Солитариус. Книга первая

Путь от мостика до забора занял около десяти минут. Как я и предполагал, река утекала в "потусторонний мир" через стальную решётку, установленную в нижней части забора. Её толстые прутья выступали из воды примерно на метр, образуя окно в "мир иной", который, впрочем, ничем не отличался от "мира сего", судя по его открытому для обзора кусочку. "Граница миров" по обеим берегам реки держалась на почтительном расстоянии от деревьев, нигде не подступая к ним вплотную, даже там, где она сворачивала (на том берегу – налево, на этом – направо), лес сворачивал вместе с ней. Я присмотрелся к верхушкам брёвен: да, пожалуй, накинуть петлю на одну из них не составит особого труда… Может, попробовать? Из чистого любопытства. Нет, не стоит рисковать. Сократ как-то говорил, что попытки убежать приравниваются к применению насилия. Я, конечно, бежать не собираюсь, но чёрт знает, как воспримет мою вылазку руководство. В изолятор возвращаться почему-то не хочется…

Я пошёл вдоль забора, намереваясь обойти весь периметр или хотя бы выйти к реке с другой стороны. Никакой определённой цели у меня не было, мне просто нужно было убить время. Но, пройдя метров триста, я отказался от этой прогулки: идти по высокой (чуть выше колена) траве, которая захватила всю землю от забора до леса, оказалось очень утомительно. Можно было двинуться вдоль опушки, где трава практически не росла, но мне уже расхотелось "путешествовать", и я свернул туда, где, по моим расчётам, находился наш коттедж.

То ли расчёты мои были ошибочными, то ли лес увёл меня в другую сторону, но, к своему удивлению, впрочем, довольно вялому, вышел я к женскому коттеджу, точнее, на тропинку, ведущую к нему. Отрешённо подумал: не зайти ли в гости к Афродите? Может, она мне что-нибудь расскажет? Например, о бреде, который я нёс до приступа. Нет, скорее, она начнёт расспрашивать о Шапокляке. Нет, лучше закрыться в комнате и ждать вечера субботы…

Так я и поступил: вернулся в коттедж и закрылся. Чтобы ни о чём не думать, снова принялся за «Мёртвый лес»: Безымянный постепенно становился сильнее и хладнокровнее, он всё чаще думал о том, что необходимо перевернуть окружающий мир, но пока не знал, как именно это сделать, каким путём пойти – революционным или эволюционным. После долгих и мучительных колебаний он остановился на первом варианте (террор!), боясь только одного – что всё окажется напрасным. Он разработал план, продумал всё до мельчайших деталей, подготовил всё необходимое для акций, которые должны были последовать друг за другом практически сразу, и тут случилось непредвиденное: Безымянный влюбился, причём так сильно, что решил отказаться от задуманного, по крайней мере, временно. Самое смешное было в том, что возлюбленная его оказалась "подсадной уткой", которую ему подсунули спецслужбы, давно следившие за ним, и Безымянному пришлось её убить. Я долго смеялся, представляя его лицо в тот момент, когда он узнал, что влюбился в часть системы, которую ненавидел и против которой боролся. Я смеялся, смеялся, а потом вдруг заплакал – беззвучно и безысходно, пока наконец не уснул…

Разбудило меня прикосновение чьей-то руки к моему плечу. Я резко принял сидячее положение и разлепил глаза. Передо мной стояла Златовласка.

– Что вы здесь делаете? – прохрипел я.

– Простите, что разбудила, – совсем не виновато улыбнулась она. – Я пришла сказать, что ваша жена приедет сегодня в четыре.

– Как вы вошли?

– Дверь была открыта, я…

– Нет, она была закрыта, – перебил я её. – У меня всё в порядке с памятью.

– Правда? – Златовласка хихикнула. – Тогда, видимо, я обладаю способностью открывать запертые изнутри двери. Как иначе это объяснить?

Я посмотрел в окно. Всё ещё было светло. Сколько же я спал? Час? Два? Обернулся на часы. Двенадцать. Как? Я уснул около двух. Неужели я проспал целые сутки?

– Сегодня пятница?

– Пятница? Нет, конечно. Суббота.

– Суббота? – переспросил я, уставившись на Златовласку. – Как суббота?

– Вы же сказали, что с памятью у вас всё в порядке, – по-прежнему улыбаясь, ответила она. – Но, судя по тому, что вы запутались в днях недели, это не совсем так.

