Лунная дева

Мердина согласно кивнула и добавила:

– А вот ещё комплексы высасывания чакральной энергии и способы вихревого усиления дезинформации по уровням нелюбви и кривды…

– Все эти знаки мертвы без подключения к соответствующему источнику. Вы же сами знаете, – неожиданно сзади раздался голос Татьяны.

Мердина с Дьюолом обернулись и заинтриговано уставились на девушку. Первой заговорила Мердина, в её голосе чувствовалось не только любопытство, но и опасение:

– Ты что-то знаешь, Таня, да? Что ты знаешь?

Татьяна не стала ломать комедию и сразу перешла к сути:

– Вы всё правильно говорили о знаках зла, но не увидели на соседней стене знаки защиты от него, там есть знаки обмана зла, защитные блоки, средства дезорганизации и пленения… и способы его выжигания. А эти знаки уже подключены к источнику.

– Ты всё-таки обманула нас? – угрюмо взглянул на девушку Дьюол.

– Ничуть, всё остаётся в силе.

– Что-то я не понимаю тебя.

– Дьюол, помните наш разговор о выборе?

– Ну…

Мердина крепко сжала руку своего возлюбленного и молча следила за разговором.

– В первом зале уже находятся люди Ханмары, но дальше второго зала им не пройти… А выбор в том, что вы можете выйти им навстречу или дождаться их здесь и сдаться, но назад уже вам не вернуться… а можете пойти с нами в третий зал.

Дьюол как-то странно усмехнулся и в который раз провёл рукой по стене пещеры.

– Значит, это не пещера… Были сомнения, были, но не прислушался к своему голосу, – с видимым сожалением произнёс он.

– Верно, не пещера, это наша исследовательская база, и нет здесь никакого холма, это мощнейшая иллюзия, даже в ощущениях, – спокойно произнесла Татьяна. – Решение за вами. Мердина, ты же сама хотела быть моей подругой, ведь так? Что же изменилось сейчас?

– Ты стала другой, Танечка, – ответила женщина. – Хотя… Почему бы и нет? Мой Дьюол, ты не желаешь заглянуть в пасть дракона?

Дьюол повертел в руках «огненную трубку» и со всей силы швырнул её в сторону приближавшихся воинов Ханмары. Их неразборчивые голоса уже были слышны в тоннельном переходе.

– А чёрт с ним, веди! – в сердцах бросил он.

Без лишних слов они направились к тоннелю, ведущему к третьему залу. Когда они уже были на подходе, за их спинами сверкнула мощная вспышка, осветившая заднюю часть псевдо пещеры и всё, что попало в фокус ослепительного сияния начало медленно оседать вниз, будто опускался огромный грузовой лифт. Третий зал оказался правильной полусферической формы и уже совсем не походил на пещеру. По всему периметру этой необычной полусферы сверху донизу таинственно мерцали знаки космического языка. Но они отличались от предыдущих знаков, в них было столько загадочной и невероятно притягательной силы. Некоторое время Дьюол, Мердина и Валера молча наблюдали за игрой космического разума, пытаясь хоть что-то осмыслить в этом неизречённом таинстве мысли.

Раньше всех опомнился Дьюол:

– Да уж, такое не преподают в земных университетах… прямо-таки колыбель изначальной жизни…

– Вы помните? – спросила Татьяна.

– Хм… не забыл ещё.

– Тань, что здесь вообще происходит? Я уже ничего не понимаю… Какие-то тайны, превращения… вы постоянно что-то мне не договариваете, говорите загадками… Где мы, что всё это?! – после вынужденного молчания прорвалось из Полянского.

– Валерочка, потерпи немного и всё, всё узнаешь, – загадочно улыбнулась Татьяна, окинув всех взглядом:

– Кто ещё хочет знать, чем закончится эта история?

– Ну, ты же не зря нас сюда привела, Таня, – произнесла Мердина. – Я догадалась, что у этой истории есть продолжение… Так что же стоит за нашим выбором?

– Да какое продолжение, Мердина?! – с усмешкой выкрикнул Дьюол. – Нет здесь врат и ключа нет, нас провели как сопливых детишек! Это ловушка, Мердина, ловушка! Где ты думаешь сейчас эти прислужники Ханмары? Вот туда же и мы отправимся!

