Воины Александра Македонского

Но это лишь моё предположение.

Подтоки копий.

Афины. Национальный Археологический музей. Фото автора

Поэтому можно говорить о том, что в состав союзных пехотных контингентов входили как тяжеловооруженные, так и легковооруженные воины. Общее количество греческих пехотинцев Диодор определяет в 7000 человек (XVII, 17), но какой процент из них составляли мобильные войска, а какой пехота гоплитов, сказать затруднительно. Н. Секунда предположил, как мог выглядеть тяжеловооруженный пехотинец союзных контингентов в армии Александра: «Греческая наемная пехота была снаряжена по традиционному спартанскому образцу: бронзовые гоплитские щит и шлем, однако панцирь и поножи отсутствовали. Воины были вооружены обычными для пехоты копьем и мечом и носили красную эксомиду (exomis) – хитон со спущенным правым рукавом. Изображения греческих наемников на персидской службе в такой одежде и с таким вооружением присутствуют на «Саркофаге Александра» и на «Мозаике Александра». Возможно, наемники на македонской службе носили панцири, но в этом случае их подвижность была бы снижена» (94,52). Как уже упоминалось, командиром союзной греческой пехоты был назначен Калан (Arr.Anab.III,5), каждым союзным контингентом из определенного региона командовал собственный военачальник.

Арриан пишет, что в битве при Гавгамелах на правом фланге стояли «так называемые «чужестранцы-ветераны» со своим начальником Клеандром» (Arr.Anab.III,12). Исходя из того, что эти воины занимали позиции рядом с агрианами и македонскими лучниками Брисона, можно допустить, что перед нами легковооруженные бойцы. Как следует из названия подразделения, они обладали большим военным опытом и были наняты за деньги. Возможно, в той же Малой Азии.

Вот, собственно, и всё, что я хотел рассказать о пехотных контингентах в армиях Филиппа II и Александра Великого. Рассмотрим положение дел в кавалерии.

По словам Александра, под его командованием сражались фессалийская, беотийская, пелопоннесская, македонская и фракийская конницы (Arr.Anab.II,7). Но главной ударной силой армии Филиппа II была тяжеловооруженная конница гетайров. Это подразделение делилось на илы численностью в 200 кавалеристов под командованием илархов. Илы, в свою очередь, состояли из четырех тетрархий по 49 наездников, подчинявшихся тетрархам (94,20). Исключением была «царская ила», она насчитывала до 300 кавалеристов. Этих воинов базилевс лично водил в бой. Число 300 было традиционным числом для отборных подразделений греческих полисов, достаточно вспомнить спартанских гипеев и знаменитый фиванский «Священный отряд». Филипп многое перенял у эллинов, не исключено, что позаимствовал и численность гетайров для элитной царской илы. Во время похода Александра Великого на Восток этим отрядом командовал Клит, сын Дропида, по прозвищу Черный (Arr.Anab.III, 11). В дальнейшем несколько ил Александр будет объединять в гиппархии, но произойдет это накануне похода в Индию. Ганс Дельбрюк считал македонских царей создателями регулярной конницы: «… можно сказать, что первая кавалерия была создана македонянами. Образовать тактические единицы из всадников по многим причинам… гораздо труднее, чем создавать пехотные единицы» (51,137).

