Аномальная зона

     Узнав, что добрался гость не без приключений, Семигорцев неожиданно попросил описать все в подробностях. Слушая, почему-то удовлетворенно кивал головой, и когда Хрустов закончил, изложил свою версию случившегося :

      -Видите ли, Антон Петрович, стоит только проявить интерес к аномалиям, и с вами тут же начинают происходить странные вещи. Случайные события складываются в цепочку, и она мешает вам, как кандалы на ногах. В тот день, когда мы собирались в первую экспедицию, отменили все электрички. Ланскому удалось договориться с начальником институтского гаража, но микроавтобус сломался на полдороги. Но вы все-таки добрались, и это уже о многом говорит. Так что если не передумали, считайте, что в стажеры клуба зачислены.

– Честно говоря, трудно во все это поверить, – признался Хрустов. Семигорцев кивнул головой:

– Согласен, но факт сегодняшних дорожных неприятностей не отрицаете?

Раздавшийся грохот не дал ему договорить. В распахнувшуюся дверь комнаты ввалилось и обрушилось на пол человеческое тело. От неожиданности Хрустов чуть не подпрыгнул в кресле. Однако хозяев офиса вторжение не особо удивило. Семигорцев раздраженно нахмурился, а секретарша, поднимаясь от компьютера, весело объявила:

– Командор, вы дверь опять забыли закрыть!

В это время тело, приподняло голову, оглядело комнату бессмысленным взглядом. В следующий миг девушка оказалась рядом. Проявив неожиданную для хрупкого сложения силу, она встряхнула визитера, заставила подняться и уверенно повела к выходу.

– Сосед, двери постоянно путает, -пояснил Семигорцев.

– А я уж думал опять фокусы аномалии,– признался Хрустов.

–В нашем отечестве, к сожалению, грань между аномалией и стандартной реальностью быстро стирается, – печально констатировал собеседник, – Скоро и в экспедиции не надо будет ездить. Правда, на наш век "полевых" работ еще хватит. Кстати, ближайшая поездка через две недели. Предлагаю принять участие.

Глава 5: Начало экспедиции

      Знаменитая трехвокзальная площадь столицы с некоторых пор навевала Хрустову далеко не лучшие мысли и чувства. В молодости он почти убедил себя, что привязан к музе дальних странствий, но потом частые командировки превратили романтику путешествий в нудную обязаловку. А в девяностые годы московские вокзалы вообще превратились в мерзкие отстойники городской нечисти. С того времени в память врезались мрачноватые картинки:

   Плохо одетая людская толпа с огромными клетчатыми сумками и тюками. В глазах злость, растерянность, недоверие, словно каждый второй вокруг потенциальный вор или обманщик. По краям людского потока, как гнойные раны, лица бомжей, а из музыкальной палатки гимном новой рыночной отчизне летит разухабистая "блатная" песня. Под ее незатейливый мотив пляшет вместе с бомжихой молодой пьяный придурок. Проходя мимо, кто-то опускает глаза, кто-то наоборот весело скалится:

      -Знай наших! Гуляй Россея!..

Вылезая из такси, Хрустов сразу почувствовал, что вокзальная атмосфера в целом изменилась. Публика, в большинстве своем, выглядела прилично, хотя какое-то недоброе напряжение по-прежнему витало над толпой. Выгрузив из багажника ящики с аппаратурой, Семигорцев и Хрустов двинулись к платформам Ярославского вокзала.   Поезд уже стоял на платформе, и у плацкартов выстроилась очередь на посадку. Народ преимущественно был простой, с большими клетчатыми сумками, пакетами и недопитыми бутылками пива. Слышался непривычный для московских ушей окающий говорок. У купейных вагонов людей собралось меньше, и они издали увидели двух других участников экспедиции.