– Погодите, я что, проспал два дня? Я уснул после обеда, в четверг, в день, когда вышел из изолятора. Это ведь был четверг, верно?

– Верно, – кивнула Златовласка, перестав улыбаться.

– Значит, я спал два дня?

– Похоже на то.

– Нет. Что за бред, да я бы за это время проснулся хоть раз, – пробормотал я и пошёл умываться. – А я точно помню, что не просыпался. И если дверь была открыта, неужели никто не зашёл бы и не разбудил бы меня?

Златовласка молчала. Я повесил полотенце на крючок и вдруг почувствовал страшную усталость, несмотря на всю отстранённость, которая по-прежнему владела мной.

– Оставьте меня одного, пожалуйста, – выйдя из ванной, сказал я. – Мне нужно подумать.

Златовласка внимательно посмотрела на меня.

– Хорошо. В четыре, не забудьте.

…Когда я пришёл в домик для гостей, Изи уже была там. Она встретила меня в прихожей. На ней было светло-голубое платье, на талии перехваченное пояском. Я поймал её сияющий взгляд, и сердце моё ёкнуло, заставив меня на мгновение забыть о своих подозрениях – до того она была красивой и невинной.

– Привет, милый! – радостно улыбаясь, сказала она и подошла, чтобы поцеловать.

Огромным усилием воли я взял себя в руки и поборол чувство умиротворения, которое уже начало окутывать меня, как паук – муху.

– Привет, Изи, – суровым тоном произнёс я и отстранил её от себя. – Нам нужно поговорить.

Она как-то жалобно и обиженно посмотрела на меня и робко спросила:

– Что случилось? У тебя всё в порядке? О чём ты хочешь поговорить?

Я ничего не ответил и прошёл в спальню. Изи пошла за мной.

– Садись, – показал я ей на стул возле стола. Она села, положив руки на колени, и с нескрываемой тревогой впилась в меня своими большими глазами. – Итак…

Сказав это, я замолчал и принялся расхаживать по комнате, насколько позволяло её крошечное пространство. Я знал, что хочу сказать и как, потому что давно всё обдумал, но не мог выдавить это из себя. Мне помогла Изи:

– Милый, в чём дело? Я как-то провинилась перед тобой?

Я резко остановился и, глядя ей в глаза, спросил:

– Кто ты?

Она подняла брови и раскрыла рот от удивления.

– Что? Милый, что ты такое говоришь? Я не понимаю…

– Хорошо, спрошу ещё раз, – громче прежнего, но всё ещё спокойно сказал я. – Кто ты? Ты ведь не моя жена, да? Только, пожалуйста, не нужно врать.

Изи отвела взгляд в сторону, опустила голову и тихо сказала:

– Почему ты так думаешь? Что я сделала не так?

– Это не имеет значения. Я хочу услышать от тебя правду.

– Правду? Правда в том, что я – твоя жена. Милый, что случилось?

– Это ложь. Я не женат, – эти слова произнёс как будто не я, а кто-то другой. – Зачем тебе всё это? Зачем ты притворяешься?

Она подняла голову и посмотрела на меня так, что у меня пропали последние сомнения. Надежду на то, что я ошибаюсь, до сих пор ещё дышавшую во мне, этот её взгляд добил, как выстрел в голову добивает безнадёжно раненого на поле боя.

– Я… – начала Изи слабым голосом, встала и приблизилась ко мне. – Я не притворяюсь…

Я больше не мог смотреть на неё. Мне хотелось что-нибудь сломать, разбить, уничтожить, поэтому я повернулся к выходу, чтобы уйти, но тут Изи схватила меня за руку и потянула к себе:

– Милый, пожалуйста, не уходи…

Я развернулся и с силой оттолкнул её – настолько мне стали омерзительны её прикосновения. Она наткнулась на стул, на котором до этого сидела, потеряла равновесие и, ударившись головой об угол стола, упала на пол лицом вниз. Я сразу понял, точнее, почувствовал, что случилось непоправимое, но сначала отказывался в это верить. Прошло около минуты, а Изи всё не вставала и даже не шевелилась.

– Изи! – громко сказал я, не двигаясь с места.

Молчание. Осторожно, словно чего-то опасаясь, я подошёл к ней, перевернул на спину и начал трясти её за худенькие плечи.

– Изи, вставай!

Но она лежала бездвижно, с закрытыми глазами, никак не реагируя на меня. Тогда я попытался нащупать пульс. Его не было.