– Вы удивляете меня, Дьюол, я же дала вам честное слово, а я человек чести. Да, насчёт преследователей вы правы, я только что получила информацию о них, они будут удалены на одну необитаемую планету схожую с Марсом, и не скоро смогут покинуть её. Беспросветное упрямство этих заблудших лишило их достойного выбора, а для вас он до сих пор не закрыт. Иначе, вас бы просто не было здесь. В этом вся разница.

– И чего же мы ждём? Где твои друзья? Я же чувствовал, как они следили за ними, – не дал ей договорить Дьюол. На его напряжённом лице ещё сохранялось недоверие к словам девушки.

– Подождите, Дьюол, я ещё не всё сказала… Врата, правда, существуют, и я являюсь их хранителем, вернее, одним из хранителей. Мы не станем дожидаться моих друзей, они присоединятся к нам чуть позже… теперь всё зависит от вас.

– А твоя соната… она тоже фейк или всё же существует? – спросила Мердина. – И я не поняла, что от нас-то зависит?

– Нет, здесь всё без обмана. Если что-то хочешь спрятать от чужих глаз – положи это на видное место. Все эти годы «Песнь Лунной Девы» хранилась в ящичке для нот, не в сейфе, не в другом тайнике, а именно там. Но кроме музыки песня подразумевает ещё и слова, слова и есть вторая часть ключа, а их знала только моя бабушка… Теперь слова мне известны и я могу открыть врата.

Все заинтриговано глядели на девушку в ожидании самого главного. Выдержав паузу, Татьяна вопросительно оглядела своих спутников, и произнесла:

– А что бы вы хотели обрести там? Своё спасение, самих себя или что-то ещё? Мир Сва не приемлет лжи, он знает о вас всё… и всё, что вы захотите скрыть от него, тот час же проявится перед вами и будет жечь вас немым укором. Лишь чистые и свободные души способны вынести всепроникающий взгляд этого мира и пройти сквозь него к самим себе, к тому, чем мы все являемся изначально… Сможете ли вы попросить прощение за все свои деяния у всех, кого вы обидели, кого унижали и презирали, сможете ли вы простить себя и отпустить из своих сердец всю вину за содеянное, выжать её до последней капли и принять своё прошлое целиком без содрогания и боли? Если сможете, то мир Сва примет вас… и у четырёх перекрёстков дорог вам откроется новый путь.

– Это и есть наш выбор? – как-то не очень уверенно произнёс Дьюол. – Ты говоришь о невыполнимых вещах, о невозможном…

– А вы пробовали? Так попробуйте. Невозможно было Дьюолу без Мердины, а сейчас вы одно целое, вас соединила – любовь… она и поможет вам, – осветились лучистой улыбкой глаза Татьяны.

Мердина сжала руку Дьюола и, заглянув в его глаза, почти прошептала:

– И правда, мой Дьюол, чего нам с тобой страшиться? Вдвоём и в огне не страшно…

– С тобой – да, любимая…

– Но всё же лучше гореть в любви, – тут же поправилась женщина. – Родной мой, не хочешь проверить, чей огонь сильнее, прошлого или нашей любви?

– Сейчас и проверим! – разрушил последние сомнения Дьюол. – Татьяна, спой-ка нам свою песнь!

В этот момент раздался взволнованный голос Полянского:

– А как же я? Что будет со мной?

– Я говорила для всех, Валерочка, и для тебя тоже. Ты с нами?

– Да, да, да! – выкрикнул Полянский, как ребенок, подпрыгнув на месте с выброшенными вверх руками. Он даже не скрывал своего ликования.

Татьяна удовлетворённо кивнула, сбросила с себя куртку и запела. Высокий голос девушки был необыкновенно чистым и струящимся как горный ручеёк, а сама песня уносила слушателей куда-то в таинственные заоблачные дали. Никто из них не знал языка слов этой удивительно красивой песни, но по их лицах было видно, что они понимают её. Мердина с Дьюолом слились в нежных объятиях, расставаясь навсегда со своими сомнениями и тревогами, а Полянский неотрывно глядел на Татьяну, не замечая выступивших на глазах слёз. С каждым новым куплетом космические знаки словно оживали новой жизнью, они всё ярче и задорнее играли радужными огоньками, разливая по залу непередаваемую цветовую палитру. И вот в самый кульминационный момент песни световой поток достиг такой силы, что стены и свод псевдо пещеры стали бледнеть и размываться, казалось, что они тают как льдинки на весеннем солнце. И когда последние слова песни слились с самым высоким регистром звукового диапазона, еле видимые контуры плотного мира исчезли совсем, растворившись в иной реальности…

