Китайский проезд

Через два часа сорок минут он на последней своей новинке – амфибии-экраноплане «Порше-ХХI», способном погружаться в воду на тридцать метров и взлетать на двадцать, – устало остановился перед высокой камышовой верандой ранчо, с которой, попивая ледяное пиво «Ханникер», Винсент и два русских следили за демонстрацией. Робин знал, что она удалась, и гордился этим – ни одна из его «черепашек» не подвела его, не заглохла под водой и не перевернулась от взрыва под колесами. Правда, неизвестно, как поведут себя эти игрушки при сибирских морозах, если русские увезут их туда, но, в конце концов, сегодня это не важно, а важно спасти Винсента…

– Ну, что скажете? – нервно сказал Винсент своим гостям и вытер вспотевшую шею мятым платком.

Робин давно знал эту манеру шефа внутренне закипать от всего, что ему не по душе, и поражался сегодняшней выдержке Винсента – за два часа сорок минут эти чертовы русские не произнесли ни слова, в то время как любой африканский, южноамериканский и даже арабский клиент уже при демонстрации второй, ну максимум третьей модели легко вынимал чековую книжку и нетерпеливо спрашивал: «How much?»

Но русские продолжали молчать.

Круглолицый блондин с пухлыми губками школьного вундеркинда прятал за очками свои голубые глазки тихого пакостника, а крепыш с короткой шеей сказал наконец, медленно подбирая английские слова:

– Can I… to drive… that car… myself? (Могу я порулить эту штуку?)

– Что? – Винсент повернулся к нему левым ухом.

– Он хочет порулить эту штуку, – пояснил голубоглазый очкарик с чистым британским произношением, демонстрируя свое оксфордское образование.

Робин тревожно посмотрел на Винсента, но тот и сам понимал, что к чему.

– That car – no way! – сказал он. – It cost too much! You couldn’t afford it! – И кивнул на остальные машины, стоявшие в ряд перед верандой: – But any of these toys – be my guest! If you have a driver license, of course…

– Что он говорит? – по-русски спросил потный крепыш у своего приятеля.

– Он говорит, что тебе эта игрушка не по карману, а остальные ты можешь поводить. Если у тебя есть автомобильные права, конечно, – негромко ответил очкарик.

Крепыш сунул руку в карман своих грязно-серых шорт, извлек из него карточку платинового «Америкэн экспресс», молча бросил ее на стол в лужицу пива «Ханникер» и одним прыжком перевалил через ограду веранды прямо на кевларовый капот «Порше-XXI».

– Key! (Ключ!) – требовательно сказал он Робину.

Кларк и Гейбл сделали стойку рыча, а Робин вопросительно глянул на босса.

– It cost two hundred grands, – предупредил Винсент очкарика.

– Эта хуйня стоит двести тысяч зеленых, – перевел очкарик приятелю.

Но тот и бровью не повел.

– Key! – повторил он, протягивая руку к Робину.

– О’кей, – вынужденно и не столько звуком, сколько жестом разрешил Винсент.

Робин нехотя отдал русскому ключ от «порше», и тот стремительно, с прытью, неожиданной для его веса, нырнул в кабину машины, разом завел ее и бросил вперед таким рывком, что Робин едва успел отскочить в сторону, а ринувшиеся к машине Кларк и Гейбл только клацнули зубами.

– Hey! Fuckin’ idiot! – вскочил Винсент. – Ты еще ее не купил!

Но «порше», ревя двигателем, уже мчался в сторону джунглей – напрямую, в лобовую атаку на стену голых, без коры эвкалиптов, словно раненый носорог на стадо бизонов. Кларк и Гейбл с хищным лаем умчались за ним.

Робин непроизвольно схватился за голову – «Порше-XXI» был его последним детищем, в него было вложено шесть лет работы и выдумки, и весь его корпус был сделан из сверхлегкого и сверхпрочного кевлара.

