Майсгрейв

– Вы очень добры ко мне, отче, однако леди Нэн до самой смерти останется законной женой Гектора Роя. И все эти разговоры о разводе… Это даже грешно, особенно в устах священника.

Ого! Тутило завел речи о разводе Гектора Роя и его супруги. Ай да хитрец! Дэвид различил, как тот довольно громко сказал:

– В моих словах не больше греха, чем в той жизни, какую вы ведете с вождем МакКензи, будучи невенчанной. И, как служитель Церкви, я с удовольствием выпью этого чудесного вина за то, чтобы однажды узнать, что вы стали законной супругой честного горца, пусть это будет даже не Гектор Рой. Или же…

Он еще что-то говорил, но было не разобрать. Главное, что он заставил выпить Мойру целую чашу вина.

Двое клансменов у костра уже спали. Третий поднялся, стал трясти головой. Дэвид незаметно сунул руку под мышку, где на ремне висел нож. Если этот парень что-то заподозрил, надо свалить его до того, как он поднимет шум.

Напряжение нарастало. А тут еще Мойра после выпитой чаши стала оседать на руки священника, а тот ее поддерживал.

От костра, где стоял горец, раздался отчетливый голос:

– Какое крепкое вино у тебя, купец. Меня и пинта виски так не пьянила, как ваш напиток. О Небо, что это с госпожой?

Он шагнул было в сторону Тутило и девушки, но споткнулся прямо на ровном месте и рухнул на землю. И уже не встал, а Дэвид услышал его громкий храп.

Священник уже тащил к Майсгрейву обеспамятевшую Мойру.

– Скорей, Дэйв, скорей ради самого Неба! Мы и так долго провозились.

Дэвид сорвал перевешенный через круп его лошади темный плед и быстро укутал женщину с головы до ног. Для пущей безопасности связал ее руки и ноги и засунул кляп в рот.

– Тщетная предосторожность, – торопил священник. – Теперь они проспят до самого заката, если не до полуночи.

Дэвид положил неподвижную Мойру на круп своего конька и стал увлекать его в сторону моста через Лох-Лонг. Священник широким шагом шел за ним, все время озираясь и осторожно, как ребенка, неся в руках кожаную флягу с вином, чтобы не оставить никаких следов. В какой-то миг Дэвид оглянулся на него и подмигнул:

– Святой отец, уж не знаю, что это за зелье, но оно сделало свое дело. Обещаю, когда все закончится, я угощу вас самым лучшим вином, какое только смогу приобрести.

На грубом лице хитреца священника промелькнуло некое подобие улыбки.

– Обещаю, что с радостью выпью с вами, Дэйв. Вот только бы знать… когда все закончится. И как.

Глава 5. Стихия

Мойра приходила в себя тяжело. О том, как долго ее везли, у нее не было ни малейшего представления, осталось лишь смутное воспоминание, как она неожиданно упала, ушиблась, но ее тут же подхватили и положили поперек седла. Ужасная тряская дорога все не кончалась.

Кажется, она стала постанывать, потому что в какой-то миг услышала голос священника Тутило:

– Не жестоко ли вы с ней обращаетесь? Она все же нежная женщина, а такая дорога измучит кого угодно.

Добрый святой отец!.. Внешне он суров и даже безобразен, как горный уриск[34], но с Мойрой всегда был мягок и предупредителен. Хотя порой и корил молодую женщину, что та живет в незаконной связи с вождем МакКензи.

Она еще расслышала, как кто-то другой зло ответил:

– Это она-то неженка? Да она крепка, как кованый клинок. И душа у нее каменная.

Мойра узнала и этот голос: Малкольм Мак Рэ. Ее враг и мучитель. Она смогла отомстить этому человеку за свои унижения, лишив всего, чем он дорожил, однако не сомневалась, что Малкольм – недруг и ей опасно находиться рядом с ним. Особенно когда она так слаба. Но с чего бы это она ослабла?

Мойра попыталась заставить себя очнуться, но ее усилия были тщетны, и она вновь начала стонать. И тогда ее подхватили сильные руки, устроили поудобнее и удерживали, пока продолжалась скачка.

– Мне кажется, она приходит в себя, – произнес кто-то совсем рядом, чей голос тоже показался знакомым. – Отец Тутило, может, стоит влить ей в глотку еще немного вашего зелья?