Сидорина можно было узнать сразу. Как и на фотографиях, он выглядел грубоотесанным, тяжеловесным, спокойным и надежным. К нему Хрустов сразу проникся симпатией, зато второй компаньон произвел неприятное впечатление. От стриженного под ноль крепыша в камуфляже за версту разило ратными подвигами и куражом дедовщины. Здороваясь, он сообщил, что зовут его Коля, встряхнул руку, и окинул Хрустова оценивающим взглядом. Судя по всему, оценка была не высокой.

    Пока Сидорин и Семигорцев вели переговоры с проводницей по поводу лишнего груза, Хрустову с Николаем пришлось перетаскивать этот самый груз в купе. Стоило Антону замешкаться в проходе, как он тут же получил от нового знакомого нагоняй за нерасторопность. Не желая больше получать подобных упреков, Хрустов стал суетливо распихивать багаж по полкам. Но и тут его отчитали в весьма не деликатной форме:

– Чего делаешь, земляк?! Тут купе не резиновое!

      Взяв руководство в свои руки, Николай аккуратно разложил чемоданы и поинтересовался:

– В каких войсках служил, земеля?

      Общение Хрустова с армией ограничивалось военной кафедрой и несколькими сборами в Подмосковье. Соврав, что служил в инженерных войсках, он почувствовал, что краснеет.

– Все ясно, инженер,– издевательски протянул Николай- так мы тебя звать и будем.

      В это время на пороге купе появился Семигорцев и неожиданно резко заявил:

– Нашего уважаемого спонсора вы, Николай, будете звать Антоном Петровичем.

– Слушаюсь, командор! – отрапортовал Николай, шутовски вскинув ладонь к стриженому виску. Но чувствовалось, что Семигорцева этот тип побаивается. Хрустов же смутился еще больше. Хотя большая часть продуктов была закуплена на его деньги, спонсором он себя совершенно не чувствовал, но за неожиданную поддержку был благодарен.

    Разрядил обстановку Сидорин. Ввалившись в купе, он сразу же извлек из сумки четыре бутылки и пива, и торжественно объявил:

– За начало!

– Еще не тронулись! Ты что, Петя, традицию забыл? – проворчал Семигорцев.

   -Ладно, подождем, – охотно согласился Сидорин и, достав газету с кроссвордом, устроился у окошка.

   Через пятнадцать минут поезд, лязгнув колесными парами, медленно пополз вдоль перрона. Чокнувшись пивными бутылками, все четверо сделали по большому глотку и Сидорин, наверное, опять же по традиции, произнес:

– Поехали!

   Несколькими часами позже Хрустов лежал на верхней полке, и безуспешно пытаясь заснуть. Напротив него, вытянувшись под одеялом, дремал Семигорцев. Внизу тусклый свет маленьких лампочек выхватывал из полумрака шарообразный затылок Николая и квадратные плечи Сидорина. На равноудаленном расстоянии между ними позвякивала в такт колесам недопитая бутылка водки. Сквозь стук колес долетали несвязанные обрывки армейского жаргона. Коля хвастался ратными подвигами в какой-то горячей точке. Сидорин за все время произнес не больше двух трех слов, зато не забывал разливать. Чокаясь, они залпом опрокидывали в себя содержимое стаканов, закусывали половинками помидора, и монолог продолжался. Наконец, Семигорцев, свесился с полки и напомнил, что подъем через три часа и настоятельно рекомендовал угомониться.

   Призыв подействовал, и в купе скоро стало тихо, но Хрустов все равно не мог уснуть. Не оставляло ощущение нереальности происходящего.

   " Куда и зачем он едет? Изучать аномалии, в существовании которых так до конца и не поверил? Пытается переменой мест заглушить ощущение бессмысленности собственной жизни?"

   Последние две недели прошли в хлопотах и сборах. С длинным списком он ездил по магазинам, закупая продукты, спальные мешки, палатки и предметы, назначение которых не всегда хорошо понимал. Складировалось все в офисе клуба, поэтому постоянно приходилось взаимодействовать с секретаршей. Эти короткие общения неизменно затрагивали какую-то потаенную струну, и мир как в молодости начинал представляться необъятным, таинственным и манящим.

