Школа богатырей. Возвращение Полуночи

Он нахмурился. Наставник вздохнул.

– Вот ты, например, прихвастнуть любишь, – сказал он. Все засмеялись, а Любимка покраснел. – Любишь, но постоянно себя одёргиваешь. Это и есть – не быть собой.

– Чево?! – так и взвился Любим. – Вы наставник, а не понимаете! Моя хвастливость – это, наоборот, как кандалы на ногах. Когда я от неё избавлюсь, вот тогда я сделаюсь вольным!

Тягатели смотрели на него, как на юродивого. Ярополк покрутил пальцем у виска, Сойка что-то шепнула Настеньке, та хихикнула.

– Ладно, некогда мне тебя убеждать, – отмахнулся Стоян. – Итак. Испытание волей. У вас есть три дня. За это время вы вольны делать все, что пожелаете. Идите куда хотите. Делайте, что душа попросит.

– А как же испытание тягателей? – спросил Шестерён.

– Через три дня я буду ждать вас в лагере, разбитом у пограничной деревни Мокеевка. До того времени вы полностью предоставлены самим себе.

Повисла тишина. Наум передёрнул плечами, даже Остап выглядел ошеломлённым. Любимка ощутил холодок.

– Как это? Предоставлен только себе?

– А вот так. Идите, куда хотите, делайте, что пожелаете, и пожинайте плоды своих решений так, как заслужили. Мы станем только наблюдать. За эти три дня вы наверняка покажите своё истинное лицо.

– Эй, так не честно, – заволновался Матфей. – Дайте нам гривен тогда. Какая же это воля, без гривен? Это издевательство какое-то!

– Воля без гривен – это истинная воля, – улыбнулся Стоян. – Как сказал Любим? Воля – это не когда хвастаешь, если тебя на это тянет. Воля тогда, когда тебя тянет, а ты сказал «нет» и не хвастаешь.

– Значит, гривен не дадите, – скривился новгородский тягатель.

– Это часть испытания. Мы должны – в том числе – убедиться, что вы подготовлены к настоящей воле. Кому для ощущения свободы нужны гривны, должен сам их заработать. Это тоже часть воли. Но хватит. Теперь я покажу вам карту, и можете приступать.

Он вынул карту, долго объяснял, где что, показывал разные пути и тропы. Любимка мало чего понял – ещё в приюте был слаб в картографии, которую, помимо прочего, преподавал им братец Иоанн.

– Нет вопросов? – спросил Стоян и обвёл их строгим взглядом.

По его виду выходило, что вопросов быть не должно. Любимка раскрыл рот, чтобы выдать ворох недоумений, но наткнулся на ехидный взгляд Ярополка.

– Холопский неуч, – прошептал сын воеводы одними губами. Благородный нос гордо задрался к небесам.

Любимка вспыхнул и промолчал.

– Нет вопросов, – констатировал первый наставник и свернул карту в трубочку. – Добро. Я буду ждать вас в Мокеевке через три дня. Думаю, трёх дней хватит даже самым нерасторопным. А кому не хватит, можете и не приходить вовсе.

Тягатели примолкли, переваривая сказанное. Наставник продолжил.

– За мной можете не следить, я знаю в Муроме один хороший постоялый двор, думаю зайти туда и хорошенько отдохнуть. На вашем месте я бы отправился одним из тех путей, которые я вам обрисовал. Близь Мокеевки вас будет ждать лагерь со всем необходимым. Там меня и ждите. Ну, это относится к тем, для кого ориентирование в лесу не помеха.

– А как же покушать? – спросил Конопат – кто о чем, а здоровяк всегда о еде.

– В лагере еды полно. А по пути можете заходить в крупные города и деревни. Наместники и большаки с радостью приветят вас. Если выполните их небольшие поручения, конечно. А не выполните, так можно и поголодать. Пара дней без еды еще никого не убила.

Глаза здоровяка округлились. По его вытянувшемуся лицу все поняли, что он вполне способен стать первым, кого погубит даже день без пищи.

