Княгиня Ольга

Теперь уже и не вспомнить, кто и почему прозвал "княгиней" Ольгу Еськову. Плохо одетая и неухоженная, она в свои сорок лет выглядела на все пятьдесят. Её супруг, аккуратный и опрятный, был против Ольги красавец. Моложавый, подтянутый, он ещё пытался сохранить остатки презентабельности, хотя и было это нелегко. Работу он потерял больше года назад и с тех пор сидел дома почти безвылазно, надеясь на какой-нибудь счастливый случай. Но случай всё не приходил, и поэтому Ольга, затолкав подальше гордость, забыв о блестящем образовании и неожиданно прервавшейся карьере, пошла торговать на рынок. На дворе стояли девяностые…

"Торговать на рынок" – конечно, громко сказано, и это относилось не только к Ольге. Многие из нас враз оказались за бортом и, пережив первый период растерянности, ринулись зарабатывать хоть как-нибудь, в прямом смысле слова. На хлеб и детям на молоко. Позже появилось устойчивое выражение, касающееся заработка – "на хлеб и молоко".

Я долго не хотела идти на рынок, плакала и сопротивлялась жестокой действительности. Но необходимость кормить двух дошколят, которые росли, как на дрожжах, и требовали еду, одежду, обувь, витамины и прочее, вынудила-таки меня сдаться. Зарплату на электроприборостроительном заводе, где я трудилась инженером-технологом, не выплачивали уже полгода. К сожалению, мой муж работал здесь же, так что перспектив дождаться каких-либо денег у нас не было.

– Лара, зима надвигается, как ты будешь на улице стоять, на морозе? – восклицал мой заботливый супруг, – надо искать другой выход!

– Пока ты ищешь, я начну торговать, хоть что-то заработаю. Вадик, у нас уже почти нет никаких денежных запасов, тянуть больше некуда.

Я облюбовала стихийно созданный рынок недалеко от остановки и от нашего дома – там проходимость была как будто лучше, но дело было даже не в этом. Просто эта "точка" уже находилась под эгидой отделения милиции, где работал мой двоюродный брат. Он и привёл меня в длинные ряды коробок и самодельных столиков, чтобы познакомить со "старшей" рынка. Увидев моего покровителя, та встретила меня, как родную, предложив место рядом с собой, разумеется, одно из лучших, в самом начале торгового ряда. Не все торговки одобрили моё появление, но смириться им пришлось, так как, вливаясь в рыночный бизнес, соблюдать определённые правила и законы приходится, хочешь ты этого или нет.

"Смотрящая" рынка Катрина – в прошлой жизни разбитная рыжеволосая доярка Катька – переехала в город после смерти родителей, купив недорого однушку в нашем районе. Она жила одиноко, не имея ни семьи, ни детей, и почти всё время проводила на рынке. Одна из немногих, она радовалась рыночным отношениям, утверждая, что за рынком – будущее страны, это нормально, и кукситься по этому поводу не стоит. Она взмахивала толстой рукой, как бы посылая подальше печаль и тоску, и продолжала обучать меня торговому делу. Я с тоской слушала Катрину, и с тоской же изучала законы рынка, правила торговли, сертификаты и всё то, чего знать мне совсем не хотелось. Катрина оказалась хорошим педагогом, и вскоре моя новая работа перестала вызывать у меня хотя бы отвращение. Да и деньги, пусть небольшие, радовали стабильностью и утешали в особо тяжёлые моменты.

Катрина первой из нас расширила свой ассортимент – помимо сигарет, жевательных резинок и дешёвых турецких сладостей, у неё появились напитки, консервы, рыба и прочая снедь. Позже она начала приносить водку, которую кто-то изготавливал на дому. Спиртное продавали осторожно, боясь милиции. Иногда происходили облавы и конфискация товара. Впрочем, с представителями власти всегда можно было договориться. У них тоже были семьи.