Винсент застыл на месте с открытым ртом.

Русский на веранде снял свои очки и с интересом следил за «порше», в котором его друг должен был в следующий миг врезаться в десятиметровый в обхвате эвкалипт.

Но в тот момент, когда столкновение стало уже фатально-неизбежным, когда Робин закрыл глаза, а Винсент в ужасе поднял руки к последним жидким волосикам на своей голове, – в этот момент «порше» выпустил из-под днища короткие прямоугольники экранокрыльев, круто, как лягушка, оторвался от земли, в косом наклоне спланировал влево и, сделав на высоте пятнадцати метров крутой, но полный разворот, вернулся к стене эвкалиптов, а затем – явно в последнем напряжении своих трехсот сорока лошадиных сил – взмыл над верхушками деревьев.

Кларк и Гейбл сели на землю, подняв морды и озадаченно уставившись на взлетевшую, как тяжелая утка, машину.

Между тем «порше», перелетев через эвкалипты, тяжело шмякнулся где-то за ними прямо в болото, но не замолк, а, ворча как жук, выгреб из тины и вязи гнилых лиан и покатил, фыркая и пыля, вверх по обрывистому склону испытательного каньона – прямо на полосу перекрестного пулеметного огня и минных взрывов.

– Son-of-a-bitch! (Сукин сын!) – в сердцах выдохнул Винсент и сел наконец в кресло, вздрагивающей рукой стал лить себе пиво из бутылки, проливая половину на стол.

Кларк и Гейбл, потеряв интерес к сбежавшей машине, с индифферентным видом вернулись на веранду.

А Робин подумал, что у этого русского есть, конечно, не только автомобильные, но и пилотские права.

Через двадцать минут – пройдя сквозь всю чехарду обстрелов, взрывов, огневых и водных препятствий – грязный «порше» подкатил к веранде и затих в метре от нее, как изможденный бронтозавр.

– Вы заплатите за это, – сурово сказал Винсент русскому очкарику.

– Конечно, – спокойно отозвался тот и хорошо отполированным ногтем указательного пальца небрежно подвинул Винсенту платиновую карточку «Америкэн экспресс».

– Это класс! – появился из кабины «порше» второй русский, сияя всем своим крупным круглым лицом. – Потрясно! Really! Это класс! – Он протянул обе руки Робину и с силой пожал его руку. – Поздравляю! Ты гений! Замечательно! – И, похлопав Робина по плечу, повернулся к Винсенту: – О’кей, мы покупаем!

– Как я сказал, – ворчливо произнес еще не остывший Винсент, – двести тысяч баксов. И мы не можем доставить эту машину в Россию. Закон запрещает нам экспортировать вооруженные машины. Но мы можем перебросить ее в Мексику. Нелегально, конечно. И я дам тебе ключ от гаража в Мексике, где ты ее заберешь. А как ты переправишь ее оттуда в свою любимую Россию, меня не колышет.

– You not understuud! (Ты не понял!) – ответил русский увалень на своем жутком английском. Не обращая внимания на подошедших к нему Кларка и Гейбла, он тяжело поднялся на веранду, выудил из ведерка со льдом бутылку «Ханникера», откупорил ее, стукнув пробкой о поручень веранды, и продолжил, опрокидывая себе в рот ледяное пиво прямо из горлышка: – We want bye everything! All business! (Мы хотим купить все, весь бизнес!) – В паузе меж глотками он широким жестом обвел все машины и остановил свою руку на Робине. – Вместе с ним! – И повернулся к своему приятелю: – Юра, объясни ему.