VII

Полянский не понимал, где находится, все его знания, и представления о потусторонних мирах не вписывались в эту невообразимую действительность, где не было ни верха, ни низа, здесь вообще отсутствовали какие-либо формы и терялся сам смысл привычных вещей. Но этот мир не показался ему пустым, наоборот, он виделся ему нескончаемым океаном света, переливающегося всевозможными тончайшими красками и поющего неземным многозвучием. В каждом переливе света, в каждом чудесном звуке чувствовалась сознательная жизнь. Первые мгновения непонимания быстро сменились чувством блаженной радости и безграничной свободы. Полянский совершено не чувствовал своего тела, хотя ощущение формы присутствовало, но формы почти невесомой, воздушной. Лёгкость движения не просто поражала его, а буквально окрыляла. Валера полностью отдался во власть этих незабываемых ощущений и стал просто ими наслаждаться.

Но вскоре любопытство позвало его к первым сознательным шагам, и он принялся наблюдать. В одном небольшом световом облаке Валере причудилось голубое озеро, окаймлённое золотисто-розовыми горами. Лишь только подумав об этом, он вдруг оказался внутри воображаемой картинки, картинки настолько реальной, настолько живой в своём природном естестве, что Полянский замер от изумления, не решаясь вторгаться в эту хрупкую красоту. Ещё с детства он безумно любил воду и всегда восторгался горами, в тайне мечтая однажды поселиться в подобной обители красоты и покоя. Он не раз представлял себя сидящим в плетёном кресле на небольшом мостике, врезавшимся в голубую озёрную гладь, в окружении обласканных солнцем задумчивых гор. Валера всегда имел яркое образное воображение и прекрасную художественную память и без труда в деталях мог представить любую понравившуюся ему картину. Каково же было его удивление, когда его мысленный образ вдруг превратился в живую реальность.

«Вот это да! Это же живой материал, само пространство как невидимый пластилин, брось в него зерно мысли и оно само раскрывается в образе… Да уж, дела!.. И чем чётче воображение, тем ярче и устойчивей картинка…» – проносились в его голове мысли.

Удобно расположившись в кресле, Валера с восторгом взирал на собственное творение и всё ещё не верил своим глазам. Лёгкий ветерок ласково ворошил его волосы, а тонкий золотистый лучик солнца озорно щекотал его щёки, словно зазывая в свой волшебный мир. Поддавшись приглашению, Полянский воспарил над озером и завис над самой его серединой. С высоты голубая вода казалась настолько чистой и прозрачной, что он смог разглядеть даже дно. Каково же было удивление Валеры, когда он увидел под водой множество необычных архитектурных строений и диковинных уголков природы. Они явно что-то напоминали ему, некоторое время ему пришлось напрягать память, пока до него не дошло:

«Боже мой, как я мог забыть… да это же мои задумки, город Сея, город будущего… Как же я мог забыть о своей мечте? У меня и наброски где-то остались…»

Поддавшись внутреннему порыву, он без раздумий нырнул вниз, разбрасывая брызги, и стал быстро погружаться в озёрную пучину. Отсутствие запаса воздуха его совсем не пугало, он даже не придал этому значения, словно знал наверняка, что находится в безопасности. Только вода показалась ему какой-то невесомой и шелковистой.

Оказавшись на живописной возвышенности вблизи придуманного когда-то им города, Валера огляделся и понял, что вода куда-то исчезла, а вместо неё всё окружающее пространство засияло от миллионов и миллионов летающих искр-огоньков, напоминавших ему танцующие розы и снежинки. От сияния этих живых светлячков на душе Полянского стало ещё светлее. С высоты ему хорошо был виден весь город, опоясанный вечноцветущими вишнёвыми садами, так походившими на белоснежные кружева, окутанные нежно-розовой дымкой. А дальше у самых городских окраин проглядывались природные островки в виде замысловатых фигурок, сплошь усеянных изумительными по красоте цветами. Со всего этого прекрасного многоцветия собирались тончайшие эфирные флюиды и заполняли собой городские улицы, образуя живые радужные дорожки, разбегавшиеся по всему городу. По замыслу Валеры они должны были служить естественным средством передвижения внутри его творения.