– Нет, нет, – отозвался откуда-то со стороны священник. – Мойра не скоро очнется. А если будем злоупотреблять зельем, она может и умереть. Или вы хотите привезти Эхину Манро весть о ее смерти, а не саму невесту?

Они говорили о невесте мальчишки вождя. Но сама Мойра тут при чем?

Ей было удобно в удерживающих ее руках. Она ощущала капли дождя на лице, холодные и освежающие. Звуки появлялись урывками и исчезали. Она снова провалилась во мрак.

Со временем она опять стала слышать голоса и различать фразы. Кто-то визгливо ругался, жаловался на ненастье, при этом уверяя, что ни за что не решится отправиться по морю в такую погоду. И ему в ответ звучал грубый голос Малкольма:

– Как угодно, господин жестянщик. Но тогда вам придется остаться здесь. Но учтите, эти края недавно перешли к МакКензи, и если кто-то обнаружит вас тут… Нет, лучше я сам вспорю вам брюхо прямо сейчас, пока палачи Гектора Роя не успели выяснить, кто вам помогал в похищении его девки.

Мойра даже в полубессознательном состоянии ощутила страх. Они говорили о похищении… И она уже стала догадываться, что похитили именно ее…

Ей хотелось кричать, но сил не было, и из ее горла вырвался лишь слабый стон. Ее положили на землю, стали переговариваться в стороне. Потом раздался топот копыт – было слышно, как подковы бьют по камням. Когда этот звук удалился, она различила шум дождя и негромкие голоса стоявших неподалеку людей.

– Сэр, но вы поглядите, какая волна! Разве можно отправляться в плавание, когда такой ветер?

– Успокойся, Роб. Смею заверить тебя, что местные жители смело ходят с острова на остров на утлых плоскодонках в любую погоду и даже ночью. А Малкольм заверил, что парни, которые придут за нами, умелые мореходы.

– Однако море и впрямь слишком неспокойно, Дэвид, – узнала Мойра голос Тутило. – И если волны так пенятся в заливе Лох Торридон, то каково нам придется, когда мы окажемся в открытом море?

Они собираются уплыть? Вместе с ней? Теперь Мойра различала каждое слово, но оставалась неподвижной и не открывала глаз. А еще она заметила, что после отъезда Мак Рэ похитители заговорили как-то иначе. В ее полусонном состоянии трудно было сообразить, что именно изменилось, но главное заключалось в том, что она их понимала. Так, она догадалась, что одним из увезших ее был торговец Дэвид МакЛейн. Она даже уловила некую злую усталость в его голосе, когда он сказал:

– Отче, вы разве не понимаете, что для нас теперь главное – поскорее покинуть эти земли. Вот-вот начнет светать, а мы все еще во владениях МакКензи. И если нас тут заметят…

Голос священника звучал напряженно:

– Если все дело в том, что с нами Мойра… О, послушай меня, Дэвид, задание Перси мы уже выполнили. Все МакКензи будут уверены, что тут не обошлось без дерзкого Эхина, и теперь оба клана не скоро наладят отношения. Значит, то, что хотел Нортумберленд, свершится и они начнут резать друг друга. Зачем же тогда нам Мойра? Давай попросту перережем ей горло, пока она ничего не понимает, а потом забросаем тело камнями. Поверь, на нас никто и не подумает ничего дурного. Мы гости клана, а меня к тому же многие знают в этих краях.

– Знали, отче. С того момента, как вы исчезли одновременно с Мойрой, вас так же подозревают, как и Манро. И учтите, что Гектор Рой, глава всех МакКензи и барон Кинтайла, имеет большую власть во всем Нагорье. Так что лучше нам уйти морем и не испытывать судьбу.

Священник что-то пробормотал и отошел. Мойра все же смогла чуть приподнять веки и различить смутные силуэты своих похитителей. Ближе всего к ней сидел рыжебородый спутник торговца. И он вдруг тоже поддержал предложение отца Тутило:

– Святоша прав, сэр. Пока девушка с нами, мы с ней как с факелом на пустоши – привлечем внимание любого МакКензи. Если же избавимся, мы, почитай, свободны от всяких подозрений.

Мойру начала бить мелкая дрожь. И не от холода и мокрой одежды – ей стало страшно. К тому же она чувствовала себя такой беспомощной… А этот Дэвид, бывший, видимо, у них за главаря, так странно молчит. Если он согласится…

Но он сказал другое:

– Мы не станем убивать ее. Вон уже приближается лодка, о которой говорил Малкольм. Давайте перебираться в нее. На ней мы будем в безопасности.