– О’кей, – сказал очкарик и объяснил на своем оксфордском английском: – Мы не мафия и не гангстеры. Мы не занимаемся ни легальной, ни нелегальной перевозкой машин. Мы бизнесмены и представляем русское правительство и ассоциацию московских банкиров. И вот наше предложение. Сейчас у нас, если вы слышали, каждый месяц убивают банкиров, бизнесменов, политических деятелей и даже губернаторов. То есть сейчас в России так, как в Чикаго в двадцатые годы. Поэтому одна или даже десять машин, которые вы можете переправить к нам через Мексику, погоды не делают. В одной Москве пятьсот банков, и каждый банкир хочет жить и может ради этого купить себе бронированный «мерседес». Я уже не говорю о министрах – московских, татарских, калмыцких и в других провинциях. И значит, есть прямой смысл открыть в Москве такую компанию, как ваша, то есть покупать «мерседесы» в Германии по оптовой цене и переделывать, бронировать их прямо у нас. Мы, как представители правительства, крайне заинтересованы в том, чтобы наши банкиры жили, а не погибали под пулями. Поэтому мы предлагаем вам создать совместное предприятие. Скажем, «Russian-American Safe Way, Inc.». Наше правительство даст льготные условия, помещение, броневую сталь, кевлар и гарантию эксклюзивных прав торговли на территории всей страны. То есть никто, кроме нас, не получит лицензию на производство бронированных авто, вот и все. И доходы будут делиться пропорционально, об этом договорятся наши адвокаты. Но конечно, все это возможно только в том случае, если ваш гениальный механик поедет в Москву и поставит там это дело на ноги.

Винсент, похоже, не верил и своему здоровому уху. Еще бы! Ему предлагали совершенно легальный бизнес на территории почти в два раза большей, чем все Соединенные Штаты Америки! И это сейчас, когда он на крючке у колумбийской мафии, которой он проиграл весь этот бизнес всего за полтора миллиона долларов!

– Вы… вы серьезно? – спросил он, переводя глаза с очкарика на толстяка и обратно.

– Well, – сказал тот, – если пятьсот московских банкиров, способных хоть сегодня заплатить за машину по сто пятьдесят гран, для вас несерьезный рынок, то…

Робин встревоженно следил за этим разговором. Не может быть, чтобы Винсент и эти наглые русские одним капризным движением пальца решали его судьбу! Он, он должен ехать в Россию? Да они с ума сошли!

– У-у! – сипло промычал он, обращаясь к Винсенту.

Но Винсент уже схватил жар-птицу за хвост – обсуждал с русскими сумму их депозита в лондонскую адвокатскую фирму «Ллойд» и подсчитывал на салфетке сроки возврата вложений.

– У-у-у! – снова просипел Робин.

Винсент с досадой поднял глаза.

Робин энергичными жестами и вращением головы показал, что он не поедет ни в какую Россию.

Русские с удивлением воззрились на него, потом – на Винсента.

– Понимаете… Он не говорит… – вынужденно объяснил русским Винсент, одновременно пытаясь за их спинами жестами сказать Робину, чтобы он убрался ко всем чертям.

– Он псих? – нахмурился блондин.

– No! No! – поспешно сказал Винсент. – Он просто немой, вот и все. Но он все понимает. Иди к себе, Робин!

Однако, к его изумлению, Робин, знающий все оттенки голоса хозяина, на этот раз проигнорировал скрытый в голосе Винсента приказ. А, наоборот, еще упрямей заявил жестами, что не желает ехать в Россию.

– Я с ним потом поговорю, не беспокойтесь, – сказал русским Винсент, пытаясь увести их от Робина, но тут вмешался русский толстяк.

– Not worry, my friend! (Не беспокойся, друг!) – сказал он Робину. – Ты будешь нашим партнером. На десяти процентах. Понимаешь? – И он нарисовал пальцем в воздухе: – 10 pro cent. Тебе. To you. О’кей?

Робин с недоверием посмотрел на Винсента.

– Иди! Иди к себе! Потом поговорим! – нетерпеливо сказал ему Винсент. И увел русских в дом обедать.