Изображение всадника на охоте. Родос, Археологический музей. Фото автора

О гетайрах Филиппа Афиней высказался очень нелицеприятно: «Как проматывал жизнь царь Филипп со своими товарищами, пишет тот же Феопомп в сорок девятой книге «Истории»: «После того как Филипп стал обладателем неслыханных богатств, он не просто их быстро потратил, нет, он спустил их, бросил на ветер. Как сам он был никуда не годным хозяином, так и его окружающие. Попросту говоря, никто из них не умел вести хозяйство, живя просто и скромно. Виновником этого был сам Филипп: ненасытный в стремлении к роскоши, он и брал и раздавал добро с одинаковой легкостью: у него, воина, не было времени подсчитывать доходы и траты. К тому же его товарищи, устремившиеся к нему со всех концов земли, – одни были местные, другие из Фессалии, третьи из остальной Эллады – подбирались не по достоинствам; напротив, сколько ни было среди эллинов или варваров распутников, мерзавцев и наглецов, почти все они, собравшись в Македонии, назвались товарищами Филиппа. Да и окажись там человек иного склада, в водовороте македонской жизни он быстро бы уподобился остальным и перенял их привычки. Как войны и походы, так и [мирная] расточительность жизни не только пробуждала в них непристойную наглость, но и доводила до распутства, почти разбойничьего» (Athen.IV,62). В дальнейшем Афиней продолжит развивать тему: «Но не только Дионисий с одобрением относился к людям, тратившим имущество в пьянстве, игре в кости и прочих беспутствах, но и Филипп. Об обоих пишет Феопомп. В сорок девятой книге он так говорит о Филиппе: «Людей благопристойных и бережливых Филипп отвергал, а любил и хвалил тех, кто жил привольно и тешился пьянством и игрою. Он не только давал им в этом полную волю, но и позволил состязаться во всем дурном и мерзком. Каких гнусностей в них не было? И что хорошего в них было? Взрослые, они брили и выщипывали на себе волосы; бородатые, влезали друг на друга, каждый из них таскал с собой двух-трех распутников и сам был готов служить другим. Поэтому верно было бы сказать, что они – не гетайры, но гетеры, не воины, но подонки, по натуре злодеи, по привычкам блудодеи. Трезвости они предпочитали пьянство, а вместо порядка искали грабежей и убийств. Говорить правду и жить в согласии они считали ниже своего достоинства, а клятвопреступления и мошенничество полагали высшими добродетелями. Владея большою частью Европы, они пренебрегали тем, что есть, и гнались за тем, чего у них не было. В это время гетайров было не более восьмисот, но земельных доходов они получали не менее, чем десять тысяч эллинов в обширной и плодородной местности» (VI,77). Оставим в стороне рассуждения Афинея о моральном облике гетайров, обратим внимание на интересующие нас подробности. Из текста следует, что в составе тяжеловооруженной кавалерии сражались не только выходцы из собственно Македонии, но и эллины, перешедшие на службу к Филиппу и получившие от царя земельные пожалования. По свидетельству Афинея, гетайров было восемь сотен, но в дальнейшем их число увеличилось. Формировалась тяжеловооруженная конница по территориальному принципу, каждая ила набиралась в определенном регионе. У Арриана есть упоминание об илах «анфемусийской, предводителем которой был Перид, сын Менесфея, и так называемой «Белоземельной» – под командой Пантордана, сына Клеандра» (Anab.11,8). Во время кампании против трибаллов Александр приказывает Гераклиду и Сополу «вести на левое крыло всадников из Боттиеи и Амфиполя» (Arr.Anab.I,2). Когда после высадки в Малой Азии Александр проходил мимо города Лампсак, «с ним шла ила «друзей» из Аполлонии, которой командовал Сократ, сын Сафона» (Arr.Anab.I,12). Не исключено, что кавалерия гетайров условно делилась на конницу из Верхней и Нижней Македонии, на что косвенно указывает следующее свидетельство Арриана: «Александр, выманив трибалов из леса, приказал Филоте взять всадников, набранных в Верхней Македонии» (Arr.Anab.I,2). Но это лишь предположение.

Изображение коня. Афины. Национальный Археологический музей. Фото автора

Гетайры были вооружены «тяжелыми копьями с древками из кизила» (Arr.Anab. III,11) – ксистонами, кривыми махайрами или прямыми кописами. Исходя из личного опыта, греческий историк Ксенофонт, хорошо знавший военное дело, отдавал предпочтение изогнутому мечу: «Для нанесения вреда противнику мы более предпочитаем кривую саблю, чем прямой меч, потому что для всадника, с высокого места, удар саблей удобнее, чем удар мечом» (De re eq.12). Гетайры предпочитали открытые бронзовые беотийские шлемы, которые позволяли всаднику хорошо видеть поле боя. Недаром Ксенофонт отметил, что «лучший шлем – беотийский» (De re eq.12). Из защитного снаряжения гетайры носили льняные панцири, усиленные металлическими пластинками. Впрочем, встречались исключения, из которых самым наглядным примером является железный панцирь, найденный в царской могиле в Вергине. Он изготовлен из четырёх пластин, передней, задней, двух боковых, и украшен золотыми полосками. На вопрос о том, были у гетайров щиты или нет, однозначного ответа дать нельзя. Во время Иллирийской кампании Александра произошел весьма любопытный эпизод, однако делать на его основании какие-либо далеко идущие выводы возможным не представляется. Произошло же следующее: «Александр, видя, что небольшое число врагов удерживает высоту, мимо которой проходила его дорога, приказал своей охране и «друзьям» взять щиты, сесть на лошадей и скакать к этой высоте» (Arr.Anab.I,6). Здесь хотелось обратить внимание на то, что царь приказывает гетайрам взять щиты, а это можно трактовать и так, что эти воины щитов не имели. С другой стороны, можно говорить о том, что у гетайров щиты были, просто в данный момент они находились в обозе. В любом случае достоверно известно, что в битве при Гранике у Александра был щит (Plut.Alex.16).