Тогда я и увидела впервые Ольгу Еськову, узнала её прозвище и, не знаю почему, эта женщина запала мне в душу. Таких, как она, было множество, но мой взгляд почему-то неизменно устремлялся к ней. Невысокая, худенькая, она была всегда ужасно одета – старая выцветшая китайская куртка, серенький беретик или платочек на голове, очки с толстыми линзами, которые делали её глаза совсем маленькими. И никакой косметики, она не красила даже губ. На рынке у неё не было столика, она ходила, как коробейники в старину, с семечками и жареными орешками. Сигареты у неё имелись самые дешёвые, которые покупали местные выпивохи да подростки поштучно. Выручка от такой торговли была мизерная, но Ольга, пересчитывая монеты, радовалась и устремлялась к продуктовому ларьку неподалёку, покупая самые дешёвые макароны, хлеб, подсолнечное масло. Много потратить она не могла – требовалось пополнять запасы семечек, орешков и сигарет.

Иногда Ольга приносила в холщовой сумке какую-нибудь посуду, школьные принадлежности, книги, салфетки или другие вещи и неловко держала это в руках, одновременно продавая свой главный товар. Наши торговки, заметив это, громко шипели:

– Гляди-ка, княгиня опять имущество распродаёт. Скоро себя продаст, лишь бы тунеядца Глебушку кормить.

– И не говори, уже, наверное, всё в доме продала, что только можно!

Тогда же я узнала, куда делись одежда и украшения Ольги.

– Вы, девочки, не знаете Ольгу, – понизив голос, рассказывала нам с Катриной Ирка, третья наша "компаньонка" – больше никого к нам поближе не подпускала Катрина, – это она сейчас чудо в перьях! А какая баба была – модница, красавица, не то, что сейчас.

С удивлением я узнавала, что все свои вещи и украшения Ольга продала или выменяла на продукты, оставив себе самое необходимое, а сейчас распродаёт излишки "роскоши" – вещи из дома. Иногда соседки просят что-нибудь продать и им, и "княгиня" охотно берётся за подработку – хоть немного, а ей тоже перепадает за услугу. Мне стало жаль Ольгу – она одна пыталась прокормить свою семью – Глебушку, которого я уже видела несколько раз, когда он заходил к нам на рынок, и пятнадцатилетнюю дочку Кристину. Девочке часто хотелось сладенького, и мама, пришурясь, отсчитывала часть денег на дешёвые вафельки или конфеты сомнительного качества, которые тогда из бедности покупали мы все. Товар подороже предназначался "элитным" покупателям – тем, кому повезло получать хоть какую-то зарплату да пенсионерам, если им вовремя выдавали пенсию. Тогда оживлялись наши оба торговых ряда:

– Рыбка свежая, пиво, печенье, – приговаривали одни.

– Сигареты, конфеты, шоколад, – нараспев тянули другие.

Покупатели ходили, посматривая на нас свысока – видимо, чувствовали себя важными персонами. Они придирчиво выбирали товар, дотошно рассматривая всё до мелочей, чем выводили из себя наших девчонок. Особенно злились они, если покупательницы, всё рассмотрев и расспросив, уходили, ничего не купив.

– Суки старые, – шипели вслед девчонки, – грымзы. Подешевле им подавай! Постояли бы на морозе сами по десять часов, узнали бы…

У кого-нибудь сдавали нервы, и немедленно откупоривалась самодельная бутылка водки, которой многие торговали из-под полы. На рынке вообще пили много, а теперь, когда началась зима – а она в наши широты приходила уже в ноябре, выпивать стали чуть не каждый день. Крепкие напитки я не переносила, и мне стоило труда отказываться от неизменных приглашений товарок угоститься с ними и доказывать, что я вовсе не брезгаю, а просто не пью, потому что потом очень болею.

– Отстаньте от Ларки! – рявкнула однажды Катрина, – не пьёт человек, и правильно делает!

– Ты-то пьёшь сама! – донеслось визгливое со второго ряда.

– Ну и? – нахмурилась Катрина, неторопливо разворачивая своё тело назад, – дальше что?

– А то! Любишь поучать всех, командуешь тут. Мы все равны здесь, все платим за место, вот и нечего…

Такие скандалы случались периодически между торговками, но всё обычно заканчивалось мирно и обязательно с бутылочкой, а то и с двумя. И неизменно – объятия, поцелуи, а, иногда и слёзы. Доброта начинала зашкаливать, и даже Ольге немного перепадало.

– Ольга, в поездку деньги набираю, вот, остатки, возьмёшь по закупочной? – спрашивал кто-нибудь у нашей княгини.

– В долг можно? – лепетала Ольга, не веря своему счастью, – до вторника всё верну!

