Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3

– Я понял! – в полный голос заорал Нодь в восхищении и тут же, спохватившись, продолжал уже чуть ли не шепотом. – Так вот как оно это все! И мы все должны Люксу помочь… но, постой… ты сам-то в Люксову божественность не веришь. Вот и опять я тебя спрашиваю, почему же ты с нами как рыцарь света?

– Почему-почему, – рассердился Кувалда. – Достали вы меня с этим вашим "почему". Сейчас все имеющиеся у нас факты непротиворечиво укладываются лишь в эту гипотезу, гипотезу его божественности, вот почему. Даже предположение о иномирном происхождении Люкса этой гипотезе не противоречит. Во-первых, кто сказал, что наша планета единственное отражение мира идей в материальном мире? Кто сказал, что наше собственное иномирное происхождение есть всего лишь легенда? Кто сказал, что появление на Темной пришельцев есть всего лишь вздорные слухи? Я склонен этим слухам верить, это многое бы в нашей жизни объяснило. А во-вторых, почему материальное отражение божества, предназначенное для какого-нибудь мира, непременно должно появляться именно в этом самом мире, а не явиться в него из другого, как говорят наши студиозусы, более продвинутого? Совершенное тело надо еще уметь создать. Мои знания неполны и несовершенны, вот почему я с вами весь в материальном мире, а в духовном как бы и не весь. Вековой научный опыт показывает, что гипотеза о божественном вмешательстве идет в ход только тогда и только до тех пор, пока не собраны и не систематизированы вполне материальные научные факты.

– Ну, уж материальнее Люкса и придумать себе что-нибудь трудно. Он, пожалуй, и поматериальнее тебя, оглобли, будет, – нервно рассмеялся Нодь, и в ту же минуту оба собеседника дружно запрокинули головы, тревожно оглядывая небо. Налетел порыв ветра, взвихрив над костром столб искр и разбрасывая головешки. Сосны вокруг закачались, натужно загудели, с их вершин на землю дождем посыпались иглы… слава богу, чуть в стороне.

– Ты видел?.. видел?.. – нервно выкрикнул Нодь – Что это было?

– Черт его знает. Пролетела над головой какая-то хрень. И низко. Чуть верхушки сосен не посшибала. Ты ее разглядел?.. На Люксову летательную машину – планер совсем не похоже. Давай-ка наших будить. Уходить надо отсюда. Не нравится мне это все.

2

Напарники ругались и матерились с фантастической изощренностью. Проклятая девка, которая, судя по рылу, в конспирации должна бы разбираться, как крыса в голографии, сделала их, как салажат – подготовишек с детской простотой и изяществом. И ведь не поймешь, то ли это принцип сработал, что дуракам везет, то ли они ее по-крупному недооценивают. Скорее, конечно, первое, а там кто ее знает, самое главное, где потом эту блондинистую красулю черти гоняли чуть ли не целые сутки, и чем она все это время занималась? Вопрос, однако… хотя, с другой стороны, обнаружилась-то она за столиком в кафушке вблизи запасной квартиры в компании с какой-то парочкой, причем все трое были явно с приличного бодуна, от симптомов которого и лечились. Так что, посовещавшись, агенты решили начальству об инциденте не докладывать и дали себе твердейшее слово более с этой блондиночкой не расслабляться, несмотря на всю ее блондинистость. Причем парни еще не знали, что в своих блондинных хлопотах "прохлопали", так сказать, еще одно немаловажное обстоятельство – слежку за самими собой. А Снайпер ходил за ними, как привязанный.

На тихарей из конкурирующей конторы Снайпера вывел человек, назвавшийся его непосредственным куратором. Когда Снайпер впервые появился в своей конспиративной ячейке на шестом уровне, куратор там его уже и дожидался.

– Задача твоя понятная? – спросил куратор полуутвердительно. Снайпер пожал плечами. – Вот и ладненко. Следят они только за этой, держат ее за лохастую чувырлу, подвохов не ждут и расслабились. Но ты все равно ходи возле них внимательно, не подставляйся. Им о тебе знать без надобности. Конкуренты, – добавил он значительно и философски сплюнул на пол ячейки. Смотри, паря, держись с ними осторожнее, они крутые профи и у каждого личное кладбище, на кой тебе хрен там еще лишнюю могилу добавлять, тем более, свою? А что они с объектом лопухнулись, это случайность, это из-за расслабона.