– Да не беспокойся ты. Грузы перенесть в любом граде надобность имеется. Без еды не останешься, – хлопнул его по плечу Шестерён. – Как и я не останусь без работ мастеровых и починочных.

Он похлопал себя по широкому поясу, в который был вделан небольшой набор инструментов – Шестерён никогда не расставался с ним, даже в баню с собой брал.

– Ха-ха, – Ярополк был несказанно рад. – Кто со мной к Владимирскому посаднику?

И с ухмылкой глянул на Любимку, мол, зри, какой я продуманный. Благородные мне подчиняются, а не княжичу. Любимка фыркнул и отвернулся. Вот ещё, всяким лентяям станем завидовать. Держи карман шире.

Димитрий о чем-то быстро говорил Остапу, тот кивал, показал большой палец и снова кивал. Лексий был задумчив, Сойка молчалива. Настенька привычно уже придвинулась к Науму. Клоп и Неждан – к Несмеяне. Любимка с удивлением наткнулся взглядом на серого неприметного парня в кожаных ботинках. Неклюд настолько нелюдим, что все постоянно забывают о его существовании. Вот и теперь парень выдохнул с облегчением, поняв, что дальше можно будет топать в одиночестве.

Матфей проверил небольшие походные гусли. Он тоже не потеряет от испытания волей, а, пожалуй, даже приобретёт.

– Ну, все, – сказал Стоян. – Я вас покидаю. На всякий случай к каждому будет прикреплён любимец. Так что ничего не бойтесь и не дурите. Помните, что вы – тягатели, а это обязывает. Пока!

Пуф! Он исчез.

– Да! Вперёд! Мечи-калачи! Испытание волей! Я буду первым! – заорал Любимка и рванул в лес.

Остальные тягатели переглянулись.

– По-моему, наш Любим не совсем понял суть испытания, – проговорила Сойка.

– Я б даже сказал, что совсем не понял, – загоготал Ярополк. – Одно слово – холоп!

– На то она и воля, – сказал Шестерён. – Каждый поступает, как знает…

***

Любимка уверенно вбежал в лес, сперва потопал по одной тропке, потом по другой. Наткнулся на ручей, чтобы не намочить ноги, повернул назад, но запутался и окончательно потерялся. С размаху выскочил на полянку, потом снова в лесок, пересёк неглубокий овраг, едва не запутался в кустах. Когда выбрался в более-менее свободное пространство, где по крайне мере ветви за шиворот не лезли на каждом шагу, вдруг понял, что не знает, куда идти.

– Эй! Кто-нибудь! – закричал и осёкся – обидно признавать, что заблудился. – Это так и задумано, – сказал сам себе. – Это я сам так решил, да. Это моё проявление воли!

Ему вдруг самому стало смешно: «Один посреди леса – перед кем красуешься?» Он огляделся.

Вокруг девственный лес. Деревья стоят с ровными стволами, покрытые мхом. Лапы раскидистые, пушистые, под ними целые лабиринты – заблудиться можно. Ровно в сказку попал. Того и гляди леший покажется или Баба Яга.

«Три дня – это бездна времени, – подумал он. – И никого кругом. Это же… это… Скукотища какая!»

Ни разу в жизни не оставался один. Все время рядом кто-то был. Ребятня из приюта, братцы – монахи, настоятель. Когда выбирался в город по поручениям батеньки и вовсе попадал в настоящую круговерть народа.

И вот он в лесу один. Прислушался к себе. Очень странное ощущение. Немного жутковатое, но и приятное. Будто открыл для себя нечто новое, доселе неизведанное, и это нечто может помочь ему стать сильнее и чище.

Из леса донёсся шорох, как будто его кто-то преследовал.

– Кто здесь?

Любимка принял боевую стойку.

– Хи-хи, – из-за ветвей вышла Настенька. За плечами удобно сидел плотно набитый, пахнущий травами мешок размером едва ли не крупнее самой девушки. – Ох, городские жители. Как же можно в лесу заплутать?