– Попасть в такую стихию и не быть в опасности… О, Дэвид, похоже, что вы больше всех нас верите в свою удачу и милость Провидения, – ворчливо отозвался жестянщик Роб.

– Аминь, – только и ответил Дэвид. После чего он подошел к лежавшей под кустом вереска Мойре и взял ее на руки.

Было еще слишком темно, и он не заметил, что пленница наблюдает за ними. Однако когда они ступили на борт судна, он все же различил в сероватом свете хмурого утра блеск ее глаз. Дэвид видел, как она озирается по сторонам, когда стал прикручивать ее связанные руки к обрывку такелажа у борта.

– Удивлена, красотка? Ничего, при таком ветре остатки дурмана скоро выветрятся из твоей головки. И если ты не страдаешь от качки, то начнешь соображать так же здраво, как до того, как напилась мальвазии.

Он отошел, а Мойра, вцепившись связанными кистями в борт лодки, приподнялась и стала осматриваться.

Как только лодка отошла от песчаной отмели между скал, сразу началась болтанка. Постепенно развиднелось, и сквозь косые струи дождя Мойра увидела впереди длинную гряду острова. Женщина поняла, где находится: не раз, бывая на побережье, она видела очертания острова Раззей в проливе Иннер-Саунд. Море вокруг было темным и бурным, ветер срывал с гребешков волн клочья пены. И все же лодка была еще совсем недалеко от побережья. Мойра подумала, что, если бы ей удалось освободиться, она бы попыталась вплавь вернуться обратно. Ведь эти берега принадлежат клану МакКензи, где каждый встречный сможет оказать ей поддержку и доставить к Гектору Рою!

Мойра посмотрела на снующих по длинной ладье мужчин. Они были заняты снастями, до пленницы никому не было дела, и если они за все это время не догадались, что у нее за голенищем сапога нож, то наверняка и сейчас не заметят, когда она его достанет. Другое дело, что ее руки, связанные в течение многих часов, жгло как огнем, а этот пес Дэвид еще и привязал ее к борту.

Мойра сидела, сжавшись в комочек, и ее сотрясала дрожь. На воде было холодно, к тому же дождь и ледяные брызги время от времени окатывали судно. Но постепенно светало, и женщина видела, что люди в лодке по-прежнему не обращают на нее никакого внимания. Они уже прошли вдоль побережья длинного гористого острова Раззей, миновали следующий остров Рону и теперь огибали его северную оконечность, когда на них буквально обрушился шквал. Ветер загудел снастями, судно содрогнулось и заскрипело, волны стали значительно выше и то и дело орошали брызгами борта. Впереди было открытое море, и Мойра не понимала, куда ее везут. Да еще когда так штормит. Она сама выросла на островах и знала, как может быть опасна стихия.

Корабелам с превеликим трудом удалось развернуть судно по ветру. Лодка будто порхнула вперед и теперь неслась, перескакивая с одной водной гряды на другую. Сквозь слабый рассвет Мойра различила впереди зеленые склоны и гористую поверхность гигантского острова Скай. Но, как оказалось, ее спутники не намерены были пристать к берегу и попытались вывести судно в открытое море. Не всем, похоже, это пришлось по нраву. Она видела, как правившие лодкой люди Мак Рэ и торговец Дэвид ругаются у рулевого весла, а затем к ним присоединился Тутило, тоже вступивший в спор. Священника явно пугало небо впереди, он размахивал руками и в своем черном одеянии походил на попавшую в бурю ворону.

Потом Дэвид и священник отошли от рулевого весла. Дэвид приблизился к пленнице, взглянул на нее, даже как будто улыбнулся, однако, держась за снасти и пошатываясь под креном, прошел мимо. Именно в этот миг послышались крики и все столпились по левому борту. Люди похватали багры, всматривались во что-то. Мойра приподнялась, чтобы увидеть, что их встревожило, и внутренне похолодела. Она видела, как несшиеся мимо судна волны взрывались брызгами взлетающей вверх пены, – ладья проходила подводные рифы, и они могли потерпеть крушение, если под напором ветра ее нанесет на них.

У руля стоял кормчий, вернее почти висел на нем, стремясь обойти подводные скалы. По его наказу и похитители мойры, и команда, и отец Тутило тянули шкоты, стремясь уловить порыв ветра и отвести судно в сторону.