Потом он полез во внутренний карман куртки, достал крохотную коробочку в яркой упаковке.

– Тут наушные коммуникаторы последней яйцеголовой разработки. Специально для оконтакторенных. Ты у нас, надеюсь, не декадент какой-нибудь и уши каждый день не моешь? А то молодежь нынче пошла такая, как только ему контакторы вживили, пускай он внутрях чувырла – чувырлой, но имидж на морде лица хочет представить как бы сплошной засахаренный гламур в шоколаде. – К философскому плевку на полу добавился еще один. – Где им, идиотам, понять, что если вдруг пальцы пусть даже и наманикюренные, то все равно они ж у них веером растопырены, – он покрутил головой и снова плюнул от избытка чувств… философ хренов. Если дело пойдет так и дальше, – грустно подумал Снайпер, – придется вызывать сюда киберуборщика и раскошеливаться.

– Ты, случаем, не дальтоник? – озабоченно спросил куратор.

– Да, нет, вроде бы, – удивился Снайпер, – а что?

– Тут два типа коммуникаторов. Красный для левого уха и коричневый для правого, не перепутай. В красный будет поступать оперативная информация о девке, в коричневый о самом объекте. От кого?.. какая разница? То есть, о девке информация будет идти практически постоянно, хоть и цена ей – грош, а об объекте… как только он объявится на Бродвее, его тотчас начнут вести мои люди. И информация обо всех его перемещениях, направлениях и все такое будет идти в два, как бы это сказать, источника, в смысле – тебе и мне.

– Но объект же интуитивист, круче не бывает, он все единым духом просечет, и прости – прощай ценный кадр наблюдатель.

– С какой стати? – удивился Куратор. – Думаешь, появись объект на Бродвее, возле него окажется хоть один человек, который им не заинтересовался бы до полного оборзения? Да ты этот называешься, как его, примитив, будто бы учился не на санатора, а в каком-нибудь бла-ародном колледже на ученую яйцеголовую крысу, и в реальной жизни ни уха, ни рыла. Не того нам надо бояться, а чтобы объект на тебя случайно не навести. Вот тогда действительно – тушите свет, да и прощай ценный кадр. Тебе же волленс-неволленс главное держаться поближе к бабе и выбирать позицию для выстрела. Бабу объект не минует, его к ней притянет как магнитом. Психология! Высоколобые все рассчитали до тонкости. И помни, времени тебе будет отпущено только на один выстрел.

– Больше и не потребуется.

– Эт` харррашо бы. На второй он те времени не отпустит точно. А там – делай ноги и молись, чтобы не поймали. Вон у инфора кейс. В нем автоматическая бесшумка. Пули в ней и разрывные, и нацианиденные, но ты все равно целься в голову, чтобы уж наверняка. Ох, сердце у меня не на месте. Помню, так же места себе не находил, когда на Галаксе работали посла, вот и рассуждай тут за мистическую связь охотника и цели. – К луже философских плевков на полу добавился очередной. – Ладно. Вечер инструктажа пополам с воспоминаниями объявляется закрытым. Обживайся, оглядывайся. И помни – ты полностью в автономном плавании. Никто тя за ручку водить не станет, следить за тобой и подсказывать тебе не собирается никто. Только передают сведения. Выбор места и времени проведения акции за тобой. Мы и увидимся-то теперь, разве что, когда буду обеспечивать и прикрывать твой отход. И то вряд ли. Все понял? Места, где для тебя расставлены турбоциклы, ты должен запомнить, и все схемы отхода проработать и изучить назубок. Все. Покедова, – и, наладив на пол теперь уже свое последнее философское послание, куратор удалился.

Слова куратора звучали достаточно убедительно. Начальство на самом деле могло настолько трепетать перед объектом, чтобы и думать забыть обо всей и всяческой страховке. Однако Снайпер совсем не был настроен доверять новым хозяевам безоговорочно. В нем сидело сильное подозрение, что самому "покушанту" на жизнь вице-короля суждено пережить свою жертву, разве что, на не слишком длинную череду секунд. Таких рассказов среди курсантов – снайперов ходило превеликое множество. Поэтому первое, что он сделал в новой своей самостоятельной жизни, так это провел основательную проверку границ собственной свободы.