– Ничаво я не заплутал! – покраснел Любимка. – Я это… просто прогуливаюсь. – Он растопырил руки и важно прошёлся по лесу. – Воздухом дышу. Воздух чистай, он, знаешь, как полезен. Ух, просто!

– Будто мы все эти дни не дышали!

Настенька звонко рассмеялась. Любимка заслушался – впервые её голос звучал в полный рост, не приглушенный застенчивостью. Девушка взяла его за руку и подвела к ближайшей ели.

– Ты ходишь кругами. Почти вернулся к тому месту, где мы начинали. Вот, гляди. Ветка сломлена, слом свежий. Значит, здесь недавно был кто-то из наших.

Любимка поглядел на ветку, потом на Настю.

– А может, это зверь какой?

Девушка опять засмеялась. Любимке была приятны её звонкие колокольчики.

– Следов шерсти нет, значит, шёл не зверь, а человек. А вот сюда взгляни. Вот отметины от сапогов Лексия, я их запомнила, ещё когда за ним шла. А вот Сойка – она немного носки внутрь ставит, и сапожки у неё махонькие, аккуратные. Это вот ножищи Остапа – он как лось ломился. А вот Димитрий – у него сапоги дорогие, подкованные серебряными гвоздиками. А это уже Наум… – девушка встревоженно осмотрела следы, потом глянула туда, куда они идут. – Опять не туда свернул. А ведь я ему указала путь…

– Мечи-калачи! Ну ты, Наська, и даёшь! И это все ты видишь прямо здесь?! Я в жисть того не увижу!

Девушка так и зарделась, позабыв о Науме.

– Нечего тут такого нет! – раздался грубый голос. – Девка всю жизнь в лесу провела, пням молилась, в ручьях мылась. Она просто обязана в этом разбираться и нам помочь. Ведь мы соратники, товарищи и всякая прочая – так князь говорил. Показывай, куда топать!

Из леса вышел Ярополк, весь оцарапанный и в хвое. Настенька сразу сжалась и замолчала, опять превратившись в тихую и неприметную девчушку.

– Мечи-калачи! Ничего она тебе не должна! – набычился Любимка. – А ты чево не со своими бла-агородными?! Никак бросили тебя?

Сын воеводы поморщился.

– Остапа потянуло на соревнования. Сказал – кто скорее до Владимира доберётся, тот молодец, и был таков. Но если Наська мне покажет, я ещё и первым стану! Так что, девка, давай! Помоги мне!

Ярополк радостно потёр ладони. Настенька сразу поникла и сжалась. Любимка нахмурился, глубокие морщины легли на гладкий лоб.

– Мечи-калачи! Дядька Стоян чётко сказал – испытание волей! Понял, дурья твоя башка? Не станет тебе Настя помогать! Нет на то её воли! Понял?

Ярополк не успел рта раскрыть, а он уже повернулся к маленькой травнице.

– Наська, ступай. А мы как-нибудь сами.

Девушка недоверчиво вскинула глаза.

– А как же ты?

– Ступай-ступай, – грубовато оттолкнул её отрок. – Нечаво нас жалеть. У нас ещё целых три дня!

– Что?! Нет! – заволновался сын воеводы. – Я с этими лесами не знаком, я заблудиться могу, Настя!

Любимка заступил ему дорогу.

– Не заслужили мы её помощь. – Настенька улыбнулась, кивнула и исчезла в лесу. Ярополок попытался обойти Любимку, но тот вцепился в него, как клещ. – Неча за ней идти. Сам дорогу ищи!

– Дурень! Трудности на свою голову ищешь.

– Нечаво на чужом горбу ездить! – отбивался отрок. – Свой заимей и ездий.

Он отпустил сына воеводы. Тот кинулся в лес туда, где исчезла травница.

– Наська! Ты где! Ух, получишь у меня!

Девушка, конечно же, не отозвалась. Княжич зло сплюнул.

– Дурило! Не ходи за мной!

И скрылся в лесу.

– Вот ещё, – буркнул Любимка. – Побежал! – Шаги сына воеводы затихли, а Любимка вновь остался один. – Ну что, поглядим, куда меня выведет… моя воля!

