Солнце цвета меда

Судя по исказившемуся лицу, подобное будущее вовсе не прельщало старого эста.

– Подъем!.. Все на ноги!.. Скоро отплываем!.. – Двигаясь через поле, Ивар щедро раздавал пинки. – Клянусь глазом Тунда, кто не поднимется сейчас, останется здесь!

Зевая и почесывая пострадавшие задницы, похмельные викинги с трудом отрывались от травы, нехотя вставали и вслед за конунгом тащились к драккару. Плотный запах перегара заглушал тяжелый дух пожарища и вонь гниющих человеческих тел.

Устье широкой реки тесно перегораживали острова, выстроившиеся невдалеке в шеренгу словно воины в боевом строю. Берега их были низкие, топкие, а в глубь суши тянулось поросшее камышом болото.

– И как можно тут жить? – сварливо вопросил Нерейд. – Миазмы всякие, комары, сыро опять же… Брр!

– А кто-то думает про наши фьорды то же самое, – ответил Болтуну Арнвид. – Как там жить? Холодно, ветрище, земли скудные…

– Хватит языками трепать, – оборвал спор Ивар. – Гребите лучше и не забывайте про оружие! Что-то подсказывает мне, что на месте обитателей Хольмгарда я бы крепко охранял ведущий к нему путь!

Чутье не подвело конунга. Когда протискивающиеся между островами протоки слились в единое русло, а берега стали чуть-чуть выше, на одном из них обнаружилась срубленная из дерева крепость. Перегораживая реку, покачивались на серых волнах две ладьи.

– Ждут, – вздохнул Арнвид. – Не иначе как у них там дозоры, на берегу моря!

– А вы кто такие будете?.. – вопросили с ближайшей ладьи пропитым голосом. На носу ее обнаружился чудовищно широкоплечий дядька. Его кольчуга размерами напоминала рыбацкую сеть, а на шлем металла было истрачено больше, чем на плуг.

– Конунг Ивар Ловкач из Трандхейма! – зычно, без тени робости в голосе ответил Ивар. – А кто загораживает дорогу?

– Воевода Налим, – отозвался дядька. – И куда плывет доблестный конунг?

– В Хольмгард, – не стал кривить душой Ивар, краем уха отмечая за спиной негромкий лязг и шуршание: дружина, не дожидаясь окончания переговоров, спешно вооружалась.

– Знаем мы вас, морских конунгов! – воевода Налим смачно харкнул, в воду бултыхнулось нечто размером с шишку. – Ведь грабить идете!

– Если ты ищешь повода для схватки, то давай драться, – пожал плевами Ивар. – Если же нет, то клянусь тебе бортом ладьи, краем щита, конским хребтом и лезвием меча, что мы плывем предложить свои клинки вольному городу!

– Да покарает тебя Перун, если ты нарушишь клятву! – Воевода Налим махнул рукой, и ладьи зашевелили веслами, точно насекомые – лапками, сдвинулись в стороны, освобождая проход. – И будь осторожен, конунг, выше по течению и на Волхове свирепствует чудь…

– Спасибо за предупреждение, воевода, – холодно ответил Ивар. – Нас не одолели серки, рыцари Бретланда и воины Миклагарда, чего нам бояться какой-то чуди?

Налим в ответ лишь криво ухмыльнулся.

Из разросшегося до самой воды ельника свистнули стрелы, в воду посыпались полуголые люди в накидках из звериных шкур, с проклятьями осел на палубу зажимающий рану на предплечье Рёгнвальд.

– К оружию! – рявкнул Ивар, понимая, что в этот раз он опоздал, что надеть кольчуги уже не успеют, и все из-за его проклятой самонадеянности. Не поверил воеводе с рыбьим именем, и зря…

Но времени переживать не было. Воины чуди оказались на редкость умелыми пловцами. Мгновение – и на борт взобрался первый из них. Дико глянула на викингов маска, искусно скроенная из медвежьей морды, зло оскалились желтые клыки.

