Тимбервольф

– Выживание рода, – кивнул Даниэль.

– Вот именно, – подтвердил Иван и криво усмехнулся. И гримаса эта отдавала уже другими чувствами, нежели страхом и паникой. Больше в ней было усталого непонимания иррациональности происходящих событий и тяжелых раздумий над своей дальнейшей судьбой.

– Для всех лучше будет, если их уничтожить, как можно быстрее и тише, чтобы даже следов от этих тварей не осталось. Иначе поднимется такая буря, которая всех нас словно стог сена по полю разметет.

***

«…формально полиция и другие силы правопорядка после запрета на ношение и использование оружия все еще имели на своем вооружении некоторые виды автоматического и полуавтоматического оружия. Фактически же его использование сводилось к нулю. Каждый случай применения оружия являлся экстраординарным событием, и правомерность его рассматривалась со всей строгостью и тщательностью.

Хаос, захлестнувший города после мировой войны, связанный с потерей контроля сил правопорядка над соблюдением законности и ухудшение криминальной обстановки, рассматривался правительствами стран как временное явление, необходимым злом, не имеющим существенного влияния на растущее благосостояние граждан и в целом на стабильность в обществе. Одним из выводов, утвержденных в документальном виде Советом безопасности и Юнеско, многочисленных социальных исследований, являлось то, что с каждым последующим поколением агрессивность отдельных социальных групп и граждан в целом будет снижаться по экспоненте. Прогноз обнадеживал – через два-три поколения такие понятия, как оружие, война, насильственная смерть, сотрутся из памяти людей, навсегда оставшись в истории.

Но накапливающиеся противоречия, вызванные пропастью, разделяющей уровень жизни кучки людей, контролирующую львиную долю доходов и основной рабочей массы, грозили вылиться в социальный взрыв. Несмотря на принятый закон об ограничении применения оружия, на местах этот запрет зачастую игнорировался. Рост напряженности в обществе, вызванный растущим неравенством, временами переходил в открытые стычки полиции и преступного мира, к которому после ужесточения материального ценза стали относить основную массу неработающего населения. Именно тогда, в глубинах одного из бывших военных институтов, теряющих компетенцию из-за сложившегося бездействия, зародилась идея, которая эволюционировала в секретный план, утвержденный под названием «Timberwolf…».

«Если пришли за твоим оружием,

сначала отдай им пули».

Датчики видеофона тревожно пискнули, хаотично замелькав красными светодиодами. К нему пожаловали гости, без приглашения и предупреждения. Привычка ставить на охранную сигнализацию дом и прилегающий двор, с периметром, обозначенным высоким забором, вызывала у знакомых недоумение, у Игнатика – откровенный смех, а Вика за глаза крутила пальцем у виска. Но узнай они сейчас, кто пожаловал к Даниэлю, им было бы не до смеха. Дом был оцеплен вооруженным спецназом, а по направлению к двери продвигалась небольшая процессия из четырех человек. Даниэль не спеша выключил телевизор, переведя взгляд на часы.

Было без малого за полночь, и в такое время к нему пришли явно не с пожеланием приятных снов. Посреди тишины раздался сухой стук в дверь, игнорирующий кнопки видеозвонка.

– Ну, здравствуй, – стоявшая в дверях женщина со знакомым прищуром, искаженным безобразным шрамом вдоль щеки, улыбнулась Даниэлю. – Рада видеть в добром здравии. Не ожидал?

– Не ожидал. Заходи. Чего в дверях стоять.

Немолодая, элегантная женщина прибыла к нему в сопровождении двух парней с комплекцией телохранителей и молодого человека, держащего в руках ее сумку – видимо, секретаря. Столь внушительная процессия, возглавляемая старой знакомой, уж точно пожаловала не на дружеское чаепитие. «Началось», – обреченно подумал Даниэль.

– Мы пройдем? – хищно улыбнулась она, одним взглядом отдав приказ охранникам. Телохранители с хмурой молчаливостью и отработанной педантичностью обшарили покои Даниэля. Удостоверившись в безопасности жилища, они утверждающе посмотрели на начальницу и, в ответ на ее кивок, вышли за дверь.

– Кофе будешь? – спокойно и подчеркнуто фамильярно спросил ее Даниэль. От такой беспардонности гостеприимного хозяина, референт непроизвольно открыл рот и покраснел.

