Первородный сон

– Уважаемый Кироси, почему торговцев не обяжут убирать за собой их гниющие товары?

– Таков указ мудрого лорда Табиючи, архонт.

Вельсиолл поглядел на Поющего меча так, как будто спросил, в чём смысл этого указа, но при этом не произнёс ни слова. Поющий меч довольно кивнул и ответил:

– Запахи привлекают крыс. Из джунглей выходят хищные твари. Можно ли придумать лучшие мишени для юного лучника? Каждую ночь они тренируются в стрельбе, а утром сравнивают успехи. Те же, кто промахивался больше прочих, на рассвете убирают падаль.

– Лорд Табиючи – мудрый наставник. А есть те, кто остается с мечом перед закрытыми дверями замка?

– Таким воином буду я этой ночью. Мой ученик Аро, тренируясь на прошлой неделе, случайно ударил коня лорда деревянным мечом. И теперь, дабы сохранить его жизнь и мою честь, я проведу ночь за воротами. Если к восходу солнца я буду жив, честь моя будет спасена, а Аро выпущен из подземелья.

На этом Поющий меч завершил разговор. Только Теольминт, обернувшись перед въездом в замок, с удивлением заметил, как Кироси улыбается в предвкушении битвы.

Посольство въехало в широкие и высокие ворота, оказавшись в напоминающем огромный колодец гулком дворе замка. Садилось солнце, и в наступающем сумраке хлопали, закрываясь, ставни бойниц; слуги заканчивали убирать рис под навесы и прятать его в плетёные корзины; невозмутимые коты лениво разгуливали по внутреннему двору, демонстративно отвернув головы, но навострив все как один уши в сторону гостей.

Вельсиолл задержался, глядя на котов. Он остановил коня, замер, любуясь их лукавой натурой, и внезапно почувствовал себя почти так же умиротворённо, как дома.

– Да уж, в этот замок надо заходить подготовленным! – Громко произнёс Теольминт, вызвав удивление у Вельсиолла.

Архонт закрыл глаза, полагаясь только на слух. Позади посольства неестественно медленно закрывались ворота замка. Их скрежет входил в диссонанс с палитрой шумов во дворе. Осознав это, Вельсиолл тотчас избавился от воздействия защитного заклинания, наложенного на ворота. Оно вводило в кратковременный и незаметный ступор каждое разумное существо, переступающее порог… кратковременный, но достаточный для того, чтобы получить стрелу от двух десятков лучников, затаившихся вдоль стен замкового двора и поначалу незамеченных архонтом.

Вельсиолл оглядел спутников. На Теольминта заклинание подействовало иначе, заставляя его кровь быстрее бежать по венам. Он с азартом поглядывал вокруг, готовый прямо сейчас вступить в бой с любым противником. Улианта же обернулась назад и внимательно всматривалась в закрывающиеся ворота замка.

– Что ты увидела там? – Спросил архонт в тот миг, когда ворота захлопнулись.

Улианта вышла из ступора, так и не осознав его.

– Я почувствовала взгляд за спиной, как только мы въехали в замок. И… возможно это преломление вечернего света… но в ворота как будто проскользнула расплывчатая тень…

В этот момент Улианта, увидев лучников, Поющих мечей и плетёные корзины с рисом, произнесла:

– Похоже, что лорд Табиючи готовится к осаде…

– Это отличная новость, Улианта! – Обрадовался Теольминт. – Значит, здесь мы не умрём от голода, а со всех деревень свезут лучших красавиц, чтобы они не достались врагу! А где бы я ни был, женщины сами ищут эльтасмириев.

Вельсиолл понял, что Теольминт подвергся влиянию заклинания, не догадавшись об этом. Архонт не впервые почувствовал себя в одиночестве среди собственных знаний и обострённых чувств. Но на этот раз он не испытал растерянности или желания поделиться переживаниями. Вместо этого Вельсиолл решил дать указания спутникам перед ночью в замке:

– Я ещё раз убедился, что поступил правильно, выбрав вас. Пока я буду вести переговоры с лордом Табиючи, тебе предстоит – Вельсиолл поглядел на Теольминта, – провести время с дамой Ночи и разузнать обстановку. Никто не осведомлён о местных делах лучше неё… Тебе же, Улианта, следует отдохнуть. Первый сон покажет истинную природу укусов.

