центра поля точно в кольцо – три раза в неделю Катя была звездой. Жаль, что только школьной команды. Тренер доходчиво объяснил, что не с её ростом мечтать о большем. Против двухметровых соперниц она, пигалица, ничего не стоит. Катю просто раздавят на поле и не заметят. Эх…

Прошло несколько дней. Мама так и молчала: ни здрасте, ни до свидания. Катя ощутила беспокойство: а вдруг мама не остынет? Так и будет относиться к ней как к соседке? А ведь скоро экзамены, выпускной вечер, и стоит подумать, что дальше. Мысли снова сбились на окончание девятого класса. Лучше бы засесть дома, но мать станет брюзжать, что надо получить профессию. Значит, колледж… В городе был только один, педагогический. После него и воспитателем в детский сад не устроишься – мест рабочих мало, мама как-то говорила. Значит, надо отправляться в областной центр. Но не поедет же она одна!

Дома стало неуютно, Катя уже несколько раз пожалела о своей несдержанности. И как к маме подойти, неизвестно. И как быть с Вадиком? Тот несколько раз интересовался, приезжать ли. Катя пока тянула время, но нужно было решать: да или нет. Что же делать? Катю осенило: надо сбежать из дома! Точно! Мать переполошится, поищет, попсихует, а когда доченька отыщется, сразу же на радостях простит и согласится на всё. Осталось только тщательно продумать свой побег.

У Светки родители как раз махнули во Вьетнам, можно было спрятаться на несколько дней у неё. Подружка не выдаст, прикинется, что не в курсе. Она подошла к Светке на перемене и завела разговор. Та сразу же откликнулась:

– Здорово, Кэт! Сама придумала?

Катя самодовольно кивнула.

– Прикольно! Надо и мне будет на вооружение взять, если предки заартачатся. А твоя мать у меня искать не станет?

Катя замотала головой: она всё продумала. Купит билет до какой-нибудь станции, дома записку оставит, пустит по ложному следу. Светка дала добро.

Сразу же после школы Катя поехала на вокзал. В маршрутке работало радио: «В Темногорье отмечают необычно раннее цветение каштанов в этом году. Весь город утопает в белоснежных свечах…» Катя заинтересовалась: она никогда не видела цветущих каштанов. В их городке только тополей полно, а от них лишь пух, ничего красивого. Катя добралась до вокзала и пошла в кассы. Судя по расписанию, поезда в городке останавливались редко. Ёлки, надо было дома в интернете посмотреть направление и стоимость билетов – её личная копилка изрядно похудела за последние дни.

– Девочка, тебе чего? – окликнула кассирша.

В голове всплыло название города: Темногорье.

Классно было бы смотаться туда и посмотреть на цветущие деревья. Правда, ехать она никуда не собирается, но вдруг…

– До Темногорья билеты есть? – спросила Катя.

Кассирша посмотрела в мониторе и ответила:

– На завтра, один плацкартный билет.

По деньгам хватало и туда, и обратно. Но обратно Катя не собиралась брать, ведь это для отвода глаз. Она протянула паспорт и деньги и купила билет.

На следующий день после уроков она подошла к Светке:

– Ну, пошли?

Та удивлённо уставилась на неё:

– Ой, Кэт, я совсем забыла – ко мне же сейчас Ирка со Скалой собираются. Мы ещё неделю назад договорились.

– А я как же? – Катя растерялась.

– Давай завтра. Предки ещё только через три дня возвращаются, успеешь.

И Светка убежала.

Катя задумалась: что же делать? До завтра ждать нельзя – билет сегодняшний. Всё должно быть правдоподобно. А что, если махнуть в это Темногорье? Полюбоваться каштанами и вернуться обратно. А можно ещё хитрее сделать. Посидеть на вокзале, поплакать. Наверняка полиция обратит внимание на одинокого подростка. А потом звонок маме: «Ваша дочь находится там-то и там-то. Приезжайте за ней, а заодно объясните, как вы довели ребёнка до того, что она решила сбежать из дома». Вот-вот, пусть объяснит! А после Катя порыдает, попросит прощения, и всё будет, как раньше.

