Приглашение в рай. Рассказы

Чарнсворту и правда было из-за чего нервничать. Нет, пансион был в целом в порядке, но будучи человеком не глупым и где-то даже находчивым Руперт имел свой интерес от всего происходящего в “Тенистых Кленах”. Некоторые дела, при умелом адвокате, сошли бы за мелкие шалости, а некоторые были вполне серьезными финансовыми махинациями. Контракт Чарнсворта заканчивался через год, и он не планировал его продлевать. Он скопил немного денег и хотел переехать в края потеплее, сейчас же все его планы подвисали на волоске. Но ведь еще есть ночь! Никаких нарушений со стороны персонала не было! Все было в рамках внутреннего распорядка, не было конфликтных ситуаций, предшествующих порой пропаже постояльца, словом все было тихо и спокойно, а значит велика вероятность, что Гривс приуныл где-то в парке на прогулке или на скамейке у озера и прямо сейчас нужно найти его окоченевшее тело, передать его коронерам и аккуратно составить отчет к утру.

На поиски были мобилизованы все доступные людские резервы. В пансионе осталась только дежурная медсестра, даже сотрудник службы безопасности, обычно не покидавший свою комнату “тысячи мониторов” был направлен на поиски, весьма мотивирующими словами, так как в данной ситуации система видеонаблюдения не помогла. Арнольд Гривс словно растворился в воздухе.  И было где – территория заведения включала в себя не только придомовые газоны и парковку, но и кленовый парк с садом камней, оранжерею, берег озера и даже часть леса, непосредственно примыкающего к комплексу зданий.

Спустя два часа бесплодных исканий Чарснворт вернулся в кабинет. Продрогший и злой он налил себе кофе и принялся сочинять проект будущего отчета о происшествии, на основе имеющихся шаблонов. В пять утра в кабинет ввалился Гарри Джонс, весь красный от криков и выпитого виски. Он отряхнул наверно полкубометра снега со своей одежды и разбудил мирно похрапывающего в кресле управляющего.

– Мы нашли его!

– !!!

Руперт поперхнулся, сполз в кресле почти на уровень пола, но через мгновение пришел в себя и старался придать себе максимально рабочий вид:

– Отлично, где?

– У озера!

Гарри прошел мимо Чарнсворта к его мини бару, достал бутылку бурбона и без сантиментов наполнил стакан до краев. Пока он пил, Чарнсворт окончательно проснулся, надел очки и пригладил растрепанные волосы.

– Он мертв?

– Жив!

– Жив?!

– Да, он жив. Сейчас он в столовой. Завтракает. Повар разогрел ему остатки ужина и…

– Завтракает?! Какого дьявола! Мы тут ночь не спали с ног сбились…

– Особенно ты.

Чарнсворт испепелил Гарри взглядом, казалось, он был готов исполосовать его канцелярским ножом или огреть графином.

– Ты забываешься, Джонс! Я занимался координацией и готовил отчет для учредителей. Не твое псиное дело, чем я занимался в момент твоего прихода. Вся ответственность на мне. В случае чего вы все станете овечками, а я буду отвечать головой.

– В этот раз похоже обошлось – уже куда более миролюбиво заметил Джонс. – Привести его?

– Да, черт побери. – Пробормотал Руперт – Нам надо поговорить. Где вы его нашли?

– Он был в доме у озера.

– В доме у озера?! Старая турбаза?

– Да, в доме у озера.

– Но ведь он закрыт на реконструкцию?

– Да, это так. Хэнк случайно в него заглянул, когда мы осмотрели берег. Просто для очистки совести. Мы с ног сбились, а этот старый пень просто сидел в кресле и смотрел в окно…

– Смотрел в окно?

– Да, он нас не сразу заметил, хотя мы кричали ему и махали руками. Хэнку пришлось сходить за ключами, чтобы отпереть дом. Как он там оказался старик не признается, ну не бить же его. Мы попросили его пройти с нами, он нес какую-то околесицу, про воду и огонь, потом вроде очнулся, сказал, что голоден. Мы привели его в столовую. Хэнк остался с ним, кто на посменке – разъехались по домам, остальных я отпустил поспать хоть немного.

– Дичь какая-то. Ладно, как поест давай его сюда.

Через пятнадцать минут Арнольд Гривс допил свой сок и в сопровождении Хэнка и Гарри зашел в кабинет управляющего.

– Доброе утро, мистер Чарнсворт.

