– Просто беседовать с мирэль Тонэ вы будете в присутствии моего адвоката. А сейчас вам пора прощаться. – В несколько шагов преодолев разделявшее нас расстояние, Алмазный король подхватил с пола бумажный пакет с моим немногочисленным скарбом и ничего не выражающим голосом проговорил: – Прошу, мирэль Тонэ.

Просил он как приказывал, но я не стала зацикливаться на вредной привычке Демаре повелевать всем и каждым. По крайней мере, не сейчас. Потому что если выбирать между обществом Гроссо и обществом бриллиантового магната, второе было предпочтительнее и желаннее. Хотя бы потому, что, оказавшись за стенами полиссарского участка, мы с его величеством сразу распрощаемся. Детектив же, судя по тому, что впился в меня пираньей, пока не сожрет, не отстанет.

– Как вы узнали, где я? – спросила, когда за нами закрылась дверь полиссарского кабинета.

– У меня есть связи в участке.

Ну, точно гангстер.

Мысль о дневнике Жизель, которым Демаре не стал делиться с полицией, занозой засела в голове. Я бы и рада была от нее отмахнуться, ведь по большому счету это вообще не мое дело, но вот что-то не отмахивалось. Я продолжала думать о своей находке и задавалась вопросом, а правильно ли поступила, солгав представителю власти.

– У вас же в разгаре кастинг, – попыталась направить свои мысли в другое русло.

– У меня в разгаре одна синеглазая проблема.

– Меня бы здесь не съели.

– Но могли продержать до самого вечера, если не больше. Да и здешние детективы не отличаются особой тактичностью.

Я даже запнулась от такого заявления.

– Значит, обо мне беспокоились?

А не за то, что расскажу о кое-чьих записях.

Фернан распахнул передо мной двери участка и сказал, пропуская вперед:

– Я не позволю, чтобы история Жизель затронула еще и вас, мирэль Тонэ. Вы не имеете никакого отношения к ее исчезновению, и если Гроссо или какой другой полиссар будет вас донимать, свяжитесь со мной, я все улажу. – Взгляд Демаре скользнул по моему лицу, задержавшись на губах, которые тут же нестерпимо захотелось облизать. – А сейчас мне и правда пора. Нужно представить дочерей второй няне.

– А что стало с первой?

На лице Алмазного короля промелькнула усталая улыбка.

– Продержалась полчаса. Надеюсь, вторая выстоит хотя бы до вечера. У меня сегодня важная встреча и…

– Я не сказала им о дневнике, – выпалила и замолчала, вглядываясь в лицо Фернана, следя за его реакцией.

Вот только никакой реакции не последовало, лицо оставалось бесстрастным.

– Я слышал, – кивнул Демаре. – И благодарен вам. Но если это будет вас мучить, можете вернуться и рассказать о дневнике Гроссо.

– Почему вы сами ему о нем не рассказали? – спросила тихо.

Демаре покачал головой.

– Потому что там нет ни слова правды, а то, что написано, может меня скомпрометировать.

– Хотите сказать, Жизель пыталась вас подставить? Но для чего ей это?

– Хочу сказать, что буду разбираться и выяснять, зачем моей жене понадобилось писать всю эту ересь. Теперь мне еще больше хочется найти Жизель. – Он кивнул мне на прощание и проговорил: – Всего доброго, мирэль Тонэ.

Протянул пакет, о котором я успела забыть, и в этот момент перстень на пальце Демаре вспыхнул. Я чуть не отпрыгнула назад с криком, когда над украшением показалась полупрозрачная голова Жужжена. Магическая голограмма подрагивала, то становясь четче, то расплываясь. Звуковая трансляция тоже оставляла желать лучшего – в голосе дворецкого слышалось какое-то потрескивание, съедавшее половину звуков.

Но самое главное мы услышали:

– Мируар Демаре! У мирэль Кристин… трр… трр… снова приступ! Ее повезли в больницу!

Лицо Алмазного короля словно окаменело. Он сдавил украшение, голограмма втянулась в перстень, а мы бросились к машине.

Селани Тонэ

– Ирочка, ну улыбнись нам! Мы так соскучились по твоим улыбкам. Игорь Семенович говорит, что силы к тебе возвращаются очень быстро и что уже завтра-послезавтра мы сможем забрать тебя домой. Теперь все будет замечательно, солнышко ты наше! Ты даже представить себе не можешь, как мы счастливы!