Не успели эльтасмирии спешиться, как к ним подошел комендант замка. От прочих людей его отличала книга на поясе, в которую он, судя по въевшимся в пальцы чернилам, постоянно вносил записи. Приятным голосом кхатаз произнёс:

– Лорд Табиючи ожидает вас, посол Вельсиолл и… – Он посмотрел на Улианту и Теольминта.

– Я пойду к лорду один. – Ответил на его немой вопрос Вельсиолл.

Комендант кивнул:

– Ваших…– он вновь поглядел на гостей, особенно на Улианту, и с лёгкой заминкой добавил, – …спутников мы разместим в лучших покоях.

На короткое время эльтасмирии остались одни. Улианта подошла вплотную к Теольминту и процедила сквозь зубы:

– Надеюсь, ты не собираешься спать с другой женщиной?

– И что же мне нарушить приказ? – Теольминт произнёс эти слова с наигранной беспечностью, но на тайном диалекте Дома.

Улианта пришла в ярость от его слов, но её чувства выдавали только сузившиеся глаза, простреливавшие Теольминта насквозь:

– Архонт! Он манипулирует нами!

– Это вовсе не так. Он поделился с нами своими размышлениями о последствиях своих решений. Он понимает свою неопытность и одновременно осознаёт ответственность перед нами. Я думаю, архонт станет одним из самых мудрых членов Совета.

– Я пожертвовала собой ради тебя в лесу! А теперь боюсь не только слов, а даже взгляда Вельсиолла.

Теольминт отстранился от девушки:

– Мы оба виноваты в том, что попали в подобную ситуацию. Это наша общая тайна. Когда ты сказала, что нас обоих ужалили пчелы, я промолчал. Значит, не сказал Вельсиоллу правду. Мне следует искупить вину перед ним и сделать нечто такое, чтобы его посольство увенчалось успехом.

– Ты ведёшь разговор к тому, что ты переспишь с этой женщиной?

Ответить Теольминт не успел. Из наступающей на замок сгущающейся вечерней тени к эльтасмириям вышли две женщины.

Глава 5

Лорд Табиючи хорошо подготовился к переговорам. В зале для приёма гостей чувствовалась сырость свежевымытого пола. В толстые соломенные циновки, покрывающие зал, вплели свежую траву с ещё живыми цветами. Сквозь тканевые перегородки пробивались запахи креветок и устриц, выловленных сегодня утром. Вельсиолл уловил исходящее от хозяина замка благоухание и понял, что он только что принял ванну. Лорд, невозмутимый, как и подобает Поющему мечу, восседал на большом гладком камне, спиной к огромному окну размером во всю стену. При таком расположении любому входившему в зал гостю был виден только тёмный силуэт господина, возвышающийся на фоне багрового заката. Вельсиолл удивился, увидев рядом с лордом две небольшие буковые дубинки, стилизованные под какое-то животное. Одного внимательного взгляда хватило, чтобы понять – это Лиса.

Архонт знал, что оружие Поющего меча сообщает об обладателе лучше всякого глашатая. Отсутствие заострённых лезвий в арсенале подчёркивало миролюбие воина, но намекало на склонность отвечать на агрессию двойственной атакой, при этом не только военными методами. Небольшие габариты дубинок бросали вызов предрассудкам, провозглашая самодостаточность и демонстративное пренебрежение размерами. Стилизованность указывала на аристократизм, чьи добродетели – вежливость, чистота и опрятность. Выбор Лисы свидетельствовал о том, что лорд, как и выбранное тотемное животное, скорее всего, был хитрым и умел приспосабливаться к любой ситуации. Поэтому следовало понимать, что он, будучи вежливым и уравновешенным, при этом остаётся «хищником».

Архонта насторожило отсутствие в зале других лордов. «Возможно», – подумал он, – «они просто задержались по пути на встречу. Возможно», – и от этой мысли сердце Вельсиолла забилось чаще, – «за прошедшие два месяца ситуация на острове изменилась, и теперь осиротевшие братья Року взяли в осаду замок последнего лорда ветви Табиючи».

Эльтасмирий бросил короткий взгляд на карту, написанную прямо на тканевой перегородке, и едва сдержал желание разглядеть её подробнее. Карта изображала границы владений лордов и важные места острова, но архонт сделал вид, что она его совершенно не интересует. Он отвесил лёгкий поклон головой и представился:

– Я – архонт Дома Весеннего Шторма Вельсиолл Иден'Гвейон.

