На взлете

Она сложила тоненькие, длинные ниточки грибницы в банку. Одну за другой сняла перчатки, налила водки, закрыла крышкой, подписала баночку, поставила число. Обернула толстой бумагой и поставила на хранение. Она тяжело и облегченно вздохнула, улыбнулась довольно и пошла спать. Было тихо.

Поход к волкам

Теперь ей предстояло еще два испытания. Сразиться со злыми волками и ядовитыми гадюками. Она знала только одно, это просто страх. Его нет, это просто мыльный пузырь, говорила ей матушка. Это наше воображение играет с нами, рисует нам страшные картинки. Она понимала, что с ней ничего не случится. Они ее любят. Молитва ее защитит, как говорила матушка Стефания.

Единственное чего она боялась, вдруг сделает что-то не так, не правильно прочтет со страха, забудет какое-то слово в заклинании. Если что-то пойдет не так выйдет из-под контроля, это же не один волк, там будет целая стая, да еще злых и голодных волков. Но она вспомнила, как была еще простой девчонкой они ее не тронули, они ее признали. Как волк склонил голову перед ней. Как ее под деревом охраняли несколько волков.

Сейчас, когда она приняла посвящение, они же знают кто перед ними будет, сама лесная королева, повелительница леса. Тем более будет светло, луна освещает каждую тропинку. Да и в глубь леса заходить не надо, можно и с краю, как тогда, когда она принимала посвящение.

С такими позитивными мыслями она уже шла по тропинке и впереди уже был лес. Она остановилась ей стало так страшно. Ей стало так жалко себя, она стояла и плакала. Но мысль о том, что молодой парень может на всю жизнь остаться парализованным, не сможет двигать ни руками, ни ногами, кому он будет такой нужен?

Она медленно пошла в перед. Начали изредка попадаться сосновые деревья. Вот такая красивая полянка, а вокруг деревья. Она остановилась, осмотрелась, можно дальше не идти.

Время! Прозвучало в ее голове. Не помня себя, она прочитала заклинание. Но ничего не происходило. Она уже подумала, что что-то сказала неправильно, где-то перепутала слова. В чаще леса в темноте показались светящиеся точки, послышался хруст сломанных веток. Из чащи леса стали медленно выходить волки.

– О Боже! Сколько их много, подумала Вероника. Они приближались и окружали ее со всех сторон.

– Зачем мне так много, мне нужно только трех. Подумала она. Волки подходили к ней все ближе, окружали ее густым кольцом, они склоняли головы, некоторые опускали головы на лапы и мирно ложились подле нее.

Но тут она услышала громкий хрип, из леса сверкая глазами выходили и приближались к ней со страшным оскалом другие. Они все прибывали и прибывали. Они были крупные, злые с большими клыками. Из огромной пасти каждого текла слюна. Они проходили мимо прилегших волков и направлялись к девушке.

Она уже забыла со страху, что надо делать дальше. Они остановились у ее ног, хрипели, скалились. Она чувствовала, что это конец. Один волк прыгнул на ее грудь, она почувствовала на своей щеке его горячее дыхание. Она увидела его страшные глаза, и тягучая слюна текла из его огромной пасти.

Наконец она вспомнила зачем пришла, она подняла в перед дрожащую руку и подставила под его пасть баночку. Она собирала рукой с его лохматой бороды слюну в банку.

– Благодарю. Он сразу убрал лапы с груди девушки и попятился назад. Она увидела еще злых оскалившихся, истекающих слюной, волков. Она сделала шаг в перед к одному из них, собрала с лохматой бороды слюну, поблагодарила. К ней с оскалом и хрипом немного наклонив голову подошел другой волк, она тоже собрала слюну и поблагодарила.

– Благодарю всех. Волки начали отходить в лес пятясь.

–Какие милые и совсем не страшные. Вероника плакала, так растрогалась она, ей так хотелось их всех обнять. Или может просто на нервах. Она их всех любила, даже чувствовала какую-то нежную привязанность к ним, как будто это были ее лучшие друзья. Она шла по тропинке домой, с дрожащими от страха коленками, но с радостью в душе.

Поход к змеям

Люди приходили с мольбами о помощи, но Люда всем отказывала.

– Приходите через несколько дней. У Матушки Серафимы тяжелый больной. Она пока не может принять. Она всех примет, но позже. Люди в надежде не уходили, спали в своих машинах или в свободных избах. Потому, что многие приезжали из далека.