Сразу и не догадаешься, что перед тобой человек, а не чудовище со звериной головой. А через борт уже лезли кабаньи, волчьи, медвежьи морды. Воздух наполнился воем и рычанием.

Меч Ивара проскрежетал по медвежьим клыкам, из-под них на доски палубы хлынула кровь. Несмотря на жуткий облик и покрытые ритуальными шрамами предплечья, чудь умирала точно так же, как обычные люди.

– Одину слава! – Заслышав боевой клич конунга, смутившиеся было викинги приободрились. Страшно взревел Кари, ожившим тараном врезавшись в ряды врагов, даже Рёгнвальд, шипя от боли, рубил левой рукой.

Сигфред схватил весло и раскрутил его над головой. Сначала тяжеленная деревяшка угодила в затылок Нерейда, тот брякнулся на колени, но это не смутило впавшего в неистовство берсерка. Рыча, точно целая стая голодных волков, он ринулся в схватку.

Выброшенный за борт воин, судя по изумленному воплю, так и не понял, чем его ударило, другой согнулся, ухватившись за сломанные ребра, нос третьего превратился в окровавленную лепешку.

Ивар разил мечом, стараясь не поскользнуться в лужах крови, и небольшая рана от рогатины столь же мало смущала его, как репей, прилипший к хвосту собаки.

Выучка викингов брала верх. В вое, который издавали воины чуди, больше не было ярости, теперь он напоминал скулеж обиженных шавок. То один, то другой из них прыгал за борт, спасаясь от смерти, и вскоре Ивар обнаружил, что на палубе не осталось никого, кроме его дружинников. И трупов.

Драккар медленно сносило течением.

Нерейд осел на доски, ухватившись ладонью за затылок. Его шатало точно пьяного, а в глазах покачивалась муть, словно дымка, проплывающая ранним утром над морем.

– Ну вот, – голос рыжего викинга звучал хрипло, – теперь шишка будет. Как прикажете шлем надевать?

Хихикнул Харек, гулко, будто сова, ухавшая в дупле, захохотал Ингьяльд, за ним засмеялись все остальные. Даже Ивар позволил себе улыбнуться.

– Ладно, – сказал он, когда смех стих, – садитесь на весла, а то нас опять к гостеприимному воеводе снесет. А пока посмотрим, с кем это мы бились…

Эриль уже крутился около поверженных врагов, разглядывал маски, что-то бурчал себе под нос.

– Смотри, – сказал он, бесстыдно задирая веко погибшему. – Не зря их зовут «чудь белоглазая»!

Радужка в глазу высокого, мускулистого воина была очень светлой, точно плесень. Она почти сливалась с белком, и только зрачок чернел, словно след от укола.

– Да, не зря, – недрогнувшим голосом проговорил Ивар. – Но это им не помогло! Пусть знают, как сражаются воины Ивара Ловкача!

Эриль как-то странно покосился на конунга, и тот невольно смутился.

– Ладно-ладно, воины Трандхейма… всех Северных Земель! – закончил он, – И в любом случае – Одину слава!

Боевой клич северян прокатился по реке и потерялся меж лесистых берегов. В зарослях что-то завозилось, но звери это были или уцелевшие воины чуди – не суждено было узнать никому.

Плескались волны, расступаясь перед широкой грудью драккара.

Город показался сразу за поворотом реки: с высокими стенами из толстенных бревен, могучими башнями, домами, в беспорядке теснящимися на холмах внутри стен. Блекло-голубое небо подпирали десятки колонн, сотканных из дыма.

– Да он большой!.. – изрек Арнвид удивленно. – Я думал, что врут про Хольмгард! Ан нет, не врут!

– Но меньше Миклагарда, – уточнил Ивар, с любопытством разглядывая незнакомый город. За спиной осталось бурное Восточное Море, опасные берега безымянной речушки, седая Ладога, после которой началась Гардарики. Страна Городов.