Проверка заключалась в том, что в течение нескольких дней он с завидной регулярностью и обстоятельностью делал вид, что напивается в дым, в стельку, в доску и вообще до положения риз, справедливо рассудив, что ни один наблюдатель – если таковой в наличии имеется – подобного поведения у своего "наблюданта" не потерпит под угрозой начальственных оргвыводов в собственный адрес.

Убедившись, что наблюдение за ним, и в самом деле, отсутствует, Снайпер резко вывел себя из запоя – не такого уж, понятно, и обстоятельного, как это им демонстрировалось на внешний мир – и включился в значительно более приятный для себя процесс наблюдения за красоткой.

Для начала он принял участие в сопровождении красули во время ее экскурсии по космопорту и санаторию. Наблюдающих за девкой филеров он срисовал бы сразу, даже если бы ему их заранее и не показали. Действовали они открыто и нагло до последней крайности. Потом он решил по неким неуловимым, но почему-то показавшимся бесспорными признакам, что поступающая ему в его левое ухо информация – очень точная, объективная и толковая – исходит именно от них… по крайней мере, от одного из них, от того, что пониже. Хотя, конечно, кто его знает?

Не будучи человеком, предубежденным против блондинок вообще и Сурии в частности, Снайпер сразу же заподозрил, что девица всего-навсего проверяется насчет слежки. Поэтому, когда красуля намылилась в санаторий, он, знакомый с устройством оного пен-учреждения отнюдь не понаслышке, предположил, что смыться оттуда она намеревается именно через порталы ЦУПа, и, ничтоже сумняшеся, отправился вниз, на ходу прикидывая, через какой именно портал он предпочел бы смываться сам.

Он угадал и оказался, таким образом, свидетелем бегства трех божьих коровок от толпы озверелых мародеров, а уж от внешнего вида подопечной чуть было не впал в ступор, что – исходя из привходящих обстоятельств в лице той же самой озверелой банды – было бы совсем уж некстати.

Арестантская роба, напяленная на роскошные телеса подопечной, чуть ли не лишила Снайпера веры в умственные способности прекрасной половины человеческого рода… по крайней мере, в лице ее белокурых представительниц. Лишь чудовищным перенапряжением собственных умственных способностей ему удалось сохранить в себе жалкие остатки былой веры. Проверяется, проверяется, проверяется, – твердил он себе с упорством маньяка, но убеждение это действовало плохо, поскольку наличие напяленной на объект арестантской робы с какой бы то ни было конспирацией и – уж тем более! – проверкой на слежку в его голове сочетаться никак не желало, а выглядело простой – и сплошной! – блондиньей дурью.

Постепенно он начал понимать и принимать отношение к красотке приставленных к ней филеров. Похоже, и в самом деле, был тут не тонкий расчет с ее стороны, а именно что дикая пруха по принципу – дуракам везет.

Из разработанных для него легенд поведения он, опираясь на выдающуюся даже для блондинки глупость объекта, решил избрать наиболее простую и – чего уж там! – наиболее приятную. Не прятаться, не конспирировать, не ходить под постоянной угрозой разоблачения, а надеть на себя личину нерешительного поклонника – маячить на глазах, садиться в кафушках за соседний столик, пялиться, вздыхать и даже краснеть… если получится, конечно.

Как ни странно, Ана-Сурия никакого внимания на нового поклонника так и не обратила бы, если бы не ее новые приятели, Дина и Ван, с которыми она, спасаясь от устрашающего одиночества, время от времени встречалась в какой-нибудь забегаловке "на Броде" просто чтобы поболтать и отвести душу – компьютер в студии был, конечно, хорош, но не сидеть же за ним круглосуточно, на самом деле? Ван был клерком с четвертого, а Дина курсисткой "Фабрики Звезд", где весь их выпуск готовили на роли второго – третьего плана в намеченном к выпуску телетаксерном сериале "Счастливая Маня".

– Каждый выпуск "фабрики" предназначен для конкретного сериала, – важно разглагольствовал Ван, – изначально задуманного как азерский ответ имперскому мылу. Если повезет, сериал понравится и закрепится в эфире, как Пауки Вселенной или та же Планета пирамид, сниматься можно из сезона в сезон всю жизнь… – Ван изо всех сил давал понять, что заслуга в том, что Дина попала в шоу-бизнес, целиком принадлежит ему.

– А твой-то вздыхатель опять тут, – сообщила Ане-Сурие Дина, воспользовавшись тем, что Ван отошел к стойке бара. – Смотрит на тебя, чуть ли не облизывается.