Последние несколько минут Селани боролась с желанием швырнуть в эту вымогательницу улыбок подушкой, стукнуть ее журналом или (что было бы еще более приятно) сунуть ей в рот горький оранжевый фрукт – не то апельсон, не то аросин. Чтобы наконец заткнулась и перестала вытряхивать из нее душу своей болтовней.

– Мам, а принеси мне чего-нибудь попить, – честно пытаясь растянуть губы в улыбке, а заодно стереть из мыслей заманчивую картину «Ирина мама с аросином», попросила Селани.

– Да, конечно, родная. – В очередной раз сжав руку «дочери», Ольга Семеновна поднялась. – Хочешь чаю или, может, сока?

– Второе, – неуверенно отозвалась мирэль Тонэ.

Проводила женщину хмурым взглядом и переключилась на невысокого лысеющего мужчину в клетчатом пиджаке.

«А папашка остался», – досадливо поморщилась Селани, вслух проговорив:

– Вам не обязательно все время находиться здесь.

– Но как же мы тебя оставим, Ирочка, – занимая освободившееся место на больничной кровати, сказал Ирин отец.

Той самой Иры, с которой Селани теперь имела несчастье познакомиться еще ближе. Мало того что перенеслась хмарь знает куда, так еще и оказалась в теле этой пероножки!

Селани чуть удар не хватил, когда вместо любимого отражения или на крайний случай сносной физиономии Десмонда в зеркале больничного туалета она увидела совершенно незнакомую девушку. Невысокую, тощую, какую-то изможденную. Под глазами круги, вся бледная, в области груди ни намека на грудь, щеки впалые, а волосы тусклые.

В общем, жуть жуткая.

Такую проще прибить, чем попытаться придать ей приличный вид.

И угораздило же так вляпаться! И как будет выбираться из всего этого… дурно пахнущего, Селани не представляла.

– Совсем ничего не помнишь? Что тогда случилось? Говорят, к тебе приезжала Лиля, – снова хмурился заботливый родитель.

Селани понятия не имела, кто такая эта Лиля и что и когда могло случиться. Да это ее и не интересовало. Куда больше мирэль Тонэ беспокоила перспектива оказаться в одном доме с мамашей-наседкой и папашей-следопытом. За минувшие несколько часов он так ее достал своими вопросами, что она уже всерьез подумывала, чтобы ночью сбежать из этого дурдома.

Куда угодно.

– Не помню, не знаю, не представляю, – раздраженно отозвалась Селани.

Мужчина разочарованно вздохнул.

– Ничего, врач говорит, это нормально. Частичная потеря памяти, к сожалению, возможна в твоей ситуации, но со временем все восстановится и станет как раньше.

Селани вздрогнула, когда дверь в палату распахнулась. Она уже приготовилась к очередной порции словесного недержания и излияния материнской любви, но вместо Ольги Какой-то-там в палату вошел высокий светловолосый мужчина с огромным букетом цветов.

«Ничего себе отхватила!» – Бывшая актриса мысленно присвистнула.

Она помнила, как Ира говорила, что в родном мире у нее остался жених, но Селани и подумать не могла, что это будет такой жених. У нее сердце из груди едва не выпрыгнуло, когда Михаил склонился к ней и прижался губами к ее руке.

– Ириша, – проговорил низким глубоким голосом, от которого каждый волосок на теле как будто ожил. – Прости меня, идиота. Я не должен был улетать, не должен был тебя оставлять.

– Ничего, Миша, мы примчались сразу, как нам позвонили, и все время были с ней.

«Лучше бы вас со мной не было», – мрачно подумала девушка и осторожно высвободила руку из руки блондина, решив, что сейчас не время и не место пускать слюни по незнакомому мужчине.

Ей нужно домой, на Эону, к Демаре и своему телу, которое теперь осталось без присмотра. Селани боялась предположить, что может натворить в ее отсутствие эта пероножка. Особенно после никчемного дня рождения и ссоры с Демаре.

Вдруг все-таки уволится?

Селани поежилась.

– Оставлю вас. – С этими словами отец Иры поднялся и вышел в коридор.

– Ну как ты, малыш? – снова беря ее за руку, тихо спросил Михаил.

Ладонь его была теплой, пальцы сильные, а прикосновение оказалось на удивление приятным, хоть Селани не любила, когда незнакомые люди до нее дотрагивались. В основном рукопожатия и приветственные поцелуи вызывали у нее чувство брезгливости, желание отстраниться.