   Подготовка к экспедиции стала поводом и для другой встречи. На всякий случай Хрустов перед отъездом решил оформить завещание. Бывшая супруга и дочь вошли в недлинный список его фигурантов. Улаживание бюрократических формальностей свело их с Ниной у дверей нотариальной конторы. Собираясь на встречу, Антон тщательно, выбрился, осмотрел себя в зеркале. Всю дорогу прокручивал в голове возможные сценарии разговора. Однако, потом все неожиданно стало безразлично. Выглядела его "бывшая" даже лучше чем раньше, но это была уже совершенно чужая женщина. Сотни, таких же красивых со вкусом одетых представительниц прекрасного пола каждый день мелькали пред глазами. И казалось странным, что не так давно не было у него человека более близкого и родного. Рассказывать об экспедиции Хрустов не стал, и мотивы, побудившие написать завещание, просто отказался комментировать. Только, прощаясь, неуклюже сострил, что в компенсацию за загубленные годы, может быть, сделает ее богатой наследницей.

    Постепенно сознание с короткими перерывами стало проваливаться в дремоту. А потом он увидел бывшую супругу – помолодевшую в обтягивающем платье, с короткой стрижкой. Обнимая его, она села на колени и вдруг трансформировалась в секретаршу Семигорцева. И тут, в самый интересный момент, в сон бесцеремонно вторглась чья-то рука. Медленно просыпаясь, Хрустов чувствовал, как его трясут за плечо и чей-то голос вежливо, но настойчиво говорит, что пора подниматься.

  Глава 6: На границе аномалии 

Покинув поезд, они бегом кинулись к стоявшей на другом краю платформы "кукушке". Еще не успели расположить по полкам вещи, как тепловоз, издав протяжный гудок, потащил состав из пяти маленьких вагонов куда-то в таежную глухомань. За окном поплыли укутанные утренним туманом контуры елей, спящие поля в золотистой цветочной дымке. Изредка среди зеленого царства возникали крохотные деревушки, с избами, издали похожими на вороньи гнезда. На пустых переездах пестрые шлагбаумы непонятно кому перегораживали дорогу. А потом и эти последние признаки цивилизации исчезли.

 Через час, машинист пробурчал в микрофон что-то о станции "шестьдесят шестой километр", и Семигорцев велел перебазироваться к выходу. Через несколько минут, они, спрыгнув на насыпь, они в спешке сгружали вещи. Поезд тут же тронулся, оставив четверых мужчин у деревянного навеса и заколоченной будки с табличкой "Билетная касса". Вокруг не было ни души, и только рельсы напоминали о том, что на дворе уже двадцать первый век, и где-то в задыхающихся от перенаселения городах словно пульсирующий кровяной поток растекается сейчас

улицам вечно спешащая людская толпа.

Здесь же все пребывало в первозданной тишине и покое.  Молочно-белый туман плыл над россыпями иван-чая. Коренастые ели, словно стражи рубежей Берендеева царства, развесили мохнатые лапы над грунтовой дорогой. Беспричинно петляя, она тянулась между насыпью и лесом. В разбитой колее темнела вода, и как явный признак заброшенности, по обочинам вылезали из травы шляпки грибов.

 Обещанного встречающего не оказалось, что, впрочем, никого особенно не удивило. Семигорцев еще раз, словно оправдываясь, сообщил всем, что отправлял телеграмму и даже получил ответ. Сидорин, пожав плечами, изрек ритуальное "бывает". Потом достал газету и снова погрузился в разгадывание кроссворда. Николай угрюмо молчал. Выглядел он не важно. Видно было, что человек мучается с похмелья. Однако и для его партнера ночные бдения, похоже, не прошли бесследно. Вписав очередное слово, Сидорин обратился к начальнику отряда:

– Командор, ты бы достал "заветную". По глоточку для поправки здоровья.