И он уверенно зашагал по лесу в противоположную сторону.

***

На Мокеевку ровными рядами шагали пёсиглавцы. Их мускулистые тела топорщились клочьями рыжеватой шерсти, поблёскивали злые собачьи глаза, влажные клыки белели в оскаленных пастях.

Прутик стоял на деревянной стене и сжимал рукоять настоящего боевого меча.

– Ничего, Тишка. Отстоим деревню. Защитим. Обороним.

Пса видно не было, но отчего-то мальчик ощущал его присутствие.

– Рау-рау-ра! Рау-рау-ра! – порыкивали пёсиглавцы. Они высыпали из леса двумя рыжими потоками, стремительно затопили свободное пространство у ворот деревни.

– Я готов! – Прутик шибче сжал меч. – Я встречу вас! Приму! Привечу!

– Эй! Ёшки-матрёшки! Ты чего творишь, малявка!?

Мальчик не сразу понял, что голос звучит снизу и обращается к нему.

– Идите сюда! Скачите! Бегите! – яростно крикнул он, глядя на приближавшихся пёсиглавцев. Кончики лаптей зависли над пустотой. Прутик вяло удивился. Стена как будто преобразилась. Перед ним больше нет надёжной опоры, только бездна и пёсиглавцы далеко внизу.

– Мечи-калачи! Слазь оттудова, дурилка с бодогом! Свалишься, мне тебя не пымать!

Да что же это?! Прутик нахмурился и попытался сорвать с лица нечто мешающее. Словно в паутинке запутался. Пёсиглавцы подбирались все ближе, но с мечом что-то случилось. Он и правда оказался обыкновенной палкой.

– Да что же такое?! – возмутился Прутик и шагнул вперёд. Снизу раздался тоскливый визг Тишки, и мальчик полетел.

– Грохнулся-таки!

Перед внутренним взором Прутика полыхнули огромные зелёные глаза. «Тяга последнего вздоха!» – прогрохотали слова.

Тяга! Последнего! Вздоха!

С мира будто сдёрнули пелену. Дерево, листва, вниз уходит гладкий ствол и теряется в страшном буреломе. И он – Прутик – завис над всем этим, распластав по воздуху руки. Внизу, словно пасть огромного чудища, ощетинились острые сучья. «Если я на них упаду, – сверкнула мысль, – наколет, как жука на иглу!» Страх ожёг плетью, пальцы ухватили листву, но тело уже налилось тяжестью и летело вниз, ускоряясь.

Тяга последнего вздоха! Холодный смех, способный заморозить жарким летом крынку с водой.

– Мечи-калачи! Чтоб тебя!.. – отчаянный крик. В кучу сучьев одновременно влетело два живых существа: Прутик сверху, светловолосый парень сбоку.

Бах! Светловолосый выбросил вперёд руки, словно пытался поймать муху, да впустую хлопнул в ладоши. Бабах! Завал сучьев раскидало в стороны, бац! Прямо в середине расчищенного пространства распласталось тельце мальчика. Дыхание выбило из груди, свет померк в глазах, отчего ярко вспыхнули звезды. Но не те, что на небе. Звезды хороводили внутри его расколотой головы.

Сверху на него набросился визжащий лохматый комок, горячий влажный язык прошёлся по лицу и слизнул текущую по губам кровь.

– Ей, малявка. Ты как? – раздался голос. Над Прутиком склонилось тревожное лицо. Мальчик боялся пошевелиться, но язык Тишки лез в нос, спешил обшарить лицо.

Пчхи! Прутик чихнул и машинально сел. Надо же, получилось. Мальчик сглотнул кровь и недоверчиво тронул затылок.

– Я жив?! Цел?! Не сломан?!