– Я – лорд Акайо Табиючи, Поющий меч и владелец Замка Лисы, глава дома Табиючи, расположенного в провинции Року Кхатазской империи. – Ответил лорд и, вытянув вперёд две руки, предложил архонту сесть на один из трёх небольших камней, лежащих перед ним.

«Три камня – три гостя». – Подумал Вельсиолл и решил, что в ближайшее время братья Ангмаяма и Хироюки присоединятся к ним. На центральном камне нельзя было разглядеть лица лорда, и он явно не годился для беседы на равных. Камень справа позволял вольготно разговаривать с Табиючи и прекрасно видеть карту. Вельсиолл выбрал левый, демонстративно сев спиной к произведению пера военного художника. При этом он отметил, что Табиючи одобрительно улыбнулся. Затем гость положил на циновку перед собой меч, щит и лук – кхатазский обычай не требовал сдачи оружия при входе в покои правителей.

Только усевшись Вельсиолл понял, что камни положены в зале давно – задолго до вечерней уборки. На одном из них, что находился ближе всего к лорду, виднелись засохшие капельки крови.

В это же самое время обнажённый Теольминт под звонкий смех дамы Ночи выскочил из бочки с горячей водой и пряностями. Кхатазская девушка коснулась его тела, и Теольминт почувствовал лёгкий жар, исходящий от её ладоней. Она провела ими по спине эльтасмирия и её смех оборвался.

Воин знал, что любая дама Ночи обладает редким умением исцеляющего массажа и почувствовала чуткими опытными пальцами то, что скрыто от внешнего восприятия. Она прочувствовала испещрённое невидимыми шрамами тело прекрасного внешне эльтасмирия. Никто не знал, что Теольминт страдал каждое утро, когда просыпался от ноющей боли, напоминающей о давно полученных ранах. Искуснейшие эльтасмирийские маги-теурги несчётное число раз спасали его от смерти. Срощенные заново сухожилия, кости и мышцы. Возрождённые почки, печень, желудок. Организм пережил не просто оружейные ранения, но и растворяющее внутренние органы влияние от попадания ядовитых стрел болотных зиндагов и разрушающее кости невидимое излучение от камней, что расположены в подземных залах тунгуров. Всё это испытало его жаждущее простых жизненных услад тело. И теперь кожа эльтасмирия для тех, кто умел исцелять, выглядела как карта военных походов и битв, в которых он принимал участие. Теольминт готов был, лёжа в постели, предаться воспоминаниям, и рассказать интереснейшие истории о каждой из своих ран. Однако сейчас он имел чёткий приказ хоть и неискушённого, но не по годам мудрого архонта.

Дама делано отвела взгляд, прикрывая лицо ладонью, и всхлипнула, когда Теольминт крепко схватил её за запястья и, глядя прямо в глаза, продышал в её длинные ресницы:

– Твоя кожа белее, чем у эльтасмирийки…

Через глухую каменную стену от них шестеро юнцов, скрывшись за тканевой занавеской и сдерживая дыхание, наблюдали за Улиантой и её дамой, чей звонкий смех, в отличие от дамы Теольминта, остался в далёком прошлом. Она старательно подливала горячую воду в бочку Улианты и подмешивала дрожащими старческими руками пряности. Её усердие вызывало недовольство местных мальчишек, с нетерпением ожидавших, когда невиданная ими ранее эльтасмирийка предстанет во всей своей обнажённой красоте.

– Водичка тёплая. Специально для восхитительной, как первое полнолуние влюблённых, эльтасмирийской госпожи. – Приговаривала старая женщина, и понимающая по-кхатазски Улианта расслабилась. Ей стало немного жалко даму, чей удел – ухаживать за редкими гостями женского пола.

Устав от ожидания, двое мальчиков бесшумно перебежали за соседнюю занавеску. Остальные продолжили наблюдать за гостьей с исчезающей в глазах надеждой. Улианта же, убаюканная добрыми словами старой женщины, стала медленно засыпать… И когда дама Ночи тихо пожаловалась ей:

– Твоя сумка так больно пахнет календулой.

…Она не заметила, как ответила по-кхатазски:

– Убери её за порог.

Взмах руки Табиючи, и в зале замельтешили безмолвные и тихие как духи слуги, раскладывая на маленькие столики еду и напитки.

Вельсиолл вдруг подумал, что будь это знаменитые далеко за пределами империи кхатазские убийцы, то он не смог бы отбить их удары, поскольку все они появлялись и исчезали одновременно, и при этом совершенно одинаково скрипели по бамбуковым циновкам, так что его великолепный слух был бесполезен.