– Пить надо меньше! – проворчал Семигорцев, но потом все-таки извлек из рюкзака и пустил по кругу большую армейскую фляжку. Хрустову выпала очередь пить после Николая. Припав к металлическому горлу, он сделал большой полновесный глоток. В нос ударил аромат ягод, а горло обожгло спиртовой основой напитка. Чуть позже по телу, прогоняя сонливость, разлилась бодрящая волна. Николай тоже оживился и, потирая ладони, сделал заявку на добавочный глоток. Но фляга безжалостно была возвращена на прежнее место. Закрыв рюкзак, Семигорцев посмотрел на часы, покачал головой и заявил, что пойдет к шоссе и попробует поймать машину. Хрустов тут же вызвался составить ему компанию. Сидеть и ждать он не любил больше всего.

 Сбивая шляпки поганок, они неспешно двинулись вдоль дороги. С того момента, как ноги ощутили под собой девственную почву, прошло совсем немного времени, но ритм внутреннего хронометра уже успел измениться. Откуда-то снизошло спокойствие и нежелание куда-либо торопиться. Вскоре грунтовка свернула в лес, который встретил пришельцев запахом прелой хвои. То и дело приходилось перешагивать через упавшие деревья, покрытые зеленой моховой подушкой. Когда преодолевали очередную преграду, из кустов неожиданно вспорхнула крупная серая птица. Плавно взмахивая крыльями, пролетела над людьми и скрылась за деревьями. Проследив за ее полетом, Хрустов перевел взгляд на обочину. Там, словно гвардия Бабы-Яги, тожественно выстроилась шеренга мухоморов. Казалось, пройди еще чуть-чуть и увидишь избушку на курьих ножках.

– Правда, как в сказке!? – словно прочитал его мысли, Семигорцев,– Но это, Антон Петрович, еще не аномалия. Здесь коэффициент несовпадений где-то около пяти – семи процентов. Хотя за последние месяцы все могло измениться.

 Про коэффициент несовпадений Хрустов что-то читал в монографии Хартона. Правда, запомнил плохо. Душа жаждала чуда не в процентах, а в чистом виде, и сейчас оно уже пряталось где-то рядом.

 Лес вокруг становился все гуще, и, казалось, грунтовка вот-вот исчезнет, оставив их посреди сомкнувшейся чащи. Но после очередного поворота деревья неожиданно быстро расступились. Впереди обозначился просвет, и вскоре они уже стояли на некоем подобии шоссейной дороги, кое-где сохранившей остатки асфальта. После зигзагов грунтовки трасса показалась идеально прямой. Пропуская ее, лес отошел на почтительное расстояние.

– Магистраль местного назначения. Связывает райцентр с поселком Глухаревка. Ни на каких картах не обозначена, – пояснил Семигорцев.

    А когда Хрустов полюбопытствовал, что делать дальше, он только развел руками:

– Будем ловить машину. Правда, ездят тут, дай Бог, два раза в день.

    И тут они увидели на обочине дороги грузовичок с крытым брезентовым кузовом. До машины было около ста с лишним метров, но Хруству почудилось, что даже с такого расстояния он слышит идущий из кабины богатырский храп.

    Стучать в дверцу пришлось долго. Наконец, запотевшее стекло поехало вниз, и в открывшемся проеме возникла круглая заспанная физиономия.

– Вам чего, мужики? – добродушно поинтересовался разбуженный водитель. Однако, услышав просьбу подбросить до Глухаревки, отрицательно замотал головой.

– Нет, сейчас не могу! Мне на шестьдесят шестой километр надо. Какие-то четыре раздолбая из экспедиции должны подъехать.

– Так, так… – протянул Семигорцев. – Четыре, говоришь, человека из Москвы? Петр Михайлович встречать послал?