Но сейчас она лишь слабо улыбнулась:

– Устала.

Легкий поцелуй в запястье и чуть более долгий, обжигающий – в ладонь.

– Со мной такой бред в последнее время творился. Я не знал, что и думать. Уже готов был поверить, что ты попала в другой мир и что я должен отправиться за твоей душой.

– Фантазер, – нервно хихикнула девушка, чувствуя, как сердце в груди ускоряет свой ритм, а потом снова замирает, стоило ей поднять на него глаза. – И как бы ты отправился за моей душой?

– Да одна гаитянка навешала мне лапши на уши. Всучила какую-то бижутерию и даже слова так называемого заклинания записала. Типа это помогло бы нам с тобой воссоединиться в другом мире. Я же говорю, бред полный.

– О… – только и смогла выговорить Селани, не ожидавшая, что все окажется так просто.

Браслеты. Заклинание.

Чувствуя, как силы к ней стремительно возвращаются, она вкрадчиво поинтересовалась:

– И что эти браслеты? Они с тобой?

– Оставил на острове.

«Вот идиот», – констатировала Селани.

– Андрюха грозился притащить их с собой, – весело добавил Ирин жених.

– Ой, а пусть притащит! – восторженно воскликнула девушка, кокетливо взмахнула ресницами и попросила: – Ты же мне их подаришь? Просто на память о твоем временном помешательстве.

Михаил негромко рассмеялся.

– Тебе, малыш, я подарю что угодно. И браслеты, и обручальные кольца. В следующий раз вместе полетим в Доминикану, как и собирались.

«Нет, все-таки хороший мужик», – мысленно решила Селани, отвечая на поцелуй мужчины, на прикосновение твердых, незнакомых, настойчивых губ.

– Меня завтра выписывают, – сказала она шепотом. – Ольга… мама моя… говорит, чтобы я к ним на первое время переехала.

Михаил отстранился, нахмурился и решительно проговорил:

– Нет, Ириш, больше никакого дома. С завтрашнего дня ты живешь со мной.

Глава 2

Короли и их приближенные

Ира Илларионова

То, что эта самая машина принадлежит алмазному величеству, я поняла, уже когда мы отъехали от здания местной полиции. То есть только теперь до меня дошло, что мне совершенно без разницы, кому она принадлежит, потому что единственно важным сейчас было узнать, что случилось с малышкой. А еще…

– Почему вы не сказали, что у Кристин могут быть приступы?! – разъяренной кошкой набросилась я на Демаре.

– Потому что их уже давно не было.

Судя по тому, сколько раз нам сигналили, его величество наплевал на все дорожные правила. Кстати, светофоров на улицах не было, и это я обнаружила только сегодня, зато имелось множество дорожных знаков, совершенно не похожих на те, с которыми была знакома по школе вождения.

– Давно? – прорычала я. – А вам не кажется, что няне следует об этом знать? Вы вверяете мне жизнь ребенка и даже не удосуживаетесь рассказать о том, что с ней может случиться что-то плохое!

– Вам-то какое дело? – ядовито процедило величество. – Вы же собрались увольняться.

За это я чуть не огрела его своим вещмешком, то есть пакетом с вещами по голове. Не огрела исключительно потому, что мы должны были добраться до больницы живыми, а я водить не умею. Точнее, умею водить нормальные машины, а не вот это. И со знаками буду разбираться дольше, чем в свое время с органической химией.

– Дело в том, что Кристин мне дорога, – буркнула я, решив, что пора признать очевидное и посмотреть правде в глаза. – И сейчас я готова придушить вас за то, что узнаю обо всем через голову вашего дрессированного дворецкого-доносителя.

– Жужжен мне действительно предан, – на удивление спокойно отозвался Демаре и замолчал, продолжая с такой скоростью петлять по улочкам и серпантинам Мальмара, что меня уже основательно подташнивало.

Впрочем, мне сейчас было не до Жужженов, их голов и даже не до собственного состояния, потому что когда увидела здание больницы (на фасаде выделялась надпись «Центральная лечебница Мальмара»), руки похолодели. Я вцепилась в пакет так, что тот жалобно затрещал, а Демаре скосил в мою сторону глаза.

– Приступы у Кристин начались сразу после исчезновения Жизель. Она всегда все держит в себе. Врачи говорят, в этом все дело. В ее неумении выплескивать эмоции.

– Как именно проявляются приступы? – спросила взволнованно.