– Если можно, что-нибудь покрепче, – знакомым, низким, слащаво-притягательным голосом, произнесла она.

Даниэль почесал шею, и открыл бар с выпивкой.

– Что будешь, Александра? – спросил Даниэль, перебирая взглядом разнокалиберные бутылки, стоящие в старомодном шкафчике, дверцу которого открывал исключительно для гостей.

– Я? – переспросила она, повернув в его сторону все еще красивое, с обострившимися с годами восточными чертами, лицо. – То же, что и ты, Танели. – Даниэль непроизвольно дернулся, услышав давно забытое имя, но, на секунду замявшись, постарался не выдать своих эмоций, сосредоточившись на разнообразии марочных бутылок. – А помощнику, если можно, воду, – референт тактично кашлянул, разместив на столе ноутбук, и склонившись над ним, погрузился в чтение.

– Давно меня так никто не называл. А ты, насколько я помню, предпочитаешь джин, – произнес он, поставив бутылку со стаканом на стол. – Так чем обязан? – спросил он, пододвинув к ней стакан, слегка наклоняясь в кресле, – я почему-то тешил себя мыслью, что уже никогда не придется вновь увидеть твое милое личико.

– Скажи, Танели, мой приход напугал тебя, ведь так? – Александра всматривалась в Даниэля, пытаясь уловить на его лице хотя бы тень эмоций.

– С чего бы, – мрачно усмехнулся он. – Твой визит говорит скорее об обратном, – Даниэль поймал себя на мысли, что его ответ попал в точку, в самое уязвимое место гостьи. Под ее глазами резко обозначились морщинки, а опущенные уголки губ откровенно немилостиво намекнули на ее возраст.

–Ты прав, Танели, – ее лицо после некоторой паузы расслабилось. – Подыши-ка, милый, свежим воздухом, – Александра похлопала референта по коленке, – я позову. – Референт, словно и ожидал этого от начальницы, поспешил оказаться за дверью.

Александра сделала глоток из стакана, неотрывно наблюдая за Танели. Даниэль отрицательно махнул головой в ответ на ее предложение присоединиться выпить. Хмыкнув, она допила свой джин. Поставив широкий, с неженским весом, стакан на стол, она со скрипом провела тонким пальцем по его краю.

– Да, Танели, боюсь, – она сделала паузу, оторвав глаза от стола и взглянув на Даниэля. – Вот только боюсь я за тебя. – Даниэль заглянул в ее выразительные карие глаза, пытаясь понять, насколько она серьезна.

– Вот как, – ухмыльнулся он, – а оцепление вокруг дома, я так понимаю, для моей охраны, – Даниэль всматривался, выискивая в Александре знакомые черты. Как же она изменилась и постарела. Но нет, всё: нагловатый тон, алогизм телодвижений – последствие тяжелой контузии, да и улыбка, от которой до сих пор мурашки по коже, – принадлежали ей, той Александре, которую он когда-то любил. Сколько же лет они не виделись? Целая вечность прошла.

Александра заерзала в кресле, заметив, как внимательно ее изучает Танели. Что сейчас твориться в его голове? Она терялась в догадках. Неуютное чувство ускользающей нити беседы беспокоило и сбивало с толку. Вот так всегда с ним – она совершенно терялась, когда он появлялся в ее жизни. Когда же они последний раз встречались? Пожалуй, лет десять назад. Когда он просил за своего друга.

– Вот что, Танели, – наконец она решилась заговорить, стараясь не смотреть в его сторону. – Оцепление – это часть протокола, – решив не ходить вокруг да около, выдохнула она.

– Ого, – Даниэль почесал лысеющую макушку, – и по какому поводу мне оказана такая честь?

– Думаю, что ты уже понял, – по ее губам проскочила едва уловимая тень усмешки, – догадался, откуда дует ветер, – она замолчала, ожидая его ответа.

– Иван, других вариантов нет, – ответил он, боковым зрением, пытаясь уловить хоть тень движения за окном. Александра коротко кивнула и плесканула себе очередную порцию джина. – Но я почти уверен, то, что происходит в заповеднике – лишь вершина айсберга. Так просвети, Александра, – почти шепотом произнес он, – раз уж ты объявилась у меня, в какую историю я влип.