– Не знаю, как телом, но умом ты явно поломался ещё до падения. – В голосе отрока беспокойство. – Забрался на ёлку, отпустил ствол и стоит на суку, бодогом машет. И ведь не просто на ёлку – какой бурелом внизу. – Любимка оглянулся на стену сучьев, которая была совсем рядом. – Зато я каков, – отрок поглядел на свои руки. – Кажись, земная тяга сработала. Первый раз. – Он вскочил и хлопнул в ладоши. – Ещё раз! Ну же! – Остатки сучьев остались недвижимыми. – Ёшки-матрёшки, вот всегда так, – огорчился отрок и вернулся к мальчику. – Ты откуда такой? Напомнил мне людей-марионеток. Их один злой человек заколдовал. Они тоже творили то, что им непотребно было. Зелёный Сглаз та магия зовётся…

Зелёный Сглаз.

Перед внутренним взором Прутика полыхнуло. Зелёные глаза на худом бледном лице. Огромные, ядовитого неестественного цвета. С темными прожилками. А потом они взяли и открылись.

Как может открыться то, что уже открыто?

Может!

– Эй! Прекрати закатывать глаза! – Любимка ухватил мальчика за плечи и тряхнул как следует. Клацнули зубы. Зелёные глаза исчезли из головы Прутика, вместо них на него смотрели синие, любопытные и пытливые.

– Ты чего меня трясёшь, дёргаешь, толкаешь?! Я тебе не трещотка!

Любимка отпустил его и подозрительно пригляделся:

– Кажись, попустило. Ну, здорово. Меня Любимом кличут. Я – тягатель, иду в Запредельный лес на главное испытание.

– А меня – Прутиком, – ответил мальчик, озираясь. – Где это я?

– Вот дурья твоя башка, – вскричал Любим. – Ты где-то между Москвой и Мокеевкой. Прости, точнее не скажу. – Он смущённо потёр затылок ладонью. – Я, это, заблудился чутка. Ёшки-матрёшки. Плутаю. – Но тут же спохватился. – Нет. Я прохожу… как это?.. А, испытание волей! Да.

С тех пор, как дядька Стоян отпустил их в лес, прошли уже сутки. Это наполняло Любима беспечностью: «Уж что-что, а за два дня дорогу я точно отыщу». Путешествовалось ему радостно. Воду он брал из ручьев и лесных речек, ел ягоды и грибы. Разговаривал сам с собой, а также с деревьями, с травой, с птахами. Один раз встретил оленёнка и рассказал ему о своей мечте. В огромных оленьих глазах только стало появляться почтение и желание подражать, как пришла мамаша малыша, грозно опустила рога и скакнула прямо на него, едва унёс ноги. Зато попал сюда, к дереву, на котором стоял, опасно качаясь, этот мелкий дурной мальчонка.

– Какой-то странный ты тягатель, – проговорил Прутик, оживая на глазах. – Всегда думал, что тягатели – это почти готовые богатыри. Да и постарше должны быть. Ты же почти, как я…

– Ёшки-матрёшки! – взвился Любимка. – Ты сейчас договоришься тут, получишь по голове своей пустой. Ежели хочешь знать, мне ужо, почитай, четырнадцать вёсен.

– А мне двенадцать. Я тоже готов в тягатели. Где принимают?

Прутик уже позабыл, как свалился с дерева. Вскочил, глядя на Любима. Тишка залился звонким лаем, радостный, что с хозяином все в порядке.

– О, наш человек, – Любимка тут же оттаял. – Я тебя с каликами сведу. Они в миг в тебе земную тягу отыщут… – Он запнулся, но тут же продолжил: – А ежели не найдут, все равно надо верить. Потому что, знаешь, как Святогор говорил? Невозможное – возможно! О как!

И столько света было в его глазах, такая уверенная улыбка на лице, что зелёные глаза окончательно скрылись в глубинах памяти Прутика. Ребята беспечно расхохотались.

– Уря! Я стану богатырём! Обязательно стану! – кричал Прутик.

– Станешь! Да! Станешь! – вторил ему Любимка. Под ногами заливисто лаял Тишка.

Они так расшумелись, что птицы снялись с ближайших деревьев и полетели подальше, а семейство белок всерьёз задумалось бросить дупло с припасами и податься на поиски нового, подальше от этого шумного места. Когда выяснили, что Прутик из Мокеевки, тут же было решено добираться туда вместе. Он уверенно указал направление и пошёл.

