Кровавая месть

В оформлении обложки использована фотография с сайта Pixabay, бесплатная для коммерческого использования, указание авторства не требуется.

Пролог.

Король Эдуард проснулся, как всегда, еще до восхода солнца. По привычке, он скользнул рукой по постели: мужчина никак не мог привыкнуть и смирится с отсутствием здесь Авелины, его жены, скончавшейся два месяца назад. Он тяжело вздохнул и открыл глаза. Эта роскошная комната и огромная кровать были ему противны. В детстве он мечтал быть рыцарем, сражаться с драконами и спасать красавиц, но единственный сын монарха не может выбирать путь. Как только король поднялся с кровати, его тут же окружили слуги: его всегда злило тото, что за ним круглосуточно наблюдают, следят за каждым его действием. Его одели и проводили в трапезную.

***

– Ваше Величество, ваш Совет ожидает в малом зале, так же по вашему приглашению прибыли послы из Норда, Свида, Виянха и несколько магов из Аликвида.

– Хорошо. – закончив завтракать, монарх отправился исполнять свои прямые обязанности.

      Король Сиена Эдвард VI этого имени в роду Черного Солнца, самого сильного государства Риндьяра, был седовласый мужчина преклонного возраста, сохранивший следы воинственной молодости и былой силы. При своем заурядном росте в обществе послов, советников и мага выделялся незаурядной шириной, как плеч так и живота. После обсуждения ряда государственных дел военного, политического и экономического характера наступил момент затронуть одну тему волнующую всех.

– Так, господа. А теперь я попрошу высказаться по поводу этого новоявленного Дракона. Я слышал что он член пиратского правительства, или как это у них называется.

– «Элита», мой государь.– подсказал секретарь.

– Хм, элита? Да не уж-то? Ладно, не это важно. Так как следует поступить с этим Азуром?

– На мой взгляд этот тип крайне опасен. Хоть он по большей части уничтожает ахшанские корабли, но в последнее время участились случаи нападений и на риндьярских лордов. Несколько человек утверждают, что он нападает не только на море, а заявляют о нападках на их поместья.

– Это правда?

– Однозначно, Ваше Величество. Так же были жалобы о том, что он похищает знатных девиц из их домов, а возвращает… так сказать… м… ну, порченными.

– И это тоже правда?

– Да, Ваше…

– А я склонен считать, что не совсем. Мои шпионы доносили, что он весьма популярен среди женщин, хоть он и не обладает очень уж привлекательной внешностью, зато, говорят, весьма обаятелен. Он жесток и безжалостен. Байками о его злодеяниях уже пугают кадетов. Но говорят так же, что его нападения не хаотичны, а направлены на определенных людей. А риндьярцы, спасенные им с ахшанских судов прямо-таки его боготворят.

– А что выжившие после его нападений? Есть какие-нибудь свидетели?

– Не много, но есть. Говорят он сражается как полоумный берсерк. Рассказывают, к концу боя он всегда красный от чужой крови.

– А мне докладывали, что он пьет кровь с еще не умерших, врагов.

– Да, и очень любит ублажать ртом кровоточащих девиц! Сэр Гайри, вы бы молчали, если не можете сказать ничего умного! И о чем только думает ваш король, посылая вас на переговоры.

– О выпивке и о своей фаворитке, леди Крисиане. – Вставил один из магов, какое-то время служивший при виянхском дворе.

– Довольно! Развели здесь! Не королевский совет, а базар какой-то!

– Простите, Ваше Величество, просто мне, как начальнику службы разведки Норда, противно слышать столь нелепые и дилетантские фантазии. Мы имеем дело с обычным человеком, просто по моим весьма достоверным данным, очень хорошо владеющем техниками боя.

– Ну так, боярин Корган, скажите, что могут сообщить ваши "достоверные источники" о степени его опасности.

– Он очень опасен. Опасен, но в глобальном смысле не угрожает нам, пока. Ахшанцы понесли от него значительный урон, этим он компенсировал нам ущерб, нанесенный им самим. Но его методы весьма… настораживают, если не сказать пугают. Мне докладывали о случаях, когда он заживо сжигал людей, заставляя родственников смотреть на это. Он не щадит ни женщин, ни детей. Мне известно о случае, когда один лорд, кажется его звали Бренедон, вопреки закону, продал в рабство ахшанцам полсотни своих крестьян, так как он разорился, потакая прихоти супруги. Азур перехватил корабль, а лорда вернул домой, где тот был сожжен вместе с женой и детьми в собственном доме. Что он делает с пленными ахшанцами и рассказывать не хочется.