Пока происходили приготовления стола, Вельсиолл отказался от идеи выразить соболезнования по поводу смерти правителя острова, видя, что лорд Табиючи не соблюдает траур. Он понял, что в первую очередь ему следует выяснить, как изменилась обстановка на острове за последний месяц:

– Я хочу поздравить вас с выдающимся урожаем. Император будет доволен, получив от западной провинции больше риса, чем ожидалось.

Табиючи улыбнулся:

– Я вижу, что за короткое время пребывания в наших землях, вы уже хорошо разобрались в тонкостях местного хозяйства…

Лорд отделался вежливым ответом, не приблизив архонта к пониманию происходящего. Но Вельсиолл гнул свою линию:

– Как представитель народа эльтасмириев, традиционно поддерживающего Кхатаз, я выражаю надежду, что и у других лордов острова урожай удался, и император будет доволен и ими.

– …и в наших внутренних делах тоже.

Вельсиолл взял со стола пиалу с апельсиновым соком, отпил, и понял, что никогда в жизни не пробовал такого вкусного напитка за пределами своей родины. Лорд внимательно посмотрел на него и произнёс:

– Давайте будем откровенны друг с другом, архонт Вельсиолл. Я отправил судно к представителям вашей расы, как к наиболее древним и мудрым существам в зоне досягаемости наших кораблей. Вы прибыли, и я жду от вас помощи. Моему Дому угрожает опасность со стороны наследника дома Року. Союзный договор с вами усилит мою уверенность в светлом будущем. И дело здесь не просто в военном столкновении, любой исход которого я, как Поющий меч, приму с радостью. Как вы сами понимаете, за спиной любого лорда всегда стоит император. Чтобы получить его благосклонность, мало риса, мало воинской славы. Нужна польза, которую Дом принесёт в развитии империи. И я могу дать эту пользу. Ваш корабль прибыл в деревню старосты Акиры. Это место идеально подойдёт для будущего порта. Второго морского порта острова Рокушима – одного из четырёх крупнейших островов империи. Ваша выгода будет в том, что корабли Дома Весеннего Шторма будут иметь право первоочередного и беспрепятственного захода в эту гавань. Я предлагаю заключить союзный договор между вашим Домом и моим.

– Ты никому не расскажешь, что я курю табак? – Спросила лежащая на циновке дама Ночи, поглаживая Теольминта по плечу. Эльтасмирий бросил короткий взгляд на занавеску, где прятались юные кхатазы и, улыбнувшись уголком рта, ответил:

– Это останется между нами.

– А можно я одену твой плащ? Про него говорит весь замок!

– Я же прибрал его ещё в лесу…ну, конечно… Он пойдёт тебе!

Дама Ночи выскользнула из шёлкового покрывала и, стесняясь своей наготы, ловко достала из мешка Теольминта плащ, выделанный неизвестными на островах Кхатаз мастерами.

– Он меняет цвет! – Захлопала в ладоши и заморгала глазами девушка.

– Он подходит под цвет твоих волос. Ты красишь их, как делают женщины из городов-государств народа бамусов?

– Да, но не во всех. Так делают только в Сумбе, Глоне и Абаме. Погляди! – Дама Ночи опустила голову и показала Теольминту пробор. – Наши волосы не прокрашиваются до корней. Они толще. Кстати, а как выглядит ваш корабль? Моряки говорят, что он должен быть прекрасен.

– Погоди, – Теольминт взял её волосы в кулак, – мне надо рассмотреть их внимательней.

…Ещё никто и никогда не предлагал Вельсиоллу такого простого способа лишиться титула архонта. Одна роспись, и он – самый юный изгнанник за всю историю Дома Весеннего Шторма. Скорее всего, изгнание настигнет его посмертно, ведь вступившему в подобные обязательства чужестранцу ещё надо выбраться с острова, наполненного духом междоусобной войны. Вельсиолл сделал еще один глоток апельсинового сока и понял, что отныне это его любимый напиток.

– Для меня было бы большой честью заключить союз с вами, лорд Табиючи. Я искренне верю, что этот договор, подписанный единожды, прослужил бы путеводной звездой для нескольких поколений людей. Однако мне следует сообщить вам принципы, согласно которым наш Дом заключает подобные соглашения.

