Полная версия
Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган
Именно с этого времени все мысли о будущей службе в армии стали мыслями про ВДВ и Афганистан.
Кто-то скажет: «Романтичный идиот!»
Не стану ни возражать, ни спорить.
Отголоски пионерского бабушкиного детства и комсомольской юности деда?
Наверное.
Но про себя я знаю одно: в МОЕМ случае именно ЭТОТ «романтизм» и именно ТАКОЕ наследие помогли мне ВЫЖИТЬ и УСТОЯТЬ в той реальности, до которой в январе 82-го оставалось два с небольшим года.
Да и вообще, сколько бы мы ни стебались порой над «пионерской зорькой», которую впихивали в наши головы в советское время, лично я уверен, что во многом благодаря ТОМУ воспитанию и в Афгане большинство не скуксились. И даже на Чечню еще хватило «запала» – это ведь генералы некоторые там обосрались, а солдатики да летюхи со старлеями сдюжили.
Потому как успели еще пожить в то время, когда «Офицеры» и «В зоне особого внимания» были культовыми фильмами, а слово «армия» не было страшилкой для малышей.
Ладно, завязываю с пафосом. Тем более, может, я и не прав.
Продолжу о том, что знаю.
Эпизод четвертый. Доктор
Быстро пролетел девятый класс, вот уже и десятый скоро закончу.
Я еще школьник, но 1983 год многое предрешит и в моей армейской судьбе.
Армия уже «присматривалась» к нам, призывникам весны 1984 года.
Весной 83-го, перед очередной медкомиссией в военкомате, объявили: признанные стопроцентно годными получат шанс выбирать войска, где служить.
То есть выбрать «элитные» ВДВ, морскую пехоту, пограничные или флот.
Проблем со здоровьем у меня не было, но проблема со стопроцентным прохождением комиссии была.
Одна. Но, учитывая мои мечты о ВДВ, довольно серьезная.
Дело в том, что одним из этапов медкомиссии была проверка вестибулярного аппарата. Тебя усаживали на круглый вращающийся стульчик с высоким шестом за спинкой. Нужно было закрыть глаза, держаться руками за подлокотники, и тебя начинали быстро крутить вокруг своей оси, вращая стульчик этим самым шестом.
Потом по команде нужно открыть глаза… и земля уезжает… а ты пытаешься не скатиться с нее, удержаться на плоскости… голова при этом клонится резко в сторону, противоположную «убеганию» земли.
И вот по тому, насколько твоя голова «уезжала», судили о состоянии твоего «вестибулярного аппарата». А это, понятное дело, один из параметров готовности к прыжкам с парашютом.
Так вот – моя проблема состояла в том, что всякие качели-карусели я ненавидел с детства. Особенно карусели – мне сразу «плохело», кружилась голова, подташнивало и всякое такое.
Но избегать такого рода развлечений проблема небольшая – я и избегал. Иногда приходилось, конечно, терпеть, когда уж совсем нельзя было «отмазаться», чтобы в грязь лицом перед ровесниками не упасть.
Но тут-то не отмажешься. А на кону исполнение мечты.
Короче, проблема серьезная. И подошел я к ее решению серьезно.
Зная дату «решающей» медкомиссии, я тренировался по собственной «методе». Заключалась она в том, что я учился фиксировать положение головы относительно плеч, стараясь абстрагироваться при этом от окружающего мира.
С помощью этой уловки я рассчитывал ввести врачей в заблуждение.
И вот настал решающий день.
В очередной раз мы, несколько десятков 17-летних пацанов, пробежались в трусах по кабинетам.
В очередной раз развлекли друг друга многократно слышанными уже байками про молодую врачиху из военкомата.
Она, не глядя на призывника, спустившего по ее команде трусы, говорит, привычным движением ощупав его мошонку: «Давайте сюда!» И протягивает руку…
А он, не поняв, что ей нужна его медкарта, кладет ей в руку… ну, в общем-то, что как раз над мошонкой…
Не знаю, как и когда родились эти байки. Может, и повезло кому-то…
В нашем же военкомате были исключительно старые, очкастые тетки.