– Изи, вставай! Хватит притворяться! Вставай!

Осознав наконец, что она уже никогда не встанет, я присел на пол рядом с ней, прислонился спиной к стене, вытянул ноги, закрыл глаза и сказал вслух, сам не понимая что говорю:

– Довольно. Пора это прекратить. Я устал…

Не знаю, сколько я так просидел, наедине с вселенской усталостью и ненавистью к самому себе, но в какой-то момент мне показалось, что я исчез, перестал существовать, и от этого чувства я вздрогнул и открыл глаза.

Ни Изи, ни спальной в домике для гостей. Я лежал на какой-то мягкой ровной поверхности, а надо мной с озабоченным выражением лица склонился Шапокляк, то есть, конечно, звали его не Шапокляк. Как же его звали…

– С возвращением, Алекс! Как самочувствие? – с лёгкой тревогой в голосе сказал он.

Я сел и осмотрелся. Крошечная комнатка с высоким потолком, без окон, посередине – то, на чём я сидел, что-то вроде кровати. Нет, какая кровать, это же капсула для погружения в виртуальность. Алекс… Да, это я. Алекс Грэйп, гражданин Объединённой Меритократической Европы, испытатель виртуальностей. А он…

– Дай мне пять минут, Макс.

Глава 19

Память постепенно начала возвращаться ко мне, но как-то неохотно, какими-то обрывками. Говоря точнее, я вспомнил только то, как оказался в комнате Макса, а вот что было до этого, вспомнить никак не получалось. Более того, я не смог вспомнить даже, какой сейчас год, или каким образом Россия оказалась в составе Европы, да ещё и Меритократической… Впрочем, сначала лучше рассказать о том, что было непосредственно перед моим погружением в Солитариус.

Я сидел за кухонным столом в своей маленькой однокомнатной квартире на окраине Москвы, пил кофе и о чём-то думал, когда Изи (интеллект занудно-искусственный – так я в шутку называл систему IZ1, самую дешёвую модель из всех относительно неплохих) приятным женским голосом сказала:

– Сообщение от Макса Брауна. Читать?

Квартира Макса (то ли двух, то ли трёхкомнатная, точно я не знал, потому что никогда у него не был), в которой он жил с кем-то вроде секретарши, находилась прямо подо мной. Браун был разработчиком виртуальностей, в своё время достаточно известным (я вспомнил сам факт, но детали, например, что именно принесло ему известность, не вспоминались), однако в последние годы дела у него шли плохо, по крайней мере, в профессиональном плане. Собственно, как и у меня, хотя, конечно, проблемы наши имели разный характер: его заключались в нём самом, то есть в его неспособности создать качественный продукт, я же был полностью зависим от предложений разработчиков, а их я не получал уже давно. Впрочем, меня это не тревожило по двум причинам. Во-первых, государство оплачивало моё "безработное" время, правда, по минимальному тарифу, но этого вполне хватало на сравнительно приличную жизнь. Брауну, конечно, как творцу оно платило больше, и это было справедливо. А во-вторых, я охладел к своей профессии, я тоже захотел стать творцом, но не в виртуальной сфере, а в литературной. Когда-то давным-давно я писал стихи и небольшие рассказы (я знал это, но не помнил, когда это было, как это было – попросту говоря, в моей памяти не было картинок прошлого, кроме той, о которой сейчас идёт речь), и вот теперь меня снова потянуло к этому. Нет, я не собирался отказываться от предложений виртуальщиков, если бы таковые появились, но только потому, что в противном случае я бы остался без денег.

Что касается Брауна, общались мы с ним редко, потому меня удивило, что он прислал мне какое-то сообщение, даже заинтриговало.

– Читай, – ответил я Изи.

– Желаете, чтобы я читала своим голосом или голосом Макса Брауна?

– Без разницы. Читай.

– Хорошо, – и прочитала неприятным скрипучим голосом: – «Добрый день, Алекс! У меня есть к тебе кое-какое предложение. Не мог бы ты прямо сейчас спуститься ко мне? Если, конечно, не занят».

Я подумал и сказал:

– Напиши, что сейчас спущусь.

После этого воспоминание резко перемещалось на лестничную площадку перед квартирой Брауна. Тяжёлая металлическая дверь плавно и беззвучно отъехала в сторону, и передо мной возникла симпатичная молодая девушка с коротко стриженными черными волосами. Это была София, секретарша Макса (вспоминая, я узнал в ней Клио, модельера из Солитариуса, хотя в реальности она выглядела совсем не так, как там).