Вельсиолл выдержал паузу, допил сок и поставил пиалу на столик. Тотчас слуга заменил её и наполнил красным как кровь вином. Последняя капля вылетела из наполненной до краёв посуды и упала на камень Вельсиолла.

– Наш народ очень чутко относится к любой иерархии власти. Мы отправляем посольство только к тем, кого считаем законными правителями своего… своих земель, как, например, вас, лорд Табиючи. – Вельсиолл едва не сказал острова, но вовремя поправился. – Однако ещё до Обновления мира, известного среди многих народов как Катаклизм, кхатазы и эльтасмирии заключили дипломатический договор, после которого на вашей территории появилось наше постоянное представительство. И, прежде чем заключать иные соглашения, Дом Весеннего Шторма должен знать отношение императора к лордам на острове и к ситуации в целом, чтобы избежать противоречий. Насколько мне известно, старый договор хоть и был заключен до создания империи, во времена бытности Кхатаз городом-государством, но последний правитель города был признан первым императором как один из величайших умов кхатазского народа, и все соглашения, подписанные его рукой, считаются священными.

Вельсиолл взглянул на каплю вина. За время его речи она стекла с камня и впиталась в циновку с вплетёнными в неё живыми цветами, напомнив ему каплю крови. Вельсиолл взял со столика бокал вина и мысленно произнёс тост за процветание Дома Весеннего Шторма.

Лорд Табиючи поглядел на карту за спиной Вельсиолла и продолжил разговор:

– Император получит рис только после того, как он окажется в корзинах верховного лорда острова. В настоящее время, после гибели лорда Року, таковым готов объявить себя его старший сын – молодой Хотаро. Всё произойдёт без пышных слов и церемоний. Император признает его властителем острова в тот момент, когда на корабли с флагом правящей династии занесут последний мешок риса. Проблема в том, что государственные чиновники подсчитывают каждый участок земли, дающий рис на острове. И доля императора рассчитывается не от размеров надела молодого лорда Хотаро, а от суммы всех плодородных земель острова. Верховный лорд получал часть урожая от всех присягнувших ему старших лордов. А других и не было. После этого он отдавал императорскому Дому долю риса за всю провинцию. Молодой Хотаро, учитывая размер его земель и наделов, – Табиючи показал на карту за спиной архонта, – может рассчитаться с императором и один, но ценой голода и восстания крестьян на своей земле. Или он волен силой забрать часть урожая соседей, но в таком случае ему будет противостоять негласный союз, заключённый в день смерти лорда Року. Самое интересное ещё и то, что до сих пор в водах Рокушимы так и не появились корабли императора.

– А что другие лорды провинции? С малых островов?

– Они предпочитают наблюдать за ситуацией со стороны, не вникая в конфликт. На малых островах нет риса. Там правят младшие лорды под вассалитетом нас – старших лордов провинции. В основном они воюют с пиратами и друг с другом, или исследуют материковые дикие земли. Мы призываем их для войны, защиты морских караванов и тому подобных дел. Их не интересует, кто именно из нас станет новым верховным лордом и назовётся Року. Главное, чтобы столп власти был устойчив и проблемы младших лордов решались своевременно – у них нет судебного производства.

Табиючи замолчал, и, зацепив бамбуковыми щипцами очищенную от панциря креветку, похожую на морской корабль, принялся внимательно её разглядывать.

– Нам надо вернуться в день смерти лорда Року. Я прибыл разобраться в ситуации. Мне необходимо понять, как и почему сложился ваш негласный союз и почему именно Хотаро не является его участником.

Табиючи положил креветку обратно в миску. Он задумался, прежде чем ответить:

– Все сыновья покойного лорда Року достойно идут по пути воина. Будь они лицемерами или лжецами, корабль бы не явился в воды вашего народа, архонт Вельсиолл.

Хозяин замка вновь потянулся щипцами к креветке, но, заметив, что она уже остыла, положил её обратно. Тотчас в зале появились слуги, меняя блюда. Не обращая на них внимания, лорд продолжил:

– В честь полувекового юбилея правителя острова была объявлена охота. Согласно традиции, лорд Року ожидал зверя в одиночестве, держа в руках свой меч. Загонщиками хищника были я и два его сына. Средний – лорд Ангмаяма и младший – лорд Хироюки. Старший сын – лорд Хотаро на охоту не прибыл, оставшись в замке отца. Я пробивался сквозь джунгли по центру, поэтому оказался на месте первым. И увидел уже бездыханное тело. Вслед за мной появились Поющие мечи лорда Року, сразу же павшие на колени перед мёртвым господином. Ещё через несколько мгновений спрыгнул прямо со скачущего коня Хироюки – младший сын старого лорда. Он молод, ему исполнилось двадцать пять лет, и он любил отца сильнее остальных братьев. Но с чувствами он совладал и первым делом осмотрел раны отца. В этом Хироюки разбирается лучше всех, не смотря на молодость. После осмотра он заподозрил меня в убийстве. Дело шло к поединку. Однако вмешался прибывший последним Ангмаяма – средний сын верховного лорда. Он чётко придерживается прямой линии жизни Поющего меча. Вот и в случае с убийством отца он поступил просто и прямолинейно, встав между нами подобно скале. Он рассказал мне и своему брату о том, что видели его люди. А они видели, с их слов, отряд всадников, скачущих прочь. Это были воины Хотаро. Вы можете подумать, что возможно Ангмаяме стоило принять более сложное решение. Например, отправить в погоню своих людей, или самому настигнуть беглецов. Но оставшись, он предотвратил ненужное кровопролитие между старшими лордами. Важность этого решения трудно переоценить. Его слова остудили пыл младшего брата, и он принёс мне извинения.

– В итоге слова, произнесённые одним лордом, сказанные на основании свидетельств других людей, создают вынужденный союз против того, кто отрицает свою причастность. – Витиевато, в духе выступлений на Совете архонтов подвёл итог Вельсиолл.

– Суть конфликта не в этом. Однако он набирает силу. И чтобы его разрешить без большого кровопролития, нужна внешняя сила. Эльтасмирийский Дом Весеннего Шторма имеет все возможности поспособствовать этому, так как именно этот Дом, в вашем лице, прибыл на зов.

Теольминта насторожило то, что все юнцы за занавеской куда-то исчезли, пока он сплетал ноги с дамой Ночи. К тому же, ему послышалось, что где-то недалеко кричит от боли женщина.

– А вы знаете, зачем вообще госпожа Юми приехала на остров? – Спросила расслабленная дама Ночи.

Теольминт не понимал о чём идёт разговор, но ответил мгновенно.

– Это очевидно. Я же не мальчишка! – Скрыв за ответом своё неведение, выпалил Теольминт.

– Это я заметила. А вы увидите её сестру?

– Сестру? – Перебил её Теольминт. – А я думал там целый брат…

Дама Ночи звонко рассмеялась:

– Как смешно вы говорите. Госпожа Юми – родная сестра жены лорда Хотаро. У неё недавно умер муж. Там – в столице… Весной кончился траур, и её пригласили развеяться на остров Рокушима. А у господина Ангмаямы прошлой осенью умерла жена. Он ещё молод и остался совершенно один с маленькой дочкой! А тут выдался удачный момент – пятидесятилетие верховного лорда Року. И вот, они должны были встретиться на охоте. А госпожа Юми внезапно пропала!

– Что ж, как посол Дома Весеннего Шторма, я скажу вам о своих планах, отражающих цели посольства. Я встречусь с лордами Ангмаямой и Хироюки. Затем, если на то будет желание лорда Хотаро, и встреча будет происходить не на землях его братьев, не желающих этого, то я не вижу препятствий для переговоров и с ним. О результатах и выводах посольства я уведомлю всех старших лордов Рокушимы.

– Весть о вашем прибытии разнесётся быстро. Она достигнет владений Хотаро, а возможно и уже достигла. Не исключено, что он возжелает встретиться с вами. Но до этого вам, архонт, было бы лучше вернуться в мои владения.

Вельсиолл молча кивнул в знак согласия и задал последний вопрос:

– К кому из братьев порекомендуете отправиться в первую очередь?

– К лорду Ангмаяме. – Ответил Табиючи и улыбнулся, впервые за всё время переговоров. – У вас просто нет выбора. Его территория лежит ровно между владениями лорда Хироюки и моими.

Глава 6

Улианта проснулась в теле маленькой кхатазской девочки. Проснулась от ощущения опасности. Так происходило всегда, когда рядом появлялся тот, кто способен причинить боль. Обычно таким человеком оказывался перепивший Поющий меч, пристающий к маме и не желающий дарить прощальный подарок. Но когда «Улианта» спала, мама и прислужницы из других постоялых дворов за дверцей веселились одни. Они пили вино, громко разговаривали и не ждали гостей.