– Доброе утро, мистер Гривс. – Руперт немного похрипывал после трудной ночи. Выпроводив своих сотрудников, он плотно закрыл двери и сел в свое кожаное кресло.

– Скажите, мистер Гривс, вы подписывали соглашение о правилах внутреннего распорядка пансиона?

– Да, сэр, это было обязательной формальностью моего заселения сюда.

– Отлично. Вы же читали его, когда подписывали?

– Да, мистер Чарн…

– Зовите меня просто Руперт.

– Хорошо, Руперт, я действительно читал эти правила.

– Вы же знаете, что вы не можете покидать территорию пансиона, без уведомления администрации?

– Да, я знаю, но я не покидал ее. После обеда пошел погулять, погода была прекрасная, выпал свежий снежок, мне захоте…

– Вы пропустили вечерний прием лекарств и пропали без вести почти на сутки, мы искали вас всем пансионом.

– Странно очень странно, мне очень жаль, я не хотел огорчать Перл, мне кажется я немного потерял счет времени…

– Ладно с этим мы еще разберемся. Скажете, мистер Гривс, как вам удалось попасть внутрь закрытого дома у озера?

– Господи, Руперт, да разве же он был заперт? Я немного устал на прогулке и решил немного отдохнуть. Зашел в этот дом, дверь была открыта, я клянусь вам! Там меня и посетили ваши коллеги. Я не преступник и не сделал ничего предосудительного…

– Вы гуляли десять часов, мистер Гривс?

– Возможно я потерял счет времени, мистер Чарнсворт, у меня иногда это бывает. Надеюсь, мы уладили все формальности? Если у вас ко мне больше нет вопросов я бы хотел вернуться к себе в номер.

– Я выношу вам официальное устное, пока устное, предупреждение, мистер Гривс. В случае повторения нарушений режима, мы будем вынуждены составить отчет и возможно оштрафовать вас. Пожалуйста соблюдайте правила заведения, гостем которого вы являетесь. Если вам нужен персональный помощник или медсестра – мы готовы предоставить его в рамках дополнительного соглашения к уже подписанному вами договору.

– Я понял и благодарю вас, мистер Чарнсворт, но мне не нужна сиделка. Позвольте мне уйти.

– Я вас больше не задерживаю, отдыхайте.

– Спасибо, Руперт.

После того, как старик ушел, Чарнсворт налил себе виски и вызвал Гарри Джонса. Джонс уже успел прикорнуть и выглядел заспанным и недовольным:

– Ну что еще? У меня скоро новый рабочий день, мне никто не даст выходной после такого…

– Ничего, потерпишь. Это важно. Вы осмотрели дом?

– Дом? Зачем? Мы вывели оттуда старого идиота и закрыли двери снова. Хэнк отдал ключи на ресепшен. Что нам там смотреть?

– Гарри, это не идиоты, они наши клиенты. Меня интересуют были ли там следы взлома, как-то же старый черт попал туда!

– Черт значит, хм. Нет, не знаю, но вроде ничего криминального. Двери на месте, окна все целы, да они и заколочены вообще-то. Не знаю, как попал. Может есть копия ключа или кто-то его провел.

– Нужно еще раз осмотреть дом. Это не срочно, но сегодня нужно сделать. Отчет я отправлять не буду. Пусть это останется, между нами.

– Хорошо, посмотрим. Ну а если ничего нет?

– Нуу он важный клиент, он хорошо платит, мы должны обеспечить ему здесь комфортное пребывание… Надо будет приглядывать за ним, возможно помочь спать по ночам…

– Я понял. Хорошо.

Более тщательная проверка, проведенная Гарри, вместе с техником эксплуатационной службы, следов взлома не выявила. Опрос персонала, который мог бы предоставить Гривсу ключ, также не дала результатов. В итоге Чарнсворт неофициально распорядился приставить к Арнольду Гривсу медсестру, которая бы сопровождала его за пределами основного корпуса пансиона и по возможности не сильно мозолила ему глаза. Кроме того, в перечень принимаемых препаратов беспокойного клиента включили особые таблетки, внешне напоминавшие витамины одного известного производителя, они бы начинены сильнодействующим снотворным. Это было прямым нарушением, но иногда практиковалось со стороны персонала пансиона, с санкции управляющего. Покой и порядок здесь были превыше всего.