– Ну, так что нам с ним делать.

– Боюсь, что мы ничего не можем с ним сделать. Во-первых, возможно, он предотвратил войну, уничтожив эту ахшанскую эскадру. А во вторых, говорят, это – весьма скользкий тип, добраться до которого пробовали уже многие, но кончали они плохо.

– Но в нашем распоряжении флот четырех государств и многотысячная армия!

– Сэр Гайри, я ж вам советовал помолчать! Если бы вы были главой совета Рендьярских королевств, вы бы, конечно, направили все силы на поимку преступника, не представляющего особой угрозы, но к счастью государь Эдуард более рациональный человек. Послать против Азура малые силы – бессмысленно, мы только наживем в его лице, весьма опасного врага, а отправлять большое войско против пирата – смехотворно, расточительно и не принесет большой выгоды, скорее наоборот.

–В таком случае, может попробовать заключить с ним мир, предложить ему патент на королевскую службу?

– Предлагаете подкармливать льва.

– Скорее дракона.– Усмехнулся нордский посол,– Попробовать можно, но я бы не стал делать на это ставки. Это действительно опасный, непредсказуемый и бесчестный человек.

1. Травница

Единственным способом попасть в портовый городок Тульбрук по суше, была труднопроходимая полоса леса, росшая в ущелье между почти отвесными скалами Южно-Рендьярских гор. Близ города лес состоял в основном из кустарника, но, уходя вглубь материка, лес становился богаче, считаясь в Риндьяре первым по разнообразию редких видов растений. В этом лесу отчаянная, но уже состарившаяся и давно отошедшая от дел, пиратка Игрейна собирала травы для своих знаменитых среди всех корсаров чаев, настоек, лечебных мазей и бальзамов.

– Ох-ох-ох! Да, ноги уже не те, а ведь и поручить то травяной сбор некому.– Старушка уже несколько раз посылала местных девушек за травами, пыталась объяснить какие, с чем, да как. Но максимум что она получала – это два правильных растения из десяти, а всего их было больше пятидесяти различных видов. С тех пор она оставила попытки доверить это дело кому-то другому.

Во время походов в горы, травнице всегда составляла компанию старая лиса, живущая у подножия. Животное всегда безошибочно находило старушку, как только та приходила в лес. Игрейна всегда, зная что встретит свою давнюю подругу, приносила той гостинцы: то рыбешек, то сыру, иногда потроха, которые старая пиратка специально для нее покупала на городском птичьем дворе.

И в этот раз лиса неотступно следовала за старушкой, считавшей зверя лучшим собеседником, не спорящим, не возражающим, но внимательно слушающим. Игрейна поднималась по склону к перешейку между гор, где у границы непроходимого леса, была дивная поляна, изобилующая редкими, а порой и уникальным травами. Лес этот, как говорили, еще в древности вырастили колдуны, для защиты от какой-то страшной угрозы с материка, но какой – уже давно забылось, однако сам лес оставался непроходимым и по сей день. Деревья в нем черные, лишенные листьев, покрытые жуткими, острыми, как иглы шипами, а некоторые и ядовитые. Но Игрейна считала, что именно следы магии у луга рядом с лесом делали фауну этого места столь богатой и целебной, ибо природа требует равновесия, а такая большая территория смерти обязательно должна граничить с кладовой жизни.

Вдоль тропинки начала появляться обильная зелень, и Игрейна то и дело останавливалась и срывала то цветки, то листки, а иногда и выдергивала растение целиком, обтирала корешки об траву, и забирала их, а остальное растение выбрасывала.

– Да, теперь даже алоцвет с лиловым вереском не так легко найти, не говоря уж о фитофламе, трувьеле, мандрагоре и прочих редких травах.– Женщина разговаривала со своей мохнатой спутницей, а та слушала, будто понимала: растопыривала уши, то и дело смотря на Игрейну, и, то тявкала, то тихонько ворчала.