– Откуда знаешь? – изумился водитель. Не ответив, Семигорцев забрался в кабину и скомандовал Хрустову, чтобы тот залезал в кузов.

     Глава 7: Купальщица

     Подпрыгивая на ящике с аппаратурой, Хрустов уносился в новый этап своей жизни. В проеме между брезентом улетала назад дорога. Лес то сходился, то отступал, открывая утопавшее в теплой синеве небо. Казалось, под такой благодатью нет места ни суете, ни мелким склокам. Но люди обладают свойством отравлять своим присутствием любой ландшафт. Стоит появиться рядом нескольким или даже одной человеческой особи, как безграничный простор мигом сужается до тесноты коммуналки. Вот и сейчас рядом не переставал ругаться Николай. "Заветная", похоже, прекратила свое действие, и он теперь пытался выместить дурное настроение, понося водителя, местные дороги и заодно цепляясь к соседу.

Стараясь не обращать внимания на его злобные реплики, Хрустов думал о переменчивости судьбы. Еще недавно он жил в мире, похожем на запертый дом с большим количеством комнат. Перемещаясь из одного помещения в другое, привычно не замечаешь внешних стен и почти не веришь в существовании жизни за их границей. И вдруг замки сломаны! Вместе со странной компанией он несется по ухабам не отмеченной на картах дороги. Солнце, совершая невероятные скачки над лесом, вдруг начинает светить с запада, потом также внезапно возвращается на место. И это еще только начало!

Затормозили очень резко. Слетев с ящика, Хрустов спикировал на Николая. Теперь уже оба в унисон высказались на счет водителя. Легкий на помине, тот через минуту высунул из-за борта свою круглую физиономию и весело объявил:

– Слезай мужики, дальше хода нет. Мураши мост через Безымянку разобрали!

Поспешив выпрыгнуть из кузова, Хрустов чуть было не рухнул в воду. Оказалось, что машина стоит на самой кромке поросшего кустами обрыва. Внизу, покачивая стрелками камышей, бежала неширокая речушка. Правее зияли проломы разобранного деревянного моста.

– Не в первый раз уже озоруют! – сообщил водитель – Еще с утра стоял, а теперь по бревнышкам растащили. Заведутся же такие твари в округе!

– У нас проблемы! – вынырнув из-за кабины, объявил командор- Схожу в Глухаревку, узнаю надолго ли.

– Сходи, сходи! – с сарказмом пробурчал вслед ему Николай.

– Да чего ходить, дай Бог, если к концу недели мост починят, – поддержал его Сидорин и, сладко зевнув, снова забрался в кузов. Видно было, что вывести этого человека из равновесия может лишь только глобальное потрясение.

 По единственной оставшейся из мостового покрытия балке Семигорцев перебрался на другую сторону. Водитель заявил, что должен проверить поставленные вчера закидушки, и ушел куда-то вдоль берега. Сидорин спал в кузове . Хрустову пришлось остаться наедине с Николаем. Игнорируя друг друга, они сидели на речном откосе. В сонной тишине хорошо слышно было, как журчит вода под мостовыми опорами. На другом берегу заливались квакающими трелями лягушки. Разыскав у дороги плоские камушки, Николай развлекался, кидая их вдоль поверхности воды. Некоторое время Антон считал количество рикошетов, но вскоре это ему надоело, и он перевел взгляд на заводь у противоположного берега. Оттуда в обычный лягушачий хор и то и дело вклинивался мощный квакающий бас. Казалось, будто среди желтых островков кувшинок прятался средних размеров стегоцефал. Все еще ожидая увидеть чудо, Хрустов пристально вглядывался в воду. И ему уже начинало чудиться, что под темной поверхностью омута движется какая-то крупная тварь.

– Не хрена себе! Смотри, что творится! – прошептал вдруг Николай, вцепившись в рукав штормовки. Хрустов не сразу понял, что ему предлагают увидеть. Ожидая появления чудовища, испуганно уставился на воду.

