Откровение

– О перестань. Ему, – указывая пальцем вверх, – на тебя глубоко наплевать, друг мой, можешь даже не стараться.

Проигнорировав подобное высказывание, превратившегося на момент в социопата, юношу, он произнес со слезами на глазах:

– Господи, я знаю, что недостоин жизни, потому как был продавцом смерти, потому что грешил против твоих заповедей и плевал на законы человеческие. Знаю, я её недостоин.

– Это верно.

– Я совершал ошибки и делал то, что делал, не оглядываясь на других. Я многое натворил, возможно у меня не было выбора или же я просто не видел тех шансов, которые ты мне посылал, тех самых, которые помогли бы изменить мне свою жизнь. Я был слеп, я не видел их. Я был трусом, боялся противостоять тем, кто мне угрожал, быть сильным, когда требовалось – всё что я делал, это всего лишь подстраивался под тяжести жизни, не пытаясь что-то поменять. Я не прошу тебя подарить мне жизнь, я лишь прошу прощения, за всё что сделал и за то, чего сделать не успел…

Докуривший свою сигарету парень, не был тронут исповедью и всё так же думал, что всё это бесполезно, потому как несколько минут назад он стал свидетелем казни прекрасной жизни, более достойной чем эта. Константин же, услышавший ожидаемое, улыбнулся и подошел к Себастьяну. Присев возле поникшего в землю молодого человека, он поднял его голову и посмотрел в залитые слезами раскаяния глаза, в которых не осталось надежды, лишь жалость за недостойную жизнь.

– А сейчас ступай и впредь будь сильным. Твои молитвы услышаны и последний шанс уже дарован, как ты ним распорядишься, решать тебе, – мягким тоном произнес он.

Не поверивший в услышанное он взглянул на Константина глазами, которые полнились благодарностью и новым стремлением к жизни и, не успев поблагодарить его словами, он очнулся в своем теле, которое испытывало адскую боль, говорящую о том, что ты всё ещё жив. В этот же момент к нему подбежала девушка, услышавшая выстрел и предварительно вызвавшая полицию, за которой последовали санитары, которые уже через минуту доставили жертву с огнестрельным ранением в реанимацию.

Константин посмотрел на своего друга, стоящего у стены и смотревшего на него взглядом человека, которому было всё равно:

– Я даже не буду спрашивать, что это было. Пошло оно всё!

Смерть не стала отвечать, лишь присоединилась к покидавшему это место молодому человеку, которому уже действительно стало безразлично на всю эту дилемму.

Около пятнадцати минут они шли, погрузившись в молчание, лишь изредка обмениваясь взглядами. Пройдя несколько кварталов, наши друзья свернули на дорогу, которая опять же ввела их в сторону моря. Наш литератор, был немного раздражен, как в принципе и все люди, пытающиеся сделать что-нибудь хорошее, но замечающие, как всё вокруг играет против их воли, не находя объяснения всему происходящему.

– Ещё кто-нибудь будет сегодня? – нарушив молчание, спросил он у Константина.

– Люди умирают каждый день, сотнями, тысячами. Но тебе, пожалуй, сегодня не придется быть свидетелем этих печальных событий.

– Да, ты прав, печальнее некуда, особенно, когда умирают все без разбору.

– Многие из тех, кто уже мертв достойны жизни, в тот момент, когда многие из живущих заслуживают смерти. Тебе, как писателю, должно быть это известно.

– Безусловно. Но мне не открыта причина, такой несправедливости. И видимо мне этого не понять, как и людям, – с иронической улыбкой произнесла Похоть.

– Все же просто…

– Не нужно, – перебил его друг. – Я не хочу больше об этом. Видимо есть какой-то смысл, какая-то причина просто она мне невидна. Спасибо за старания, за слова, но они мне не помогают. – Неожиданно он почувствовал, как кто-то дергает его за пальто.

– Дяденька, примите от меня этот цветочек пожалуйста, – раздался нежный голос.

Обернувшись, он увидел маленькую белокурую девочку с длинными кучерявыми волосами, которая держала в протянутой руке маленький цветочек. Она была настолько милой, что мир вокруг становился ярче от её улыбки.