Вероника, каждый день снимала с парня мокрую рубаху, вешала сушить. Протирала его тело святой водой с настоями трав тряпкой, надевала сухую. Садилась у него в изголовье, читала молитвы, падала засыпая. Снова вставала молилась. Поила его с маленькой ложечки свежим парным молоком и снова читала молитвы. Волков она уже не боялась.

– Это же змеи, мне хватит одного укуса, маленькой незаметной точки на теле, я навсегда останусь там лежать в этом лесу. Но время неумолимо гнало ее в лес. Луна шла на убыль, а ей нужно было успеть, чтобы она не дошла до конца третьей четверти. Она снова пошла с лес.

Она подумала, что в чащу леса ей заходить не обязательно, достаточно найти хорошую полянку с краю леса. Она шла, было так тихо, только цикады пели кое-где. Луна еще дарила яркий свет, было почти светло.

– Вот она, хорошая полянка, она присела на корточки перевести свой дух, успокоиться, пересилить свой страх.

– Как все же здорово в лесу ночью, прохлада, чистый воздух, после дневной жары. Подумала она.

Время! Прозвучало в ее голове. Она вздрогнула и начала читать заклинание. Было тихо. Никто не выходил и не выскакивал из леса. Она с трепетом в душе и дрожью в коленях ждала. Рядом с ней послышался шорох травы. Она присела на корточки и начала прислушиваться.

Вдруг она почувствовала холодное прикосновение к ее ногам. Было жутко страшно, по всему ее телу прокатился холодок. Вероника держала баночку перед собой, змеи поползли по ее телу. Она увидела на своей ноге черную, длинную, толстую, как веревку змею, а на ее голове, маленькая светящая точка, пригляделась, крестик.

Схватила ее за шею, она была мягкая и холодная. Немного сдавила, она открыла пасть, зашипела. Вероника поднесла ее к баночке. По стенке потекла жидкость. Благодарю тебя милая. Вероника положила ее на землю. Змея поползла прочь.

– Один. Сказала вслух Вероника. Тут же на другой ноге она увидела змейку с маленькой светящейся точкой. Она так же взяла ее за горло, немного сдавила, взяла яд. Положила на землю, поблагодарила.

– Два. Произнесла вслух девушка. Она встала, стряхнула с себя навязчивых, холодных змей, снова присела, так она проделала тоже самое с другими, которые ползли по ее ногам.

– Пять. Произнесла Вероника вслух. Благодарю всех. Она снова встала, стряхнула с себя змей, снова села, вытянула ноги и сидела. У нее уже не было сил идти домой, она так устала и морально и физически. Если бы не ее драгоценность, находящаяся в банке, которую надо нести домой. Она бы прилегла в этом лесу и хорошенько выспалась.

Вероника пришла домой и проспала до обеда. Сказала Люды, что завтра она начнет принимать людей. Но не всех сразу и не с утра, только к обеду, и не больше двух, трех человек. Потому, что у нее еще были дела, ей нужно было сделать мазь для массажа, ухаживать за больным парнем.

Она никого не допускала к парню, он был очень плох. Она смотрела на него, молилась, чтобы он не умер, пока настаиваются грибы, боялась, что Маша увидит его и сильно испугается. Его глаза совсем ввалились в десницы, там были просто черные ямы, на бледном, как снег лице. Дыхание его замедлилось, он уже не кричал, не стонал, не бредил.

Иногда Веронике казалось, что он уже умер, она с трудом находила его почти незаметный пульс. Девушка уже просто смотрела на него и плакала.

– Держись сынок, прошу тебя, умоляю, осталось всего 5 дней. Дождись, твоя настойка будет готова через 5 дней. Она тебе обязательно поможет, все будет хорошо, ты сразу поправишься, я тебе обещаю. Только 5 дней потерпи.

По утрам и вечерам Вероника втирала в его холодные руки и ноги мазь. Иногда ей казалось, что она массирует покойника. Но от массажа его руки и ноги немного теплели, там появлялась маленькая жизнь. Вероника постоянно разговаривала с ним, просила его немного подождать не умирать. Она читала молитвы и плакала.

–Осталось 3 дня, сынок потерпи. Держись, ты молодой, твой организм должен бороться, нельзя сдаваться.

– Сынок! Я прошу тебя, как мать. Ты мой самый любимый и единственный сынок. Я выстрадала тебя, прошла через страшные испытания. Неужели ты оставишь меня. Прошу тебя, держись. Он уже не глотал молоко и воду. Она просто вытекала у него со рта.