Впереди ждал Хольмгард, по-местному Новгород. Потянулись причалы, заполненные самыми разными кораблями. Горделиво поднимались носы ладей, кургузыми толстяками выглядели купеческие посудины, встречались и драккары.

Пахло смолой и нагревшимся на солнце деревом.

– Правь сюда, – приказал Ивар, едва по правую руку открылось свободное место. Драккар повернул ловко и стремительно, точно заползающая в нору змея. Штевень с негромким стуком соприкоснулся с причалом.

– Вот и приплыли, – с глубоким удовлетворением в голосе отметил Нерейд.

– Рад приветствовать вас в пределах вольного Новгорода, – Около корабля, словно из-под земли, вырос невысокий молодчик с хитрым выражением на остроносом лице. В руках он держал большой кожаный кошель.

– И мы рады, – осторожно ответил Ивар, помня, что неприятностей от такого тихони можно ожидать больше, чем от громадного воина с мечом длиннее оглобли, – Чего надо?..

– За постой у причалов вольного Новгорода, – из-под полы широкой, подпоясанной одежды остроносый извлек странную штуку – прямоугольную раму с закрепленными внутри проволочками; по ним заскользили, щелкая друг о друга, разноцветные деревяшки, – следует за драккар… две гривны серебром!

– А кому следует? – поинтересовался Арнвид, добро и чуть кровожадно улыбаясь. – Если тебе, то нам проще тебя убить, чем платить!

– Не мне, а городу! – Лицо остроносого стало торжественным, почти величественным. – Ибо ему служу я, скромный сборщик пошлин Мишко!

– Скромный, – пробурчал Нерейд, – а денег требуешь!

– Ладно, – сказал Ивар, – на чужую пьянку со своими здравицами не лезут. Арнвид, доставай монеты!

Получив серебро, Мишко выдал Ивару здоровенный кусок бересты, на котором ловко и быстро нацарапал ряд каких-то значков.

– Если кто будет приставать, – сказал он, – покажете им это!

И, улыбнувшись на прощание, исчез со стремительностью джинна.

– «Сим… удостоверяю… » – чтение мелких значков давалось Арнвиду с трудом, пришлось звать на помощь Ингьяльда с его молодыми глазами, – «что подать за постой… выплачена в полном объеме». Дата, подпись… Ловко придумано!

– Город торгашей! – Нерейд с отвращением сплюнул за борт. – За все…

Что хотел сказать Болтун, так и осталось неизвестным. На причале около носа драккара мигом возник еще один тип, как брат похожий на первого. Лишь голос у него оказался гнусавым.

– Имеет место загрязнение окружающей среды! – заявил он, – Штраф – половина гривны серебром!

– А в глаз? – спросил Нерейд, багровея.

– Оскорбление действием лица на службе города, – не испугался гнусавый, – штраф гривна!

– Дороговато! – Рыжий викинг скривился и плюхнулся на лавку.

– Плевать за борт нельзя, – проговорил Арнвид. – Интересно, чего еще запрещено?

– Узнаешь, когда без денег останешься, – покачал головой Ивар. – Пойдем посмотрим город.

Легко перескочил через борт, горделиво выпрямился – и тут же получил увесистый тычок в бок.

– Куды прешь! – Мимо, распространяя аромат ядреного пота, пронесся сопящий грузчик, сложением и налитыми кровью глазами смахивавший на быка. В руках он тащил бочку, в которую запросто можно было закатать человека.

Грузчик исчез прежде, чем Ивар успел хотя бы разозлиться.

– Добрые тут люди, – сказал он, потирая ушибленный бок. – Арнвид, Нерейд, со мной! Остальным с корабля не уходить, ничего не покупать, за борт не плевать! Все ясно?

Непонятливых на борту не оказалось.

Жизнь в порту вольного Новгорода кипела. Вереницами, словно муравьи, сновали грузчики, причалы трещали под их ногами. Ржали лошади, грохотали телеги, кричали люди – и все это сливалось в дикую какофонию, от которой болели уши. Запахи были густые, основательные – навоза, свежевыделанных кож, сырого дерева, смолы.