«Сейчас им все равно не до меня», – решила Мойра и связанными руками стала вытаскивать нож из-за голенища сапога.

На нее не смотрели. Женщина еле могла держать нож, потом умудрилась взять его рукоять в зубы и принялась пилить веревку, стягивающие запястья. При этом озиралась и даже глухо рычала от натуги. Нож порой задевал кожу, ей было больно, потекла кровь, но она не сдавалась.

Корабль вновь возносился и падал. В какой-то миг был такой крен, что все попадали, а Мойру накрыло волной. Когда волна схлынула, она увидела, что ее похитители торжествуют – они ловко миновали риф. А у нее унесло потоком воды нож. И она просто зубами впилась в удерживающие ее руки мокрые веревки. Тщетно!

Дикая болтанка продолжалась. В какой-то миг из рыжего Орсона фонтаном изверглось содержимое желудка, а налетевшая волна окатила его, словно желая умыть. Потом склонился над бортом предводитель Дэвид. Поднявшийся вал с силой налетел на него, переваливаясь через корабль, но похититель каким-то чудом удержался, вцепившись в такелаж. А потом Мойра увидела, что он смотрит на нее.

Держась за шкоты он приблизился и сразу понял, что она пыталась высвободиться, но только согласно кивнул и сам разрезал удерживающие ее путы.

– Держись за такелаж, малышка. Веселенький денек начинается, не так ли?

И он как-то по-сумасшедшему расхохотался.

Руки Мойры были очень слабы, а прилившая кровь вызвала страшную боль. Не в силах удержаться, она покатилась по палубе, ударилась о ноги священника Тутило. Он схватил ее, и в какой-то миг она увидела его посеревшее от ужаса лицо.

– Все из-за тебя, ведьма!

– Сами сдохнете! Да утащит вас пучина!..

Их вновь окатило волной. Мойра схватилась за какую-то веревку, а когда волна прошла и она смогла откашляться, то поняла, что священника рядом не было. Подтянувшись и вцепившись в борт, она увидела его барахтающимся среди пучины. Тутило что-то кричал и махал руками, но его накрыла новая волна, и он уже не появлялся.

Мойра испытала настоящий ужас. Неужели это она погубила священника своим пожеланием? Может, она и впрямь ведьма?

Остальные на гибель Тутило, казалось, не обратили внимания. Только Дэвид застыл на какое-то время, вглядываясь в ревущее море, но потом его окликнули, и он больше не отвлекался.

Теперь корабль шел по ветру, направляясь в открытое море.

«Они сошли с ума», – думала Мойра, видя впереди бушующую стихию. Где-то слева маячили возвышенности острова Скай. Земля была так близко, но люди на судне и не думали поворачивать к ней. Мойра поняла, что похитители задумали обогнуть Скай с севера. Как это возможно в такую бурю?

В свете наступившего утра стало видно, как впереди полыхают зарницы молний. Дэвид снова склонился через борт, и его стошнило. А когда он выпрямился, мокрый и растрепанный, кормчий крикнул ему сквозь вой ветра:

– Нам придется пристать. Вы же видите, что впереди?

Надвигающаяся буря была слишком сильной. Море взъярилось, завыл ветер, то и дело вспыхивали молнии. Им вторил гром.

Мойра уже не думала прыгать в море, она просто вцепилась в обшивку борта и тихо молилась. Корпус судна трещал, палуба качалась. Дождь заливал глаза. Потом рухнула мачта. Мойра не видела, как она падала, но услышала треск, а затем на нее полетели щепки. Кто-то закричал. Дэвид склонился к рыжему Орсону и вырвал острую щепку у него из щеки. До нее донесся его голос:

– Пустяки! А теперь смотри за рифами. Это куда страшнее какой-то деревяшки, какой тебя оцарапало.

Корпус лодки так трещал, что оставалось удивляться, как она еще не развалилась. Мойра выглянула за борт и поняла, что кормчему каким-то чудом удалось развернуть судно носом к побережью Ская. Она не сочла это утешительным, поскольку на такой скорости ладья могла попросту разбиться о скалистое побережье. При этом девушка рассмотрела в стороне мелькавший среди волн небольшой островок, но заметила также, что слева и справа от него взрываются фонтаны брызг.

Снова рифы!

Мойра не выдержала и короткими перебежками, пробралась к рулевому. Это был лохматый рыжий горец, то есть свой, а не эти похитившие ее чужаки, и она с надеждой обратилась к нему:

– Вы знаете проход между рифами в этих водах?