– Добрый день, Алекс! Проходите, пожалуйста.

Я шагнул… и оказался в кабинете Макса. Он сидел в белом кожаном кресле напротив меня и говорил:

– Понимаешь, Алекс, я никому не могу доверять. Ты же знаешь, у Корпорации всюду свои люди. Ты – единственный независимый испытатель из тех, с кем я знаком, поэтому я и обратился к тебе. Нельзя, чтобы они узнали о моём прорыве. Если это случится, мне конец. Уж они-то найдут способ оставить меня с носом, да, будь уверен! Они не позволят какому-то одинокому неудачнику… Ха-ха, знаешь ли ты, что последние несколько лет я специально выпускал одно дерьмо? Да, я хотел, чтобы все считали меня неудачником, чтобы Корпорация – а в то время она круглосуточно следила за мной, точно тебе говорю! – так вот, я хотел убедить их, что я им не конкурент, чтобы получить хоть какую-то свободу действий, а с конкурентами они быстро расправляются… Если бы я создавал качественную виртуальность, то стал бы либо частью Корпорации, либо вообще лишился бы возможности создавать, то есть в любом случае стал бы никем…

Выговорив всё это, он замолчал, затем, видя, что я не собираюсь ничего спрашивать, продолжил немного спокойнее:

– Да, всё именно так. Ты ведь знаешь Сержа? Кажется, вы с ним работали? Ну так вот, это ведь он создал «На кресте», да-да, точно тебе говорю! Корпорация узнала о его задумке, ещё когда та была в зачаточном состоянии, и начала следить за ним. Что из этого вышло, ты и сам знаешь: Серж остался в тени, а Корпорация, как всегда, на коне…

Виртуальность «На кресте» была самой реалистичной и потому, наверное, самой продаваемой виртуальностью на данный момент. Она давала возможность прожить последние дни Иисуса в его теле и даже повисеть на кресте, испытывая те же муки, что и он. Сам я ещё не погружался в неё, однако слышал о ней множество восторженных отзывов от самых разных людей. В то, что её истинный создатель – Серж (в рекламе создателем значилась Корпорация, к которой Серж не принадлежал), верилось с трудом, потому что все его предыдущие работы были хоть и не плохими, но никак не из ряда вон выходящими.

– Буду с тобой откровенен, Алекс. «На кресте» в подмётки не годится тому, что создал я. Это революция, переворот! Я работаю над этим почти десять лет, и, быть может, понадобится ещё немало времени, чтобы довести всё до ума. Но это того стоит! Корпорация останется ни с чем, если я доведу начатое до конца. И ты можешь помочь мне в этом. Я хорошо заплачу, очень хорошо… Если ты согласишься, я расскажу подробности. Но должен тебя предупредить: технологии абсолютно новые, незарегистрированные, никем, кроме меня самого, не испытанные, даже Софи не знает, с чем имеет дело. Да и я погружался всего на несколько минут. Короче говоря, существует определённая доля риска.

– Какого именно? – впервые за весь разговор спросил я.

Макс уставился на свои руки, лежащие на коленях, и ответил:

– Ты можешь частично потерять память. Но это вовсе необязательно, просто я не исключаю такой возможности и честно тебя предупреждаю. За риск я плачу…

И он назвал сумму, заставив мои брови взметнуться вверх. Да, такого я не ожидал… Этих денег мне хватило бы на долгие годы. Однако…

– В чём подвох, Макс? Неужели ты готов заплатить столько только за риск частичной потери памяти?

– Нет, Алекс, не только. Память – это во-первых. Во-вторых, если всё это всплывёт, тебя лишат лицензии, и ты останешься без работы и пособия. В-третьих, погрузиться нужно будет несколько раз в течение месяца или двух – в зависимости от обстоятельств.

– И это всё?

– Да.

– Хорошо. Но откуда у тебя такие деньги?

– Это важно?

– Само собой. Вдруг ты меня обманываешь? Вдруг после погружения сумма вылетит у меня из головы, и ты этим воспользуешься?

Браун нахмурился.