– Эй, а почему именно туда?

– Ну, деревня на востоке, мы на западе. Это каждый охотник знает, – удивился мальчик.

Любимка обиженно примолк. Любой охотник, тоже мне.

– Ёшки-матрёшки! А ты охотник уже, что ль? – не утерпел.

– Я – нет, – вздохнул Прутик, – мы с Тишкой больше по грибы, по ягоды. И бортничаем. – Глаза его просияли: – Да! У нас же есть Тишка! Он нас доведёт.

– Точно? Мечи-калачи, как я сразу не подумал! – Любимка хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

Это было самое чудесное испытание из всех, какие выпали на его долю в школе богатырей. Ребята беззаботно шли по лесу, разговаривали, хохотали во все горло. Постоянно вспыхивало соперничество. То пытались сбить шишками осиное гнездо, то прыгали через широкий ручей, то наперегонки забирались на крутые склоны. Тишка участвовал во всех забавах, скакал, счастливый, и весело лаял.

Вечером у костра Любимка принялся рассказывать былины о богатырях. Тут уж Прутика было не унять. Он слушал с широко распахнутыми глазами и постоянно просил: «Ещё! Ещё!»

– Как же я мечтаю о такой жизни! Все время в подвигах. Послужить Святогоровой Руси. Как Микола Стародуб.

Любимка так и подскочил.

– А я его знаю! Вот как тебя видел!

– А я его тоже видел, – так же точно подскочил Прутик. – Он через нас проезжал. Такой огромный!

– И сильнющий!

– А коняга у него! Нам конюшню своротил, боком решил почесаться!

– А нас с Варькой чуть комками земли не зашибло, как он с места – в галоп!..

В тот момент они почувствовали небывалое душевное единение. И у Любимки, и у Прутика не было семьи. Обоих воспитывали чужие люди, которые сделались для мальчуганов вторыми отцами. Они ощутили себя так, будто встретили давно потерянного брата, с которым к тому же общие интересы и взгляды на жизнь. Они говорили и не могли наговориться. Сидели под раскидистой сосной на опушке леса. За спиной шумел сосняк, перед ними клонилась от ветра рожь. А над этим крупными кристаллами на тёмно-синем бархате лежали звезды. Костер догорел и рассыпался горсточкой угольков. Любимка отвалился назад, глядя на небо.

– Хорошо! Как будто мы с тобой уже матерые герои, сидим у небесного костра и глядим вниз на беспутную молодёжь и хихикаем в седые бороды…

Он показал пальцами, какая у него борода. Прутик захихикал. Любимка вдруг посерьёзнел.

– Обещаю тебе – ты станешь богатырём. Я помогу. Поговорю с каликами, сам тренировать стану. Вот увидишь, так и будет.

Прутик глядел на него широко распахнутыми глазами. Любимка видел в них своё крохотное отражение. Тишка вильнул хвостом – он ни капли не ревновал хозяина к новому другу. Тем более что от того тоже пахло собакой.

Тишка не подвёл ребят – на следующий день они добрались до Мокеевки.

Сказ 9 – Мокеевка в опасности

Костяй пробирался меж толстых стволов железного дерева. Хоть и старался поспешать, но и приглядываться к окружающей обстановке не забывал.

Странная пара оставила за собой легко различимый след. Звероватый пёр чётко на восток, не заботясь ни о маскировке, ни о скрытности. Прямой след отклонялся, только когда на пути попадался особо толстый ствол.

Маленький мечник оставлял куда меньше следов, но и здесь Костяй время от времени видел зарубки на коре деревьев, где диву приходилось перелетать поваленное дерево или рубить особо густые заросли.

– Кто же вы такие? – бормотал богатырь.

Он понимал, что не может отлучаться из деревни слишком далеко, но и оставить инцидент без внимания, было не в его правилах. «Начну докладать, дескать, странные люди шли через деревню. А меня спросят – чего не остановил? А я чего ж?! Бе, ме – не получилось! А они – стар стал Костяй!» От таких мыслей делалось жарко, и он летел вперёд все скорее и скорее. Но след не становился свежее, а деревня была все дальше. А если в моё отсутствие на них ещё кто-то нападёт?