3

Десять процентов – это не мелочь и не шутки телевизионных комиков по поводу беременности Мадонны. Десять процентов от продажи пятисот бронированных «мерседесов» по сто пятьдесят гран за штуку – это…

Впрочем – нет, этого не будет, он не может ехать в Россию. Он не может ехать в эту fucking Россию ни за семьсот пятьдесят тысяч, ни за миллион, ни даже за десять миллионов!

Робин плюхнулся на свой топчан, застеленный паласом из деревянных шариков, которые шофера надевают на спинки сидений. Спать! Выключиться из этой ситуации, отрезать от себя этих чертовых русских…

Но тут скрипнула винтовая лестница и из люка в полу возник Винсент Феррано.

– О’кей, – сказал он тоном отца, пришедшего укротить капризного ребенка. – What’s up? Почему ты не хочешь ехать в Россию?

Действительно, это выглядело капризом, ведь они с Винсентом обслуживали клиентов и не в таких дырах – Экваториальная и Южная Африка, Филиппинские острова, Чили, Боливия, все арабские страны и эмираты. И всегда Робин легко и даже охотно отправлялся в дорогу, и там, в пекле арабских пустынь или африканских джунглей, ремонтировал свои «черепашки», устанавливал в них дополнительные пулеметы, лазерные прицелы для мини-ракет и сверхмощные кондиционеры для охлаждения салонов. А для особо экстравагантных вождей пробуждающихся народов, склонных к эротике в своих автопутешествиях, – зеркальные потолки и даже походные ванны и биде…

Но теперь Робин категорическим жестом снова показал: Раша – но!

– But why? – настаивал Винсент. – Ты боишься морозов? Я куплю тебе меховое пальто…

Робин пренебрежительно отмахнулся, он не хотел ничего обсуждать, он не поедет ни в какую Россию – и точка.

– Слушай, – посерьезнел Винсент, начиная раздражаться. – Ты живешь здесь пятнадцать лет и не знаешь никаких проблем, верно? А все ебаные проблемы – мои! Кто покупает эти компьютеры, станки, кевларовые панели, броневую сталь, трехслойное стекло и остальную херню? – Заводя сам себя и заглушая в себе чувство вины, Винсент забегал по просторному чердаку, превращенному Робином в первоклассное конструкторское бюро. – Кто построил тут все это? Actually, я сделал тут для тебя то, о чем эти русские только мечтали – коммунизм! Да! Ты делаешь здесь свои любимые игрушки и живешь как в раю – все даром! Конечно – ты творец, бля! Бертолуччи! А за все платит Винсент! Но за эти ебаные деньги я каждый день надрываю себе жопу… заткнись! – яростно отмахнулся он от Робина, пытавшегося жестами что-то ответить. – Я прав! Даже когда я был в тюрьме, ты жил тут на всем готовом! Но сейчас этому пришел конец – я проиграл этот бизнес! Да! В конце концов, это мой бизнес, я имею право продать его, раздать блядям или проиграть в карты! И знаешь, кому я его проиграл? Амадео Джонсону, колумбийцу! Да, тому самому, который купил твой лучший золотой «роллс-ройс» и в первый же день обоссал его из своего брандспойтного члена! Помнишь? Это его чувство юмора! Но у меня нет выхода – или я плачу ему полтора миллиона, которых у меня нет, или отдаю компанию. Вместе с тобой, понимаешь? Ты будешь работать на этого черномазого! Нет, будешь! И я тоже буду – сейлсменом, продавцом! От него не сбежишь! Ты знаешь, за что он сидел? Он изнасиловал семью фермеров в Неваде – сразу трех, одного за другим! Но не смог кончить, и после них трахнул их козу! Так что эти русские – наш последний шанс, просто подарок с неба! Если у них, конечно, есть деньги…

Выговорившись почти на крике, Винсент последнюю фразу произнес совсем иным тоном – устало и тихо, как суеверный игрок, который боится даже словом спугнуть удачу. Но тут же прикрыл свое отчаяние очередным раздражением:

– Shit! Почему у тебя нет тут ни бара, ни холодильника?!