Вероника плакала и умоляла Бога, и упрашивала парня, читала молитвы, спала прямо здесь же на полу.

– Сынок держись, все уже почти готово. Завтра, завтра вечером, я напою тебя источником жизни, ты начнешь поправляться. Пожалуйста, потерпи до завтра.

– Сынок! Ты должен жить, ты должен прожить красивую, достойную жизнь. Вероника так привязалась к нему, что ей казалось, что он и в правду ее сын. Она так боялась его потерять, ей казалось, если его не будет, она тут же умрет за ним следом.

Ядовитая настойка

Вероника проснулась, солнце уже вовсю светило, она так вымоталась, да еще сидела на хлебе и воде, держала строгий пост, чтобы помочь больному, так не хотелось вставать.

– Борис! Прошептала она, соскочила и побежала к парню. Она втирала в его холодные руки и ноги мазь и плакала. Не дожидаясь исхода 11 дня, взяла настойку и пошла к Максиму. Пипеткой капнула в ложку молока настойку, широко раскрыла его рот, запрокинув немного его голову, чтобы молоко не вылилось обратно, влила прямо в горло. Жидкость провалилась.

– Слава тебе Господи! Ничего не пролилось. Вечером она точно так же влила в его горло две ложки молока, сделала массаж и пошла молиться.

– Все сынок. Ты просто молодец. Теперь ты пойдешь на поправку. С каждым днем тебе будет все лучше и лучше. Держись милый. Она его перекрестила и пошла спать к себе.

На третий день, когда она вливала ему молоко заметила, что он сам проглотил его, она не запрокидывала голову, бледность немного ушла. Чернота с глаз начала проходить. Лицо стало немного опухать. Скулы и кости на лице уже так не торчали как раньше. Глазные яблоки под тонкими веками начали вздрагивать. Изменения были видны, Вероника плакала, глядя на парня.

– Сынок! Мой милый сынок! Ты молодец! Ты справился! Ты победил! Она целовала лицо и руки Максима. Мы с тобой ее победили! Мы молодцы! Сынок! Ликовала Вероника.

Максим уже так сильно не потел, ему не нужно было каждый день менять рубаху. На шестой день лечения, когда Вероника делала ему массаж, она посмотрела на его лицо. Глазные яблоки судорожно задрожали, потом застыли, Максим начал медленно открывать глаза. Он смотрел по сторонам разглядывая комнату, остановил свой взгляд на Веронике. Она плакала, прижимаясь щекой к его плечу, потом подняла голову.

– Сынок! Сынок! Ты открыл глаза! Ты живой, мой сынок. Она встала и обняла парня за плечи, целовала и плакала.

С каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Чернота с глаз начала спадать. Лицо обрело привычные черты, щеки и губы розовели. Вероника приподнимала его голову, клала подушки и поила его теплым молоком из ложечки и все время разговаривала с ним. На десятый день лечения, когда Вероника втирала в его ноги масло, он тихо шепотом произнес: Мама.

– Сынок! Сынок! Ты сказал мама? Или мне это послышалось? Максим посмотрел на Веронику осмысленным взглядом, тихонько, шепотом повторил: Мама.

Прошло несколько дней. Вероника в воздухе над головой парня держала руки, читала молитву, заглянула в его мозг. Ее радости не было предела. Опухоль так быстро уходила, она уменьшилась на половину. Красные прожилки исчезли.

– Как ты себя чувствуешь? Сынок? Он вечерами начал говорить, медленно, шепотом.

– Хорошо, мама.

Она знала, что ему сейчас нужно много отдыхать, спать, она не перегружала его мозг. Вероника поила его молоком 4-5 раз в день. Утром и вечером втирала в его руки и ноги масло, поила его травами. Остальное время он отдыхал, она молилась в своей комнате или принимала больных.

Пришла осень, за ней пришла зима. Маским начал негромко, медленно разговаривать. В основном это были одни вопросы.

– Что со мной случилось?

– Почему я не могу встать?

– Сколько еще я так буду лежать?

– Какой сейчас год?

– Какое сегодня число?

– Какой день недели?

– Почему я не могу шевелить руками и ногами?

– Почему я не могу ходить как ты?

– Какое сейчас время года?

– Какая на улице погода?

Вероника отвечала, что все будет хорошо.

– Просто ты немного приболел. Так бывает. Люди болеют, потом поправляются. Просто ты немного ослаб, тебе нужно больше отдыхать, спать.

Она начала во второй половине дня давать ему успокоительные настойки, чтобы он больше отдыхал, меньше задавал вопросы.