Через пару недель после происшествия, на дежурном совещании руководства пансиона Руперт Чарнсворт потребовал у Гарри отчета о поведении Гривса:

– Как у вас успехи с ним? Были проблемы?

– После того как док выдал нам эти пилюли – все идет гладко. – Гарри налил себе минеральной воды и продолжил:

– Он спит, как убитый, аппетит вроде нормально, жалоб на состояние нет

– У него никогда не было жалоб…

– Да и тем не менее. Дорис говорит – он еле ползает. Гуляет обычно по аллее, подолгу сидит на скамейке. К озеру не ходит – видимо тяжело.

– Я очень надеюсь, что он не преставится от них, Гарри. Нам только не хватало на вскрытии получить следы этого дерьма.

– Все в порядке, босс. У дока точно рассчитана дозировка, а городские не будут копать, Харви, если что нас прикроет, ну если, конечно, у него из спины топор не будет торчать.

– Городские понятно, но он не местный. Черт знает откуда он приехал, и кто будет им интересоваться в случае чего. По бумагам ничего не понятно, вроде он из Торонто, но что делать богатенькому старику из большого города в нашей дыре? кроме того, я наводил справки: парни из Торонто не имеют по нему записей старше пятнадцати лет, выглядит так будто их загрузили пачкой за один раз.. Как бы он не оказался федералом под прикрытием или того хуже.

– Я сомневаюсь. Я листал его бумаги. Больше похоже на артиста бродячего цирка на приколе. Хотя…

– Заканчивайте с таблетками. Я не хочу проблем, приглядывайте за ним, но без дури, понятно?

– Хорошо, босс. Я скажу кому надо.

– Вот и хорошо. Держи меня в курсе.

– Понял.

Мрак первобытной пещеры и ее могильная тишина скоро будут нарушены. Слишком долго томились взаперти вопросы без ответов, эмоции без действия, болезнь без вакцины.

Пламя поднималось по одежде все выше и выше, забиралось под одежду и выбиралось на свободу обратно. Человек не горит, он оплывает, слово свеча, медленно превращаясь в маленький черный комок, в котором невозможно отличить женщину от мужчины. Волосы съеживаются, кожа лопается и свисает подгорающими лохмотьями. Дым поднимается и стоит под бетонными сводами пещеры, ему некуда деться. Идол из металла безмолвно взирает на происходящее, он безучастен, он не придет на помощь. Лицо застыло в гротескной маске последнего крика, пальцы скребут цементный пол – осталось немного. Комнату наполняют тени древних существ, ими движет жажда. Жажда мщения. Ни один звук не проникает оттуда, кажется, что это просто игра больного воображения одинокого художника. Этого не может быть, потому что это никогда не случится.

Арнольд очнулся в своем плетеном кресле у окна, он тер глаза, чтобы окончательно проснуться, но невозможно было стереть из сознания картину беспощадной расправы и животного ужаса, воцарившегося в сердце.

В комнате нестерпимо пахло горелой плотью и машинным маслом.

Очередное лето подкралось незаметно. В северных широтах климат не балует теплыми и погожими деньками. Нередко могут налететь тучи, зарядить дождь. Ясный теплый день будет перебиваться пасмурными и холодными, а потом незаметно наступает календарная осень и кажется будто лета не было вовсе. Но не в этом году. Старожилы “Клёнов” не могли припомнить, когда в прошлый раз стояла такая отличная погода. Было очень тепло и солнечно, сезон гольфа был в разгаре, а некоторые постояльцы покрепче здоровьем, даже совершали лодочные прогулки по озеру. Приемы пищи проходили на летней веранде, где на открытой кухне готовили легкие диетические блюда, допоздна подавали прохладительные напитки и играла спокойная музыка послевоенных лет.

Постепенно воодушевление первых теплых дней перешло в приятную привычку, летний режим дня устоялся и все шло своим чередом.

Арнольд Гривс совершал свою традиционную прогулку с Бетси Маккалистер по главной парковой аллее пансиона, составленной сплошь из вековых кленов. Бетси была одной из тех немногих, с кем Арнольд поддерживал систематическое общение, практически ничего уже не выделяло его на фоне остальных обитателей пансиона. Наблюдение за ним было снято, а снотворное убрано из перечня выдаваемых препаратов. Парочка частенько гуляла перед обедом, а если погода была плохая – вместе ходили в библиотеку или музыкальную комнату. Они болтали о давно прошедших днях и вещах порой странных и непонятных молодым. Было жарко, на пронзительно синем небе ярко светило солнце, но густые деревья давали прохладу, а в сетчатой сумке Бетси были припасены две бутылочки воды. Пара медленно приблизилась к огромному валуну, считавшемся сердцем парка и присела на скамейку.