Водка делала своё дело, и будущий "оптовик" щедрой рукой отпускал в долг Ольге продукты, и она, счастливая, торопилась домой, заглянув предварительно в продуктовый ларёчек.

– Ну, побежала княгиня, мужу праздничный ужин готовить, – цедил кто-нибудь вслед Ольге, впрочем, беззлобно, а кто-то другой замечал, что это нормально – мол, у "таких" тоже должны быть иногда праздники.

Праздники, настоящие, а не придуманные, радовали рынок – торговля шла тогда хорошо. Сигареты и спиртное разлетались "на ура", мы не могли нарадоваться удаче и стояли за прилавками почти до ночи. Приходя домой, я падала от усталости, не в силах раздеться, согреться в горячей ванне и хоть немного заняться детьми, которые не ложились без меня и всегда ждали, чего же на этот раз передал им маленький зайчик. Вадик чувствовал себя виноватым, что до сих пор не вышел хоть на какую-нибудь работу. Вакансии появлялись, он встречался с работодателем, но, узнав, что зарплату задерживают на несколько месяцев, разочарованно возвращался домой. Смысла в такой работе не было.

– Пойду грузчиком, – грустно заявил мне муж, – мама с детьми сидеть будет, обещала. Завтра приедет, поговорим и всё обсудим. Расчёт каждый день, пока начну работать хоть так.

Я недоверчиво посмотрела на мужа. Он и грузчик – понятия несовместимые. Вадик ниже среднего роста, худой и абсолютно неспортивный, в отличие от меня. Я много лет увлекалась туризмом. Мы прокладывали маршруты по лесам, вдоль рек, взбирались на высоты и спускались на плотах вниз по реке. Урал не так широк, но с холодной водой и быстрым течением. Купались мы до поздней осени. Я обожала наши походы с тяжеленным рюкзаком за плечами, ночёвки в палатках, костры и песни под гитару до утра. Руководителем у нас был молодой аспирант, который оказался неравнодушен ко мне, студентке-третьекурснице. Я долго ничего не замечала, а на последнем курсе в мою жизнь ворвался Вадим. Искра, пробежавшая между нами, превратила взаимный интерес в нечто большее, и вскоре все узнали, что у нас с Вадимом бурный любовный роман. Мы друг без друга не могли прожить и дня, и было нам абсолютно всё равно, что говорят о нас люди, включая и мать Вадима. Будущая свекровь невзлюбила меня с первой встречи. Ей не нравилось абсолютно всё, начиная с моего роста – я была чуть выше Вадима, крепкая, ловкая, и, разумеется, мои увлечения туризмом требовалось прекратить немедленно. Моя вторая мама боялась, что её Вадик попадёт под каблук жены, та будет руководить всем, а он не переживёт такого позора.

– Вдруг пить начнёт, – вытирала свекровь платочком абсолютно сухие глаза.

Когда я забеременела, счастливый Вадик поспешил обрадовать маму, и та сделала всё, чтобы отложить сватовство на более поздний срок. В результате на свадебных фотографиях я выглядела ужасно, а мой живот, в котором уже давно толкался ребёнок, не удалось скрыть никаким пышным платьем. Но я любила Вадима и терпела все выходки свекрови, не желая огорчать мужа, да и он пылинки с меня сдувал, смотрел с обожанием и вообще ухаживал за мной так, что свекровь часто плакала, жалуясь родственникам – её милый, добрый Вадик переменился, охладел к родной матери, и всё из-за Ларисы.

– А что ты хотела? – утешала её родная сестра, с радостью выслушивая бесконечные жалобы, – ночная кукушка дневную всегда перекукует! Это закон. Смириться надо.

Много всего было у нас с Вадиком в начале семейной жизни, в том числе "конфликт отцов и детей", но наша любовь всё преодолела. Бедный молодой муж разрывался меж двух огней и однажды прямо заявил:

– Мама, я без Лары жить не смогу, понимаешь ты это? У нас сын, скоро второй родится. Лара лучшая жена в мире, и никогда я не взгляну в сторону другой женщины!

Мама выслушала сына с каменным лицом, а потом заявила, что её Вадика приворожили, а затем детьми привязали, и ноги её не будет в этом доме. Ноги её не было целых три дня, в течение которых Вадим звонил маме много раз и пытался просить прощения, правда, непонятно за что.

– Как ты думаешь, мама не будет против такой моей работы? – осторожно спросил меня муж, прекрасно зная ответ.