– Я не мошенник, Алекс. Деньги меня не интересуют, у меня их много. Всё, чего я хочу, – это уничтожить Корпорацию, как минимум, поставить её на место, и это произойдёт, если мне удастся завершить работу…

Здесь воспоминание снова обрывалось и переходило в комнату для погружений. Я сидел на открытой капсуле, а Макс взволнованно расхаживал туда-сюда и рассказывал:

– …даже стандартные виртуальности так или иначе могут повлиять на работу мозга, хотя риск минимальный, конечно, и я не знаю ни одного испытателя, с которым бы что-то случилось при погружении. Мои технологии гораздо непредсказуемее.

– Может, ты уже объяснишь, в чём революционность твоих разработок?

– О да! Именно революционность. Мои технологии – это новая эра не только в виртуальном мире, но и в реальном. Они перевернут его, откроют такие возможности, о которых человечество мечтало последние сто лет.

– Какие возможности?

– Возможность проживать несколько жизней, например. Я научился замедлять время, Алекс… Понимаешь? Час в обычной виртуальности равен реальному часу, а в моей – час – это примерно полминуты в реальности. Один реальный день – это четыре виртуальных месяца. Понимаешь, что это значит?

– Ты серьёзно? – ошеломлённо спросил я.

– Да. Но это ещё не всё. Я сказал: четыре виртуальных месяца, но дело в том, что ты не будешь знать о нереальности всего происходящего. Ты будешь уверен, что это твоя настоящая жизнь.

– Но как?

– Все твои воспоминания о реальной жизни заблокируются. Ты попадёшь в две тысячи восемнадцатый год старой эры и забудешь, кто ты и откуда. «Солитариус» – так называется моя виртуальность – загрузит в твой мозг информацию о той эпохе. Ты даже и не вспомнишь о нашем времени. У тебя вообще не будет никаких воспоминаний… Я пока опасаюсь заменять настоящие воспоминания ложными, риск и так достаточно велик, но это всего лишь вопрос времени.

Чем больше подробностей я узнавал, тем больше меня пугала эта затея. Но отказываться от таких денег не хотелось: с ними я мог бы забыть о работе и полностью погрузиться в литературное творчество…

– Новизна «Солитариуса», – продолжал Макс, – ещё и в том, что все персонажи, за исключением одного, придуманного мной, создаются на основе образов, взятых из мозга пользователя, то есть, грубо говоря, твой мозг сам создаст тех, с кем тебе придётся общаться. Ими могут стать твои друзья, знакомые, знаменитости или даже незнакомые, случайные люди, прохожие, например, которые почему-то запали тебе в мозг; или собирательные образы, идеальные, можно сказать. Всё это касается только внешности, характер персонажа может не соответствовать характеру его реального прототипа. Но и характеры тоже создаст твой мозг. Всё, кроме декораций и некоторых деталей, касающихся происходящих там событий, будет делом твоих рук, то есть мозга. Место действия – некий оздоровительный центр, затерянный в сибирской тайге. Подробности ты узнаешь, когда погрузишься. Скажу только, что это полностью выдуманное место, такого центра никогда не существовало.

– И чем я там буду заниматься? – нервно усмехнулся я.

– Лечиться, – ответил Макс. – От амнезии. Да, я мог бы создать и загрузить в тебя ложные воспоминания, но я уже сказал: это слишком рискованно. Сперва необходимо проверить, как отразится на памяти блокировка настоящих воспоминаний. Это только начало, Алекс. Я не стал создавать огромный открытый мир, пространство Солитариуса ограничено.

– А что я должен сделать? Какова моя цель?

– Ты имеешь в виду, есть ли сюжет? Это интересный вопрос. Сюжет будет строиться на основании данных, полученных из мозга пользователя, на основании его интересов, предпочтений, желаний, мыслей. Короче говоря, у каждого пользователя будет свой сюжет. Можно, конечно, придумать какой-нибудь общий, но я не уверен, нужно ли это. Это же не просто игра, это жизнь. Ты, наверное, не до конца понял меня. «Солитариус» нисколько не отличается от реальности, он не максимально реалистичен, как «На кресте», он реален. Представь, например, человека, уставшего от жизни по тем или иным причинам, будь то невыносимая скука или болезнь. Благодаря моим технологиям у него появится возможность погрузиться в другую, более интересную или просто более полноценную жизнь, и она будет так же реальна, как наш с тобой разговор. Можно будет жить в любом мире, в любую эпоху, где угодно и как угодно. Средневековье? Пожалуйста! Древний Рим, Греция, Египет! Всё что угодно! Или полностью вымышленные миры. В будущем я сумею замедлить время ещё больше, и тогда на целую виртуальную жизнь хватит нескольких реальных дней. Да, Алекс, если у нас всё получится, мир перевернётся! Думаю, ты это и сам понимаешь.