Правда, одно сходство с байкой было – на нас они вообще не смотрели.
Напишет что-то в карту, шлепнет печать и: «Следующий!» Конвейер…
Вот бы и везде так – но нет, в «том самом» кабинете врач как раз был до отвращения внимательным и разговорчивым.
– Ну, юноша, присаживайтесь. Как самочувствие?
– Нормальное.
– Как качку переносите? На самолете летали? Не тошнило?
– Нет, все нормально.
Это чистая правда. Другое дело, что летал я всего раз в жизни с мамой в Кишинев. Но ведь не укачало же. И не тошнило. И вообще понравилось…
А про качели-карусели скромно умолчим…
Тем более что и не спрашивает никто.
Он, очень по-деловому и привычно, пристегивает мои руки к подлокотникам кресла.
– Сейчас мы вас покрутим. Голову нужно опустить, прижать подбородок к груди, глаза закрыть. По моей команде голову поднимаем, глаза открываем… Это проверка вашего вестибулярного аппарата.
– Я знаю. Я в ВДВ хочу служить, так что в курсе…
– Ну, сейчас увидим какой вы десантник.
Так, сосредоточились. Забыли свои ощущения от каруселей. Не волнуемся. Делов-то – несколько секунд…
Началось…
Я состою только из плеч и головы…
Голова перпендикулярно плечам…
Как же я все это ненавижу. Как же противно сжимается где-то в животе и подкатывает к горлу. Так, спокойно, заканчивают крутить…
– Поднимаем голову! Открываем глаза!
Ох, куда же поехала земля!!!
Стоп – плечи, голова, перпендикуляр, смотрим «в никуда».
Его голос сквозь вату в ушах звучит удивленно:
– Молодой человек! Вы меня слышите? Вы что так напряглись? Все нормально?
– Да…
Это мой голос, что ли, такой напряженный?
Вроде бы у меня получилось. Или нет?
– Молодой человек, не надо так напрягать шею. Нам нужна ваша естественная реакция. Давайте еще раз.
Что?!! Еще раз? Блин, какой еще раз? Я усидел – все!
Хотя стоп – он же меня не поднял «пройтись».
Смог бы я? По-моему, нет.
На вторую попытку меня «не хватило». Как ни напрягал я шею и затылок – голова предательски «уехала» в сторону… «Пройтись» он даже не просит.
Все, провал… Блин, ну что ж так не везет, а? И что теперь?…
Он уже сел за стол, положил перед собой мою карту…
– Поднимайтесь, подойдите к столу.
Мне кажется, что в его голосе какая-то даже ирония.
– Вы сказали, что хотите в ВДВ. А уверены, что сможете?
Что? Я? Уверен? Да я не то что уверен, я железно уверен!
– Да, хочу! И уверен, что смогу.
Он на секунду задумался. О чем он там думал?
Не знаю и никогда не узнаю. Ни фамилии его не знаю, ни лица не помню…
Но только уверен – ангелы моей судьбы, те, которые знают, что написано у каждого из нас в книге жизни, успели что-то нашептать ему в уши…
– Ну, смотрите… Следующий!
И он отдал мне в руки карту, где в очередной графе было написано такое простое и такое важное для меня сейчас слово.
«Годен».
Годен! Я годен к ВДВ!!!
В этом коротеньком слове уже были заложены и прыжки с парашютом в ДОСААФ, и Фергана, и 56-я десантно-штурмовая бригада в Гардезе.
Этот неизвестный доктор вполне мог поставить крест на всем этом.
Мог изменить всю мою дальнейшую жизнь…
Но не сделал этого.
Спасибо, доктор!
Эпизод пятый. Военком
Я «годен». Сделан еще один маленький шажок в сторону Афганистана.
Но сейчас для меня важно другое: после медкомиссии часть из нас собирают в каком-то коридоре перед массивной, обитой дермантином дверью.
Видно, как раз тех самых, «стопроцентных»…
Табличка на двери гласит: «Военный комиссар Киевского РВК г. Москвы».
Теперь решать мою судьбу настала очередь полковника Мальцева.
Ну, не подведи, товарищ полковник!