– Да не туда. Выше смотри! – снова прошептал Колька. Хрустов поднял глаза и тоже впился взглядом в противоположный берег.

Обнаженная молодая женщина спускалась к реке по заросшему травой склону. Оказавшись на берегу, она кокетливо потрогала пальчиками ноги воду, зашла по колено и, зябко сжав плечи, замерла в такой позе. Пышущая здоровьем фигура купальщицы словно сошла со старинных полотен. Хрустов привык к несколько иным стандартам красоты, но среди сочно зеленой осоки, темной воды и белых кувшинок полнота ее обнаженного тела воспринималась очень гармонично и естественно.

По-прежнему, ни на кого не обращая внимания, купальщица медленно двинулась в сторону их берега. Сначала под водой скрылись бедра, затем живот и, наконец, плавно разводя руками, она поплыла против течения.

–Во дает! Чего скажешь, спонсор?! – снова прошептал Николай.

Хрустов не знал, что ответить. А вскоре и отвечать стало не кому. Николай каким-то образом оказался на другой стороне реки и уже протягивал выходящий из воды даме букет цветов. Игнорируя появление незнакомца, женщина, как ни в чем не бывало, поднялась на берег. Скрутив волосы в тугую черную косу, отжала воду и невозмутимо двинулась вверх по склону. Вокруг мелким бесом увивался Николай. Забегая, то слева, то справа, что-то быстро говорил. В самом узком месте тропинки он зацепился за кусты и чуть не выронил букет. Женщина весело засмеялась, ускорила шаг и скрылась в зарослях.

    Когда Николай вернулся, его опухшая физиономия сияла:

– Договорились, вечером в гости ждет. И на счет подруги удочку закинул. Пойдешь?!

    Хрустов промолчал. Как-то не очень верилось в существование подруги. Да и успешный блиц-крик Николая тоже вызывал сомнения. А белоснежное женское тело на фоне воды и осоки казалось сейчас явлением языческой богини. Как-то плохо вязалось это с попойкой где-нибудь в каморке при скотном дворе: – водкой в немытых стаканах, луковой закуской и объемистыми грудями в сарафанном разрезе.

– Не хочешь и черт с тобой! – грубо отрезал Николай. Но чувствовалось, что без напарника этот бравый вояка идти почему-то побаивается.

     Семигорцев вернулся мрачный. Запрыгнув в кузов, растолкал Сидорина. Послышался приглушенный диалог, явно не предназначенный для чужих ушей. Но тут Хрустов опять обнаружил странное обострение своих слуховых способностей:

      -Говорю же тебе не замыливание. Вообще черт знает что такое! Термина такого еще не придумали.

– Ну вот и хорошо. Придумаешь, новый, ты же у нас голова.

      Придумаю, если вернемся… Да нет, не паникую я, Петя! Но в нашем возрасте головой пора думать, а мы играемся как подростки, на армейском складе. Не забывай нас четверо. И чтобы с выпивкой завязал. Понял меня?

      Выглянув из машины, командор объявил, что мост сегодня чинить вряд ли будут, и лагерь придется разбить на этой стороне Безымянки.

      После вынужденного безделья все дружно взялись за работу. Вскоре перед речным откосом вырос небольшой палаточный городок с костром по центру и маленьким навесом для "столовой". Водитель за это время так и не вернулся. Впрочем, на его исчезновение никто не обратил внимания. Сидорин, взяв на себя обязанности шеф-повара, занялся приготовлением обеда. Николай ушел на заготовку дров, а Хрустов и Семигорцев, нагрузив рюкзаки подарками, отправились для повторного визита в местную администрацию.

Глава 8: Первый поход

Чтобы попасть на другой берег нужно было пройти по оголенной балке мостового перекрытия. Со стороны она казалась надежной и широкой. Но стоило сделать первый шаг, как Хрустов сразу почувствовал себя начинающим канатоходцем, а бурлившая где-то далеко внизу вода совсем не обещала мягкого падения. Спрыгнув на противоположный берег, он облегчено вздохнул. Оглянувшись, невольно позавидовал Семигорцеву. Командор шел следом, даже не балансируя руками, и, казалось, совсем не испытывал страха.