Видите ли, как бы странно это не звучало, но герой этого рассказа очень сильно любил детей. Он считал их самыми искренними и жизнерадостными созданиями, которые по существу своему были наделены бескорыстной добротой и неизмеримой жаждой к жизни, которая дарится ими всем, кто видит их. Дети – это маленькая частица Бога, та самая часть Любви, которая объединяет людей и дарит семьям и всем окружающим неподдельное счастье. Он любил их именно такими, маленькими, не успевшими созреть, детьми, которых ещё не успели испортить родители, навязывая им свои рамки и границы более взрослой жизни, убивая их веру в возможность всего невозможного и притупляя фантазию маленькой мечтательной души.

Он посмотрел в голубые как небо маленькие глаза этой девочки, которая смотрела на него пронзительно нежным взглядом и забыл о том, что его так мучило до этого момента.

– Ух ты какая прелесть! – игриво произнес он, присаживаясь. – Неужели это мне?

– Да, я увидела вас идущим рядом с этим мистером, – указала она на Константина, – и вы показались мне таким грустным и невеселым, что я решила подарить вам цветочек. Надеюсь, он поднимет вам настроение.

– Спасибо большое, мне очень приятно. А смотри-ка что у меня есть, – интригуя маленькую девочку, произнес он, спрятав руки за спину. – Как ты думаешь, что у меня за спиной?

– У вас там ничего нет, вы меня обманываете.

– Ты так думаешь? Тогда скажи мне, маленькая принцесса, какой твой любимый сказочный герой?

– Единорог! – ответила она, подпрыгивая и хлопая в ладошки.

– Ммм прекрасное создание! А теперь закрой глазки.

И она, повинуясь прижмурилась, незаметно подглядывая одним глазом.

– Так нечестно, если ты будешь подсматривать, то у нас с тобой не получится волшебство.

Тут же она прикрыла глазки ладошками, в надежде, что не помешает ничему. В этот момент, он достал у себя из-за спины большую и мягкую игрушку единорога и преподнес её прям к личику нашей красавицы, дотронувшись до её головки рогом. Открыв глаза, девочка не поверила и от восторга засмеялась таким искренним смехом, что окружающие их люди не могли его не услышать и улыбнуться от его звучания.

– Это мне? Правда? – скромно спросила она.

– Конечно тебе, забирай его скорее, а то он сейчас убежит, – улыбаясь ответил он.

Его синие глаза были наполнены не меньшей радостью и красотой, дополненной доброжелательной и непринужденной улыбкой, которую он не смог сдержать, как и Константин, стоявший рядом. Девочка взяла свой подарок и поставила его на землю, после чего подошла, к держащему в руке маленький одуванчик парню, и обняла его что есть силы за шею.

– Спасибо большое.

Он прижал её к себе и будто бы забыв обо всем, поцеловал её в нежную щечку, после чего она отошла, схватила своего, уже успевшего стать любимцем, единорога, и побежала в припрыжку в сторону лавочек, что стояли вдоль набережной.

Провожая её взглядом, он сказал Константину:

– Если же на свете и есть Добро и та Любовь, о которой все говорят, то они точно в детях. – Посмотрев на своего друга, он с усталостью дополнил – Мне нужно побыть одному, – и тут же испарился.

Константин взглянул вокруг и подумал про себя: «Не думал, что кто-нибудь из созданных тобой существ, Кристо, сможет настолько близко уподобится людям. Трудно будет ему, очень трудно»

Наш писатель опять очутился на крыше здания, все того же города, в котором ничего не изменилось. Все те же люди, все те же лица, всё та же суета. Только погода испортилась не на шутку. Надвинулись серые, угрожающие тучи, которые вот-вот сорвутся с небес густым, бесконечным ливнем, и смоют с лица унылого города, все его грехи и тайны. Но начало дождя лишь придало окраски и ещё большей грусти и без того опустевшему городу. Начиная промокать, он прижмурился в своем длинном пальто и зашагал к выходу.

Проходя мимо запотевшего окна, он остановился, потому что заметил, что кто-то, мило и нежно рисует пальцами на окне. Он подошел поближе, чтобы рассмотреть и увидел, как темноволосая, немного похожая на лисичку, очень и очень миловидная девушка, глаз которой он не смог рассмотреть, медленно и грациозно выводила указательным пальцем силуэт дерева на обрыве. Этот рисунок показался Похоти таким простым и наоборот приятным, что он представил себя находящимся в этом месте. И вдруг он почувствовал, что ему захотелось в нем остаться, но нечто большее возникло в нем, будто бы в этом месте, он не хотел быть один, думать о чем-то плохом и терзающем душу.