На основании данных археологии, Н. Секунда предположил, как могли выглядеть воины конницы гетайров: «Двое всадников на «Саркофаге Александра» могут быть идентифицированы как гетайры. Оба воина одеты в пурпурные туники с длинными рукавами и желто-золотые плащи с пурпурной каймой. Плащ-хламида (chlamys) – македонского типа, поэтому всадники являются македонцами, а цвета их одежды заставляют думать об элитном подразделении. Свидетельство Диодора (XVII. 77.5), что после смерти Дария Александр дал гетайрам персидские плащи с пурпурной каймой, также подтверждает наши догадки. Аналогичные сочетания цветов встречаются и в изображениях воинов эллинистического времени, которые также могут быть идентифицированы как гетайры» (94,28). Также Н. Секунда высказал мнение, что в царской иле всадники носили пурпурные плащи с желто-золотой каймой (94,28). Как полагал исследователь, панцири гетайров были белого цвета.

В бою гетайры строились клином, информация об этом содержится в «Тактике» Арриана: «Мы слышим, что именно клиновидными строями охотнее всего пользовались скифы и фракийцы, научившиеся у скифов. А Филипп Македонский и македонян обучил пользоваться этим строем. Кажется полезным также и этот строй, потому что командиры построены по периметру, а фронт, сведенный в острие, позволяет легко пробить любой вражеский строй и дает возможность быстро делать «поворачивания» и «возвращения». Ибо квадратные строи трудно повернуть, однако этот строй, сходящийся в острие, даже если продвигается, выдвинувшись в глубину, поворачиваясь понемногу лишь самим началом, позволит всему строю легко контрмаршировать» (Tac.XVI). Как видим, именно Филипп II заложил основы тактики македонской кавалерии. Хотя в случае необходимости его сын менял боевое построение, как это случилось во время боя на реке Яксарт: «Сам он поспешно повел остальную конницу, построив ее глубокими рядами» (Arr.Anab.IV,4). Возможно, здесь речь идет о квадратном строе. У Арриана сохранилось описание боевого построения конницы гетайров в битве при Гавгамелах: «правое крыло занимала конница «друзей»; впереди стояла царская ила со своим илархом Клитом, сыном Дропида, за ней ила Главкия, рядом ила Аристона, потом Сополида, Гермодорова сына, потом Гераклида, Антиохова сына, за нею Деметрия, сына Алфемена, рядом с ней воины Мелеагра, самой крайней из царских ил была та, которой командовал Гегелох, сын Гиппострата. Всей конницей «друзей» командовал Филота, сын Пармениона» (Arr.Anab.III,11). В клинья могли строиться как тетрархии, так и илы, всё зависело от конкретной тактической обстановки на поле боя.