– Конечно, будет, – уверенно ответила я, – и скажет, что это я заставляю тебя идти на такую позорную работу. Тяжести таскать!

– Лара, сарказм сейчас неуместен – буркнул Вадим, исподлобья взглянув на меня. Естественно, я ерничала, потому что сама уже давно таскала тяжеленный товар. Особенно трудно было в поездках на оптовые базы в другие города. Бочонки с селёдкой, упаковки банок пива, коробки с консервами и другие тяжести мы носили сами и укладывали их в автобус. Да и в дороге было немало опасностей, любой бизнес, даже самый мелкий, таков.

– Ларочка, ты приди завтра, пожалуйста, часикам к трём, погреться и чаю выпить, – заискивающе смотрел мне в глаза муж, – как раз с мамой поговорю. Ты всегда сумеешь найти нужный аргумент!

Я посмотрела на Вадима. Он был готовым подкаблучником – таким его воспитала собственная мама, пожалевшая в итоге о содеянном, но вот такого мужа я не хотела и часто шокировала его, особенно в начале семейной жизни, заявлениями:

– Как скажешь, милый… А как ты думаешь?… Как ты захочешь…

Конечно, главное слово оставалось за мной, но вот Вадим был уверен, что это он принимает решения и вообще, командует в семье. Свекровь чувствовала какой-то подвох, но понять, в чём дело, никак не могла.

– Лариса, как ты могла! Вадик что, холоп какой, чтобы грузчиком наниматься? Если вам мало, что я даю внукам на одежду, то вот, берите! Последнее отдаю! – свекровь выпотрошила свой кошелёк на обеденный стол, а я, залпом выпив чай, приготовленный заранее заботливым мужем, побежала снова на рынок, посмеиваясь над Вадимом, которому сейчас придётся туго!

– Что за мужики пошли! – усмехнулась Катрина, когда я немного поделилась семейными проблемами, – Ларка, и как только вы уживаетесь? Ты терпишь столько, и пашешь, как лошадь.

– Я вот выгнала своего тунеядца, когда по-чёрному забухал, – встряла Ирка, – нам с дочкой вдвоём лучше. У тебя хороший мужик, не слушай, Лар, никого. Найдёт работу, а мешки таскать всегда успеет!

– Свекровь нам деньги даёт, – ответила я, кряхтя, так как перекладывала коробки с консервами, – с детьми сидит. Я не ругаюсь с ней никогда.

– И как тебе это удаётся? – недоумевая, Ирка повернулась ко мне, – это же змеюшки такие, что мама не горюй!

– Предоставляю мужу право общения с мамой и принятия решений по итогам, – засмеялась я, в душе жалея Вадима, которому, я знала, сейчас было очень несладко.

"Княгиня" Ольга, стоявшая неподалёку, неожиданно приблизилась к моему столику и сказала:

– Вот это правильно. Лариса, ты молодец. Такая ещё молодая, а уже столько мудрости.

– Так и с неё бы пример брала, – хохотнула Ирка, успевшая сбегать во второй ряд и угоститься рюмочкой коньяку, – чего ж Глебушку своего на работу не гонишь? Сидит на твоей шее!

Такие фразы Ольга слышала постоянно и поэтому не смутилась и сейчас:

– Он ищет работу, уже твёрдо пообещали, завтра пойдёт узнавать. Он по специальности хочет. Не зря же учился…

Все, кто слышали слова Ольги, затарахтели разом, обвиняя Глебушку в тунеядстве и отсутствии совести, а её саму в глупости. Но "княгиня" молчала, и споры быстро прекратились. Да и Катрина, пропустив очередные сто грамм, рявкнула:

– Тише, вы, все! Не ваше дело, в конце концов. Не орите, сейчас народ пойдёт, на заводе смена закончилась, покупателей распугаете!

С этим было не поспорить, и девчонки заняли свои места, а несколько мужиков, прибившиеся к рынку и торговавшие вместе с нами, гордо поглядывали по сторонам.

С работой у Вадика ничего не получалось. Он предпринял ещё одну попытку пристроиться "хоть куда-нибудь", но его мама заявила:

– Ещё этого не хватало, чтобы Вадим батрачил и унижался! Да его отец в гробу перевернётся, если наш единственный сын опустится до такого! Нет, нет и ещё раз нет!