– Да? – удивилась Ана-Сурия. – Кто таков? Я и не вижу.

– Ну, ты даешь, подруга. Оччень даже ничего кадр. Рослый такой, крепкий. Оглянись, только осторожненько, второй столик слева за твоей спиной.

Парень и в самом деле был ничего, только простоват на вид и, пожалуй, излишне скромен. По крайней мере, встретившись с нею глазами, свои глаза торопливо отвел в сторону.

– Ну, как? – оживленно спрашивала Дина. – Годится? – а потом, смущенно хихикнув, добавила: – И инструмент у него, я думаю, тоже вполне себе. Оттрахает в лучшем виде.

Дина оглянулась на застрявшего у стойки бара Вана и вздохнула.

– У Вана, видишь ли, в этом смысле… как бы тебе сказать… В общем, у меня есть некоторый опыт. Шоу-девочка все-таки. И до Вана, и потом… опыт, короче, есть, есть с кем сравнить, хотя знать Вану об этом совсем даже и не обязательно. – Дина нервно хихикнула. – Замуж зовет.

– А те, другие? – спросила Ана-Сурия, снова оглядываясь на застенчивого верзилу. – Они не зовут? Шоумены не женятся?

Дина изящно передернула плечиками.

– Ну, почему же, если с рекламной целью, то вполне себе. Молодые на старухах, старики на молодых. Надо, чтобы интерес к тебе у публики был все время подогретый. О тебе постоянно должны говорить, и неважно, что именно, чем скандальнее, тем лучше. А Ван очень положительный, целеустремленный. Перспективный, как говорится, и далеко пойдет. Страховой полис, можно сказать.

– Ну, так и в чем дело? Вот и выходи за него. Сама же говоришь, что и до него устраивалась, и при нем теперь тоже не теряешься. В чем проблема?

– Честно говоря, не знаю, я и сама так думаю, но все равно как-то… А тебе самой-то этот рослый нравится?

– Видишь ли, – чересчур поспешно сказала Ана-Сурия, у которой насчет верзилы уже зашевелились в голове некие мыслишки. – Через мою жизнь прошел такой мужчина, после которого, так сказать, "допуск к телу" других мужиков просто не получается.

У Дины даже глазки заблестели.

– Ой, расскажи!

– Как-нибудь в другой раз.

А Снайпер за соседним столиком мысленно поздравил себя с очень даже возможной удачей: в глазах приманки он прочел явную заинтересованность. В конце концов, личного знакомства с приманкой пусть ему никто не разрешал, но ведь и не запрещал, что характерно. А при известной осторожности можно устроиться так, чтобы их личный контакт – дай бог, чтобы максимально тесный! – остался для наблюдателей неизвестным. Полезное надо, по возможности, всегда совмещать с приятным, – наставительно сказал он себе.

3

До сих пор путь друзей пролегал лесами по самой границе бурелома по зыбкой линии, отделявшей холмы, поросшие соснами, от приронских сырых низин с их зарослями древовидных папоротников и отвратительной колючей путанкой хвощей. Вел их Оле, который, несмотря на свою крайнюю молодость, успел облазить все франконское приозерье. Однако настал момент, когда Оле весьма решительно сложил с себя обязанности проводника, поскольку, как объяснил он, дальше не бывал и места пошли ему сплошь незнакомые. Так что за проводника теперь был у них Нодь, пару раз посещавший закатные области франконата, правда, не пограничье, но на безрыбье, как известно, выбирать, в общем, не приходится.

Походный порядок у них был теперь такой. Впереди ехали Нодь и Оле, реквизировавший у Скаврона арбалет. Любую реальную опасность юный викинг был способен почувствовать чуть ли не острее даже, чем Люкс – опыт вещь великая – так что Скаврону пришлось-таки, скрепя сердце, расстаться с этим очень полюбившимся ему оружием. Следом, ведя в поводу вьючных гиппов, ехали Манон со Скавроном. А замыкали этот походный порядок Люкс и Кувалда – основная ударная сила их маленького отряда, дойди дело до какой-нибудь заварушки.