– Она начинает задыхаться и теряет сознание.

Продолжить мы не успели: на подъезде к больнице образовалась пробка, и Демаре просто бросил машину посреди улицы, правда, не забыв открыть мне дверь и подать руку. Сейчас я даже возражать не стала и, пока мы бежали к больничному корпусу, молила богов (местных, земных, каких угодно!), чтобы с Кристин все было хорошо.

В палату нас проводили сразу же, и первое, что бросилось в глаза, – это крохотная фигурка на огромной кровати, завернутая в полупрозрачный мерцающий кокон. Глаза девочки были закрыты.

– Все в порядке, мируар Демаре, – поспешил заверить нас врач, высокий мужчина в бледно-сиреневом халате (такие же нам выдали на этаже, чтобы мы могли пройти в палату, вместе с сиреневыми аналогами привычных мне бахил). – Приступ купирован, сейчас мы проводим восстановительную процедуру, после которой вы сможете забрать мирэль Кристин домой.

Демаре кивнул, даже не взглянув на доктора. Взгляд его был прикован к дочери, и в тот момент лицо Алмазного короля снова походило на маску, высеченную из камня.

– Кстати, мирэль Сервин…

– Кто? – Демаре раздраженно дернул бровью.

– Мирэль Сервин, ваша няня… Она очень перепугалась, и нам пришлось дать ей успокоительное.

– Папа, – донесся слабый голосок с постели.

Демаре не снес доктора с пути исключительно потому, что тот оказался шустрее и отскочил в сторону сам.

– Да, звездочка?

– Пап, мне было так страшно…

– Знаю, родная. Но теперь я рядом, и все будет хорошо.

Разорвав свечение, Демаре коснулся тоненькой ручки под искрящимся куполом, и я закусила губу. На меня посмотрели с явным неодобрением. Так и чувствовала, как врача распирает от желания поинтересоваться, кто я такая и что тут забыла, но я решила не удовлетворять его любопытство, потому как это порок, а также большое свинство – совать свой нос в чужие дела. Обхватив плечи руками, смотрела исключительно на Демаре, склонившегося над дочерью. Смотрела, как суровое выражение на его лице уступает место нежности и…

Отвернулась.

Потому что видеть его таким и знать его таким не хотелось. Пусть лучше в моей памяти останется мужчина, который волочил меня на своей магической удавке по всему дому. Так будет проще. Сфокусировавшись на этой мысли, я принялась изучать палату, в которой, как ни странно, не было и намека на известную всем аппаратуру. Щит, который сиял над Кристин, создавался скоплением странного вида белоснежных матовых кристаллов. Да, я помнила, что вся магия в этом мире исходит от камней, но этот аппарат (напоминающий гору наростов) видела впервые. Так же как и всякого рода датчики, в каждом из которых присутствовал хотя бы один камень. Врач, например, следил за состоянием девочки по странному напульснику с вмонтированным в него крохотным камушком. Судя по тому, что мне удалось заметить краем глаза, тот показывал частоту сердечных ритмов и давление.

Наверное, я бы и дальше продолжала рассматривать палату – занавеси на окнах, стены с изображениями героев детских сказок, небольшой столик и стулья в углу, кресла для посетителей, – если бы вдруг не раздался какой-то странный хлопок, а следом не зазвучал голосок Кристин:

– Зачем она пришла?!

Оторвав от пола взгляд, обнаружила, что свечение исчезло – видимо, восстановительный процесс завершился. Яростно сверкая глазами, девочка сидела на постели, а врач с тревогой смотрел на его величество и говорил:

– Мируар Демаре, я бы рекомендовал исключить любые волнения…

– Никаких волнений больше не будет, – отрезал Демаре, снова возвращаясь в состояние «король алмазный, отмороженный; количество – одна штука». – Мирэль Тонэ приехала со мной, Кристин, потому что очень за тебя переживала. А в том, что она от нас ушла, виноват я.

Девочка широко распахнула глаза:

– Ты?!

– Я, – на удивление смиренно подтвердило величество, отчего мне захотелось его чем-нибудь стукнуть, и распорядилось: – Выйдите.

От этого приказа врач подпрыгнул на месте.

– Но Кристин еще нужно пройти сканирование…

– Сначала мне нужно поговорить с дочерью.

Неодобрительно покосившись (почему-то на меня), доктор ушел, оставив нас троих одних.