Наконец женщина достигла цели своего похода и с наслаждением вдохнула воздух. Не совсем высокогорье, но все же довольно высоко. Воздух здесь всегда был чистый и свежий, к нему примешивался слабый аромат моря и сильный запах всевозможных растений: пряный, сладкий амбровый, цветочный, травяной и сосновый, хотя сосны и росли выше по склону, аромат хвои доносился и сюда. Игрейна осторожно, чтобы бы не наступить ненароком на змею, которые водились тут в немалом количестве, начала пробираться вглубь поляны, тихонько напевая себе под нос какую то старую мелодию, руки старушки в это время проворно работали, раскладывая ингредиенты по десяткам отсеков в сумке, для каждой травы предназначался свой кармашек, ведь при смешении некоторых вместо лекарства, можно было получить яд. Лиса какое-то время покрутилась у ног пиратки, а потом шмыгнула в траву, видимо учуяла мышь или кролика. Но спустя мгновение лиса вернулась, шерсть ее встала дыбом, и она тихо ворчала, прижимаясь к ногам человека.

– Что случилось?– прошептала старушка, лиса уставилась на большой, усеянный маленькими светлыми цветками, куст барбариса, зарычала громче и попятилась. В кустах что-то шевельнулось. Травница попятилась вслед за лисой. Нечто в кустах снова зашевелилось, затем послышался слабый стон. Любопытство пересилило страх, Игрейна подошла к кустам и осторожно раздвинула ветви. В своей жизни она видела много жуткого и нелицеприятного, но при виде этой картины она вскрикнула. На траве между колючими кустами лежал человек, пол и возраст определить было невозможно; остатки чего-то, видимо когда-то бывшего одеждой, местами свисали жалкими лохмотьями, обнажая изуродованное тело. Во многих местах кожа была содрана до мяса. Весь в пыли и грязи, с жуткими ранами по всему телу, лежащий в луже собственной крови, к тому же ужасно исхудавший, казалось просто невероятным, что он еще жив.

– Ох! Что же нам делать, рыжая! – Пиратка была в замешательстве.– Если мы бросим этого человека, он точно умрет. Но я врятли его подниму, к тому же любое прикосновение причинит ему адские муки.

Человек пошевелился, поднял голову. Старушка сделала глубокий вдох с присвистом, и задержала дыхание. На нее смотрели синие, как морская глубь, глаза, такие ясные и, казалось знакомые, будто виденные ей в другой жизни, в них отражалась боль и мольба. Не думая больше ни о своих больных суставах, ни о преклонном возрасте, она бережно взвалила на себя раненого, оказавшегося не таким уж и тяжелым, судя по всему, от многодневного голодания, и осторожно понесла в сторону города.

***

– Ха, Дэнак! Глянь-ка, что там наша неуемная старуха тащит, не иначе как дичь какую подстрелила! – Два часовых, охраняющих ворота в горы и лес, лениво стояли, подпирая стены. Этот проход в основном, служил для спасения жителей во время ахшанских набегов, а охранялись от диких зверей и горных витр, которых, кстати, уж лет сто никто не видел, но боялись до сих пор. Бабки пугали непослушных детей этим маленькими, злобным человекоподобными уродцами, похожими на скелеты обтянутые серой, чешуйчатой кожей, в старые времена нападавшими на города, оставляя за собой изуродованные трупы.

Часовые стояли и с любопытством наблюдали за старушкой, тащившей что-то явно превышающее по весу ее возможности.

– Слухай, Боун, да это походу мертвяк! Старуха труп в горах нашла! – Сонливое состояние тут же их покинуло. Один страж сразу кликнул подмогу, прибежали двое здоровых солдат. Они были сильно удивлены, узнав что мертвый человек, на самом деле еще не совсем мертвый. А узнав, что старуха хочет, чтобы его отнесли к ней, где она будет его лечить сама, вместо того чтобы сдать в лазарет, удивились еще больше.

Когда стражники притащили раненого в дом к старухе, она без раздумий приказала положить его в комнату давно пропавшего сына. Когда все помощники ушли, Игрейна первым делом, сняла одежду с, оказавшегося мужчиной, раненного. Когда она отмывала его тело от грязи, крови, и гноя, раны оказались не смертельными, как она опасалась, хотя все же весьма ужасающими, левый бок был сильно распорот. Руки и ноги были покрыты отвратительными рваными ранами, хоть и не такими глубокими, но сулившие много проблем в лечении, а в последствии и весьма уродливые отметины. Но промывая кожу своего пациента, Игрейна заметила множество старых, давно заживших шрамов, имевших правильную, практически художественную форму, от мысли о том, что могло их оставить, по коже пиратки пробежали мурашки. После промывки ран, когда найденыша уложили в постель и перестали дергать, дыхание у него стало ровнее и спокойнее. Но худоба была страшная, щеки и живот ввалились. Без крови и грязи женщина увидела что мужчина довольно молодой. Он был без сознания и что-то бормотал, шевеля потрескавшимися и иссохшими губами. Промыв раны своими отварами, старушка смазала ему губы и наименее глубокие раны мазью, пахнущей мятой и лавандой, остальные повреждения должны были подсохнуть, перед дальнейшей обработкой. Слегка нажав на подбородок парня, травница влила ему в рот немного, чтоб он не захлебнулся, подслащенной медом воды. Смертельно уставшая, понимающая, что больше ничем ни в силах ему помочь, Игрейна отправилась спать.

