Заир

– Надо бы нам побольше узнать о нашем читателе, пока он еще здесь, – говорю я, и за столом немедля воцаряется тишина. – Скоро ему уходить, а он так ничего и не рассказал о своей жизни. Чем вы занимаетесь?

Михаилу, хоть он немало выпил, удается собраться.

– Устраиваю встречи в армянском ресторане.

– То есть?

– То есть рассказываю со сцены разные истории. А потом заставляю делать это тех, кто сидит в зале.

– В своих книгах я делаю то же самое.

– Знаю. Именно это и сблизило меня с…

Сейчас он еще скажет с кем!

– Вы родились здесь? – перебивает его Мари, не давая закончить фразу («…сблизило меня с вашей женой»).

– Нет. Я родился в степях Казахстана.

Казахстан! Кто осмелится спросить, где это?

– А где это – Казахстан? – осведомляется кто-то из присутствующих.

Блаженны не боящиеся показать свое незнание.

– Я ждал этого вопроса, – в глазах Михаила мелькнуло подобие улыбки. – Через десять минут после того, как я назову свою родину, со мной заговаривают о Пакистане, об Афганистане… Моя страна находится в Центральной Азии. В ней всего 14 миллионов жителей, а площадь во много раз превосходит Францию с ее 60 миллионами.

– Иными словами, там никто не жалуется на скученность, – со смехом замечает мой издатель.

– В течение всего двадцатого столетия там вообще никто не имел права жаловаться ни на что. Во-первых, когда коммунисты отменили частную собственность, все поголовье скота оказалось брошено в степях, и 48,6% жителей погибли от голода. Представляете? В 1932–1933 годах почти половина населения вымерла.

За столом повисает молчание. Поскольку трагедии омрачают атмосферу нашего празднества, кто-то из присутствующих пробует заговорить о другом. Однако я требую, чтобы «читатель» продолжал рассказ о своей стране.

– На что похожа степь?

– Это огромные равнины, на которых почти ничего не растет. Разве вы не знаете?

Да знаю, конечно. Просто настал мой черед спросить что-либо для поддержания разговора.

– Я кое-что вспоминаю, – говорит мой издатель. – Не так давно мне прислали рукопись одного тамошнего писателя. Книга была посвящена ядерным испытаниям в степи.

– На земле нашей страны – кровь, и в душе ее – тоже. Она изменила то, что менять нельзя, и вот уже несколько поколений моего народа расплачиваются за это. Мы умудрились уничтожить целое море.

Тут вмешивается Мари:

– Никто не может уничтожить море.

– Я живу на свете двадцать пять лет, и уже на моей памяти воды, существовавшие на протяжении тысячелетий, превратились в пыль. Наши коммунистические правители решили изменить течение рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, чтобы они орошали хлопковые поля. Цели своей они не достигли, но было уже слишком поздно – море исчезло, а возделанная земля стала пустыней. Отсутствие воды привело к изменению климата. Мощнейшие пыльные бури ежегодно приносят 150 тысяч тонн соли и песка. Пятьдесят миллионов человек в пяти странах пострадали от этого безответственного и необратимого решения советских бюрократов. Оставшаяся вода загрязнена и стала источником всякого рода болезней.

Я отмечал про себя все, что он говорил, – может пригодиться для каких-нибудь лекций. Михаил же продолжал, и я понял, что речь уже не об экологии, а о настоящей трагедии:

– Мне рассказывал дед, что в старину Аральское море называлось Синим из-за цвета воды. Теперь воды там нет вовсе, но люди не хотят оставлять свои дома и перебираться на новое место: они все еще мечтают о волнах, о рыбах, они все еще хранят удочки и снасти и разговаривают о лодках и наживке.

– А насчет ядерных взрывов – это правда? – допытывался мой издатель.