Несмотря на то, что путь их теперь пролегал по левобережью, земле искони франконской, близость Дикого поля накладывала на эти края свой отпечаток. Одно слово – пограничье. Край суровый, и люди тут жили суровые, не склонные к сантиментам и благодушной доверчивости, а, напротив того, привыкшие во всяком постороннем человеке видеть врага. По незнакомцам, путешествующим вне дорог и караванов, здесь сначала стреляли, а потом уж разбирались, кто они такие, и чего ради сюда приперлись.

Передвигаться по здешним трактам любые – даже местные – путешественники предпочитали только в составе охраняемых караванов, только днем и только от одного укрепленного поселения до другого, очень уж дурной славой пользовались здешние леса. Зазеваешься или просто расслабишься – непременно угодишь в неприятности. Добро бы просто ограбят, так ведь и убьют, не моргнувши глазом. Шастало по этим лесам великое множество разного специфического народа, и отнюдь не только "лесные братья", которых здешняя воля притягивала к себе как магнитом. Просто на них, лесных братьев, здешние власти привычно списывали в своих донесениях все приграничные происшествия, от последствий набегов викингов – в донесениях все набеги, естественно, героически пресекались героическими подвигами героических приграничных гарнизонов – до "шалостей" на торговых трактах пакаторских дружин и просто шустриков из местных жителей. Ну, а ночевка под открытым небом вне странноприимных домов была делом уж и вовсе диким для любого здравомыслящего человека. Если на правом берегу друзьям опасаться приходилось главным образом зверей, то теперь на первое место в перечне опасностей вышел человек, а от него костром не отгородишься. Вот только Люкс никак не желал этого понимать.

Нодь со Скавроном и примкнувший к ним Кувалда все уши ему прожужжали о необходимости быть более осторожным, однако же Люкс, совершенно ошалевший от близости Манон, прислушаться к друзьям был не в состоянии, пропускал все мимо ушей и искал малейшую возможность с нею уединиться. С памятью у него потихоньку налаживалось, вот только в левом плече вместо зуда теперь появилась и с каждым днем принялась усиливаться непонятная дергающая боль, как от нарыва. Кувалда хмурился, время от времени принимался больное место осматривать и мять, бормоча себе под нос – хорошо хоть, что с вопросительной интонацией – непонятные: "абсцесс?.." "операция?.."

Было и еще одно очень даже тревожившее друзей обстоятельство, та самая летучая "хрень", что напугала в свое время Кувалду с Нодем. Вначале друзья к их рассказу отнеслись не вполне серьезно, Мало ли что может привидеться людям в темноте бессонной ночью? Однако летучая штуковина появлялась еще и еще и, в конце концов, единственным человеком в отряде, которому так и не довелось ее увидеть, оказался Люкс. Летучка, как на грех, появлялась только во время его сна, не то, вполне возможно, и опознал бы ее. Что именно может всплыть в его удивительной, непонятно откуда берущейся памяти, нормальному человеку было и не представить себе.

Первое поселение, на которое они, в конце концов, вышли, оказалось крепостью Бонанзой, при одном взгляде на стены которой Нодь издал радостный вопль – здесь он бывал, тутошний народец приторговывал добываемыми в окрестностях золотишком и вполне приличного качества полудрагоценными камешками. Причем брать все это в пограничье, да еще без посредников, было не в пример выгоднее, чем в цивилизованных местах, где цена взлетала до небес.

Бонанза стояла на "Кнутовом перелазе" – удобной для степной конницы переправе через Рону, имела сильный гарнизон и постоянное сообщение со столицей департамента Фарсалой, куда, по крайней мере, раз в месяц ходили караваны.

Нодь вгорячах предложил было друзьям войти в город и присоединиться к первому же каравану – "Я тут кое-кого знаю, мужики…" – однако рассудительный Скаврон идею эту сходу забраковал.

– Ну и как мы объясним властям, да и тем же караванщикам, откуда мы, такие ловкие, взялись, да еще при багамутовой кости? Что мы тут, извините, делаем, и где наши паспорта?.. о подорожной я уж и вообще молчу. Вряд ли, конечно, сюда успели дойти вести с полюсов, но если где-нибудь поблизости кого грабанули, а как же такому не случиться, обязательно грабанули кого-нибудь, как пить дать… да… так вот я и говорю, что если грабанули, тут же это дело на нас и навесят.

Кувалда энергично поддержал Скаврона.