– Да смилуется над нами Пресвятая Дева, но каждый фонтан брызг на поверхности указывает, как их обходить.

– Но вы плавали тут?

– Во время штиля, девушка, однако никогда во время волнения и в такое ненастье.

– Чтоб вас…

Мойра осеклась, вспомнив, как сбылось ее пожелание, когда она рассердилась на священника Тутило.

Впереди по подветренному борту поднялся очередной фонтан брызг. Кормчий старался обогнуть его, но ремень его весла совсем ослаб и растянулся от влаги, и, казалось, они несутся прямо на скалу.

«Если бы они только подошли поближе к Скаю, – молила Мойра. – Я ведь хорошо плаваю, я бы смогла…»

Несмотря на то, что было очень холодно, она сорвала с себя меховую пелерину и сапожки. Если придется барахтаться в волнах, они только помешают.

Люди на корабле с ужасом смотрели на появившийся из воды темный риф, массивный, словно некое глубинное чудовище. Берег приближался, но приближался и риф. Дальше виднелся еще один, куда более крупный. А в стороне были заметны буруны, указывавшие, что опасность была и слева, и справа.

Уже совсем рассвело, но от этого видеть грозящую со всех сторон опасность было еще страшнее. Прибой у побережья Ская казался сплошной белой пеной, и, когда они приближались к нему, ладью, почти не подчинявшуюся рулю, швыряло, как щепку.

На Мойру, как и прежде, никто не обращал внимания, все смотрели на воду. Ей оставалось только молиться о заступничестве Небес. Выросшая на острове, она знала, как жадно море до жертв. А ведь она почти тосковала из-за того, что давно не плавала на лодке…

Вдруг кто-то закричал:

– Держитесь все, Христа ради!

На судно обрушился громадный вал, лодку подняло, а потом опрокинуло на борт. Раздался оглушительный треск; толчок был такой, что у Мойры выскользнули из рук шкоты, и она полетела куда-то во мрак…

Мрак оказался холодным, плотным и тяжелым. Мойру словно поглотило огромное животное, которое не желало отпускать ее. И лишь бешеная жажда жизни заставляла ее бороться изо всех сил, работать руками и ногами и сдерживать дыхание, несмотря на то, что легкие, казалось, вот-вот разорвутся. В какой-то миг она всплыла и жадно, почти со стоном втянула спасительный воздух.

Вода была ледяной, Мойру мотало туда-сюда, то накрывая волной, то вновь вскидывая вверх. Постепенно силы ее стали иссякать, она наглоталась воды, но продолжала барахтаться, стараясь повыше поднимать голову. Оглушенная и мало что соображавшая, она вдруг увидела неподалеку островок. О его уступы разбивались волны, но это все же была суша, и Мойра поплыла к ней.

Волна поднесла ее и сильно ударила о камни. Женщина дико закричала, совершенно измученная, но все же вцепилась в изъеденные соленой влагой выступы и удержалась, когда волна стала откатывать. Это была краткая передышка, и Мойра воспользовалась ею, чтобы взобраться повыше. Намокший подол путался у нее под ногами, она наступила на него и рванулась, услышав, как затрещала ткань. И все же она лезла дальше, и, когда очередной вал ударился о скалу, он уже не мог захватить свою добычу. Мойра стонала и плакала, продолжая карабкаться, пока не оказалась на небольшой каменистой площадке, куда не достигали волны. Тут она упала, обдаваемая множеством брызг, но волны, урча и шипя, откатывались, не доставая до беглянки.

Дыхание давалось с трудом, потом подкатила тошнота, и ее несколько долгих минут мучительно выворачивало. Исторгнув из внутренностей горькую соленую воду, Мойра потеряла сознание.

Постепенно она стала различать пронзительные крики чаек. Море еще ревело, но, как заметила Мойра, волны уже были не столь крупные, как ранее. Молодая женщина приподнялась, озираясь по сторонам. По-прежнему шел дождь, ледяной, холодный, непрерывный. Сквозь его завесу она видела зеленые склоны острова Скай, россыпи камней и белую пену прибоя у его побережья. Мойра смотрела на него, понимая, что на самом деле остров находится не так близко, как ей кажется. И когда она взглянула на плещущиеся внизу волны, ей захотелось зарыдать. Провалы между волнами казались жадными ртами, готовыми проглотить ее. Мойра еще слишком хорошо помнила, с каким трудом выбралась из пучины, и вновь доверяться водной хляби у нее не было ни малейшего желания.