В толчее приходилось лавировать, чтобы не попасть под колеса или не оказаться в сточной канаве после столкновения с полуголым мужиком, несущим бревно. Викингов мотало точно веточки в бурном потоке.

– Ничего себе! – хрипел Арнвид, чья лысина блестела от пота, будто облитое водой яйцо. – Отвык я от таких развлечений…

Вляпавшись посреди улицы в навозную кучу, эриль огласил воздух такими ругательствами, какие положено ведать разве что только знатокам рун и древних сказаний.

Орущая и грохочущая улица на мгновение смолкла, а случившийся рядом купчина, толстый, как медведь осенью, с красным, одутловатым лицом, сказал:

– Да, уважаю! Сразу видно – волхв! Только они так матерятся!

Арнвид приосанился, зыркнул орлом, расправил узкие плечи.

– Смотри не лопни! – ехидно посоветовал Нерейд.

В толчее то и дело случался мордобой. Дрались новгородцы по любому поводу и без оного. Сцеплялись возницы, не могущие разъехаться, купцы, не поделившие чего-то, а также прохожие, которым просто не понравились лица друг друга. На землю летели кровавые сопли, выбитые зубы, слышался азартный стук кулаков о челюсти.

Склады припортового квартала сменились домами. Из щелей между толстыми бревнами свисал ссохшийся мох, окна украшали размалеванные яркими красками наличники, коньки крыш – искусно вырезанные из дерева лошадиные и петушиные головы.

Викинги в изумлении озирались.

Улица свернула, открыв невысокий холм, на вершине которого разместилось капище Тесным кругом стояли столбы с ликами богов, дымил небольшой костер, разведенный с ритуальными целями.

В центре круга двое плечистых молодцев держали полуголого человека, судя по стрижке – раба. Седобородый старец в белых одеждах бормотал что-то, в руке его покачивался длинный нож, солнечные зайчики весело скакали по лезвию. Чуть в стороне с благообразным выражением на лице замер богатый горожанин, живот его выпирал, точно наполненный бурдюк.

– Жертву приносят, – уверенно определил Арнвид. – Вот только кому?

– Сразу видно, чужеземцы! – засмеялся проходящий мимо парнишка, судя по прожженному фартуку – подмастерье кузнеца. – Велесу, властителю стад, подателю богатства!

Старец закончил бормотать, нож стремительно упал, вонзившись в горло. Раб захрипел, с бульканьем плеснула кровь. Волхв обмакнул в нее руки, принялся мазать губы одному из идолов.

– Хороший бог, судя по всему, – сказал эриль, – вон какая очередь стоит!

У проема между крайними столбами, обозначающими вход в капище, толклись десятка полтора горожан – кто с курицей, кто с гусем или козой под мышкой. Обреченное мемеканье перекрывалось возмущенным квохтаньем. Богатей, только что пожертвовавший раба, прошествовал мимо, надменно задрав нос, – еще бы, денег на лучшую жертву, человеческую, наскребет далеко не каждый.

– Все как у нас, – умилился Нерейд. – Пойти кого-нибудь тоже в жертву принести, что ли? Чтобы богатства было много!

– Потом, – одернул Болтуна Ивар. – Еще успеешь. Хотя порт и остался позади, толчея вокруг не убывала.

Народ спешил в лавки, открытые чуть ли не в каждом доме: покупатели щупали ткани, придирчиво перебирали драгоценности или посуду, копались в оружии. Голова кружилась от аппетитных запахов, вырывающихся из открытых дверей харчевен.