Робин не ответил. Он сидел на своем топчане, глядя в одну точку. По тихим экранам компьютеров плыли глубины Интернета, в которых сомнамбулически ворочались модели новых, будущего года машин компаний «Крайслер», «Роллс-Ройс», «Мерседес-Бенц» и «Мицубиси». Да, похоже, этой игре в бронированные «черепашки» действительно приходит конец. Откуда у этих русских сосунков полтора миллиона?

А Винсент стоял у окна, глядя в черноту теплой аризонской ночи и слушая дальний вой койотов.

– Fuck you! – сказал им Винсент, сунул руку за верхний наличник окна и нашел там свою собственную старую заначку – огрызок сигары. Выудил из кармана джинсов золотую зажигалку «Кристиан Бернард», раскурил сигару и сказал Робину: – О’кей, мой друг. Они хотят, чтобы я перевез в Москву все наше оборудование и с ходу начал работу. А я сказал, что двинусь с места только под их полумиллионный залог на эскро-счете в лондонском «Ллойде». Но есть ли у них такие деньги или они такие же дутые, как я… Короче, если «Ллойд» получит от них полмиллиона, мы едем в Россию. А нет – значит, смазывай свою задницу вазелином. И мою тоже…

Винсент докурил сигару, выбросил окурок за окно и ушел вниз по лестнице – сгорбленный и враз постаревший.

Робин откинулся на жесткую подушку, закрыл глаза. О чем он думал? Об этом идиоте Винсенте, который продул в карты свою голубую мечту сделать сыновей адвокатами? О гориллоподобном Амадео Джонсоне? Или о России, куда ему нельзя ехать?

Сна не было, и в три часа ночи Робин встал со своего топчана и спустился по винтовой лестнице на первый этаж, на веранду ранчо.

В густом небе аризоно-мексиканских прерий сияли звезды и хрустальная пыль Млечного Пути. Новорожденный и узенький, как нить, месяц обещал большие деньги – если позвенеть ему горстью мелочи, как в детстве. По-летнему, в полный голос сверчали цикады. И теплый мексиканский ветер шуршал пальмовыми ветками. Даже если покупать у немцев «Мерседесы-600» по оптовой цене в тридцать гран за штуку и еще двадцать тратить на их переделку и обшивку броней или даже кевларовыми панелями, сто штук чистой прибыли на каждой машине – да, эти русские умеют, оказывается, не только бомбить вьетнамские и афганские деревни. Пусть не полторы тысячи, пусть только тысяча долларов достанется Робину с каждой проданной машины – елки-палки! Неужели уже через два года он станет миллионером? Он, Робин Палски, «чокнутый на всю голову», «крези механик», безродный сирота, подброшенный недельным младенцем в кливлендскую церковь, он – миллионером? Прилетит в Кливленд на своем самолете, доверху заполненном детскими игрушками для кливлендского приюта, и будет катать на этом самолете всех тамошних детей, а потом подарит им – что? что еще, кроме игрушек, он подарит детям, которые живут в том детдоме, где он жил? Компьютеры? Видеоигры? Танковую дивизию заводных «гудерианов»? Тонну шоколада?

Он должен подумать. О, он придумает! Он придумает для них что-то такое, специальное, как в Диснейленде! И, конечно, он поставит памятник мистеру Адамсу, директору приюта, который выпорол его, трехлетнего, когда он разобрал игрушечный «гудериан», подаренный приюту самим Айком Эйзенхауэром. Но выпорол не за то, что Робин разобрал эту игрушку, а за то, что он собрал ее без трех «лишних» частей! Хороший, красивый памятник он поставит мистеру Адамсу!..

Впрочем, стоп! Какого черта он размечтался, если ему нельзя, невозможно ехать в эту проклятую Россию?