Катя забежала домой, нарезала бутерброды, налила воды в бутылку и поехала на вокзал. Маршрутка мелко тряслась, будто в ознобе, – дороги в городе были разбиты, а Катю кидало в жар: она решилась! Будет чем козырять в школе перед одноклассниками. Мама вечно ворчит, что Катя не умеет дружить, а теперь все с ней зафрендиться захотят, и стараться не надо. Катя прошлась по платформе: вроде отсюда. Она ещё раз сверилась со световым табло: да, первая платформа. А как же узнать, какой вагон её? Сердце от волнения забилось сильнее: ей никогда не доводилось путешествовать одной, да и с родителями нечасто. Но вскоре показался поезд, он с грохотом остановился возле перрона.

«Пятый вагон, а у меня седьмой. Значит, через один. Чёрт, в другую сторону!» – мысли бились в голове, как бабочка об окно. Катя протянула билет проводнице и зашла в внутрь.

В её отсеке находилась семья: мама, ребёнок и бабушка. Напротив – парень с девушкой. Катя устроилась на нижней полке. Поезд качнулся и помчался прочь от родного города.

«Представляю, как Светка удивится, когда завтра не приду в школу, – подумала она. – Плохо, что не сказала, куда я билет купила. Ой, и маме записку забыла оставить!»

Её пробил холодный пот. Но она успокоила себя: зато как по-настоящему.

Вечером Катя долго не могла уснуть. Она ворочалась и представляла: вот мать возвращается, дочери нет. Сначала мама не волнуется: наверное, Катя где-то гуляет. Затем маму охватывает беспокойство, она старается выдержать характер, но не получается. Набирает Катин номер, но та вне зоны доступа – мобильник отключила, как приехала на вокзал. Звонит Светке, другим одноклассникам. Никто не в курсе. Мама выбегает во двор: вдруг Катя там? Но и во дворе её нет. И за полночь мать сдаётся и сообщает в полицию: пропала дочь. Катя ощутила смутную вину, но отмахнулась: мама сама виновата. Нечего было доводить до этого.

Рано утром проводница разбудила:

– Через полчаса прибываем.

Катя умылась, взяла сумку и вышла в тамбур. Поезд мчался, рассекая туман. Белёсая дымка укутывала железнодорожный путь, скрывая всё, что происходило за ним. Лишь изредка мелькали смутные тени. Но, как ни щурилась Катя, разглядеть что-либо не получалось. Наконец, состав противно лязгнул и остановился. Проводница отворила дверь и помогла Кате спуститься. Поезд стоял всего минуту, вскоре локомотив зашипел и тронулся дальше, Катя осталась одна. В густом тумане пришлось идти наугад. Катя шагала медленно: платформа была настолько разбита, что из бетона торчала арматура. Немудрено споткнуться и упасть, не хватало ещё колени разбить.

Она достигла края перрона, здесь платформа резко кончалась, словно её обрубили топором. Катя растерялась: может, надо спрыгнуть и перейти через рельсы? Или нет? Она потопталась в нерешительности, затем развернулась и побрела в противоположную сторону. Вскоре Катя добралась до железной конструкции, возвышавшейся над перроном, и стала подниматься по лестнице. Ступени состояли из толстых прутьев, покрытых ржавчиной, перила пугали хлипкостью. Катя держалась от них подальше, а не то ещё рухнет вместе с ненадёжным ограждением на рельсы. Ей казалось, что она плывёт в молоке – туман никак не хотел рассеиваться.

Вокзалом служило одноэтажное здание с облупившейся штукатуркой и тёмными от грязи окнами. Поколебавшись, Катя толкнула дверь – не стоять же на улице. Внутри никого не оказалось, окошко билетной кассы было закрыто. Рядом висела табличка: «Время работы с 9.00 до 18.00, перерыв на обед с 13.00 до 14.00». Катя села на скамейку и принялась ждать. А что ещё делать? Вскоре она задремала.