После нового года он уже мог держать ложку, стакан, самостоятельно кушал, руки становились сильнее. Маша заходила к нему в комнату, читала ему книги о святых монахов, молитвы, разговаривала с ним.

– Матушка Серафима, какие у него красивые глаза. Такие яркие, лучезарные, какой он красивый, хороший.

– Маша? Ты что начинаешь влюбляться в него? Ты это прекрати. Выкинь все из головы. Сказала она строго.

– У него в городе есть девушка, которая его любит и ждет. Когда к нему вернется память, он уедет к ней. Он разобьет тебе сердце. Это не твоя судьба. Вы никогда не будите вместе. Ты встретишь своего парня позже. Ты будешь счастлива с ним, но не с Максимом. Ругалась Вероника.

– Не заходи никогда в его комнату. Увижу еще выгоню тебя. Маша уходила в свою комнату, она плакала ночами, сильно страдала. Маша теперь украдкой заходила к Максиму в комнату ненадолго, когда все были заняты своей работой и их никто не мог видеть вместе.

Но Вероника заметила, она заставила девушку написать письмо родителям, они вскоре приехали и забрали ее к себе.

Весна. Солнце стало светить ярче, дни становились длиннее. Природа просыпалась от спячки, только Максим лежал неподвижно.

Вероника после втирания масла в ноги начала делать ему гимнастику ног. Она по одной ноге сгибала и разгибала их в коленях, чтобы в ноги поступало больше крови. Но все было тщетно. Он их совсем не чувствовал. Они были как бы отдельно от его молодого тела.

Когда Вероника утром делала массаж ног, она увидела, как большой палец на правой ноге вздрогнул. Она посмотрела на Максима.

– Сынок! Твой пальчик на ноге пошевелился. Что ты почувствовал? Сынок?

– Мама! Как будто иголочкой кольнуло в ногу.

– Сынок! Это возвращается чувствительность к твоим ногам. Можешь еще пошевелить?

– Нет. Не получается.

После массажа и гимнастики, Вероника садила Максима поперек лавки, под его спину клала подушки, а ноги опускала на пол. Она укрывала их пледом, оставляла его так сидеть несколько минут.

Как-то она зашла и увидела, что он стоит пошатываясь, держась за стенку. Вероника подбежала, подхватила его. Опираясь на ее плечи, он сделал первый, маленький шаг ногой вперед, потом другой. Но слабость в коленках заставила его упасть назад. Он сидел и плакал.

– Ну что ты сынок, все будет хорошо. Мышцы окрепнут ты будешь ходить. Мы с тобой будем ходить в лес за ягодами, за грибами, за травами, купаться в озере. Она плакала.

– Мама. Тут что и озеро есть?

– Есть.

– Большое? И там есть рыба?

– Много рыбы.

– Мама, когда я встану, я буду ходить по лесу, собирать ягоды, ловить рыбу, а ты ее будешь жарить. Мама, какая ты у меня красивая, молодая, вот только волосы у тебя такие белые, как снег. Почему?

– Так бывает сынок.

Вероника в своей комнате молилась. Она услышала, как в комнате Максима заскрипела дверь. Она встала с колен, вышла. Максим стоял в проеме

двери, держась о стенку и улыбался.

– Сынок! Ты пошел своими ножками. Она плакала. Это были слезы радости и счастья.

Шли дни. Максим выходил, держась о стенку во двор. Он садился на скамейку, улыбаясь солнцу, щуря глаза. Черный петух распевал ему гимны, хлопая огромными крыльями о свои бока. Черный кот терся о его ноги, садился на его колени, сладко мурлыкал. Черная собака выходила из будки, потягиваясь и зевая, подходила и ложилась у его ног.

Максим брал кота на руки, медленно пошатываясь, самостоятельно ходил по двору, подходил к калитке, смотрел вдаль, по сторонам, улыбался и радовался жизни.

Часть третья

Беспамятство

Прошел год. Снова весна. Снова солнышко согревало уставшую от зимы землю. Дни становились длиннее. Солнце светило ярче и жарче, тело припекало через одежду. Максим сидел во дворе на скамейке, напевал себе под нос какую-то песенку.

– Солнышко, солнышко, солнышко в оконце. Солнышко, солнышко обними меня по крепче.

Максим щурился, глядя на солнце, закрывал глаза ладошкой, смотрел на солнце сквозь чуть сомкнутые пальцы. Вероника вышла во двор села рядом.

– Что ты напеваешь сынок?