– Просвещу, – неожиданно легко согласилась она. – Но ты даже и представить себе не можешь, куда вы влезли с Иваном, и насколько непредсказуемы могут быть последствия вашего любопытства. – О тебе он и словом не обмолвился, – отмахнулась она, увидев, как Даниэль побледнел. – Есть и другие источники, причем, весьма словоохотливые. И можешь не сверлить меня взглядом – знаешь же, всё равно не скажу. Да и неважно сейчас это. Ищейки Ивана топорно сработали, то, что им удалось разнюхать, любой достаточно сообразительный журналист бы разыскал. А вот Ивана они засветили с блеском. Ладно, – она сделала слишком большой глоток джина, и резко замахала перед носом, отгоняя выступившие слезы. – Уф, разошлась я что-то. Так о чем это мы? – спросила она уже захмелевшим голосом. – Ах, да. Ничего серьезного они не нарыли, так, мелочевка. Но тебе этого оказалось достаточно, чтобы зацепиться. Хм, – наконец она примолкла, поплывшим взглядом взглянув на дно опустевшего стакана.

– Знаешь, Александра, – Даниэль начинал закипать, – не я упустил этих зверей. Мы жили спокойно, но тут явились эти твари и перевернули всю нашу жизнь. Но я хотя бы понимал опасность, понимал к чему готовиться, до тех самых пор, пока ты не оказалась на пороге моего дома. И не нужно тут играть со мной в загадки и шпионские игры. Всё, что нужно сделать, это ликвидировать угрозу, выжечь ее на корню. И мне глубоко наплевать, чего стоило изготовить эти экземпляры, и какова их цена. Ко мне в дом проник враг – а с врагом разговор короткий. И я не понимаю, почему до сих пор, во всяком случае, с твоей стороны, – он ткнул в ее сторону пальцем, – не последовало никакой реакции.

Выпустив пар, Даниэль откинулся в кресле, ожидая ответа Александры.

– Не все так просто, Танели, – она покачала головой. – Угомонись, и включи воображение, – запинаясь, добавила она уже заплетающимся языком, – почему я здесь и разговариваю с тобой.

В комнате повисла тягостная тишина, прерываемая лишь стуком пальцев Александры о стол. Даниэль молчал.

– Шестая поправка, – тихо произнесла она, и подняла глаза на Даниэля. – И в них были лишь печаль и сожаление. – Я связана по рукам и ногам. Вот почему я не отреагировала раньше, и вот почему я здесь.

Даниэля словно наотмашь ударили по лицу. Побледнев, он пододвинул и мрачно налил себе из бутылки изрядную порцию алкоголя и разом выпил. Даниэль подождал, как внутренности отреагируют на алкоголь, и лишь когда внутри возник давно позабытый жар, из его уст раздалась нецензурная брань, заставившая покраснеть Александру до корней волос.

– Александра, зачем ты здесь? – угомонившись, спросил Даниэль, – при чём здесь эти звери. При чем здесь шестая поправка?

Александра, стараясь не смотреть на него, развернула ноутбук, держась двумя руками за его края, экраном к Даниэлю.

– Сама еще не всё понимаю, – задумалась она, – но скоро выясню. Думаю, один наш общий знакомый затеял очень хитрую и циничную игру. И я могла не заводить этот разговор, не показывать тебе эти документы, – она задержала руки на компьютере, когда Даниэль потянул его к себе. – Запомни, Танели, всё, что здесь прозвучит, что ты прочтешь и увидишь, – она кивнула глазами на открытый, мерцающий ноутбук, – должно остаться в тайне. Иначе жизнь не только людей, имеющих отношение к этому делу, но и наша собственная, изменится до не узнаваемости.

– Она уже и так изменилась, – он убрал ее руки и погрузился в чтение. Едва начав читать, Даниэль помрачнел, вскинув глаза на Александру.

– Что это? – спросил он охрипшим голосом.

– Читай дальше, – она поднесла пустой бокал к глазу, загляну в него словно в подзорную трубу. – Ты же хотел правду, – горько усмехнулась она, потянувшись за бутылкой.

– Не верю, – прошептал он, оторвавшись от экрана, – это не может быть правдой.

На глазах Александры с Даниэлем происходила страшная метаморфоза – легкое недоумение сменялось гневом, переходящим в бешенство. Его взгляд, отражающий сменяющиеся картинки, мелькающие на мониторе, метался, а руки со вздутыми венами сжимались в кулаки.