– Уф, кажется, жара сегодня побьет все рекорды, – Бетси протерла платком мокрый лоб и расстегнула сумочку. – Не хотите ли воды, мистер Гривс? – Бетси нарочито вежливо протянула бутылочку Арнольду, который с улыбкой принял щедрое предложение:

– Буду вам очень признателен, миссис Маккалистер, сегодня и правда очень жарко. – Лицо Арнольда Гривса немного раскраснелось после похода по парку, но он не выглядел уставшим.

– Мне кажется, Арнольд, нам все-таки очень повезло оказаться в таком волшебном месте. Думаю, многие могут только мечтать о подобном, вы так не считаете?

Ее спутник на мгновение осекся и посерьезнел:

– Да, Бетси, это место и правда необычное. Здесь уникальная энергетика. – Арнольд сделал несколько глотков воды и продолжил. – Эти деревья, словно живые свидетели истории. Мне кажется это место вне времени… Вы знаете, Бэтси, у меня есть такая привычка, прием самолечения сродни иглоукалыванию или медитации, – когда мне плохо или неспокойно на душе я смотрю на верхушки деревьев. Зеленые верхушки. Это мой мостик в прошлое. Счастливое спокойное прошлое, когда все было иначе. В наших краях зелень это роскошь, срок ее скоротечен, и тем не менее.

Бетси молча внимательно слушала его. Поднялся легкий ветер, кроны старых деревьев мерно шелестели в такт его порывов.

– Но это место особенное. Мне нет здесь покоя, Бетси.

– Если вас, Арнольд, что-то тревожит вы можете мне обо всем рассказать, я…

– Мне вряд ли удастся это сделать, да и не стоит. Времени осталось мало. Нам нужно уехать отсюда, Бэтси, уехать пока не поздно.

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– Эти земли, вода озера, деревья, этот огромный валун. Все это нам не принадлежит. Мы всего лишь неблагодарные гости. Временщики и наш срок подходит.

– Арнольд, вы меня пугаете. Если вам есть что рассказать, то выкладывайте, хватит говорить загадками.

– Я пытаюсь, я правда пытаюсь, но есть вещи, которые трудно объяснить словами. Мы живем здесь, как в раю, но это не наш рай. Под благовидным предлогом мы вторглись сюда. Обманом и насилием утвердили здесь свой закон. У нас не будет права на справедливость. Нельзя построить надежный дом на отнятом пепелище. Нам нужно уйти.

– Лично я никого не обманывала, ничего не отнимала и прожила честную жизнь!

– Я знаю, знаю! Поэтому я и разговариваю с вами. Вы ведь местная, не так ли?

– Да, я прожила здесь всю жизнь, конечно, у меня были варианты уехать, но я очень люблю эти места, они у меня в сердце. Я бы хотела остаться здесь навсегда, если вы понимаете меня.

– Я понимаю. Полагаю ваши родители не рассказывали вам историю освоения этих мест.

– Ну почему же. Я знаю немало и не только от родителей, в свое время я даже вела занятия в краеведческом клубе, ах это было так давно.

– В таком случае полагаю вы знаете о непростых взаимоотношениях с коренным населением.

– Увы, да, но ведь поселенцы, в отличии от южных территорий почти не конфликтовали с аборигенами. Большинство земель были куплены или обменяны с составлением официальных договоров. Сейчас государство старается заботиться о них и не дает…

– Заботится… Государство ни черта им не дает. Пособия, чтобы не умереть с голоду и дешевый алкоголь вот как заботится государство. – В голосе Гривса чувствовался металл.

– Вы не правы, Арнольд, многое делается…

– Вы знаете историю этого камня, Бэтси?

– Камня? А что с этим камнем?

– Это священное место здешних краснокожих. Оно было священным еще тысячи лет назад и когда сюда пришли наши предки, оно священно для них и сейчас. Много ли коренных жителей вы видели здесь? Сколько стоит ваша Вера, Элизабет?

Скамейку в парке окутал пронизывающий холод, словно на мгновение в сердце июля заглянула февральская стужа, солнце зашло в тучу, деревья тревожно зашелестели, предвещая ливень.