Костяй резко затормозил и встал. Отчего такая простая мысль не пришла к нему раньше? А если эти двое вели себя так вызывающе только для того, чтобы выманить его из Мокеевки?! Вернусь, а там одни руины?

Сердце оборвалось в груди. Теперь совершенно точно знал, что так оно и есть. А я то, дурень, попался! Надобно скорее возвращаться! Иначе быть беде!

Впереди раздался шум. Костяй нахмурился. Что такое? Беглецы наверняка уже далеко, кроме них здесь не должно быть ничего опасного.

Шум становился громче, земля стала подрагивать, меж стволов пронёсся ветер. Приближалось что-то большое.

Богатырь оглянулся. Что за день такой? Одна напасть сменяет другую. Но теперь уйти уже нельзя. Надвигающаяся опасность грозит и деревне, а защищать деревню – его непосредственная обязанность.

Сзади хрустнула ветка. Костяй хотел повернуться, но в спину будто воткнули кол. Руки, ноги окаменели, глаза расширились, да так и замерли. Словно статуя самому себе, Костяй упал в траву. Распахнутые глаза глядят на кроны деревьев.

Над поверженным богатырём склонилась фигура в тёмном воронёном доспехе. Чутко прислушалась. Дрожь приближалась. Холодные глаза из-под тёмного плата удовлетворённо мигнули.

Вжух! Воронёный исчез. Грохот и дрожь приблизились, кусты раздвинулись, на поляну высунулась огромная косматая морда.

Богатырь слабо шевельнулся, но злоумышленник отыскал верные точки воздействия. Земная тяга застопорилась, а вместе с ней отказалось двигаться и тело.

– Вот и смерть моя пришла, – проговорил Костяй.

А потом всю его сущность заполнил страшный рёв.

***

– Ты точно не зайдёшь? – печально спросил Прутик.

– Нет! Мне надобно на место встречи топать, – отвечал Любим. – Сегодня уже третий день. Воля волей, а богатырём стать мне хочется больше, чем бездельничать.

Ребята стояли у западных врат Мокеевки. Пространство вокруг деревянной стены очищенно от леса и выкошено. Ветер гулял барашками по траве, дорога покидала лес и петляла по полю, огибая одной ей известные препятствия.

Гридень, который попался им ещё в лесу, рассказал, что тягательский лагерь расположился чуть поодаль от деревни прямиком к северо-востоку.

– И много ли там народу? – ревниво запыхтел Любимка.

– Да немало, – пожал плечами гридень, коротко обритый парняга в кольчуге и при мече. – Я всех не видал, токмо тех, кто в деревню заглянул.

– Здорово, – Любимка обрадовался. – Это значит, дядька Стоян тянуть не станет, может быть, даже уже сегодня в Запредельные леса выйдем…

– Я бы тебе дом показал, мечи деревянные… – смущаясь, говорил Прутик.

– Зайду. Обязательно зайду, – сказал Любимка, ероша его волосы. – Я же обещал, что помогу тебе с богатырством.

– Но когда?

– Ёшки-матрёшки. Вот пройду испытание, сделаюсь богатырём, так сразу и приду. Это скоро. Почитай неделька, не боле.

Любимка рассмеялся и присел погладить Тишку.

– Хороший мальчик. Хороший. Приглядывай за ним.

Пёс бодро тявкнул. Любимка рассмеялся.

– Ну, все. Прощай, Прутик. Помни – у тебя все получится.

Прутик долго стоял и глядел в ту сторону, куда ушёл новоприобретённый друг. Потом вздохнул и потопал в деревню.

***

Стоян провёл эти дни в уединении в лесной избушке, которая была построена вдали от наезженных дорог и крупных путей. Она как раз располагалась посреди предполагаемого пути тягателей от места начала воли до лагеря у Мокеевки.