Проснувшись, первым делом старушка отправилась навестить больного. Но войдя в комнату, где спал ее гость, она просто остолбенела, выронив поднос с отварами, мазями и перевязочными лентами. Мужчина, на вид годов тридцати, самостоятельно стоял у окна, глядя на море, одной рукой держась за бок, где, как помнила Игрейна, бала одна из самых неприятных ран. Услышав звон падающего подноса, молодой человек повернулся к ней, оторвав взгляд от окна. Он не был особенно красивым, скорее наоборот, из-за худобы лицо было слишком угловатым, скулы сильно выделялись. Прямые брови чуть сдвинуты, образовывая легкие морщинки и придавая пронзительному, гипнотизирующему, злому, но в то же время печальному взгляду решительность. Слишком светлая кожа выглядела немного неестественно на фоне темно-каштановых, спускающихся почти до плеч, волос. Но большие ярко-синие глаза, обрамленные густыми, темными ресницами, стократ компенсировали все внешние недостатки, делали его непохожим на остальных, они притягивали и завораживали, придавая внешности неповторимость. Он подошел и начал собирать с пола черепки разбитой посуды, Игрейна молча смотрела на него. Движения были правильные, говорившие об отсутствии внутренних повреждений. Юноша что-то сказал, она не расслышала и вопросительно глянула на него.

– Я спрашиваю, с вами все в порядке, мэм?

– Со мной? – удивилась она, – ты спрашиваешь, все ли со мной в порядке? Когда я вчера нашла твой еще живой труп в кустах, а теперь…– она замолчала, не зная что сказать и неуверенная что не сошла с ума. Он встал и грустно посмотрел на свою спасительницу.

– Не бойтесь, спасибо вам за все, я уже ухожу. – Бриджи, которые она вчера, сама не зная зачем, оставила на спинке кровати, висели на нем как на пугале. Немного придя в себя, старушка подбоченилась.

– Еще чего удумал! Уходит! Да кто ж тебя отпустит? Опозорить решил, чтоб потом говорили: «старуха Игрейна, выкинула голодного, больного парня на улицу»! От меня так просто не отделаешься! Поживи у меня пока не окрепнешь и не отъешься, а потом иди куда хочешь. – Он молча, непонимающе смотрел на нее, своими сапфировыми глазами. Игрейна, поняла этот взгляд, и уже совсем другим тоном добавила. – Нет, мальчик, я не боюсь тебя, несмотря на то где, и в каком виде я тебя нашла. Ты должен остаться. Я не прогоню тебя, как, видимо, до меня делали многие, и не попытаюсь, использовать тебя в своих целях. И не позволю остаться одному.– Он отвернулся, и совсем изменившимся голосом ответил.

– Вы много знаете, но при этом не знаете ничего. Я не мальчик и вообще не человек.

– Да?– Вновь рассердилась, будучи вспыльчивой, пиратка,– А, кто? Медуза, каракатица? А, нет знаю, ты шаловливый медвежонок, сбежавший от мамки!

– Вы ничего обо мне не знаете! Я … – Он говорил тихо, но тон голоса пронизывал холодом до костей. В его голосе читалась злоба, но еще и тоска, обида, он замолчал не окончив фразы, его грудь тяжело вздымалась, а глаза пылали яростью. Немного оправившаяся от удивления, старушка, задумалась, видя в этом юноше такую скрытую, внутреннюю силу. Даже она, затыкавшая за пояс самых отъявленных головорезов и лихих капитанов, годившаяся ему в бабки, пиратка, испуганно умолкла, чувствуя властность в голосе. Видимо, не так ее поняв, юноша продолжил, уже спокойней, и менее холодно. – Мне не нужна ваша жалость. Благодарю вас, никто не скажет, что вы меня выгнали. Но всем будет лучше, если я уйду. Мне не стоит злоупотреблять вашим гостеприимством. – Хорошо владея своим лицом, вспомнив молодые годы, тогда, если у нее не получалось добиться чего-то напрямую, действовала хитростью, решила тряхнуть стариной.