– Понимаю, – задумчиво ответил я. – Не понимаю только, как ты этого добился. Неужели, кроме тебя, никто больше этим не занимался? Неужели Корпорация не добилась бы того же? С её-то возможностями?

– Занимались и до сих пор занимаются этим многие, только ничего у них не получается, вот они и молчат. Деньги – это ещё не всё, Алекс. Без мозгов деньги просто бесполезные цифры. Ха-ха, но и мозги без денег мало на что годны… Особенно в данном случае. Как я этого добился? У меня есть и мозги, и деньги, и, что не менее важно, сильное желание, поэтому мне удалось сделать то, что не удавалось никому.

– Но нужно же было проводить какие-то предварительные исследования, испытания… Не мог же ты создать этот «Солитариус» только на теоретической основе?

– Да, да! Я их проводил, – он усмехнулся. – Тайно, конечно. Для этого мне пришлось улететь в Америку, у меня там есть друзья, они мне помогли всё устроить, так что Корпорация ничего не узнала, даже мои подопытные не знали, что именно я исследую. Тебя это пугает?

– Даже не знаю…

– Не волнуйся, Алекс, всё прошло гладко, никто не пострадал, более того, все остались довольны: я – результатами, а кролики, так сказать, полученными суммами.

– Но никто из них не погружался в «Солитариус», я правильно понимаю?

– Да. В «Солитариус» погружался только я. Ровно на пять минут. Это было бесподобно, Алекс! Но я не испытатель, мой мозг не приспособлен для этого, поэтому я побоялся погрузиться на более длительное время.

– А на сколько погружусь я?

Браун нахмурился, почесал крючковатый нос и ответил:

– Думаю, для начала будет достаточно пяти часов. В следующий раз увеличим время вдвое.

– Хорошо. Последний вопрос, Макс, – сказал я и пристально уставился на него. – Я могу умереть?

Бесцветные брови Макса медленно поползли вверх, рот приоткрылся, а губы искривились в ухмылке.

– Что? Умереть? Ха-ха-ха! Алекс, я что, идиот, чтобы так рисковать? Если бы при погружении существовала хоть малейшая опасность для жизни, я бы и думать забыл об испытаниях «Солитариуса» или сам бы рискнул. Ты же знаешь наши законы. Меня отключили бы только за то, что я позволил тебе рисковать своей жизнью.

Я знал законы не очень хорошо, но подумал, что он несколько преувеличивает, хотя убийства, в том числе непредумышленные, действительно карались отключением сознания или, как говорили в прошлом, смертной казнью. Физическое насилие вообще считалось одним из самых тяжких преступлений, был даже случай, когда за драку одного из её участников приговорили к отключению. Впрочем, случаев применения насилия было очень мало, а убийства являлись такой редкостью, что я уже и не помнил, когда последний раз это случалось. Наверное, одну из важнейших ролей в искоренении насилия сыграло повышение уровня жизни, уничтожение нищеты. Никто не голодал, не побирался, не бродяжничал. Все жили достаточно хорошо (хотя и неодинаково хорошо, но это было справедливо, потому что всё зависело только от способностей человека) – не только в материальном, но и в психологическом плане. В обществе царила атмосфера взаимоуважения, солидарности, свободы мыслей и мнений, и никто никого не оскорблял… Широкое распространение виртуальностей, думаю, тоже внесло свой вклад в победу над насилием: весь негатив, всю злобу и ненависть можно было выплёскивать в виртуальные миры, так что для реальности ничего не оставалось. Ну и, конечно, строгие законы тоже сделали своё дело… Нет, вряд ли Браун стал бы рисковать…

– Хорошо, Макс. Давай приступим.

Не успел я как следует улечься в капсуле, как почувствовал лёгкий укол в плечо, и стало темно…

Пока это воспоминание проносилось у меня в голове, Браун стоял рядом и молчал. Вернувшись в настоящее, я сразу же почувствовал, что отстранённость, овладевшая мной в Солитариусе, никуда не исчезла, даже усилилась. Как будто кто-то мной управлял, а я смотрел на всё происходящее со стороны. Как будто видел, слышал и говорил за меня кто-то другой, а я ничего не мог с этим поделать, ничего не мог изменить…