Похоже было, что Хольмгард – одно огромное торжище, – вечно кипящее, гогочущее и хохочущее, звенящее деньгами, и что когда придет день Рагнарёка, то местные обитатели также будут торговаться, а на Сурта с огненным мечом или на Фенрира, разинувшего пасть до неба, просто плюнут, брякнув чего-нибудь вроде: «Отвали, мохнатый, не до тебя сейчас…»

– Посторонись! – рявкнул кто-то в спину Ивара, и мимо, нарочито толкнув конунга, прошел здоровенный рыжий детина. На каждое плечо ему можно было поставить наковальню, а на голову вместо шапки водрузить бочку. Даже Кари показался бы рядом с ним дохляком.

Ивар обнаружил себя под прицелом десятков глаз, толпа раздалась в стороны, словно чего-то ожидая, послышались шепотки:

– О, Васька!..

– Опять варягов задирает!..

– О, шас он этому белобрысому задаст!.. Похоже, нас хотят унизить! – Нерейд, несмотря на все недостатки, никогда не отличался бестолковостью. Эй ты, рыжий, – сказал Ивар, и последнее слово прозвучало в полной тишине. – Ты меня толкнул!

– И что? – Здоровяк повернулся как ожившая гора. На широкой роже, где йотуны явно молотили горох, расцвела глумливая ухмылка.

– Извинись. – Ивар улыбнулся в ответ. Он не хотел драться, но прекрасно понимал: оставь он этот толчок без внимания, весть о том, что белобрысый конунг, приплывший в город, оказывается, трус, разнесется по Хольмгарду быстрее, чем круги от упавшего камня – по озеру.

И какой тогда разговор о том, чтобы наняться на службу к городу?

– Ни за что! – Рыжий усмехнулся еще пакостнее и принялся нарочито медленно заворачивать рукава на похожих на окорока лапищах. – Я лучше тебя, шпань заморская, еще разок толкну!

Судя по всему, «варяга» приглашали на кулачный бой.

– Попробуй. – Ивар сбросил с плеч плащ, отстегнул от пояса меч. Арнвид подхватил клинок и одежду, отступил на шаг.

– Да поможет нам Тор! – Судя по мрачному лицу, эриль вовсе не радовался происходящему.

– Врежь ему! – азартно орал Нерейд. Огромный кулак пронесся рядом с лицом Ивара, тот едва успел уклониться, зрители дружно ахнули. Ивар ударил в ответ, попал и едва не заорал от боли – прячущийся под мешковатой рубахой живот задиры оказался тверже дубовой коры.

– Ниче! – пропыхтел рыжий. – Сейчас я тебя!

Ивар отскочил, ринулся было вперед – и самым позорным образом попался на обманный прием. Мелькнули торжествующие глаза забияки, и тут же в лицо конунгу ударило что-то тяжелое. Ивар осознал, что летит, но порадоваться этому не успел – врезался во что-то мягкое и вопящее.

Перед глазами все плыло, ноги тряслись, как пьяница утром.

– Сдаешься? – донесся откуда-то издалека грохочущий голос.

– Выкуси! – ответил Ивар, сложив пальцы левой руки в жесте, которому некогда научился у наемников-русичей в далеком Миклагарде. – Шиш тебе!

– Ах так!

Про трясущиеся ноги тут же пришлось забыть и резво двигаться, уходя от стремительных и злых ударов. Рыжий бил на совесть, пыхтел и рычал от натуги, а Ивар, больше привыкший сражаться с мечом в руках, пытался приспособиться к новой манере боя. И в какой-то момент смекнул, что готов ответить.

Шагнул вперед, пропуская противника мимо, и впечатал костяшки пальцев в открывшееся горло, прямо туда, где под поросшей рыжей щетиной кожей перекатывался кадык.

Тяжелое тело с грохотом рухнуло, земля вздрогнула.

– Ой… – сказал кто-то в толпе.

Ивар стоял, опустив немеющие руки. Судя по боли, синяки покрывали их от плеч до запястий. Саднили содранные кулаки, левый глаз заплывал, всю левую половину лица дергало, а из груди вырывалось хриплое, судорожное дыхание.

– Ты его не убил? – В поле зрения замелькало встревоженное лицо Арнвида.