– Ох! Я так надеялась, что ты останешься! Я несчастная женщина, с тех пор, как пропал мой сын и муж, я так одинока! – старушка возвела очи горе,– Конечно, ты молод, красив, со мной тебе будет ужасно скучно. Иди мальчик, с моей стороны было слишком эгоистично просить тебя остаться, я… – Гость смотрел на нее, и с каждым словом его лицо смягчалось, на губах появилась сухая, ироническая улыбка. Наконец, надоев это выслушивать, он прервал монолог.

– Довольно. Я умею чувствовать фальшь, так же хорошо, как и выживать, а это, как Вы заметили, я умею как никто другой. – Игрейна опустила глаза.

– Значит, уйдешь?

– Нет, ваши слова были все-таки не совсем ложью, хоть вы сами это врятли признаете. Я только никак не пойму, почему вы хотите, чтобы я остался.

– Не знаю сама. Просто в тебе что-то есть, кажется, мы очень близки по духу… и так же как я лишился всего самого дорогого. Я думаю, мы поладим.

– Возможно. Спасибо, что спасли меня.– Старушка смущенно отмахнулась.

– Ладно, хватит уже болтать, поговорим за завтраком, я сама уже проголодалась, а ты… слушай, сколько дней ты не ел.– Юноша пожал плечами.

– Может неделю, может две. Не знаю сколько времени прошло, с тех пор как…– он вдруг умолк. Воспоминания, видимо приносившие много страданий, отразились у него на лице гримасой боли и ненависти.

– Можешь поделится, станет легче.

– Сомневаюсь…

***

– Ну так, где твои родные?

– Мать умерла когда мне было десять, а восемь лет назад умер и отец. Все два года жизни после того как ее не стало, он пил и болел, оставив меня ухаживать и кормить мою новорожденную сестру, которую я недавно потерял, ее убили ахшанцы, напавшие на Вульфстан.

– Так тебе всего двадцать? Видать жизнь тебя потрепала, я думала тебе лет тридцать. – Парень горько усмехнулся.

– Да, в последнее время в моей жизни, год шел за десять, да и тех каторжных. – Старуха сострадательно глянула на юношу, нежно дотронулась до темно-каштановой пряди волос, сквозившей сединой и тяжело вздохнула. Больше она ничего не спрашивала.

2. Береговое Братство

– Ребята! Посмотрите, никак сама Морская Дьяволица к нам пожаловала!

– Привет, Пьер! Я тоже рада тебя видеть. Как дела сегодня в море, я уж лет десять там не была? Торговцы все такие же трусливые и жадные.

– Да тебе милочка уж седьмой десяток скоро, куда те в моря то?! А торгашам, че им станет, мать их так?!– Игрейна рассмеялась.– А как там твой заморенный найденыш, не окочурился еще, уж две недели прошло, мы с ребятами даже поспорили, сколько протянет, я ставил на два дня, и проиграл давно, а вот Ян на…

– Деньги можете отдать мне, я куплю парню приличную одежду. Он уже почти здоров, с утра принес мне воды домой, а сейчас дрова колет, правда худющий что твой витр. Закрой рот, Пьер, ты здоровый мужик, тебе это не к лицу. Мы с ним поговорили, и он просил договориться с кем-нибудь взять его на корабль, хоть юнгой. Я не знаю, что из него может выйти, но он вынослив как ломовая лошадь, а как еще и отъестся… думаю не прогадаешь. Ну что, возьмешь парня хоть на один рейд, попробовать?

***

– Ну здорово, парень. Да ты просто мешок костей, ни фунта мяса! Ладно, как звать то тебя, заморыш?– Парень криво усмехнулся.

– Да так и зовите, нет у меня имени.– Капитан усмехнулся.

– Ну как знаешь, Заморыш. Мы через три часа выходим в море. Не опаздывай, но с Игрейной простись, а то она мне потом башку открутит.

– Я приду. Спасибо, что взяли.

– Не меня благодари, а спасительницу свою. И надеюсь, что ты меня не разочаруешь. Знаешь хоть с какой стороны саблю держать.