Распростершись на скале под проливным дождем, она тихо плакала. Ее пробирал холод, душило отчаяние. Но не такова она была, чтобы поддаться ему.

«Сейчас май месяц, в это время шторма не бывают продолжительными. Это ненастье когда-то закончится, а жители Ская часто ходят по окрестным водам на своих лодках, так что меня рано или поздно обнаружат. В конце концов, я все же в проливе Минч, а не в открытом океане».

Она стала тихо молиться. Но зубы ее так стучали, что она не понимала, что произносит. Было невероятно холодно, в горле стало першить, но Мойра не обращала на это внимания. Она не утонула, а значит, все остальное можно перетерпеть.

Порой Мойра оглядывалась по сторонам, замечая, что море постепенно успокаивается. Но ни следов судна, ни кого-либо из ее похитителей нигде не было видно. Мойра помнила, что судно перевернулось во время удара, а следовательно сразу потонуло, увлекая за собой в водовороте всех, кто был на нем. Ну и славно. Само Небо покарало их.

Но как же она замерзла, как замерзла! Мойра встала и стала ходить туда-сюда по крошечной площадке скалы, подпрыгивать и хлопать себя руками по бокам и бедрам. Тщетно. Ее всю трясло, зуб на зуб не попадал. Ей казалось, что тут она может замерзнуть даже скорее, чем ранее опасалась утонуть.

Она вглядывалась в берег острова Скай, но не замечала на нем ни малейшего признака жизни. Скай выглядел пустынным, хотя на деле был заселен горскими кланами, да и вообще некогда был отдельным от Шотландии королевством. За него исстари шли сражения, еще викинги пытались отбить остров у местного населения, но все же были изгнаны. Там правил король Островов, столь влиятельный, что с ним вынуждены были считаться даже владыки Шотландии. Потом короли Островов стали зваться просто лордами Островов, но все равно они были едва ли не первыми вельможами, и их влияние было огромно. Сейчас все это казалось странным, особенно когда Мойра сквозь струи дождя вглядывалась в это пустынное побережье. Словно там все вымерли, когда последний лорд Островов уступил свои владения королю Якову Стюарту.

Сотрясаясь от кашля, Мойра сидела, обхватив себя руками, и дрожала. Порой казалось, что она не ощущает пальцев ног, но попытки растереть их и вернуть чувствительность ни к чему не привели. И при этом, то ли от того, что она наглоталась соленой воды, то ли от трепавшей ее лихорадки Мойру томила жажда, и женщина стала слизывать капли дождевой воды, скопившейся в расщелине скалы.

Сколько времени она пробыла на скале среди моря? Она не знала. Но отметила, что берега Ская стали видны четче, она уже хорошо различала отвесные утесы над морем, покатую вершину уходящего к дальним горам склона, стаи бакланов, носившихся у побережья. А потом вдруг увидела идущего по песчаному пляжу человека.

Как же Мойра обрадовалась! Она поднялась во весь рост и стала кричать, вернее, просто сипеть и размахивать руками. Пусть же он ее заметит! Она даже различила, как до этого шедший вдоль прибоя островитянин остановился и посмотрел в ее сторону. Но никакого желания даже помахать в ответ не последовало. Он просто стоял и смотрел. Обычный горец, длинноволосый и босой, в длинной тунике до колен.

Мойре стало не по себе. Она вспомнила, что там, где она выросла, на Оркнеях, обычно считалось дурным знаком помогать жертвам стихии, особенно чужакам. Бытовало поверье, что спасенный обязательно принесет спасшему беду. И жители Оркнейских островов зачастую просто наблюдали за погибавшими в волнах, ибо их куда больше волновало другое: прибьет ли к берегу что-нибудь, уцелевшее с потерпевшего крушение судна, но никак не сами люди. Неужели и тут, на Скае, так же? Но ведь этот островитянин не может не заметить, что она в алом платье. Алое обычно носят состоятельные люди, и этот горец должен сообразить, что перед ним не простая особа. И пусть ее платье изодрано об уступ и висит лохмотьями, но его цвет он не мог не рассмотреть на таком расстоянии.

А потом… Она протерла глаза. Ей показалось, что она его узнала. Эта осанка, разворот плеч, манера держаться, гордо, словно лэрд[35], откинув голову. Неужели это торговец Дэвид? Но тогда он просто обязан выручить ее!