Помимо корпуса гетайров в состав кавалерии Филиппа II входили и другие конные отряды. Особый интерес вызывают подразделения, которые античные авторы называют продромами (бегунами) и конными сариссофорами. Н. Секунда пришел к выводу, что «продромы (prodromoi) или разведчики – обозначение, применяемое обычно к четырем илам фракийской легкой конницы, входившим в состав собственно царской армии, но иногда также и к остальным фракийским всадникам» (94,34). По его мнению, продромы и сариссофоры – это одни и те же воины, перевооруженные Александром сариссами вместо дротиков: «При описании событий после пересечения Геллеспонта параллельно встречаются термины «продромы» и «сариссофоры» (94,35). Аналогичной точки зрения придерживается и П. Фор (100,48). П. Коннолли, напротив, считает, что это были разные подразделения: «… девятьсот фракийских и пеонийских конных дозорных имели на вооружении дротики. Они шли впереди армии, отыскивали засады и первыми вступали в соприкосновение с противником. Александр использовал их и в качестве застрельщиков. В описании битвы при Гранине упоминаются четыре илы балканских копейщиков. Согласно Арриану («Искусство тактики»), они сражались в тесном строю, сомкнув копья» (69,68). Как заметил Р. Шеппард, «после переправы через Геллеспонт, термины «продромой» и «сариссофорой» используются в источниках без всякого разбора» (110,95). Рассмотрим, что нам сообщают относительно продромов и сариссофоров античные авторы.

Предположительное изображение конного сариссофора. Фреска из гробницы Кинча. Науса, Греция

У Александра Великого было четыре илы сариссофоров. По крайней мере во время сражения со скифами на реке Танаис в составе македонской армии действуют «четыре илы солдат, вооруженных сариссами» (Arr.Anab.IV,4). Накануне битвы при Гранине конные сариссофоры выполняли функции всадников разведчиков: «Разведкой командовал Гегелох; с ним были всадники, вооруженные сариссами» (Агг. Anab.1,12). В дальнейшем Арриан уточнит, что разведкой командовал совсем другой человек: «Впереди войска были у него высланы разведчики под начальством Аминты, сына Аррабея» (Arr.Anab.I,13). Но как следует из текста Арриана, конными сариссофорами командовал именно Аминта: «Аминта, сын Аррабея, со всадниками-сариссоносцами» (Arr.Anab.I,13). Поэтому вопрос о том, кто же возглавлял македонских конных разведчиков в канун сражения на реке Гранин, остается открытым. Не исключено, что Арриан здесь просто ошибся, поскольку Гегелох был командиром илы гетайров (Arr.Anab.III,ll). Рассказывая о действиях Аминты перед форсированием Граника, Арриан отметит, что «с ним шла ила «друзей» из Аполлонии, которой командовал Сократ, сын Сафона, и четыре отряда так называемых бегунов» (Anab.III,12). Соглашаясь с тем, что «бегуны» (продромы) есть конные сариссофоры, мы получаем всё те же четыре илы. Таким образом, численность продромов совпадает с численностью всадников-сариссофоров, что вряд ли может быть случайностью.

В битве при Иссе продромами (бегунами) командовал Протомах (Arr.Anab.II,9), во время сражения при Гавгамелах Арета – «командир копейщиков, называвшихся сариссоносцами» (Curt.IV,15). Если исходить из того, что продромы и саррисофоры одно и то же подразделение, то данная информация подтверждается Аррианом: «Впереди агриан и лучников стояли всадники – «бегуны» и пеоны, предводительствуемые Аретой и Аристоном» (Anab.III,12). Как видим, у конных сариссофоров и продромов один и тот же командир – Арета, что косвенно свидетельствует в пользу того, что это одно и то же подразделение. Но здесь есть одна тонкость. Арриан конкретно пишет, что сариссофоры вели разведку, а это требует от всадников соответствующих навыков и снаряжения. Однако более неудобного оружия для конного разведчика, чем сарисса, придумать сложно. Потому что разведка ведется не только на открытом пространстве, но и в лесистой местности, где длинная пика будет только мешать, цепляясь за кусты и деревья. На мой взгляд, конные саррисофоры могли прикрывать разведчиков, но не рыскать вокруг вражеского расположения с целью выяснения информации о противнике.