– Да, – усмехнулся юноша, – видел как то.

Простившись с Игрейной, юноша двинулся в порт. Дойдя до корабля, он остановился, собираясь с силами и вступая в новую жизнь. Месяц он прожил с Игрейной, она довольно неплохо его подлатала, и они действительно хорошо поладили. Завершались последние приготовления, и капитан махнул парню рукой, поторапливая. Как только новоиспеченный матрос взошел на палубу, капитан сразу отослал того в трюм – помогать с укладкой груза. Потом его отправили на камбуз. Лерой – кок, был весьма ревностный хозяин в вопросе готовки, и поэтому назначение нового члена команды к нему, было весьма напрасным. Сразу после окончания дел в трюме, все матросы, не занятые управлением корабля, пошли отдыхать. Юноша же, был вынужден помогать Лерою, который заставил Заморыша чистить все котелки и кастрюльки, которые, к слову сказать, давным-давно не чистились, сильно закоптились, и отчищаться никак не хотели. Весь день он провел внизу, слушая как шумит море, мечтая его увидеть, а кок ругался на новичка и не давал ни минуты отдыха. Когда же Лерою самому надоело командовать, он отправился спать, не забыв оставить парню еще несколько заданий. Покончив с делами только в середине ночи, парень, наконец, вышел на палубу.

– Что, малыш? Не спиться? – спросил его, стоящий в карауле, моряк. – Видать наш Лерой совсем раскис и уложил тебя спать, пока сам и другие работали. – Юноша пожал плечами.

– Да, так и было. Так что если тебя это задевает, попроси капитана, чтобы отправил меня делать работу потрудней, например, подпирать мачту.

– Поговори у меня, сопляк! Таких, как ты в караул нельзя – к нам на палубу влезут черные, а ты и не заметишь. Тут нужен опыт. У меня то глаз наметан видеть в темноте, а тебе еще тренироваться и тренироваться. Хотя врятли из тебя чего хорошего выйдет: тощий, хилый, тьфу. Тебя, поди, и моя бабушка на лопатки положит.

– Ну, если она у тебя молодая и симпатичная, то, пожалуйста.– Караульный весь побагровел от ярости, а парень, решив не ввязываться в драку, поспешил ретироваться с юта. Перейдя на бак, новоиспеченный пират забыл обо всем мире. Перед ним осталось лишь море. Лунная дорожка тянулась от корабля к горизонту, темно синяя вода ночью казалась черной, кое-где осветляясь белыми гребешками волн. Он вдыхал соленый воздух, и море вползало в его душу, занимая там главенствующее место, вытесняя прошлое и обрекая его вечно любить эту бескрайнюю синеву и свободу. Он чувствовал скрытую до поры силу в этих бесконечных морских просторах. Юноша попытался коснуться этой энергии, как его учили черпать ее из земли и воздуха, он напряг всю свою волю. Молодой моряк ощутил, как поток этой силы начал вливаться в него. Сначала он наслаждался этой силой, но потом почувствовал, что чужая мощь пытается овладеть им и уничтожить. Он не мог вместить все то, что излучало в него море. Он начал тяжело дышать, попытался блокировать поток, но у него ничего не вышло. Грудь новоиспеченного пирата пронзила острая боль, в глазах потемнело, в ушах шумело, он упал, Молотя каблуками сапог по доскам, и стал кататься по палубе. На шум прибежал дозорный.

– Ты, придурок! Хватит тут шуметь, всю команду перебудишь! – Матрос сильно пнул парня в ребра. Тот резко выдохнул и закашлялся, но боль прошла и поток энергии, чуть не убивший его, исчез. – Проваливай спать! Ты че, больной что ль?

– Нет, нет. – Парню не хотелось ни с кем обсуждать происшедшее, и он быстро поднялся, и с трудом преодолевая тошноту и слабость, быстро удалился в спальный отсек.

Новоиспеченный матрос был нелюдим и чужд команде, старые моряки подтрунивали над ним, а молодые откровенно хамили и постоянно нарывались на ссору. Но Заморыш не обращал на них внимания и не поддавался на провокации. Он хорошо выполнял любую данную ему работу, он чистил, мыл, убирал. Вся самая черная и тяжелая работа доставалась ему.

–Эй, Заморыш! Капитан просил тебе передать, чтоб ты снова отдраил палубу, а то чё-то ты какой-то бодрый, видать первый раз схалтурил.