Несколько лет назад в его голове возникла идея о создании свободного сообщества близких по духу людей, творцов сознательной жизни, этакой духовной общины неподвластной удушливому ярму всевозможных систем и навязанных ценностей, где никто бы не расталкивал локтями своих ближних в погоне за выгодой и призрачным превосходством. В придуманном им городе не имелось места для лжи, тщеславия, агрессии и прочих пережитков человеческих заблуждений по одной простой причине, что мысли свободных людей были чисты и открыты для всех. Здесь каждый мог выбирать дело по своей душе, то, что ближе всего ей, а заслуги каждого мерились не деньгами и славой, не особыми привилегиями и надутыми рейтингами, а полезностью творческого вклада, где самым ценным являлся именно процесс созидания чего-то нового, приносивший радость и удовлетворение вместе с опытом для всех общинников. От денег и прочих ненужных вещей он решил отказаться совсем из-за их ненадобности, а взамен планировал подключить своё детище к источнику изобилия, из которого каждый мог черпать нужное для жизни или, вернее, создавать своим воображением и получать всё, что мог пожелать для своего развития. Эта идея приглянулась его сердцу и как-то незаметно превратилась в настоящую мечту.

Легко скользнув вниз с холма, Полянский очень быстро оказался посреди белоснежного сада, переливавшегося нежнейшими розовыми оттенками. На первый взгляд могло показаться, что этот прекрасный сад ничем не отличается от земного, но первое впечатление было обманчивым, его краски отличались не только большей насыщенностью и яркостью, но и какой-то невыразимой естественностью, что ли. Валера и сам догадывался, что перенесённые в этот мир знакомые формы были наполнены совсем иным содержанием. Чтобы проверить свои предположения он дотронулся до ветки близстоящего дерева и сразу же почувствовал её нежное прикосновение, веточка словно обнимала его руку своим благодатным живым теплом. Ощущения были просто непередаваемые! Мысленно поблагодарив дерево за этот дружественный порыв, Валера направился дальше. То же самый эксперимент он решил проделать с цветами и буквально утонул в ароматах их искренних чувств. Опьянённый душевной радостью, Полянский вступил на одну из радужных дорожек, которая зазвучала прекрасной мелодией и легко понесла его по центральной улице города, вдоль необычных самосветящихся домов, в которых не было ни дверей, ни окон, мимо цветущих массивов сирени и черёмухи, этих чудесных вестников пробудившейся природы. А их сменяли уже набравшие сказочную пестроту осенние парки, дышавшие упоительными запахами опавшей листвы и ощущениями нежной грусти, то здесь, то там прямо из недр скверов и парков пробивались живые серебристые роднички и, собираясь в тоненькие журчащие ручейки, вливались в хрустальные по своей чистоте пруды, через которые пробегали радужные мостики. Здесь было так много всего, о чём мечтала его душа и что было близко ей. Валера мысленно управлял скоростью движения, то ускорялся, то притормаживал, чтобы лучше разглядеть соответствующие своему настроению пейзажи. Вдруг он остановился возле строения в форме правильного многогранного кристалла, переливавшегося тончайшим многоцветием, среди которого особо выделялся аметистовый оттенок. Как только Полянский приблизился к дому – середина его фасада моментально растворилась, образуя арочный проход. Валера вошёл внутрь дома, где не было ничего кроме уже знакомых ему танцующих искр-огоньков, но в замкнутом пространстве их сияние было настолько интенсивным, что ничем не отличалось от яркого солнечного света, только оно казалось очень комфортным и совсем не слепило глаза. Полянский прошёл вглубь помещения и вновь решил проверить свои предположения, представив пейзаж у горного озера с мостиком и креслом. Его желание тот час же воплотилось в реальность. Вдоволь насладившись своими ощущениями, он вернулся в дом. Теперь он был уверен, что очерченные границы города являлись лишь видимой иллюзией, на самом деле здесь вообще не существовало никаких границ. Этот город мог вместить в себя всё многообразие человеческих замыслов и воплотить их в жизнь, причём моментально.

«Да уж, чудеса… Это же целый мир, безграничный мир! Случайно это не сон? Или может, я уже того… Да нет, вроде мыслю, всё чувствую, значит, жив… Только как в это поверить? Ладно, поедем дальше, а там видно будет», – размышлял про себя Полянский, переживая смешанные чувства радости и непонимания.