– Так. Какая-то незатейливая песенка крутится в голове. Мама. Почему я не помню свое детство, когда я был маленький? Я же был маленький?

– Конечно сынок. Когда-то ты был очень, очень маленький, вот такой. Вероника приложила большой палец к указательному и улыбалась.

– Нет. Я про то, когда стал побольше, когда ходил в школу. Почему я ничего не помню? У тебя есть фотографии, где я был школьником?

– Сынок. Придет время, ты все постепенно вспомнишь. Это твоя болезнь лишила тебя памяти, но это временно. Пройдет время. Всему свое время. Ты вспомнишь.

– Но ты же можешь мне все рассказать?

– Нет.

– Почему?

– Ты должен сам все вспомнить. У меня тоже амнезия на нервной почве. Я так переживала, когда ты заболел, что тоже ничего не помню. Правда. Правда. Мы с тобой будем вспоминать вместе. Когда пройдет немного времени.

– Мама. Мне уже несколько раз приснилась красивая девушка, лица ее я не могу уловить. Но я чувствую, что она мне улыбается, а потом почему-то плачет. Мне ее так жалко. Почему она все время плачет? Может она тоже болеет? Может ей больно? Ты же ее вылечишь? Да мама?

– Конечно. Сынок. Я ее обязательно вылечу. Твою девушку из сна. Она улыбалась.

Максим стал чаще уходить в лес один. Там он сидел или лежал на полянке. Он вспоминал, напрягая память, лицо снившейся девушки. Но она была в каком-то тумане, в прозрачной дымке:

– Моя луна, моя звезда. Ты небо мое, солнце.

Свети всегда, любовь моя, в мое открытое оконце.

Эти стихи мне как будто очень знакомы. Но я ничего не помню от кого-то я их слышал. Кто-то мне их читал, очень нежно, с любовью, таким приятным женским голосом. Нет. Почти даже детским, нет это была девушка. Почему я никак не могу ни чего вспомнить?

По ночам он выходил на улицу, долго, долго всматривался в небо на звезды. Было что-то знакомое, зловещее, холодное и ранимое, но что-то блокировало его память. От чего сердце начинало болеть, а душа страдать. Он чувствовал, что какая-то тайна была сокрыта в этом спокойном, холодном небе. Его пытливое любопытство стремилось разгадать, какие-то волнительные события. Но память бесследно исчезла в лабиринтах его сознания. Он все больше обращался к Веронике с вопросами.

– Мама. Ты лечишь посторонних людей. Почему же ты не можешь вернуть мне память? Или можешь, но не хочешь. Почему? Ты видишь настоящее, прошлое и будущее людей. Ты знаешь мою тайну. Но почему ты не хочешь мне помочь?

– Сынок. Если ты не можешь вспомнить свое прошлое, если твой мозг не хочет вспоминать, если он заблокировал твою память, может не нужно насильно его заставлять вспоминать? Значит еще не пришло время. Ты пережил тяжелую болезнь. Твоя психика еще не готова это знать.

– Мама. Я чувствую туманную завесу, которая скрывает от меня какую-то тайну.

– Сынок. Давай немного еще подождем. Тебе нужно окрепнуть духом, не спеши, еще не время.

Вероника сильно переживала. Она давно увидела его прошлую жизнь во всех ее подробностях, во всех ее ужасах, страхах и переживаниях. Она видела все его взлеты и падения, его переживания и страдания. Она боялась, что его еще не окрепший мозг, после тяжелой болезни, не сможет справится с такой нагрузкой, он может просто сойти с ума.

Она могла бы просто заблокировать его память или даже вложить в нее нежные, добрые, придуманные ею воспоминания, изменить его судьбу. Но она помнила, что не должна применять свой дар во зло, не должна вмешиваться в судьбу людей. Она видела его будущее, что он уедет, покинет ее дом навсегда. Ее сынок. Она его выстрадала. Возродила его заново из пепла, вытащила из пасти холодной смерти. Ни одна, даже сильно любящая мать, не смогла бы сделать для него такое невозможное, что сделала она.

Потерять его для нее было смерти подобно. Но она видела, как страдает, плачет ночами, молит Бога, молодая женщина, которая любит его. Она видела, как он страдает и мучается от неизвестности, как он желает разорвать этот тяжелый круг, который блокирует его память. Она понимала, что рано или поздно, это все равно придется сделать для него.