– Мне не нравится ваш тон, мистер Гривс. – старушка поджала губы и продолжила в самом надменном и уничижительном тоне, на который была способна: – Ни я ни мои предки не совершили ничего предосудительного! Они были честные труженики и не нужно пачкать их честное имя. Я прожила долгую жизнь и мне не стыдно ни за один прожитый день! Ни за один!

– Давайте уедем, Элизабет, у нас еще есть время. Нужно уехать, спасти всех, кого можно. – Арнольд Гривс шептал и его шепот сливался с порывистым ветром – я предлагал всем, всем кого еще можно спасти, вы благоразумный человек, вы прожили долгую жизнь, нельзя здесь оставаться, совсем мало времени…

– Я думаю – вы нездоровы, Арнольд, я не хочу продолжать больше этот разговор, вы нездоровы

– Танцующие кажутся безумцами тем, кто не слышит музыки.

– Мне пора, мистер Гривс, не провожайте меня.

Бетси Маккалистер торопливо застегнула свою сумочку и поспешила к зданию пансиона. Солнце палило немилосердно, на небе не было ни облачка, но ее защищали густые кроны вековых деревьев.

Срок контракта Руперта Чарнсворта подходил к концу. Немало было сделано за столь долгий период, не все попало в официальную статистику, но собственники бизнеса никогда не имели с ним никаких проблем. Исполнительный, стрессоустойчивый, он был идеальным проводником их воли и приложил немало усилий, чтобы столь непростое дело, как уход за пожилыми, приносил стабильный постоянный доход и репутацию социально ответственного бизнеса. Настоящий талант, что и говорить, но в последнее время Руперт немного отстранился от жизни пансиона. Он сидел у себя в кабинете целыми днями, пил виски и смотрел на падающий снег. Все бумаги были готовы, чемоданы собраны, билеты на самолет куплены. В Торонто шли поиски преемника, но это его не сильно волновало. Пару лет он сможет пожить бездельником в Эквадоре, как давно мечтал, а затем возможно купить какой-нибудь крохотный бар на побережье и поработать в свое удовольствие на себя, если захочет. Всю жизнь работать на кого-то и вот уже через несколько дней отправиться в свободное плавание. Необычные ощущения чего-то неизведанного. Страх и радость. А пока апатия, апатия, апатия, время на чемоданах тянется медленно. Делами в это время всецело заправлял Гарри Джонс. По сравнению с летним сезоном, добавилось немало забот, связанных со здоровьем постояльцев, традиционные зимние задачи по отоплению корпусов, чистке территории и подъездных путей, все это и многое другое легло на Гарри. Он не роптал, в тайне надеясь что удастся побороться за кресло Чарнсворта и если бы акционеры знали о существовании Гарри и его тяжелой работе, возможно у его надежды и были бы какие-то практические основания.

Еще один вечер на работе подходил к концу. Руперт медитировал, глядя на опустошенный стакан, стоявший на столе, когда-то давно он очень любил музыку и собрал неплохую коллекцию винила и акустику, но целую вечность ничего не включал. Просто не хотелось. Доктора называли это эмоциональным выгоранием, Гарри Джонс называл это менее грациозно. Руперт старался не думать об этом. Все это барахло останется следующему директору, он не упаковал с собой ни одной пластинки из того, что когда-то с такой любовью собирал. Больше всего Чарнсворт боялся того, что, приехав на новое место, быстро разочаруется в своей хрустальной мечте, тогда у него не останется ничего. Ничего кроме денег. Деньги пока еще грели душу директора, поэтому он старался думать о них почаще, а еще о том, что где-то на Земле не бывает зимы, холода и снега. Гребаного снега… кажется опять начался снегопад.

Внезапно в дверь постучали. Это был аккуратный деликатный тихий стук, как если бы посетитель не хотел отвлечь обитателя кабинета от важных дел. Так обычно стучали постояльцы, сотрудники либо не стучали вовсе, как Джонс, либо делали это акцентированно и настойчиво. Пока Чарнсворт раздумывал не прикинуться ли частью мебельного гарнитура и не пересидеть столь нежеланное общение с очередным недовольным ужином стариком, как стук раздался снова. Он был уже громче и настойчивей – стало понятно, что общения не избежать. ...., вся идиллия к чертям собачьим – подумал Чарнсворт и вежливо произнес:

– Входите, открыто. – Официальный тон директора был холоден, как шапки снега на деревьях, перед окнами кабинета

Это был Арнольд Гривс. Он оказался изрядно взволнован, что само по себе уже было небольшим событием, более того он явно пришел для серьезного разговора. Годы работы с людьми подсказывали Чарнсворту, что его мирная жизнь кончилась пять минут назад, но в глубине души он отказывался верить своей интуиции.