Глава 6. Постоялый двор Флута

Катя вскочила, словно её обожгло крапивой, и мгновение не могла сообразить: она в поезде? И это гудок паровоза? Или?.. Вдалеке слышался странный отзвук, нечто среднее между воем и рычанием. Так мог бы жаловаться на жизнь огромный медведь, если бы медведи выли. Звук пропал и не повторялся, и Катя засомневалась: точно ли он был? Не приснился ли? Рядом тлел огонь, разведённый в большом пне; на еловых лапах, брошенных на землю, спали попутчики. Ночная мгла пугала, будила древние инстинкты. Казалось, что из темноты выскочит чудовище и набросится на неё. Катя съёжилась и замерла: так больше шансов остаться незамеченной. Но ничего не происходило. Потрескивал огонь, сопел Игорь, раскатисто храпел Хирург. Катя пыталась задремать, но не получилось: перебила сон. Она поворочалась, укладываясь удобнее: еловые иголки кололись, но на голой земле спать холодно, поэтому и за такой настил спасибо. Открыла глаза и уставилась в небо. Вокруг сияли звёзды. В школе проходили разные созвездия, но Катя не смогла бы назвать ни одно. Зачем голову ерундой засорять? Один из участков неба был темнее прочих – мгла среди тьмы. Катя так долго всматривалась в него, что он раздвоился – и перед ней появились два бездонных колодца, глаза Хранителя. Ужас пробежал холодной волной от затылка через сердце и низ живота к большим пальцам на ногах, и Катя снова проснулась.

Стояло раннее утро. Солнце окрасило верхушки деревьев в золотистый цвет, птицы завели мелодичные трели, догорал костёр. Катя подбросила в него сухой хворост, собранный вечером, и присела рядом, чтобы согреться. Пламя жадно охватило ветки, набивая ими свою ненасытную утробу. Катя достала из сумки телефон и включила. Чуда не произошло – сети не было. Весь прошлый день она пыталась дозвониться, пока Игорь не посоветовал беречь батарею. Хорошо, что дурой не обозвал, хотя выражение лица у него было соответствующее. Ну да, дура… Даже если бы она дозвонилась, мама всё равно бы не приехала сюда, чтобы забрать дочку. Но что-то бы она могла придумать! Отправилась бы сама в Темногорье, отыскала бы Хранителя пути и потребовала вернуть Катю. Припугнула бы его, в конце концов! Катя в очередной раз пожалела, что сбежала из дома. Ну как, как ей пришла в голову эта ерунда? Откуда, из какого космоса? Как же жалко себя…

Вчера весь день шли нескончаемой дорогой. Останавливались лишь три раза на полчаса, чтобы передохнуть. А ведь она на ногах не стояла после того, как пришлось удирать из города. Думала, упадёт на дорогу, и пусть что хотят с нею делают. Но Хирург поднял, встряхнул и сказал, что никаких истерик не потерпит. И лично ему обратно не надо, его там ничего хорошего не ждёт. И если он вернётся, то только ради неё и Игоря, а точнее, их родителей. Потому что те не должны страдать из-за того, что у них дети дурные. И если Игорю ещё можно сделать скидку на его болезнь (Катя вспомнила, как дёрнулся Игорь при этих словах), то ей, Кате, должно быть стыдно за то, что она сплошная идиотка. Хирург произнёс всё это очень тихо и по слогам, как для плохо понимающей, но у Кати возникло ощущение, что ей влепили оплеуху. В ней проснулась спортивная злость, как на баскетбольной площадке, она собралась и пошла. И за весь день ни разу не пожаловалась. И даже хворост помогала вечером собирать, хотя не обязана – она ещё подросток. Только Игорь смотрел чуть насмешливо. Ну и плевать она хотела на сопляка. Ха, он младше её!

Осталась только неясность насчёт Хирурга. Он сам сознался, что убийца. Значит, убил кого-то. Может, операция неудачная была? Раз Хирург – следовательно, врач. Он же говорил что-то про парня с проломленной башкой. Или? Дядя Дима сказал, что Хирург – прозвище. Может, его так назвали, потому что ему нравится резать людей? Может, он маньяк? Нормальный, нормальный, а потом, бац, и переклинит. По Хирургу видно, что с ним не всё в порядке. Прячется внутри себя. Иногда несколько раз приходится окликать, чтобы услышал. А когда крыша съедет, достанет свой нож и начнёт их с Игорем убивать. Хотя Игорь успеет убежать, он себе на уме. Но деваться им друг от друга некуда, связаны одним путём, так что придётся следить за попутчиками.