– Я вел себя с мирэль Тонэ недостойно, – покаялся Демаре. – И за это прошу прощения. Вы же меня простите, мирэль Тонэ?

Ах ты, алмазный…

– Кристин, как ты себя чувствуешь? – предпочла сменить тему раньше, чем королю все-таки прилетело бы от меня по голове.

– Хорошо, – пробормотала мигом растерявшая боевой запал девочка.

Она переводила взгляд с меня на отца и явно ничего не понимала, а я отложила пакет с вещами и выяснение отношений на потом. Приблизилась к кровати, вглядываясь в лицо малышки. На щеках играл легкий румянец, и у меня отлегло от сердца. В конце концов, главное сейчас – Кристин, а не беспринципный манипулятор, который стоит справа.

– Я очень рада, – протянула ей руку, и девочка, поколебавшись, все-таки вложила в нее свою ладошку. – Я так переволновалась, узнав, что тебе стало плохо! Не пугай нас больше, пожалуйста, хорошо?

– Хорошо, – серьезно сказала малышка, глядя мне в глаза. – А вы к нам вернетесь, мирэль Тонэ?

Я почувствовала на себе взгляд Демаре.

– Не…

– Мирэль Тонэ хочет сказать, что ей нужно время, – ответили за меня. – И я ее понимаю.

Понимаю? Понимаю?!

Да что вы говорите, понимающий наш!

– Мируар Демаре, на пару слов, – кивнула в сторону двери, но Демаре и тут перехватил инициативу.

– Кристин, мы ненадолго. Пусть доктор пока проведет сканирование. А потом мы поедем домой.

Кристин согласно кивнула и нехотя отпустила мою руку, я же, едва мы с врачом совершили рокировку – он в палату, мы из нее, ткнула пальцем в грудь Демаре:

– Вы. Что. Делаете?!

– А что я делаю? – поинтересовался этот непробиваемый тип.

– Вы играете нечестно!

– Я веду свое дело и могу сказать, что честность – не всегда лучший вариант.

Видимо, у меня было очень говорящее выражение лица, потому что Демаре нехотя признал:

– Согласен, это нечестно. Но вы им нужны, мирэль Тонэ. Вы же сами это видите и понимаете. Предлагаю оставить наши разногласия.

– Разногласия? – мягко и очень тихо переспросила я. – То есть под разногласиями вы понимаете десяток-другой метров катания по полу на вашей магической веревке?

– Я же попросил прощения!

– Ой, правда? – хмыкнула. – Ну так вот, я вас не прощаю.

Его величество поменялся в лице, такого ответа он явно не ожидал.

– То есть возвращаться вы не собираетесь? – хмуро поинтересовался он.

– Собираюсь, – кивнула сдержанно. – Но исключительно потому, как вы выразились, что я нужна девочкам. Я не хочу, чтобы из-за меня они страдали.

Прежде чем выражение лица Демаре сменилось на победное, я скрестила руки на груди.

– Я буду жить отдельно. Найду квартиру, по утрам вы будете присылать за мной водителя, а по вечерам он будет отвозить меня домой. Это первое.

Алмазный король приподнял бровь:

– Все няни моих дочерей живут в моем доме. Это не обсуждается.

– Обсуждается все, мируар Демаре, и вы как бизнесмен должны это понимать. Второе: вы будете выдавать мне зарплату два раза в месяц, чтобы я могла платить за аренду квартиры и покупать все необходимое. В выходных я особо не нуждаюсь, но если мне понадобится свободное время, вы мне его предоставите по первому требованию. Без вопросов и комментариев, – я особо подчеркнула эти слова, – куда и зачем мне нужно.

Судя по тому, как заиграли желваки у него на скулах, его бриллианство был недоволен. Очень недоволен, но тут уж я ничего поделать не могла, да и, признаться честно, не особо хотела. Я остаюсь не ради его удовольствия, а потому что хочу, чтобы Кристин и Аделин были счастливы – по крайней мере, пока я буду с ними рядом.

Пока в алмазных мозгах крутились бриллиантики, я терпеливо ждала.

– Хорошо, – буркнул наконец Демаре. – Что-то еще?

– Это, пожалуй, все. Но если вы дотронетесь до меня хотя бы… – Я выставила вперед палец. – Или коснетесь своей магической штукой…

В этот момент я осеклась и решила, что пора сворачиваться. Тем более что стоять рядом с ним вот так близко было очень странно, я чувствовала непонятный жар и пульсацию под браслетом (должно быть, из-за его перстня). Поэтому развернулась и направилась в палату, где доктор водил над головой Кристин каким-то прибамбасом, напоминающим современный сканер или электронную игрушку, что была у меня в детстве. С той лишь разницей, что в моей игрушке не было драгоценных камней.