Поль Фор относил продромов и сариссофоров к легковооруженной кавалерии (100,48), считая одним подразделением. Иное мнение высказал Ганс Дельбрюк: «У македонян были также сариссофоры, вооруженные копьями, которые обычно рассматривались как отряды легкой кавалерии. Однако я не мог ни в каких источниках найти основания для подтверждения этого взгляда. Вооружение длинной сариссой, пожалуй, скорее говорит о тяжелой кавалерии. Хотя гетэры и вели бой главным образом врукопашную, но при некоторых обстоятельствах они пользовались своим копьем по старому способу, т. е. для метания. Сарисса, однако, была слишком длинной, чтобы ее можно было бросить; поэтому ее носители были еще больше, чем гетэры, вынуждены к рукопашному бою; следовательно, тут приходится подумать о броневых доспехах, а это говорит о существовании тяжеловооруженной кавалерии. В бою сариссофоры находят то же применение, что и гетэры, а эти, в свою очередь, используются для разведки и преследования. Выходит как будто, что между обоими родами войск в снаряжении и в вооружении была только незначительная разница. Может быть, она заключалась только в разном происхождении воинов» (51,137). Но если принять версию о том, что на фреске в гробнице Кинча изображен конный сариссофор, версия Дельбрюка о всадниках в доспехах отпадает сама собой. Хотя, как справедливо было замечено, именно сарисса указывает на то, что этих всадников следует отнести к разряду тяжеловооруженной кавалерии. Учитывая специфику вооружения, в сражении сариссофоров могли использовать, как и гетайров, для прорыва вражеских боевых порядков.

Не меньшие споры вызывает и этническая принадлежность конных сариссофоров. Поль Фор называет этих воинов «фракийско-македонские копейщики» (100,49), П. Коннолли «балканские копейщики», И. Дройзен «македонским корпусом» (54,85). По мнению Н. Секунды, «продромы царской армии рекрутировались с территории Македонии, из присоединенных Филиппом II фракийских областей, и возглавлялись македонскими офицерами» (94,34). Об этом же писал и Р. Шеппард: «Продромы, по всей вероятности, набирались на территории внутри границ Македонии, из фракийских провинций, аннексированных Филиппом, и несли службу под началом македонских командиров» (110,94). Версий много, однозначного ответа нет.

После успехов Филиппа II в войнах с фракийскими племенами в состав царской кавалерии вошли конные отряды одрисов и пеонийцев. Примечательно, что И. Дройзен наряду с сариссофорами относит пеонов и одрисов к продромам: «Наряду с пехотой стоит легкая конница, отчасти македонская, отчасти пеоны, одрисы, племена, которые исстари славились своей превосходной конницей; их количества определить мы не можем. Пеонами командовал Аристон, одрисскими фракийцами – Агафон, сын Тирима, происходившие, вероятно, оба из княжеского рода. Они и македонский корпус сариссофоров под начальством линкестийца Аминты носят название продромов, разведчиков» (54,85). Возможно, историка ввело в искушение сообщение Арриана, где говорится о том, что Александр устремился в погоню за персами, «взяв царскую илу, один отряд «друзей», а из «бегунов» пеонов» (Arr.Anab.III,8). Версий, почему Арриан назвал пеонийцев продромами, можно выдвинуть массу, но всё это будет не более чем предположения. По крайней мере Диодор Сицилийский конкретно отделяет пеонийскую конницу от продромов и фракийцев (XVIII,17). Пеонийская конница шла в авангарде македонской армии и по большому счёту выполняла те же функции, что и продромы – вела дальнюю и ближнюю разведку. Во время одного из таких рейдов прославился командир пеонийцев Аристон. После того как македонская армия форсировала Тигр, Аристон разгромил отряд персидской конницы, сразил в поединке вражеского военачальника Сатропата и бросил его голову к ногам Александра (Curt. IV, 19).

Фракийское племя одрисов при царе Ситалке было очень могущественным, но затем утратило ведущие позиции в регионе и попало в зависимость от Македонии. Мы не знаем, воевали ли одрисы в составе армии Филиппа II, но в походах Александра Великого они участие принимали. В битве при Гавгамелах «всадники одрисы под командой Агафона, Тиримова сына» (Arr.Anab.III,12) сражались на левом фланге македонской армии. В отличие от продромов одрисы и пеонийцы были вооружены не сариссами, а ксистонами. Задачей этих быстрых наездников было вести дальнюю и ближнюю разведку, нападать из засад на противника, а при победе преследовать разбитого врага. Н. Секунда высказал предположение, как мог выглядеть воин пеонийской конницы: «Пеонская монета изображает воина в тунике с длинными рукавами, на его голове – увенчанный султаном аттический шлем. Воин сидит на лошади, покрытой шкурой пантеры, и поражает копьем пешего воина в штанах» (94,36). По свидетельству Арриана, во время сражения фракийцы строились в клин (Tact.XVI).