– Но это же, – лицо его скривило от омерзения, – солдатский медальон! Да кому это могло в голову прийти?! – он запнулся, не в силах продолжить.

Даниэль непроизвольно перешел на финский, из знакомых обрывков фраз которого до Александры дошел лишь смысл молитвы, перемешанной с проклятиями.

– «Death sign», – кивнув, с каменным лицом произнесла Александра. – Знак смерти.

– Воинская могила – это святое, – уже не слыша ее, сквозь зубы, прорычал Даниэль, и поднял покрасневшие от напряжения глаза, посмотрев на нее, словно впервые увидел. На какой-то миг Александре показалось, что Даниэль разом постарел на десяток лет.

– Это за гранью любой этики. Это даже не бесчеловечно, это, – он запнулся, подбирая слова, и не найдя таковых, беззвучно выругался.

– В начале, казалось, это прорыв, на словах всё было благозвучно, Танели.

Даниэль перебил ее, и, используя ненормативную лексику, озвучил, куда ведут благие намерения.

– Проект «Тимбервольф» был одобрен практически сразу, с некоторыми отступлениями, конечно, – внешне невозмутимо продолжала она, – касающимися, собственно, судьбы, самих прототипов.

– Прототипов, – горько усмехнулся Танели, и покачал головой.

– Да, прототипов. Да, неужели ты думаешь, что я появилась здесь из-за твоего зверя? – сорвалась на крик Александра. – Какими бы талантами он не обладал, он не стоит моего внимания. Спросишь меня, почему я здесь? А я отвечу тебе так – потянув за его хост, можно на белый свет такие тайны вытянуть, что даже бесы в преисподней скривятся от отвращения, – она ненадолго притихла, взвешивая в голове каждое слово.

– Люди, – Александра посмотрела на темнеющие окно, – имеющее непосредственное отношение к этому проекту, обладают нерушимым иммунитетом, обеспеченным, – она закатила вверх глаза, – на самом верху. Поверь мне, власть будет не только отрицать существование проекта, но и всячески противодействовать любому интересу вокруг «Тимбервольфа». Потому как любая информация по этим исследованиям подобна бомбе, способной взорвать наш хрупкий мир спокойствия и благополучия.

Даниэль молчал, не зная, что ответить.

– Не правда, ли, ирония судьбы? – она подняла лицо и с усилием улыбнулась, – жизнь не лишена сарказма; человек оказался в прицеле своего же оружия, самого совершенного из оружия, когда-либо им созданных.

Неожиданно тон ее смягчился, а в глазах появилась, казалось уже забытое, тепло.

– Танели, – вкрадчиво произнесла, Александра, – послушай меня, отбрось сейчас в сторону эмоции, и подумай, как мне поступить. Пойми, вся это история с Джиной и Конрадом должна остаться в тайне. Их нужно срочно нейтрализовать и доставить обратно в питомник. И я не могу, – она покачала головой и достала сигарету, – в сложившейся ситуации пойти на крайние меры. Ты лучше всех знаешь заповедник. Пойдешь в составе группы проводником. Я должна их поймать, пока вся эта история не всплыла наверх.

– Нет, – Даниэль помахал головой, – ты же понимаешь, зверь переступил черту, за которой назад пути нет.

– Даниэль, – вкрадчиво, по слогам, произнесла она, словно извиняясь, – что-то сбило его программу. – Чувствуя, что натыкается на непробиваемую стену, она по инерции добавила, – нарушив запрет, он должен был превратиться в обычного зверя, защитные механизмы должны были активироваться на генном уровне, не понимаю. – Александра уже разговаривала сама с собой, словно не видя Даниэля.

– Я даже не буду и пытаться играть с ними, – грубо прервал ее Даниэль, – Волк переступил черту, за которой назад пути нет. И теперь это моя война. Следа от него не останется, запаха. А группа.…Забирай своих молодцов и выметайся. Я сам разберусь. Думаешь, я не понимаю, что эти твари нужны тебе только затем, чтобы прижать хвост Дельгадо?

– Ты бредишь, – Александра побледнела и отвернулась.