Сон длинною в жизнь

– Мама. Я плохо сплю ночами. Я переживаю и страдаю от неизвестности. Ты должна мне помочь. Ты можешь. Я знаю. Или расскажи мне все сама. Хватит меня жалеть, отводить в сторону свои грустные, влажные глаза. Я молодой, сильный, здоровый мужчина.

– Сынок. Ты должен понять, если твоя память скрывает от тебя все это, значит там есть, что от тебя скрывать. Твой организм, он сам лучше знает, когда можно открыть тебе эту тайну.

– Мама! Я прошу тебя! Я умоляю! Я заклинаю! Сделай это для меня. Пожалуйста. Иначе, я просто сойду с ума от неизвестности.

– Сынок. Я тебя сразу хочу предупредить, что это тебе не понравится. Ты готов узнать эту горькую правду? Ты хорошо подумал? Может лучше оставить все как есть?

– Мама. Какая-бы она не была горькая, это моя жизнь, я хочу знать о ней все. Я должен все вспомнить, понять, осознать. Чтобы было будущее, человек должен помнить, осознавать свое прошлое, без прошлого нет будущего.

– Хорошо сынок. Выпьешь на ночь вот эту жидкость, настоянную на лунных травах, молитвах и заклинаниях древних. У тебя откроется третий глаз. Ты увидишь свою прошлую жизнь, до сегодняшнего дня. Во всех подробностях, деталях. Тебе откроется жизнь близких тебе людей. Которые в то время находились с тобой и как-то были к тебе причастны. Увидишь их намерения и помыслы.

– Чтобы понять, как тебе жить дальше. Ты увидишь даже то, о чем ты никогда бы не узнал. Ты увидишь весь расклад и исход своей жизни, чтобы понять, как тебе стоит жить дальше, чтобы понять, что пришло время узнать тебе все, обо всех и о себе.

Максиму снился прекрасный, яркий, цветной сон. Как будто он в далеком, голубом небе, набрав в обе руки звезды, жонглировал ими как в цирке. Подкидывал их по очереди, ловил другой рукой, звезды звеня друг о дружку, издавали хрустальный звон. Он проснулся. Не понял. Это настойчиво звонили в дверь его квартиры. Он еще никак не мог отойти от волшебного сна. Наконец он откинул одеяло, протирая на ходу глаза, пошел к двери.

– А. Это ты. Моя царевна лягушка. Что пришла? Говорил он шепотом, хрипя, еле слышно.

– Что заболел? Я так и знала, опять на свои звезды всю ночь смотрел? А почему это я лягушка? Сам ты лягушка.

– Мужчина не может быть лягушкой. Лягушка женского рода. А ты лягушка потому, что ты такая же холодная и не доступная, моя царевна. Ты меня не любишь. Ни сколечко. Ни капельки. Притворно хныкал Максим.

– Ложись быстро в постель, мужчина. Напою тебя теплым молоком.

– Почему ты опять вчера не был в школе?

– У меня вчера была олимпиада.

– У тебя холодильник пустой. Почему вчера продукты не купил? Олимпиада ты моя. Я смотрю пропадешь ты без меня. Я пойду в магазин, куплю тебе еды, а ты смотри не засни, чтобы я опять полчаса не звонила в дверь.

– Анка пулеметчица. Возьми мои ключи и сделай себе запасные. Я пойду посплю немного, вдруг правда тебя просплю. Мне снился такой волшебный сон, а ты мне все испортила, пойду досматривать.

Аня вернулась из магазина с продуктами, согрела молоко, принесла Максиму.

– Вставай больной. Пей молоко и быстрее выздоравливай, школа без тебя уже скучает.

– А ты? Знаешь Анка, я вчера открыл новую звезду. Но ее пока на небе не видно. Я ее математически вычислил на олимпиаде. Я убедил всех, мои труды оценили, обещали показать астрономам, подтвердить мою гипотезу.

– Ладно. Ты тут кушай, пей лекарства, я тебе купила. После школы зайду. Не скучай.

– Я буду скучать, любимая! Я назову звезду твоим именем! Звездочка моя! Аннушка!

Аня училась в девятом классе, мечтала стать детским врачом. Потому, что она очень любила детей и хотела, чтобы они все были здоровы. Аня жила с бабушкой.

Максим учился в десятом выпускном классе, он мечтал стать ученым. Небо, это его стихия. Он участвовал во всех физико-математических олимпиадах, занимал первое место. Они были оба круглые отличники, шли на золотые медали. Все двери институтов им были открыты. Родители Максима постоянно были на гастролях, с его младшей сестрой Яной, ей было 5 лет. Максим почти всегда был дома один.