   Грунтовая дорога, врезаясь в верхушку небольшого холма, круто уходила вверх. По бокам, обнажая глинистую почву, краснели изъеденные дождевыми промоинами откосы. Хрустов живо представил, как в сильный ливень дорога превращается в сплошной поток грязно желтой воды. И из закоулков памяти тут же материализовалась сцена времен счастливой супружеской молодости:

   Застигнутые грозой они бегут под крышу тещиной дачи. Сверху, вспениваясь, несутся ручьи из растворенной глины, и кажется, что вершина холма, расползается под небесными хлябями. Но Нина больше всего боится грозы. Босоногая, в прилипающем к телу платье она выглядит напуганной девочкой. Инстинктивно жмется к нему при каждом ударе грома. А он уже вычислил, что эпицентр грозы не ближе двух километров, поэтому храбрится и изображает героя…

В верхней точке подъема, стараясь перебороть одышку, Хрустов остановился. Оглянувшись, как на ладони увидел заводь, змеевидный изгиб реки, дым костра и желтые крыши палаток на противоположном берегу. Мост отсюда выглядел словно обглоданным. Антон вспомнил про таинственных мурашей. Наверное, о том же подумал и Семигорцев.

– Мураши, одна из здешних легенд, – сообщил он. – На самом деле никто и никогда этих гигантских муравьев клептоманов не видел. Вполне возможно, кто-то из местных под их марку ворует.

Заметив разочарование стажера, командор улыбнулся:

– Никак чудес не дождетесь, Антон Петрович? Они Вам еще надоесть успеют, хуже горькой редьки.

Дорога пошла вниз. Рюкзаки теперь подталкивали в спину и придавали ускорение. Совсем недавно с этой стороны холма прошел сильный ливень, и глина превратилась в скользкое месиво. Казалось, одно неаккуратное движение и ты как герой американского боевика, набирая скорость, полетишь вниз по дождевой промоине. Вгрызаясь в скользкий склон ребром ботинка, Хрустов пытался сосредоточиться на дороге, но в мыслях уже был в легендарной Глухаревке. Об этом странном местечке он много читал в отчетах. Однако, информация там излагалась довольно сухо с изобилием специальных терминов. Сейчас же в непосредственной близости на мокрой дороге под разорванными облаками история поселка воспринималось совершенно по-другому.

 До середины восьмидесятых Глухаревка мало отличалась от прочих населенных пунктов российской глубинки. А потом вдруг развернулась от магистральной линии развития и пошла в будущее своим индивидуальным путем. Началось все с необъяснимого роста населения. Деревни вокруг пустели, а население Глухаревки при практически нулевой рождаемости с каждым годом увеличивалось. Сначала решили, что это москвичи понаехали. Может быть, от этого заблуждения и пошел обычай звать новых соседей москитами. Однако вскоре выяснилось, что "московская" версия далеко не все объясняет. На столичных дачников новички действительно походили, но вели себя уж как-то совсем странно. И сменялись они с подозрительной быстротой. Вот вроде поселилась по соседству молодая семья. Дамочка в джинсах и футболке ходит по огороду, опасливо дергая кончиками пальцев сорняки. Возле бани, играя мускулатурой, бородатый парень неумело рубит дрова. По двору бегает за кошкой девчонка с круглыми косичками. А завтра, глядишь, никого из них уже и нет. Какой-то подозрительный тип, сверкая золотым зубом, суетиться возле сарая, а из окна, словно толстая жаба, выглядывает матрона с тройным подбородком. Через неделю и эти куда-то сгинули. В беседке у дома пьют чай бородатый поп в рясе с круглолицей и улыбчивой матушкой.