– Нет Александра. Это вы все впали в бред, играя во взрослые игры. А я… Я живу обычной жизнью и всё еще нахожусь в здравом уме. И хватит себя тешить иллюзиями. Твой мир, Алекс, выдуманный мир «спокойствия и благополучия» уже давно таковым не является. Да и не был он таким никогда. Ваш мир – мираж, выдуманная сказка, которой вы прикармливаете сытое меньшинство. А эти звери показали нам, в каком мире мы живем на самом деле. И, если тебе еще интересно мое мнение, – она тягостно молчала, даже не смея прервать его, – я не сторонник надуманных псевдогуманитарных ценностей, и когда вижу перед собой врага, то беру в руки оружие.

– А ты хоть понимаешь, на кого собираешься охотиться? – она сжала вместе ладони, и, облокотившись, наклонилась к Даниэлю.

– Не говори мне об опасности и ценности этих зверей. Мне это уже не интересно. Ты дашь мне три дня на решение этой проблемы, – абсолютно ровным голосом продолжил он, – три дня, – по слогам, тихо закончил Даниэль.

– С чего это вдруг? – спросила Александра, нервно постукивая костяшками пальцев по столу.

– Три дня, – словно не услышав ее, сказал он сквозь зубы. – Если я не справлюсь – можешь вызывать своих спецов. А до того момента ты забираешь своих сторожевых псов, забываешь о моем существовании, и глушишь любую волну, поднятую вокруг заповедника. Я ясно высказался? – спросил он.

Александра задумалась и, натянуто улыбнувшись, встала из-за стола, повернувшись к Даниэлю спиной.

– А иначе? – она горько улыбнулась и помахала рукой, требуя продолжения, – давай, заканчивай Танели.

– Вспомни, Александра, нам ведь есть, что вспомнить – нашу первую встречу. Думаешь, я забыл, как ты меня вытащила из того пекла. Если бы не ты, я бы остался лежать в песках, и рано или поздно – это случилось бы. Мы ведь все были обречены, и ты прекрасно понимала это. Ты знала, что мы ходячие мертвецы, и поставила свою жизнь под удар, из-за какого-то рядового снайпера. Да, я долго не мог простить тебя. Ведь тогда я, ослепленный юношеским эгоизмом и злостью, считал, что ты цинично использовала меня, – он на мгновенье замолчал. – Переступить через себя и простить было выше моих сил. Но теперь я понимаю, в какую передрягу ты попала. Молодая еще совсем девчонка, вынужденная принимать взрослые решения, – он со вздохом провел ладонью по лицу. – Скажи, почему именно я? Ведь были и лучше, – Даниэль разом выдохнул вопрос, который уже столько лет не давал ему покоя.

А Александра так и осталась стоять к нему спиной, боясь повернуться. Она лишь мелко подрагивала всем телом, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться в эмоции. Даниэль, подошел к Александре, и обнял за плечи, уткнувшись носом в ее волосы. Подбоченившись левой рукой, правой она взялась за голову, неожиданно шмыгнув носом.

– Да, я выбрала тебя. В тот момент я лучше тебя самого знала, на что ты способен. Знала, что твое задание самоубийственно. И, тем не менее, я послала тебя на смерть, потому что верила, верила в твой звериный нюх и везение, – она развернулась, и, высвободившись из его объятий, устало села на диван. – О боже, – выдохнула она, закатив глаза с выступившими слезами, – что я несу. Когда ты ушел, я вдруг ясно поняла, что потеряла тебя и больше никогда не увижу твоих глаз.

Даниэль обомлел, придавленный ее откровенностью.

– Я так испугалась, Танели, – произнесла она, глотая слёзы.

Даниэль присел рядом с окаменевшим лицом, потрясенный услышанным признанием Александры. Ему всегда казалось, что она использует его, казалось даже тогда, когда она была в его объятьях. Да она особо и не разубеждала его в этом. Такой уж у нее был характер. А вот сейчас, когда она совершенно размякла, ему стало вдруг невыносимо жаль ее, жаль то время, которое они упустили, стараясь стереть из памяти воспоминая, отравленные ненавистной войной. Но, как оказалось, не всё они забыли, как бы этого ни хотелось.

Только победители решают,

в чем состояли военные преступления.