Интересно, куда подевались Кларк и Гейбл, которым Винсент, приезжая на ранчо, всегда разрешает «побаловаться» по ночам? Неужели эти засранцы опять погнались за койотами в Мексику?

Миллион долларов! Нет, это нереально. И вообще деньги никогда его не прельщали. Он был бедняк по рождению и по воспитанию. Люди, имеющие большие деньги, были для него людьми из другого мира: сначала – в детстве – неизвестного ему, потом – в юности – недоступного, а в зрелости – как бы отстраненного и отчасти даже презираемого. Так любой вегетарианец презирает мясоедов, так воспитанный в религиозном пуританстве стоик отвергает и презирает соблазны клубов «гоу-гоу» и стриптиз-баров.

А этот миллион (МИЛЛИОН!) долларов – просто красивая мечта, пролетевшая, как комета в ночном небе.

Робин впервые пожалел, что не курит. Наверное, нужно выпить. Он прошел в глубину веранды, открыл бар, взял початую бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка. И собрался сделать еще глоток, когда услышал хруст песка под чьими-то тяжелыми шагами. Он вгляделся в темноту и не поверил своим глазам – там, с юга, из прерий широким и уверенным шагом двигался в темноте этот чертов русский «Баффало буллс». На его левом плече дулом книзу болтался семизарядный карабин с оптическим прицелом ночного видения, а на правом – два крупных зайца, связанных ремешком по задним ногам. И рядом с этим русским весело, как заискивающие щенки, бежали свирепые винсентовские питбули Кларк и Гейбл.

– Hi! – сказал русский, шумно взойдя на веранду, бросил на стол зайцев и карабин и рухнул в кресло. – I tied! (Я устал!)

Еще бы! – подумал Робин. Если он не слышал выстрелов, то можно представить, как далеко уходил в прерии этот русский!

Русский протянул руку за бутылкой виски и, получив ее, тут же сделал три больших глотка прямо из горлышка.

– Good! – сказал он, утерев губы. – You have great country! Wonderful! (Отличная страна! Замечательная!) – Он протянул Робину руку и продолжил по-русски: – Джордж. Георгий. Меня зовут Георгий Брух. А тебя? Как тебя звать, партнэр?

Изумляясь, как легко он понял этот русский вопрос, Робин своим рабочим фломастером написал на столе:

«MY NAME IS ROBIN PALSKY».

– Good! – сказал Джордж и посмотрел на часы. – Four o’clock! So it nine in London, yes? (Четыре часа. Значит, в Лондоне сейчас девять, так?)

Робин кивнул.

Брух вытащил из кармана телефон «Моторолу» и с привычной легкостью набрал какой-то длинный, пятнадцатизначный номер. Послушал и сказал в трубку:

– Алло! My name George Bruch! You recive five hundred sausand from my bank in Moskau? Yes? Senk you! – Он выключил телефон и сказал Робину: – О’кей, иди буди своего шефа – пятьсот штук уже у «Ллойда» в Лондоне! И не забудь теплые вещи – у нас еще зима в России. Зима, понимаешь? Вэри колд!

Как ни странно, Робин абсолютно не удивился тому, что этот русский так легко перебросил полмиллиона долларов из «своего» московского банка в лондонскую адвокатскую фирму. Его больше изумило то, что он второй раз совершенно запросто понял все, что сказал ему этот Брух по-русски.