Он на мгновение отвлекся от всех своих мыслей и почувствовал, как дождь намочил его волосы, а тело стало немного дрожать от дождевой прохлады. Вдруг, девушка остановилась. На лице воцарилась грусть, словно она растерялась и не знала, что дорисовать, а наш парень, заметив это, сам почувствовал, что чего-то не хватает. Он увидел, как девушка хотела уже стереть созданный ею кусочек рая однотонного цвета и резко остановил её, дотронувшись до стекла пальцем, с другой стороны окна, на которое он подышал, создавая место для искусства. Услышав это, девушка немного испугалась, но прислушиваясь ко всему происходящему она поняла, что кто-то решил внести свои изменения на рисунке, и очень мило улыбнулась.

Наш, несклонный к рисованию герой, выводил на стекле, перед деревом на обрыве, маленький уютный домик, который позволил бы ему остаться в нем, остаться в нем вместе с ней. Он дышал на окно и водил пальцами по стеклу так, что звуки разводов доносились в середину здания. После, внизу возле обрыва, он дорисовал море, бесконечное насколько это было возможно, но без волн. Тихая и бесшумная синеватого цвета пустыня не нарушала гармонию созданного ими края. Подловив ноту спокойствия своего неизвестного посетителя, она нарисовала солнышко, маленькое, но, казалось бы, горячее как огонь солнышко. После последнего лучика, картина была готова, дождь ещё не успел нарушить её своими стекавшими по окнам ручьями, которые словно наперегонки спускаются вниз и снова появляются вверху.

Девушка, сидевшая на подоконнике с внутренней стороны здания, встала на колени перед окном и приложила руки к стеклу. В ответ, он присел, поравнявшись с ней, и очень медленно положил свои ладони на её, и наконец-то увидел глаза незнакомки. Их невозможно описать, таких слов просто ещё не придумали, ни в одном языке ни в одной стране не найдется чего-то красивее и поэтичнее чем её глаза. Они были большими и просто сияли невозможно голубым цветом небосвода, который во всей своей красоте уступал волшебству этих глаз. Никогда, за всю свою долгую жизнь он не видел ничего подобного, ему казалось, будто бы он смотрит в глубину райского озера, теплого-теплого, как ручей в течении Гольфстрим и такого же приятного, как прикосновение воды, после изнуренной работы.

Но таилось в этом взгляде и что-то странное, он был непостоянен и не мог найти своего наблюдателя, словно он скрытен от нее совсем. Но они оба чувствовали друг друга, непонятно как, ведь между ними стеклянный занавес. И вот наконец, она посмотрела на него, посмотрела прям в его синие глаза, которые ощутили неземную долю счастья, от прикосновения её взгляда. В этот момент изнутри здания раздался чей-то голос:

– Рита, идем, доктор уже пришел.

После чего она обернулась, одарила улыбкой таинственного незнакомца, и медленно пошла вдоль коридора.

– Рита… – произнес он про себя, убирая руки от окна. Он ещё раз взглянул на совместный рисунок двух, жаждущих покоя людей и, повернувшись к выходу, зашагал вдоль крыши.

Шагая по улице, не чувствуя вовсе ни холода, ни прикосновения теплых капель он думал лишь об одном, он думал о ней. Всё куда-то исчезло, пропали тени, не стало проблем, на лице заиграла улыбка и такое, даже немного детское желание взмыть в воздух, зашагать быстрее, побежать, полететь, не чувствуя ни земного притяжения, лишь невесомость, невесомость, которую он ощущал в своих мыслях, находясь на крыше промокшего здания. В груди буйствовало землетрясение, сердце, казалось, выскочит сейчас из него. Тепло разносилось по коже, кровь текла по венам, он чувствовал все, абсолютно все изменения: пульс, давление, температуру. Он ощущал на себе неведомую до сей поры радость и в этот момент не было грусти, и не было утрешних смертей, вчерашней печали, было только здесь и сейчас… и её глаза, чистые как небо, которые не покидали его до наступления темноты.