– Думаю, что все, кто родился в моей стране, знают, что пережила их земля – она вся в крови. Сорок лет подряд наши степи сотрясались от взрывов атомных и водородных бомб, а прекратились испытания лишь в 1989 году, и к этому времени было взорвано 456 зарядов. Из них 116 – в атмосфере, и совокупная сила этих зарядов в две с половиной тысячи раз превосходит мощность бомбы, сброшенной на японский город Хиросиму во время Второй мировой войны. В результате многие тысячи людей пострадали от радиоактивного заражения и таких его последствий, как рак легких, а многие тысячи детей родились умственно или физически неполноценными – проще говоря, уродами.

Он взглянул на часы:

– Прошу прощения, но мне пора.

Половина из тех, кто сидел за столом, огорчилась – разговор принял новый и интересный оборот. Другая половина была явно обрадована: зачем портить такой веселый вечер трагическими историями?!

Михаил делает общий поклон, а меня обнимает. Но не потому, что испытывает ко мне особо теплые чувства, а чтобы шепнуть на ухо:

– С ней все в порядке. Не беспокойтесь.

– Он еще смеет мне говорить: «Не беспокойтесь!» Действительно, чего мне беспокоиться из-за того, что меня бросила жена?! Меня таскали в полицию, мое имя трепали в желтой прессе, я места себе не находил, я растерял всех своих друзей и…

– …и написал «Время раздирать и время сшивать». Прошу тебя, мы с тобой – взрослые люди, не вчера родились. Так что не будем себя обманывать. Разумеется, ты очень хотел знать, как поживает Эстер. Более того – ты хотел ее увидеть.

– Если ты знала это, то зачем подстроила, можно сказать, мою встречу с этим Михаилом? Теперь у меня есть зацепка: каждую неделю по четвергам он выступает в армянском ресторане.

– Вот и хорошо. Сделай следующий шаг.

– Ты меня не любишь?

– Больше, чем вчера, меньше, чем завтра, – как написано на почтовой открытке, которые мы покупаем в писчебумажных магазинах. Нет, я люблю тебя. Сказать по чести, я без ума от тебя, я подумываю о том, чтобы круто изменить жизнь, о переезде в Париж, в эту вот огромную и необжитую квартиру, но как только я завожу об этом речь, ты… меняешь тему. И все же я забываю о своем самолюбии и обиняками даю тебе понять, как важно нам быть вместе, но слышу, что рано, и думаю, что ты боишься потерять меня, как потерял Эстер, или просто ждешь ее возвращения, или слишком дорожишь своей свободой. Тебе одинаково страшно и остаться в одиночестве и быть со мной. Короче говоря, полное сумасшествие. Но раз уж ты спросил, отвечу: я очень люблю тебя.

– Тогда зачем ты это сделала?

– Потому что не могу бесконечно находиться рядом с тенью женщины, которая ушла от тебя безо всяких объяснений. Я прочла твою книгу. И верю, что лишь после того, как ты найдешь Эстер и распутаешь этот узел, твое сердце будет по-настоящему принадлежать мне. Именно так произошло с моим соседом: мы были близки настолько, что я получила возможность убедиться, как трусливо он ведет себя со мной, как страшится добиться желанного, ибо считает, что это слишком опасно. Ты много раз говорил, что абсолютной свободы не существует, есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, ты становишься заложником своего решения. Чем ближе я была к своему соседу, тем больше удивлялась тебе: вот человек сделал выбор и предпочел любить женщину, которая оставила его, которая знать его не хочет. И он не только выбрал это, но и заявил об этом во всеуслышанье. Вот кусок из твоей книги, я знаю его наизусть:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Итака». Перевод М.Л. Гаспарова

2

Имеется в виду евангельский стих: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр 3 : 16).

3

Здесь и далее фрагменты рассказа Х.Л. Борхеса «Заир» приводятся в переводе Л. Синянской (Хорхе Луис Борхес . Оправдание вечности. М.: Ди-Дик, 1994).

4

Намек на повесть Альфонса Доде «Письма с моей мельницы» и знаменитую фразу вольтеровского Кандида: «Il faut cultiver son jardin».