– Вроде нет, – просипел Ивар, удивляясь, что вообще способен говорить.

Чьи-то руки прицепили к его поясу меч повесили на плечи плащ. Ивар повернул шею, увидел, что рыжий задира, хрипя и отплевываясь, поднимается с колен. Мелькнула мысль: «Неужто опять в драку полезет?»

Толпа, разочарованно гудя, расходилась.

– Силен, белобрысый, – прохрипел здоровяк, ощупывая собственное горло. – Ты чуть не первый, кто против моих кулаков устоял. Я Васька Буслаев…

Ивар недоуменно воззрился на протянутую ладонь, не сразу сообразил, что ее нужно пожать. Наконец пожал… Ощущение было такое, словно пощупал обломок гранита.

– Ивар… Ивар Ловкач из Трандхейма.

Вот и отлично. – Буслаев выглядел довольным, словно не дрался только что, а пил пиво. – Пойдем погуляем за знакомство! Вы сегодня приплыли? Еще нигде не остановились?

Ивар про себя застонал: он хорошо знал традицию русичей и всяких прочих славян «гулять» до беспамятства. Но лицо конунга осталось бесстрастным.

– Сегодня, пока нигде.

– Вот и славно. – Буслаев осклабился вполне добродушно, превратившись из задиры в обыкновенного увальня, который не обидит и мухи. – Покажу отличный постоялый двор, где есть чего выпить!

При слове «выпить» Нерейд, до сих пор горделиво прыгавший вокруг с воплями: «Ай да конунг, ай да Одинов сын!..» – остановился и сладострастно облизнулся.

– Чего же мы ждем? – выразительно сказал он.

Постоялый двор на поверку оказался длинным мрачным сараем, годным разве для того, чтобы держать здесь коней. Но внутри оказалось светло и просторно, столы выглядели чистыми, а от запаха только что сваренной гречневой каши невольно текли слюнки.

– Давай на стол! – рявкнул Буслаев двинувшемуся навстречу хозяину. – Все что есть! Я плачу! Гуляем!

Хозяин осклабился, что-то крикнул. С топотом набежали слуги, загрохотали отодвигаемые лавки, и стол перед гостями покрылся белоснежной скатертью. На ней словно из воздуха появился вместительный кувшин, окруженный чарками точно утка утятами.

– По первой! – ревел Буслаев, с плеском разливая мутную золотистую жидкость. По воздуху поплыл сладкий хмельной аромат.

Ивар про себя вознес краткую, но выразительную молитву всем асам сразу и опрокинул чарку. По горлу прокатилась обжигающая волна, оставив после себя медвяный вкус, в голове слегка зашумело.

– Что это? – вопросил конунг. Подобного он еще не пил.

– Мед, – ответил Буслаев, с хрустом раздирая на части поросенка. – Хватит кукситься, точно на поминках! Садись закусывай!

А закусывать было чем. Стол, еще мгновение назад пустой, украшали самые разные блюда. Горкой была наложена парующая каша, запах которой шибал в нос гостям; зажаренный целиком (и когда только успели?) кабанчик соседствовал с большой округлой чашей, из которой вкусно пахло рыбой. Щучьи головы были нашпигованы чесноком, а заячьи хвосты купались в сметане.

Нерейд уже вовсю чавкал, а мудрый эриль с треском пожирал поросячью ножку. Глаза у всех были ошалевшие – еще бы, после сухарей и солонины, опостылевших на драккаре, попасть в такое изобилие.

– А там что? – спросил Ивар, оглядывая дальний край стола.

– А тут, – Буслаев сыто рыгнул, швырнул под стол кость, мяса на которой осталось разве что для очень трудолюбивой собаки, – икра красная, икра черная, икра заморская… – Тут рыжий забияка облизнулся, хотя, на взгляд Ивара, в коричневых икринках размером с перепелиное яйцо не было ничего аппетитного, – баклажанная. Сказывают, есть в дальних краях такая рыба – баклажан, и несет она эту икру раз в три года…

– Брешут, – мрачно отозвался эриль, – это не на икру похоже, а на яйца лягушачьи. Все-то вы, жители Гарда-рики, сожрать готовы!