Вечером он сидел на подоконнике возле окна, наблюдая за тонувшем во мраке дождя городом, который иногда вспыхивал от света молнии и сильного шума грозы. Он держал в руках ту самую рукопись, которую заметил Константин – «Откровение». Он что-то писал в ней, то ли свои мысли, то ли переживания или же рассуждения всего дня, такого насыщенного как короткий, но емкий рассказ какого-нибудь старичка. По началу его голову терзали мысли о людях, про их ничтожное существование на Земле, про то как тщетно бывает счастья и как жесток Создатель мира, потому как забирает у людей самое важное – жизнь, короткую, но прекрасную для некоторых жизнь. В особенности ему послужил пример, покинувшего сегодня этот мир молодого папы, жена которого должно быть узнала уже про смерть возлюбленного.

Что с ней сейчас происходит? Что может быть хуже, когда на кануне такого счастья ты получаешь ужаснейшее горе? Как же ему не вспомнить об искуплении, о втором шансе, который Константин подарил продавцу смерти, который сейчас должно быть лежит в больнице в раздумьях над жизнью, потому что в ней непременно нужно что-то менять. Но все это меркло с наступлением воспоминаний о девушке, которая создала в сердце у, казалось бы, бесчувственного парня, отказавшегося сегодня от ночных похождений, маленький мир, из которого он теперь не хотел выбираться.

На следующее утро он проснулся от приятного аромата утреннего кофе и доносившихся из кухни звуков жаренных яиц. Вставая из кровати, которая, скажем так, отличалась наличием огромного количества подушек, он посмотрел в окно, за которым не было ни малейшего намека на вчерашний ливень. Нет же, как никогда раньше солнце осветило всю комнату, впуская свои лучи сквозь огромные окна просторной спальни. Похоть мысленно поприветствовала про себя солнце, новый день, новые ощущения и приятные воспоминания, которые только усиливались при виде весьма неповседневной суеты на дворе.

Выйдя на кухню в одних подштанниках, он увидел Константина, который умело управлялся со сковородой и лопаткой. На правом плече у него аккуратно свисало полотенце, как у всех умельцев кулинарного дела, а его волнистые волосы теперь были распущены. Остановившись в дверном проходе, Похоть взглядом встретил своего близкого друга, который в свою очередь, не отвлекаясь от своего дела произнес:

– Доброе утро, соня, так и всю жизнь проспать можно.

– Пускай так, главное, чтобы сны были приятными, – присаживаясь за стол, ответил хозяин дома.

На столе стояли пару стаканов с утренним, уличным кофе, которое так сильно любили наши приятели. Накрывая на стол, Константин сказал:

– Ты ведь говорил мне, что сны тебя давно уже не посещали. Так зачем же тратить время в пустую, валясь часами в постели, терзая мозг навязчивыми мыслями?

– Пожалуй дело в том, что снилось мне, как будто счастлив я и обрел покой, – словно стихами начала отвечать Похоть, – в чудесном месте без теней, на обрыве, возле моря, в маленьком и уютном доме. И одиночество, мой верный друг, в этом сне не было мне спутницей.

Внимательно слушая, Константин сам присел за стол, заинтересовавшись рассказом своего друга. Они оба приступили к скромной трапезе.

– Продолжай, не мучь меня догадками, что за гость тебя почтил во сне твоем?

– Настоящее чудо, я никогда не видел ничего прекрасней, – ответил наш писатель, – её глаза, улыбка, свет, её манеры и движения, – заметив, что Константину не совсем понятно он пояснил. – Со мной, в этом неизвестном, но как рай блаженном месте, я был с девушкой. Я помню лишь её глаза и имя, хотя это странно, ведь она не называла себя, а помню его, как будто слышал раньше.

– И как же звали твою, столь очаровательную гостью?

– Рита, – сказал он, – её звали Рита.

– Видимо она и правда была чудом, раз красивым, по твоим словам, глазам, соответствовало одно из самых красивых женских имен на Земле.

– Ты прав Константин, должно быть судьба надо мною потешается, если одарила девушку сею моим любимым цветом глаз и прекрасным именем.

– Но что случилось дальше? – улыбаясь спросила Смерть.

После этого вопроса, рассказчик побледнел в лице.

– Боль, – ответил он. – Так странно, да? В один момент я несказанно счастлив, но в то же время это счастье ускользает от меня, я не могу его удержать, девушка исчезает, и я просыпаюсь.