Катя поворошила костёр, искры взметнулись в воздух красными точками. Как там мама? Наверное, переживает. Хотя ей-то нормально, она же дома. Это Катя неизвестно где и непонятно зачем. Она вздохнула. Хирург прав – она непоправимая идиотка. И зачем ей пришла в голову эта безумная идея? Из-за Вадика? Она только сейчас о нём вспомнила. Нужен он ей… Да и он, наверное, не думает о Кате. Как же хочется домой… Только сейчас Катя сообразила, что ей не хватает уверенности, что всё будет хорошо и сегодня, и завтра. Слезинки, одна за другой, быстро выкатились из глаз. Но тут к костру подсел Игорь, и она украдкой вытерла глаза – его это не касается.

– Не спится? – поинтересовался Игорь.

Катя пожала плечами: ему-то что? Для него бродяжничество – вещь привычная.

Проснулся и Хирург. Сначала с недоумением посмотрел на них, а потом буркнул приветствие. Долго тёр лоб, затем поднялся и полез в рюкзак.

– На рыбалку пойду, – сообщил он. – Игорь, ты как?

Тот кивнул, и они направились к берегу, а Катя осталась. Повезло, что Хирург с ними. Вряд ли Катя справилась бы одна, а Игорь давно бы её бросил. По нему видно, что он девчонок за людей не считает и что к Кате как к обузе относится. А Хирург будто в поход собирался, много чего с собой набрал. И костёр развёл, который всю ночь тлел, и даже коробку из бересты соорудил. Проворчал, правда, что не на трезвую голову вещи укладывал – про тот же котелок забыл. Береста, как ни странно, на огне не горела, и они сварили в ней суп из зелёного горошка и тушёнки. Продуктов Хирург и Игорь в магазине Темногорья нашли мало, в основном крупу. Так что, наверное, скоро придётся одним горохом питаться.

Катя вспомнила: Хирург воду из реки в презервативе принёс! Она не выдержала и захихикала, а Игорь снисходительно объяснил, что в походе презервативы – вещь первой необходимости, а ей поменьше о глупостях думать надо. Эх, если бы знать, что убийство по неосторожности было, что Хирург не маньяк какой-нибудь. Но спросить страшно.

Через пару часов, когда в Катином желудке засосало от голода, вернулись попутчики. Им удалось поймать несколько рыбёшек, чуть больше ладони. Хирург почистил их, посолил, а затем обмазал глиной и положил в костёр, чтобы запекались. В берестяной коробке вскипела вода для чая, они позавтракали, затем Хирург заварил чай в термосе и потушил костёр.

Катя подумала: «Ну хорошо, здесь есть река. А дальше? Где потом брать воду и еду? Как же всё надоело. Ничего ещё не началось толком, но уже приелось». Они снова зашагали по узкой тропе, которая когда-то была широким трактом, а теперь поросла травой. Дорога шла параллельно реке, иногда отклоняясь чуть в сторону, иногда пересекая, когда русло делало изгиб. Пару раз переходили по шатким деревянным мостам. В одном месте Игорь чуть не загремел вниз, когда перила, за которые он держался, обвалились. Хоть и невысоко, но Катя потом шла с ощущением тяжести в животе. Ужасно.

Над дорогой нависали молодые деревца, обещавшие со временем совсем заглушить тропу. Светлые берёзки, ажурные рябины, дубки и ольха разрослись во все стороны. Пару раз из кустов выскакивали пегие зайцы, не успевшие сменить белую шубку на летнюю. Игорь проводил их взглядом, полным сожаления, да и Катя не отказалась бы от зайчатины, но ружья у них не было. Около полудня путники остановились, Хирург развёл небольшой огонь, чтобы сварить рисовую кашу на сгущёнке вместо молока. Пока каша варилась, он же насобирал берёзового сока, а затем замазал насечки на деревьях землёй. Путники ещё пару раз останавливались для отдыха, а потом увидели большой дом. На нём виднелась надпись: «Постоялый двор Флута».