– Мирэль Тонэ! – воскликнула девочка, подпрыгнув так, что чуть не стукнулась макушкой об этот сканер, доктор едва успел отдернуть руку.

– Вы закончили? – поинтересовалась я.

– Да, – недовольно произнес врач и добавил, обращаясь уже к Демаре: – С мирэль Кристин все в порядке, но некоторое время придется последить за тем, чтобы у нее не было лишних тревог и беспокойства.

– Вы же последите, мирэль Тонэ? – Кристин пристально на меня посмотрела.

М-да, по характеру – вылитый отец.

– Если обещаешь чувствовать себя хорошо.

В конце концов, не только тем, у кого фамилия Демаре, можно манипулировать.

– Обещаю! – радостно согласилась Кристин.

– Ну тогда давай переодеваться. Мужчины, выйдите.

Мужчины покосились на меня, особенно тот, что на букву «Д», но я и бровью не повела, направляясь к саквояжу, куда сложили платьице и другие вещи Кристин.

– А как папа себя повел?

Я чуть не уронила платье, которое расправляла перед тем, как помочь девочке снять больничную рубашечку.

– Что значит – как?

– Ну, мама говорила, что вести себя недостойно – это топать ногами, кричать или ругаться. – Кристин понизила голос. – Ругаться страшными словами.

– Ну, – осторожно начала я, помогая девочке выпутаться из балахонистой одежки, – он топал ногами и кричал.

– Громко?

– Громко.

– Вы испугались?

Можно и так сказать.

– Очень.

– И поэтому хотели от нас уйти?

– Нет, уйти я хотела не поэтому.

– А почему?

Уже почти и забыла, насколько это временами сложно – быть няней.

– Потому что, Кристин, если позволять на себя кричать и топать ногами, со временем перестанешь себя уважать.

Девочка нахмурилась и, пока мы одевались, не сказала больше ни слова. Но когда я начала заплетать ей косу, повернулась ко мне с самым серьезным видом:

– Думаю, вы поступили правильно.

Я улыбнулась:

– Спасибо.

– И еще хотела сказать, что папа очень вспыльчивый. Совсем как я. Знаете, я ведь очень на вас разозлилась сегодня утром. Решила, что вы хотите нас бросить, потому что мы вам надоели. Потому что мы вредные и не всегда ведем себя хорошо, пачкаем одежду… И я тогда плохо поступила с Реми.

– Давай-ка договоримся так, – сказала я, завязывая ей бант. – Мы больше никогда не будем возвращаться к теме Реми. И уж тем более не будем говорить о том, что вы можете мне надоесть, потому что это не так.

– Разве вы никогда на нас не сердились?

– Сердилась? Нет.

– Неправда!

Кристин строго посмотрела на меня, и я пожала плечами:

– Ладно, разве что самую малость.

Рассмеялись мы вместе, и в эту минуту меня окончательно отпустило. Ненадолго, потому что по телу прокатилась знакомая дрожь, а браслет разогрелся. Не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять: в дверях стоит Демаре.

Впрочем, когда я обернулась, мне уже удалось справиться со своими донельзя странными чувствами. Поэтому я спокойно встретила его взгляд и довольно прохладно произнесла:

– Мы готовы.

Время летело незаметно. Оно ускорило свой бег и неслось как сумасшедшее, если так можно выразиться: на самом деле я считала дни до путешествия в Ланси, и, к своему глубочайшему сожалению, отнюдь не потому, почему делала это раньше. Каждый день в обществе Кристин и Аделин казался мне чудом, и даже когда после завершения рабочего дня водитель отвозил меня домой, улыбкой на губах я была обязана именно им. Сказать, что близняшки стали шелковыми, – значит, ничего не сказать.

Они были семилетними девочками, которые очень хотели, чтобы их няня осталась с ними, поэтому и вели себя соответственно. На подготовительных уроках (им вскоре предстояло пойти в школу) они так старательно выполняли задания, что мне рядом с ними просто нечем было заняться. Я могла отойти к окну, задуматься или вообще читать книгу, а вернувшись к реальности, обнаружить, как старательно скрипят ручки, и увидеть уткнувшихся в тетради девочек.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3