– Это точно. Стоит здешним чиновникам кость увидеть, пиши пропало – глаза разгорятся так, что любой костер отдыхает. Охнуть не успеем, как окажемся и душегубами, и кровопийцами, бывали прецеденты, наслушались историй на полюсах. Мы то, конечно, отобьемся, но единственное, чего в нашем положении не хватает, так это вселенского шмона и идущей по следу погони.

Решение было принято единогласное: крепость обойти стороной по лесу. Километрах в двадцати за нею выйти на фарсальский тракт и двигаться на столицу провинции, но осторожно, чтобы не влипнуть ни в какую историю. За Фарсалой начинались места спокойные и обжитые, там можно было уже и расслабиться… наверное. В ошибочности своих рассуждений им предстояло убедиться, однако же, очень скоро.

Чтобы двигаться дальше, надо было переправляться через текущий под стенами крепости приток Роны, называвшийся Бонанза, по имени которого получил название и сам город. Несмотря на то, что по сравнению с Матерью Вод приток смотрелся несерьезно, он имел довольно внушительную ширину и быстрое течение. Здесь, напротив города переправа была, судя по всему, достаточно удобной. По всей видимости, пользовались ею часто и усердно. Однако же с городских башен переправа, вне всякого сомнения, отлично просматривалась. Пришлось искать другую, выше по течению, а она, как на грех, находиться не желала.

Наконец, после долгих поисков двое "самых бывалых" – Оле и Нодь – пришли к согласию относительно места переправы. Оба берега были подходящие, а вода – она и есть вода, не все ли равно, где плыть?

Переправлялись по всем походным правилам. Шедшие впереди Оле и Кувалда тщательно обшарили противоположный берег, обращая особое внимание на места возможных засад. Вывод дозор сделал двоякий, но неутешительный: сейчас никакой опасности поблизости не наблюдалось, однако же, совсем недавно люди здесь были – причем, люди именно что "специфические" – и были в немалом числе. Ушки следовало держать на макушке и беречься, что существенно, поскольку пока дозор работал, Люкс с Манон умудрились, так сказать, "отвлечься"… обманувши бдительность оставшихся. Впрочем, о Скавроне этого с уверенностью сказать было, пожалуй, и нельзя. На свирепое Кувалдино: "А ты куда смотрел? " кузнец отмалчивался, но – что характерно – глаза при этом прятал.

Путь в обход крепости предстоял немалый, особенно если учесть, что местность была даже Нодю незнакома, а пройти ее следовало совершенно незаметно. Друзья рассчитывали выйти на тракт под вечер и двигаться по нему всю ночь, чтобы, во-первых, уйти подальше от города, а во-вторых, сделав дневной привал, понаблюдать за движением по тракту: оживленное ли, а также кто и в каком числе шлындрает тут по дороге. Однако же человек предполагает, да есть над ним, человеком, судьба.

"Стой" скомандовали одновременно и Люкс, и Оле. Отряд тут же остановился, мгновенно выстраиваясь так, чтобы в случае схватки не мешать друг другу и держать спины. Люкс пустил гиппа в с места карьер и в несколько прыжков своего могучего скакуна оказался рядом с Оле.

– Ну, и что вы там засели? – Люкс совершенно не напрягал голоса, но слышно его могучий бас было, наверное, по всему лесу. – Что засели, спрашиваю? Грибы ищете, или нас ждете?

Из кустов вылетело две стрелы, одна из которых, направленная в грудь Люкса, ударившись о панцирь, с визгом отлетела в сторону, а другая, предназначавшаяся Оле, затрепыхалась в кулаке Люкса… что было очень кстати, поскольку Оле был единственным в отряде человеком, не имевшим костяного доспеха.

– Ну, и дальше что? – благодушно спросил Люкс. Ответом ему было озадаченное молчание. Однако пойманная человеком стрела, видимо, ошеломила не всех нападающих.

– Эй, ты там! – Люкс погрозил пальцем кому-то невидимому в зарослях – Не балуй!.. Не балуй, я тебе говорю! – и с силой метнул пойманную стрелу в кусты справа от Оле. В кустах послышался крик боли, невнятная возня и истошный вопль: "Допрыгался, дурак?! Не стрелять! Не стрелять, говорю – это Он!"

Потом кусты раздвинулись, и из них вылез человек в грязно-зеленом балахоне. Человек держал руки на виду – показывал, что безоружен. Он осторожно приблизился к Люксу и, не дойдя нескольких шагов, вдруг повалился на колени.