По первоначальному замыслу на другом конце города он планировал создать что-то вроде узловой портальной развилки в разномерные миры, а выражаясь человеческим языком – космический вокзал дальнего следования, естественно, без всяких билетов и оплаты. В его задумках этот необычный вокзал рисовался целым комплексом сверхскоростных световых тоннелей, способных в минимальные сроки доставить пассажиров в любую точку беспредельного космоса.

Однако поближе ознакомиться со своей задумкой Валера не успел, его остановил голос Татьяны:

– Валерочка, ты ещё успеешь наглядеться на своё детище.

Полянский даже не сразу узнал Татьяну, её светло-медовые волосы были распущены, а стройное тело девушки облегало сари нежно-розового цвета с золотистой вышивкой. Она вся светилась и была так хороша, что невольно завораживала его взгляд, однако её чудесное перевоплощение он принял уже как нечто естественное, за последнее время ему довелось увидеть и не такое. Он и сам уже выглядел иначе.

– Танюша, как я рад тебя видеть! – обрадовался Полянский, откровенно любуясь девушкой.

– Как впечатления? – с лучистой улыбкой спросила она.

Валера словно ждал этих слов и уже не мог сдержать своих чувств:

– Тань, да здесь непочатый край работы для художника! Только подумал, а картинка уже готова, только дорабатывай, шлифуй. Здорово-то как! Тут же такие шедевры можно творить, такие формы ваять! А этот город… это же воплощение моей мечты!

– Верно, это мир творцов, настоящих творцов, и ты в их числе, ты заслужил это право своим трудом, чувствами своими прекрасными заслужил.

– Да? – с радостным удивлением сказал Полянский. – И что же дальше?

– Узнаешь, когда все соберёмся.

– А где Мердина с Дьюолом? – вдруг вспомнил он.

– Они тоже ищут путь к себе. Скоро будут, – пояснила Татьяна.

Ждать им пришлось недолго, вскоре Дьюол с Мердиной появились на радужной дорожке, на его плечи был наброшен красный рыцарский плащ, а она красовалась в модном платье светской дамы начала прошлого века. Оба искренне обрадовались встрече с Татьяной и Валерой. Сейчас эта парочка совсем не походила на некогда грозных иерархов клана Ханмары, а скорее, на обычных любящих друг друга людей. После обмена впечатлениями Дьюол вопросительно поглядел на Татьяну:

– Неужели вы всё знали заранее ещё тысячелетия тому назад и всё это спланировали? Но откуда вы знали, что так и будет, откуда?! Я не пойму…

Но ему ответил свершено другой голос:

– Всего знать в деталях невозможно, события могут меняться, но мы видели возможную картину будущего и прорабатывали разные варианты. Легенда о Двуликих Вратах и Лунной Деве была одним из вариантов, и он сработал. Сработал на тебя, Дьюол, и в этом нет ничего сверхъестественного.

Все оглянулись на голос и увидели перед собой двух высоких мужчин в свободных длинных хитонах и красивую черноволосую женщину в сари небесной лазури. По сияющему взгляду Татьяны и глазам этих троих можно было понять, что они уже виделись и успели о многом переговорить.

– Не удивляйся, воин, ты изначально планировался нашим ключевым исполнителем, мы возлагали на тебя большие надежды и не ошиблись… В тебе всегда подсознательно жила тоска по своему звёздному дому, а с годами она лишь усилилась, но ты боялся, что тебя не простят, и старался заглушить голос сердца. Но безысходность всегда заставляет искать иные пути, вот ты и нашёл наше предложение и ухватился за него. Мы воспользовались твоей страстью к древним рукописям, остальное было уже делом техники. А что было дальше ты знаешь сам, – произнёс уже другой мужчина.

– Я знаю вас обоих… ты называл себя посредником, а ты – пришелец их рода Дивьянов, Урсан, если не ошибаюсь… Н-да, ловко вы нас разыграли, ловко… Значит, эта газета попала ко мне неслучайно, и малоизвестный учёный с гипотезой о наследии Гипербореи был вашей подставой… А я всё гадал, где же промахнулся, – на удивление спокойно произнёс Дьюол и с усмешкой спросил:

– Значит, так вы освобождаете планету от вредных элементов?