Не ожидав такого окончания, Смерть на мгновение остановилась. Похоть посмотрела на него и успокаивающим голосом произнесла:

– Успокойся Константин, это всего лишь сон, не более.

– Но до чего же приятный и в тоже время тяжелый, не так ли? – Уставив взгляд на своего собеседника, он будто бы согласился со сказанным выше. – Какие планы на сегодня? – меняя тему спросил Константин.

– Не знаю, начну, пожалуй, с яблока Эдема, а потом видно будет.

– Ты ведь знаешь, что Кристо надежно его охраняет?

– А ты ведь знаешь, что это только усиливает мое желание заполучить желанное.

– Ему это не понравится, – улыбаясь сказала Смерть.

– Он к этому привык уже, за миллион-то лет.

– Удачи тебе с этим.

Вставая из-за стола, Похоть подошел к раковине и начал мыть за собой посуду.

– Спасибо большое, завтрак вышел очень вкусным, в принципе, у тебя ведь по-другому не получается, – поблагодарил он за славный завтрак Константина.

– Не за что, – положив и свою тарелку, за которую взялась Похоть, ответила Смерть.

– А чем ты займешься?

– Поработаю в саду. У меня появились саженцы нового растения, нужно его посадить рядом с розами.

– Возможно, когда я помогу тебе, когда улажу свои дела с яблоком,

– В таком случае смотри не опаздывай!

И после этих слов Константин пошел переодеваться в более подходящую для садоводства одежду, а наш герой, который быстро и умело помыл всю посуду, подумал про себя: «Что ж, пожалуй, начнем».

Мгновение спустя он находился на небесах, возле входа в то место, откуда по Библии и началось пребывание человека на Земле.

Трудно описать пространство всего сада, потому как его исполинские размеры кажутся бесконечными. Занимая огромное пространство, он больше напоминал зеленый дубовый лес, украшенный разнообразными цветами и крыльями ангелов, которые за ним ухаживали, поливая и насаживая новые растения. Солнце над ним освещало всю бесконечность этой природной пустыни, создающей иллюзию волн, шевелящихся от дуновения листьев. Пейзаж не мог не дарить гармонию и исцелять израненные депрессиями и тягостными мыслями души.

Ограждений не было, ни высоких заборов, ни каких-то барьеров и, как бы смешно это не звучало, но сад доступен не всем, поэтому его все-таки охраняли служители Бога. Но это никогда не останавливало, жаждущего заполучить запретный плод, непослушного сына, который, к сожалению, знал все лазейки и тайные проходы, а также, мог легко манипулировать охранниками, потому что некоторыми являлись женщины.

Наш герой не знал зачем ему это нужно, он просто брал то, что хотел, не слушая и не повинуясь правилам. Поэтому и на этот раз это не составило труда и буквально двадцать минут спустя он уже находился в библиотеке подбрасывая в руках зеленое и сочное яблоко, держа ещё одно в руке.

Библиотека была скромной и не столь габаритной, как и всё, что касалось пребывания на небесах. Вся она уставлена полками и шкафами с книгами. Атмосфера создавалась уютная. От нее так и веяло спокойствием и отчужденностью от внешнего мира. Как обычно и бывает в библиотеках, которые привлекают читателя тайнами и мудростью наполнявших её пространство в виде букв на старых и немного отцветших страницах. Он прохаживался в зад и вперед, в поисках Пауло Коэльо, который ему был ближе всего по психологии и той морали, которая в свое время на него повлияла. В одной из комнат библиотеки он встретился с Отцом.

Заметив яблоко, которое он так пафосно подкидывал в руке, давая понять, что у него получилось, Кристо, в свою очередь лишь улыбнулся, как отец ребенка, что сделал в очередной раз что-то запрещенное, но не на зло кому-то, а просто из-за своей сущности, которую остается лишь принять такой какая она есть. Одет же он, как и говорилось раньше, в строгий деловой костюм, черного цвета и с галстуком, который аккуратно и не туго затянут на неширокой, но крепкой шее:

– Я так понял нужно улучшить охрану сада, – немного шутя произнес Бог.

– Мы ведь оба знаем, что кроме меня никто, даже Голод, не насмеливается в него входить, а меня твоя охрана не удержит, так что предлагаю её вообще убрать, а то это действительно глупо даже звучит, – немного самоуверенно произнесла Похоть.