– И то верно, в словенском желудке и долото сгниет. – Буслаев икнул, горло его вспучилось, точно наружу лезла большая жаба. – Давай тогда еще по одной!

Ивар обреченно вздохнул и подставил чарку.

Икра красная оказалась хороша, черная – еще лучше, баклажанную викинги благоразумно пробовать не стали. Кувшин опустел, на смену ему принесли новый, и Ивар вскоре с изумлением обнаружил, что сидит чуть ли не в обнимку с Буслаевым.

– У нас в городе нет бояр! – горделиво вещал тот. Князя тоже нет! Никаких артист… дрист… ардристократов!

– Аристократов! – поправил дотошный Арнвид.

– И этих тоже! – согласился Буслаев, мотнув рыжей башкой так, что едва не свалился с лавки. – Все мы равны! Подчиняемся только городу… посаднику, которого сами выбираем! А он уже устанавливает законы, собирает по… пошлины… нанимает воинов…

– Поэтому можно бить морды всем, кроме подручных посадника! – На Нерейда, судя по всему, снизошло озарение.

– А казнить посадник может? – осведомился эриль.

– Только изменников, кто к врагу переметнулся! – сурово ответил Буслаев и бухнул кулаком в могучую грудь, – А за прочее в поруб сажают, и только вече может решить: жизнь или смерть!

– А вече – это что? – поинтересовался Нереид, ради того чтобы только поддержать беседу. Судя по осоловелым глазам, глядящим в разные стороны, рыжему викингу уже было все равно, о чем болтать.

– Собрание всех свободных мужчин Новгорода! – В громогласном рыке Буслаева слышалась нескрываемая гордость.

– А, как тинг у нас, – повертев пальцем в ухе, прокомментировал Арнвид.

– Истину глаголешь! – Буслаев широко улыбнулся. – Поэтому давай еще выпьем!

Определенный смысл в этом предложении был, поэтому отказываться никто не стал. Мед же оказался очень коварным напитком: он не тяжелил тела, подобно пиву, не бил сразу в голову, как брага, не веселил, точно вино, а медленно и неотвратимо затуманивал рассудок.

– Веселиться желаю! – крикнул Буслаев после третьего кувшина. Когда Нерейд уткнул лицо в тарелку с мочеными яблоками, Арнвид пытался с помощью рун написать на столе «Тут был Арни», и даже Ивар чувствовал себя изрядно нетрезвым.

Дверь постоялого двора с треском отворилась, и внутрь ринулись, словно только и дожидались этого момента, какие-то люди в лохмотьях и колпаках с бубенцами. Помещение наполнилось звоном, гудением маленьких дудок и развеселыми воплями.

Ивар от неожиданности схватился за меч и, к собственному удивлению, промахнулся. Пальцы, не достигнув рукоятки, лишь цапнули лавку.

– Спокойнее! – прогудел Буслаев. – Это скоморохи! Сейчас будут нас веселить!

Ивар хотел было сказать, что ему и так весело, но язык удивительным образом не послушался. Впору было поверить, что конунга хитрым манером отравили.

Но тревожные мысли исчезли из головы со скоростью летящей стрелы, и гулянка продолжалась. Скоморохи пели и плясали, выделывая такие коленца, какие Ивар до сих пор видел только во дворце Оберона и Титании, хозяев Фэйрилэнда, Страны Чар, во время бала фэйри.

Арнвид пытался танцевать вместе с ними, лихо хрустел суставами, но в конце концов изрядно вымотался и свалился под стол. Вскоре оттуда раздался негромкий, но пронзительный храп.

– А… – Ивар вдруг вспомнил, что где-то там, у причала, остался драккар с его дружинниками, для которых конунг просто пропал. На голову словно вылили ушат холодной воды.