4

Амадео Джонсон долго читал ллойдовский факс насчет эскро-счета и даже разглядывал его на просвет – он любил прикинуться дебилом, что при его внешности выглядело куда натуральней, чем странное наличие острого ума в этом гориллообразном гиганте. Потом, отъехав на кресле от своего стола к свету – к стеклянной стене своего кабинета на тридцать третьем этаже небоскреба «Санта-Фе траст сэвинг бэнк», он медленно, по слогам, стал читать «Протокол о намерениях», подписанный Винсентом Феррано, президентом «Сэйф уэй, инк.», Георгием Брухом, генеральным директором российского акционерного общества «Земстрой», и Юрием Болотниковым, председателем Московского Федерального Банка, о создании совместного предприятия «RUSAM Safe Way International, Inc.» с лицензией российского правительства на монопольную торговлю бронированными автомобилями на всей российской территории. Конечно, он уже давно сообразил, какие доходы (и перспективы для его картеля) сулит эта затея, а теперь, ведя огромным, как у Кинг-Конга, пальцем по строкам «Протокола» и беззвучно шевеля своими толстыми, как лангусты, губами, он просто прикидывал, что ему выгодней: отнять у Винсента его компанию сейчас или дать ему отсрочку уплаты долга и возможность поставить на ноги этот бизнес в России – с тем чтобы доить его все последующие годы.

– Ну да?.. Странно… Неужели?.. – произносил Амадео в паузах меж словами «Протокола», нагнетая страху на Винсента и забавляясь своей игрой в безграмотного негритоса. Конечно, если оставить Винсенту его компанию «Сэйф уэй», есть опасность, что Винсент за пару лет выплатит долг и выскочит из рук – на что, собственно, и рассчитывает сейчас этот олух, потея от страха в кресле у письменного стола – стола, поднятого на полметра выше обычного из-за баскетбольного роста хозяина. Эффект, производимый этим столом на посетителей, всегда забавлял Амадео – стоило им сесть за этот монолит, как они оказывались в роли детей или лилипутов, поскольку крышка стола была им по плечи.

Часы на декоративном камине тихо звякнули, показывая полдень. Амадео, как по сигналу, отвел руку в сторону, к высокой, на колесиках корзине, достал из нее баскетбольный мяч и, не глядя, швырнул его через весь кабинет в кольцо, укрепленное на противоположной стене. Пролетев сквозь кольцо, мяч попал в пластиковую трубу, скатился по ней назад в высокую корзину на колесиках и, по дороге нажав на скрытую пружину, выбросил перед Амадео откидную руку-протез с кубинской сигарой.

– Thank you, – удовлетворенно сказал протезу Амадео, вынул сигару из капсулы, плотоядно размял ее, откусил один конец щипчиками и жестом попросил у Винсента огня. – Бросаю курить, – объяснил он Винсенту связь между часами, баскетбольным мячом и сигарой, которую он получал только в случае точного попадания в кольцо.

Винсент услужливо чиркнул своей золотой зажигалкой.

Амадео скосил на нее глаза, потом легко отнял ее у бессловесного Винсента, внимательно рассмотрел красивую гравировку фирмы «Кристиан Бернард» и сунул в карман своего прекрасного, цвета сливочного мороженого, костюма. В сочетании с темно-синей рубашкой, двухсотдолларовым галстуком и бриллиантовыми запонками от «Бугалофф» этот костюм вполне годился для выступлений на шоу высокой мужской моды.

– О’кей, – сказал Джонсон, раскуривая сигару. – Скажу прямо. Я могу отнять у тебя весь твой бизнес, как эту зажигалку – легко, ты даже не пикнешь. Но кого я вместо тебя отправлю в Россию? И захотят ли русские работать с моим человеком? А с другой стороны, где у меня гарантии, что ты и в России не проиграешь этот бизнес еще раз? Я слышал, у них там теперь тоже есть казино и рулетки. Заткнись! – предупредил он попытку Винсента вставить хоть слово. И продолжил задумчиво: – Да, риск большой… О’кей, мы сделаем так. Я дам тебе отсрочку по долгу на двенадцати процентах годовых под залог твоего дома и ранчо. Да, и дом, и ранчо со всеми авто – а как ты думал? Зато ты останешься хозяином своего бизнеса. Правда, каждый месяц будешь давать мне отчет о работе. Но если я узнаю, что ты зашел в казино – просто зашел, ничего больше! – все, покупай себе место на кладбище.