В этот момент в комнату одновременно с разных дверей вошла Любовь, при виде которой, почитатель «Алхимика» отвел взгляд и проигнорировал её, и Гордыня, спорящая с ангелом нежного пола о Любви.

Любовь прошла немного вперед. Волосы у нее распущенные, волнистые, а глаза все так же сияют добротой. Увидев яблоко она удивленно, переводя взгляд с него на Кристо, спросила:

– Как ты смог…?

– Легко. – перебив её ответила Похоть, откусившая в этот момент вкуснейшее в мире Эдемовое яблоко. – Я бы и тебя угостил, но ты ведь у нас паинька, не станешь его кушать. Хотя уверен тебе безумно хотелось бы, но Любовь ведь не поддается искушениям запретного не так ли?

– В любви есть искушения куда желаннее и приятней, чем просто плод из запретного царства, – немного поучая ответила Любовь

– К сожалению, мне этого никогда не узнать, – ответил он ей, листая одной рукой страницы лежавшего на письменном столе романа «Преступление и наказание».

– Поэтому ты не можешь найти ответов на все тревожащие тебя вопросы и не сможешь не полюбив по-настоящему, без слов, без прикосновений, полюбив душу того, кто в ответ полюбит твою, – пытаясь достучаться до прячущегося за своей дерзостью парня, сказала она.

– Мою душу, да? – не отрывая глаз от книги, тихо сказал он.

После этого она посмотрела ему в глаза, которые были полны загадок и не избавлены страсти к жизни. Он же, заметив её взгляд, почувствовал, что она будто бы знает о его сне, знает, о девушке по имени Рита, которая с самого утра не покидает его сознание и которую он так бережно хранил в себе, скрывая её от остальных. Он снова почувствовал слабость перед её нежным, не таящем в себе злости, а наоборот полном понимания взгляде, который, казалось, видит его насквозь из-за чего он, не ответив, отошел к окну, пряча глаза в книгу.

Любовь провела его взглядом, не пытаясь чего-то дополнить, потому что её глаза сказали все за себя. Она подошла к Отцу и поприветствовала его ласковым объятием и милым поцелуем. После чего присела в красиво обрамленном стуле, с высокой спинкой, который также стоял возле, освящающего эту комнату окна.

Каждый принялся листать книги или же просто погружаться в свои мысли, пропуская глазами написанное. Все, кроме Гордыни и девушки-ангела, с черным цветом волос, одежда которой так же умело сочеталась с цветом глаз и внешними данными, что создавала приятный образ, хорошего собеседника.

Гордыня же был одет в кожаную стильную куртку, темные джинсы и белую футболку. Одного роста с Похотью, он лишь немного уступал ему в мускулатуре, но был также привлекателен, хотя не имел чего-то особенного во взгляде и не обладал особым обаянием. Они спорили между собой, как ни странно о Любви, казалось бы, самой маловероятной теме в наши дни, но судя по всему актуальной на данный момент.

Гордыня, по имени Прайд, само собой разумеется, утверждал, что всяческое проявление у мужчины любви изначально вызвано желанием переспать. Девушка же перечила ему, говоря, что настоящая Любовь возникает тогда, когда люди понимают, что нашли друг друга, даже не оценив внешние данные и не успев подумать о Похоти. Слушать их разговор оказалось весьма забавно, потому как оба из обсуждаемых ними представителей находились с ними в комнате, которых они изначально не заметили.

– Ты сама веришь в то, что говоришь? – иронически спросил Прайд.

– Безусловно, ведь люди влюбляются во внутренний мир, а не физическую оболочку – ответила ему Кристин.

В этот момент они оба заметили, что их разговор прекрасно слышали все, кто находился рядом. Немного испугавшись, а точнее удивившись, Кристин вежливо попросила прощения и поприветствовала присутствующих. Нарушив неловкое молчание, Похоть, отложила книгу и подходя к ним сказала:

– Ты не совсем права. Людям хотелось бы верить в то, что так оно и есть, что любят их за внутренний мир, по большей части просто потому, что это поэтично звучит. Но истина в том, что влюбляемся мы глазами и лишь потом любим сердцем… если, конечно же, вообще любим – переводя взгляд на Любовь и Господа, добавил он.