– Всё так. Но мы до конца боремся за души заблудших, вы тому пример. А тем, чьи души уже окончательно потемнели, мы даём возможность испытать на себе то, что они желали людям. Я думаю, это справедливо. Посредник – это лишь моё прикрытие, моё настоящее имя – Арагел, я руковожу экспедицией Дивьянов. Мы все здесь из этого древнего рода… и Синтара, названная на Земле Татьяной и Влада, её земная наставница – тоже наши сёстры.

– Всё, что не делается, делается к лучшему, если твои побуждения от сердца, – добавила Влада. – Вы оба нашли свою любовь и возможность исправить своё прошлое, а за это полагается особая награда.

– И какая же? – с замирающим сердцем спросил Дьюол. – Неужели…

– Ты правильно нас понял, воин, всё именно так, – с улыбкой проговорил Арагел. – За этим городом ты увидишь четыре перекрёстка дорог, их смысл ты понял верно, но свою дорогу ты должен почувствовать сам, не ошибись. На ней тебя будут ждать твои звёздные братья, братство Ориона не держит на тебя зла и готово принять тебя обратно.

– Нет, я не могу без Мердины… Да вы что?! Как же я без неё?! – запротестовал Дьюол.

В эти мгновения Мердина умоляюще глядела на Татьяну-Синтару.

– Не волнуйтесь, друзья мои, Влада уже всё вам сказала. Как сказано в легенде: «Двое обручённых тайной пути станут одним у четырёх перекрёстков дорог». Но вы уже стали одним целым, так что идите вместе, – успокоила их Синтара и со смешинкой в глазах добавила:

– Если, конечно, Мердина не против.

– Мердина точно не против! – поставила последнюю точку женщина. – Мой Дьюол, я теперь всегда буду с тобой, и в жизни и в смерти, если она есть.

– А я и не сомневался, родная, – сказал Дьюол, нежно обнимая свою подругу.

– Вам пора. Прощайтесь, – торопил их в дорогу Арагел.

Прощание было недолгим, но по-дружески тёплым, в последние дни их многое связывало, а такое не забывается.

Перед тем как уйти, Мердина обняла Синтару и высказала ей то, что лежало у неё на сердце:

– Я рада иметь такую подругу как ты. Спасибо тебе за всё. Прощай, дорогая моя.

– Спасибо, Мердина. Счастья вам! Надеюсь, ещё увидимся, – улыбнулась ей девушка.

– Буду ждать с нетерпением, – ответила Мердина и направилась к своему возлюбленному.

Когда Дьюол с Мердиной скрылись из видимости, Арагел обратился к Полянскому:

– Мой дорогой художник, у тебя тоже есть выбор, ты можешь вернуться обратно либо остаться здесь… Время на обдумывание есть, но немного. Одно хочу сказать, друг мой, наступают великие времена перемен и такие люди как ты нужны нам. Вознесение планеты стало уже необратимым, её ждут другие горизонты, как и души людей. Вот им-то и нужна наша помощь, хотя бы тем, кто уже близок к прозрению. А таких, поверь мне – немало. Если дашь согласие, то будешь работать вместе с Синтарой… согласись, это тоже подарок судьбы.

– А я уже принял решение, я остаюсь… я уже не вижу себя в том мире, но хочу быть полезным в чём-то другом. Я не знаю, что вы мне предложите, но чувствую, что эта работа мне подойдёт, она для меня, сердце хочет её… а семья простит, простит когда-нибудь, – убеждённо ответил Полянский.

– Хорошо, что ты сам это понял, ведь твоё земное время уже истекло, ты сполна получил нужный земной опыт, теперь тебе открыт новый путь, – заключил Арагел и, внимательно поглядев на Полянского, добавил:

– Отец Сириус уже собирает своих детей в отчий дом. Скоро ты многое поймёшь, Синтара тебе расскажет и кое-чему обучит. А мы вынуждены вас покинуть, дела. Но надолго не прощаемся, мы будем появляться и координировать общие действия. Удачи вам!

Валера и Синтара остались вдвоём, в таинственном и непостижимом мире Сва, дорогу к которому им указали Двуликие Врата.

– Тань… ой, извини, Синтара… всё никак не привыкну к твоему новому имени…

– Валера, называй меня как удобнее тебе и мне привычней будет. А позже поглядим, – предложила ему девушка.

– Можно?

– Конечно, можно.

– Понял, записал! – с радостью согласился Полянский. – Танюша, я до сих пор не могу поверить, что всё это реально, что всё это не плод моего воображения… Ну, разуверь меня, Таня, скажи, что я не сплю… Прошу тебя.