Данные о численности вспомогательной кавалерии в армии Александра приводит Диодор Сицилийский: «… разведчиков, фракийцев и пеонийцев девятьсот под командой Кассандра» (XVIII,17). Возможно, Кассандр осуществлял общее руководство этим сводным отрядом, как мы знаем, у продромов, одрисов и пеонийцев были собственные командиры. Сариссофорами в разное время командовали Аминта, сын Аррабея и Арета, одрисами Агафон, сын Тирима, пеонийцами Аристон.

Особое место в армии Филиппа II и Александра Великого принадлежало фессалийской коннице: «Из всех греческих народов фессалийцы слыли за лучших кавалеристов, и они же были, несомненно, первыми всадниками. Их лошади были признаны оракулом за лучших, а их конница пользовалась повсюду высшим почётом и заслуженной славой» (41,39). По мнению Юстина, Филипп II «внезапно напал на Фессалию, где ничуть не ожидали войны, причем напал не из жадности к добыче, а потому что страстно желал присоединить к своему войску мощную фессалийскую конницу; и создал единое непобедимое войско из пехотных и конных полков» (Just.VII,6). Что и говорить, версия весьма оригинальная.

Тяжеловооруженная кавалерия Фессалии формировалась из аристократов, по своему вооружению эти всадники не отличались от гетайров. Перед атакой они выстраивались не клином, а ромбом: «Именно ромбовидным строем по большей части пользовались фессалийцы; как говорят, Илеон Фессалиец изобрел эту форму первым; мне же кажется, что, воспользовавшись много раньше изобретенной формой, он из-за нее прославился. А эта форма является наиболее подходящей для любой «перемены» строя и наиболее безопасной, так как ее трудно разбить с тыла или с флангов. Ибо у нее по углам ромба поставлены командиры: на углу спереди – иларх, а на правом и левом – так называемые фланговые стражи, на оставшемся же углу – ураг, а по косым ромба – наиболее доблестные всадники, чтобы и они в битвах играли важную роль» (Arr.Tac.XVI). Боевые традиции фессалийцев уходили корнями в легендарные времена, их тактические приемы были отработаны на протяжении многих поколений. Об одном таком приеме нам поведал Курций Руф. В битве при Иссе «фессалийцы, ловко повернув коней, возвратились в сражение и учинили большое побоище варварам, настолько уверенным в победе, что они уже рассеялись и сами расстроили свои ряды» (Curt.III,ll). Как следует из текста, фессалийские всадники были вынуждены отступить под напором превосходящих сил противника, но когда персы увлеклись преследованием и нарушили боевые порядки, эллины развернулись и контратаковали противника. Выполнение такого сложного маневра требовало от воинов высокого профессионализма и слаженности действий.

Любопытный эпизод рассказывает Геродот. В 480 г. до н. э. персидский царь Ксеркс начал вторжение в Балканскую Грецию: «В Фессалии он устроил состязание между лошадьми, своими и фессалийской конницы, которую желал испытать, так как слышал, что у эллинов это самая лучшая конница; однако эллинские лошади далеко уступали его собственным» (Herod.VII,196). Вывод напрашивается простой – фессалийская кавалерия была сильна своей организованностью, дисциплинированностью и высокой выучкой всадников, однако персидские и мидийские скакуны на порядок превосходили коней из Фессалии. Но как покажет время, именно перечисленные выше качества фессалийской конницы дадут необходимый результат на поле боя. Недаром во время битвы при Гавгамелах фессалийцы составили личную охрану Пармениона: «… вокруг него стояли всадники из Фарсала, составлявшие цвет и большинство фессалийской конницы» (Anab. III,11). Судя по всему, в военной организации Фессалии ила из Фарсала была аналогом царской илы в Македонии. Не исключено, что остальные илы формировались по территориальному принципу. Общая численность фессалийской кавалерии, согласно Диодору Сицилийскому, была 1800 всадников (XVIII,17). В сражении при Гранине фессалийцами командовал Калат, сын Гарпала (Arr.Anab.I,14), но после того как Калат был назначен сатрапом Геллеспонтской Фригии, командиром фессалийской конницы стал Александр Линкистиец (Arr.Anab.I,25).