– Что привело вас ко мне в столь поздний час, мистер Гривс? У вас какие-нибудь просьбы или жалобы?

– Видите ли, мистер… видите ли Руперт. Я до последнего надеялся, что можно будет этого избежать, но теперь я понимаю, что сидеть сложа руки, опустив голову, как принято говорить, в песок это плохая идея…

– Нельзя ли немного поконкретнее? – спросил Чарнсворт, с плохо скрываемым раздражением. Беспокойство в его душе начинало тлеть, но пока не принимало конкретной формы.

– Видите ли, Руперт, – повторил Арнольд – это довольно таки непростой вопрос, я как человек разумный понимаю, насколько это может странно выглядеть со стороны

– Ну и как “человек разумный” вы все же перейдете к делу?

– Что, если я скажу, что всем нам и сотрудникам, и гостям пансиона “Тенистые Клёны” угрожает опасность? Нет, не так. ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНАЯ ОПАСНОСТЬ и времени, чтобы предотвратить нашу гибель осталось совсем немного.

– Не могли бы вы уточнить, – что это за опасность? – Чарнсворт выглядел искренне озадаченным и его вид, впервые за долгое время практически полностью соответствовал внутреннему состоянию.

– Смертельная. Мы все умрем, если останемся в пансионе. Я разговаривал со всеми, со всеми, кто мог бы меня услышать, кто должен был меня услышать…

Поначалу Руперт и правда был сбит с толку, но, когда Арнольд начал нести околесицу про историю этого края, перемежая угрозы скорой расплаты, призывами к совести и экскурсами в относительно недалекое прошлое, как-то пожары 1972, 1921 и 1854 годов, какие-то убийства, самоубийства и прочая, Чарнсворт успокоился. Он слишком долго работал в системе ухода за пожилыми и за свою карьеру слышал вещи и позабористее. Конечно, историческая подкованность деда вызывала уважение, все-таки часы, проведенные в библиотеке и за компьютером, не прошли зря, но это не умаляло того факта, что старик просто спятил. Когда эта простая и самая логичная в данной ситуации мысль пришла директору на ум, его внутренний мир вернулся к прежней ленивой апатии. Он налил визитеру воды и “включил” один из своих профессиональных поведенческих шаблонов:

– То, что вы озвучили, мистер Гривс, очень необычно, моя профессиональная этика не позволяет спустить на тормозах ваше обращение, но вы должны понимать, что я не могу вот так объявить эвакуацию и вытащить три десятка пожилых людей в ночь, в мороз неизвестно куда. Мне нужно оповестить все специальные службы, провести совещания, выработать меры и план эвакуации.

– Вы что, правда верите мне? – Гривс был возбужден, но даже в его измененном состоянии он похоже почувствовал некоторую фальшь Чарнсворта.

– Да, я вам верю. Почему нет? Если поступил сигнал – мы должны прореагировать. Хорошо, что вы все-таки не испугались обратиться к официальному лицу, теперь мы займемся данным вопросом и я вам обещаю, что мы его решим в кратчайшие сроки. Идите отдыхайте, если хотите я попрошу Перл выдать вам, что-нибудь для успокоения

– Нет, нет мне ничего не нужно! Вряд ли я смогу уснуть, но химии не нужно. Я буду ждать вашего объявления и пока соберу вещи.

– Очень хорошо, идите, собирайте, если увидите в коридоре Гарри Джонса – направьте его ко мне, он что-то не отвечает на звонки. – Директор Чарнсворт наигранно озабоченно повесил трубку местного телефона и взял сотовый со стола. – Не переживайте, вы правильно поступили, что пришли ко мне.

Джонс пришел минут через десять и безучастно выслушивал краткий пересказ эмоционального откровения Гривса, он тоже не первый год работал в системе и его было трудно удивить.

– Короче, я позвоню в город, нужно будет провести медэкспертизу, пока у него реактивное состояние или типа того и отгрузить его в больничку.

– Ясно. Он мне никогда не нравился. Кольнуть его, чтобы был потише?