Справедливости ради, скажу, что свекровь давала Вадику деньги – на бензин, сигареты, на всякие мелочи. Помогала продуктами, сидела с детьми и намекала, что у внуков только одна бабушка, а почему? Это был камень в огород моих родителей, которые не помогали мне сидеть с детьми, но обрабатывали дачу и выращивали картошку, в том числе и для нас. Папа всё ещё работал, мама получала пенсию и разводила на даче кур. Мои родители помогали нам тоже немало, но виделись мы редко – отношения между сватами не заладились с самого начала. Вадик не нравился моим родителям, а я была, по мнению свекрови, не той женой, что нужна её сыну. Вот так мы и жили, и даже наступившие всеобщие трудности нисколько не сблизили наших старших родственников.

Услышав несколько раз, что покойный отец Вадима перевернётся в гробу, если сын пойдёт на тяжёлую работу, я поняла – пахать в нашей семье можно только мне. У меня пока переворачиваться некому, дай Бог всем здоровья и долгих лет жизни. С Вадимом неприятный разговор всё же состоялся, когда я пришла с рынка уставшая и до мозга костей промёрзшая. Дети уснули, не дождавшись маму… Вадим приготовил ужин и поджидал меня на кухне:

– Устала? Садись, поешь. Я тебя ждал.

– Спал бы с мальчиками, – раздражаясь, ответила я злым шёпотом, – ты же устаёшь очень.

– Лара, зачем ты так? – ответил Вадим, – я ищу, узнаю, если ты о работе сейчас.

Я молчала, так как спорить просто не было сил. С мужем мы почти не ругались не только потому, что хорошо понимали друг друга. Мы старались держать себя в руках, потому что наш старший сын в минуты сильного волнения или испуга начинал заикаться, и победить эту болячку пока не получалось. Свекровь узнала адрес какой-то бабушки, умевшей "отливать испуг", и собиралась сводить к ней детей. Я не возражала – вреда не будет, но и вряд ли поможет, так как заикание было следствием родовой травмы. Мои первые роды были тяжёлыми, и все врачи в один голос твердили, что мы очень легко отделались.

– Ванну приготовить? – спросил Вадим, – и стол я сам уберу, а ты отдыхай.

Я прилегла к детям на диван, закрыла глаза и поняла, что никакие силы в мире не заставят меня встать, принять ванну и лечь в супружескую постель, до которой было полшага – наша кровать стояла вплотную к дивану детей под прямым углом. Расположить как-то иначе спальные места не представлялось возможным в нашей крошечной однушке. Со временем Вадим надеялся уговорить свою маму поменяться жильём – свекровь обитала в просторной двухкомнатной квартире, в хорошем районе с очень развитой инфраструктурой. Но на все предложения сына следовал чёткий ответ:

– А вы о чём думали, когда одного за другим рожали? Ладно Лариса, у неё свои, далеко идущие цели. Но ты, сынок, как мог? Ты о чём думал?

– Ну не убивать же было ребёнка! – возмущался Вадим, а затем битый час выслушивал мамину лекцию на эту тему. Понятно, кто был во всём "виноват": чтобы посильнее привязать к себе мужа, я родила подряд двух сыновей.

– Ладно, – этот разговор всегда заканчивался одним и тем же маминым словом, – ты, сынок, не переживай. Я же всё понимаю – вы молодые, одним побыть хочется. Детей заберу на выходные, а про переезд решим к осени. Костику на подготовку как раз ходить надо будет, пусть привыкает к одной школе. Хотя, мне будет очень тяжело, не скрою – всё здесь слишком напоминает твоего отца, и я привыкла к этому месту. Надеюсь, переживу…

Свекровь закрывала глаза рукой, а иногда даже плакала, если получалось. Вадим, ободрённый её решением, бросался утешать и успокаивать маму, подносил корвалол или травяной чай.

– В конце лета переезд намечается, – похвалилась я на рынке, – уже точно. Костику на подготовку нужно, и садик рядом, для Вовочки.

– Здорово, отличная новость, – порадовалась Ирка. Катрина немного помолчала и спросила:

– А с рынком как же? Далековато оттуда товар на себе ишачить. Даже на тележках!

– Придумаю что-нибудь, – беспечно махнула я рукой, – у нас машина есть. Если что, на ней можно.