(Гари Уиллс)

«…блестяще проведенная операция по устранению верховного командования Повстанческих сил, разработанная в недрах контрразведки Европейского Альянса, позволила стабилизировать фронт на африканском побережье Средиземного моря и сорвала планы высадки десанта противника на юге Европы. Успех операции в немалой степени был обусловлен скрытностью подготовки, связанной с повсеместной утечкой информации на самом высоком уровне, энергетическим шантажом со стороны ряда арабских стран, и неприятием правительствами некоторых государств Европы и Америки активизации боевых действий. Ошеломительный эффект от ликвидации верхушки повстанцев заставил пересмотреть штаб объединенных сил стратегию боевых действий, перейти от позиционной войны к тактике точечных ударов. Для проведения операций подобного рода были сформированы силы быстрого реагирования, включавшие в себя штурмовые бригады, отряды спецназа и группы зачистки. Основой сил быстрого реагирования стали подразделения специального назначения «Timberwolves», военные операции которых, по мнению ряда историков, стали решающим аргументом в деле достижения мира…»

«…тактика, применяемая «Timberwolves», по ведению подрывной деятельности в тылу врага, не отличалась гуманностью и характеризовалась особой жестокостью и бескомпромиссностью. Однако именно крайне бесчеловечные методы проведения операций, носивших зачастую карательный характер, заставили сесть за стол переговоров глав основных противоборствующих сил и положили начало переговорному процессу, приведшему к заключению мира. В дальнейшем силы отряда использовались рядом вновь созданных правительств для поддержания мира, а также для усмирения остатков сил, не желающих примириться с новым миропорядком».

«…после окончания войны в свете новых политических веяний прошлые заслуги «Timberwolves» были искусственно забыты, все документы под грифом «особой важности» легли в архив, а сами подразделения расформированы. Бойцы подразделений получили новые имена, биографии и места жительства. Было сделано все возможное, дабы стереть со страниц истории само название «Timberwolves». Слишком неудобной для целого ряда стран и политиков, их представлявших, стала тема самого жестокого и кровавого военного подразделения в мировой истории. Отряда, на своих штыках, протянувшего обезумевшей от войны планете спокойствие мирной жизни…»

«…человеческая жизнь является исключительной общественной и гуманитарной ценностью, являя собой основополагающий пример священной и неприкасаемой сущности. Любые посягательства на ее неприкосновенность, являются открытым вызовом социальному согласию и караются полной изоляцией от общества…»

(Цитата из текста 6-ой поправки к Всеобщей декларации прав человека)

«Быть сильной – это как быть леди.

Если надо говорить об этом, значит,

ты таковой не являешься». (Маргарет Тэтчер)

После присвоения мне внеочередного воинского звания, вместо так ожидаемого отпуска приказом начальника оперативного штаба я была откомандирована в Египет. Меня направили на базу в Александрии, которая являлась едва ли не последней линией обороны миротворческого контингента в Северной Африке на пути в Европу. Нас должны были сбросить в Средиземное море, и отступление, наверняка готовое превратиться в паническое бегство, было лишь вопросом времени. Активных боевых действий не велось, главной задачей штаба объединенных сил было создание коридора для безопасной эвакуации остатков миротворческих сил на Большую землю. Прикрывать отход основных сил было поручено Египетской бригаде Иностранного легиона. Моей же задачей было заполучить подготовленного снайпера для выполнения самоубийственного задания по устранению одного из «эмиссаров» повстанческой армии. Успех миссии, как считали в генштабе, минимум на неделю отсрочит наступление, и подарит так необходимое время для перегруппировки сил. Теоретически, среди хаоса и неразберихи и паники, царящей на крошечном пятаке побережья Средиземного моря, эта задача считалась невыполнимой. Из всех разрозненных подразделений, отступающих в спешке обескровленных войск, единственно организованной силой, способной задержать наступление с юга, был Иностранный легион. Среди них и было мне поручено найти подготовленных снайпера и наблюдателя.

Лопасти вертолета еще вращались, поднимая в воздух снопы пустынного сыпуна, перемешанного с пылью и кусками грязи, а ко мне уже подбегал офицер-посыльный. Сутулясь под напором воздуха, разгоняемого винтами старого, но надежного Bellа, он пытался удержать на голове белоснежный «Képi blanc», неуместно дикий посреди грязных палаток и на фоне выгоревшей на африканском солнце формы легионеров. Судя по его пурпурному лицу и почти извиняющемуся воинскому приветствию, ловить мне здесь было нечего. Несмотря на царящее уныние, я всё же встретила на пути в штаб батальона несколько заинтересованных взглядов. Наверное, молодая женщина в полевой форме спецназа, с погонами майора, хоть немного, но все еще притягивала взгляд изможденных солдат, и отвлекала от мыслей о неминуемой смерти.