На рынке всё шло своим чередом. Катрина готовилась в очередную поездку за товаром, а мы с Иркой пока воздерживались – не набрали нужную сумму денег.

– Давайте, девчонки, я вам привезу что-нибудь, из необходимого, – сказала Катрина, – мне на дорогу добавите только, и у вас товар новый будет!

Предложение Катрины было более чем кстати, и мы очень обрадовались. Катрина ездила за товаром чаще других, покупки делала безошибочно и по количеству, и по качеству. Я так не умела, наверное, рынок – всё-таки не моё.

Заслышав гул самолёта в небе, я поднимала голову и шёпотом спрашивала – ну неужели вам не нужен ремонт, ведь вы тоже ломаетесь? На заводе, где я работала, новых изделий почти не выпускалось и раньше, но вот ремонт шёл постоянно. Несколько комплектов электроприборов для транспортных самолётов "делали" нам зарплату на несколько месяцев, и я постоянно молила Бога, чтобы завод заработал вновь. Я очень хотела туда вернуться и знала, что об этом мечтают практически все заводчане. А ещё все надеялись, что рано или поздно нам выплатят долги по зарплате. Эх, сколько можно сделать на эти деньги! В суровую действительность меня вернул вопрос Катрины:

– Надумала, что тебе привезти? Смотри, у тебя всё печенье разобрали!

– Дома ещё есть, – отозвалась я, – девчонки, посмотрите за товаром? Сбегаю домой, времени ещё много.

Дожидаясь лифта на первом этаже, я услышала голоса – разговаривали моя свекровь и наша соседка. Они спускались пешком, каждая со своими внуками. Я уже хотела окликнуть детей, но меня остановили слова:

– Ох, не знаю, не знаю. Не доведёт этот рынок до добра! Лариса такая холодная стала, неприступная. Вадик сам не свой, я же вижу. По своему мужнину делу добивается, а она с детьми спит, на него внимания совсем не обращает. Может, на рынке у неё кто появился…

Вовремя подъехавший лифт избавил меня от нежелательной встречи. Дома я увидела пирожки и, как удав, проглотила парочку, почти не жуя. Вкуснятина, мама Вадима кулинарка изумительная, этого не отнять! Я допила остатки чая из детских бокалов, сложила упаковки печенья в большую сумку и снова присела за стол в тревожной задумчивости. Слова свекрови привели меня в смятение – Вадим не добивался меня по своему "мужнину делу" уже… второй месяц. Второй, и это при его темпераменте! У нас никогда не было проблем в интимных отношениях: никаких претензий или недовольства с его стороны, и никакой головной боли – с моей. Вадим всегда радовался, что у него темпераментная жена, как и он сам. В этом вопросе мы удивительно подходили друг другу.

Выходит, это он завёл себе кого-нибудь? У меня-то не было никого не только на рынке, но даже в мыслях я ни разу не подумала о другом мужчине. Мне это было просто не нужно. Слёзы подступили близко-близко, в носу защипало, а в душу вползла глухая тоска. Мысль о том, что мой Вадик положил на кого-то глаз, или даже завёл отношения на стороне, оказалась убийственной. Я была абсолютно не готова к такому повороту событий.

Щёлкнул дверной замок, и на пороге возник удивлённый Вадим:

– Лара, ты дома? Не ожидал, не ожидал, но, если честно, очень рад.

Вадим присел рядом и посмотрел на меня внимательно. Я старательно отводила взгляд, не желая выказывать своё недовольство неверному (не дай Бог!) мужу.

– Ларик, я очень соскучился, очень…мама не скоро придёт с мальчишками, – Вадим обнял меня и стал целовать, одновременно расстёгивая пуговицы и развязывая шнурки на моих кофтах – как все торговки с рынка, я была одета, как луковица.

– Я тоже соскучилась, Вадик, – я изо всех сил обнимала мужа, с удовольствием ощущая его страстное желание и убеждаясь в абсурдности своих подозрений. Вадик и я любим друг друга, и всегда будем любить. И у нас всегда всё будет хорошо!

Моя уверенность придала мне сил, а в семье, и правда, всё было хорошо. Вадик перебивался случайными заработками при помощи нашей видавшей виды машины. Сегодня был выходной, но он рано утром куда-то умчался, а я хлопотала по дому, готовилась к рынку и не поняла, какие это дела у моего мужа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.