По одному вызывают за дверь.
Кто-то выходит довольный, кто-то безразличный, кто-то грустный.
– Морфлот, блин… Три года, твою мать! А хотел в ВДВ…
Да, хреново дело – оказывается, радовался я рано.
– Шейнин!
Вот ведь ждал, когда вызовут, а все равно вздрогнул…
Ну, поехали!
Подобное чувство я испытаю через год, вздрогнув от резкой сирены, когда выпускающий откроет дверь Ан-2. А после следующей сирены по его команде нужно будет сделать несколько шагов к двери самолета…
А потом шагнуть из него в пустоту…
Но пока что моя главная задача – попасть в этот самолет.
Вхожу.
Большой «начальственный» стол. За ним крупный полковник и какие-то двое гражданских. Останавливаюсь метрах в полутора от стола.
Приглядываюсь, изучаю обстановку.
На столе стопка папочек. Личные дела?
Полковник берет одну сверху, читает.
Интересно, что там уже про меня написано?
– Вы признаны стопроцентно годным к службе. Где хотите служить?
– ВДВ.
Не отвечаю – выдыхаю эти три буквы. Сколько я ждал этого вопроса!
– Как отнесетесь к направлению вас в школу сержантов?
– ВДВ?
Блин, вот меня переклинило. То же мне, фанат…
Он улыбается краешком рта…
– Да. Сержантская школа воздушно-десантных войск.
– Я готов.
– Хорошо, идите. Через какое-то время вызовем вас на прыжки.
Он что-то написал карандашом на моей папке и отложил в сторону.
Ликование, с коим я вышел от военкома, светилось, видимо, на моем лице.
– Чего довольный такой?
– ВДВ, сержантская школа!
Наверное, скажи военком, что идти в армию нужно завтра – не задумался бы ни на секунду. Но пока он сказал только про прыжки, что ж, то же клево…
Впрочем, встретиться с военкомом снова мне пришлось еще до прыжков.
Не знаю, какие отметки он сделал на моем личном деле, но похоже мой «фанатизм» от него не укрылся. Во всяком случае, через месяц меня опять вызвали в военкомат. Я не сильно удивился, помня разговор про прыжки.
Но оказалось, что дело пока не в них.
– Вы изъявили желание служить в ВДВ. Вас решено отправить в сержантскую школу. А не хотите поступить в военное училище? Стать офицером ВДВ?
Признаюсь, вопрос застал меня врасплох. Военных в нашем роду не было. Во всяком случае, среди тех, кто не был для меня мифическим персонажем.
И сам я как-то о карьере военного и поступлении в училище не задумывался.
Учеба автоматически была связана для меня со временем после армии. С другой стороны, и однозначно отказаться то же вроде не было оснований.
– Вы написали в анкете, что увлекаетесь японским языком.
– Да, изучаю. Интересуюсь Востоком, особенно Дальним…
– А вы знаете, что в Рязанском училище ВДВ есть факультет референтов-переводчиков? Там как раз тоже изучают иностранные языки. В том числе и восточные Нет, этого я не знал. Персонажи моих любимых фильмов про десантников, при всем преклонении перед ними, как-то совершенно не ассоциировались у меня с изучением иностранных языков. Особенно восточных.
Вот Институт стран Азии и Африки при МГУ или Восточный факультет ЛГУ – понятно. Собственно, про них я и думал, но путь туда до армии был мне «заказан». А десантное училище?..
Неожиданно обнаружившаяся возможность совместить мои несовместимые, казалось бы, устремления – ВДВ и востоковедение – заслуживала внимания.
И после некоторых раздумий я согласился, оказавшись на некоторое время на другом «конвейере» – с другими анкетами и медкомиссиями.
Все их я успешно прошел – благо на «стульчаке» меня больше не крутили.
И так бы, наверное, и поехал я в июле поступать в Рязань, если бы не одна встреча – как теперь понимаю, тоже не случайная.
Эпизод шестой. Дядя Толя
Мы жили тогда в большой коммуналке в центре Москвы, и одними из наших «соседей» были мамина сестра с мужем и детьми. У ее институтской подруги муж был полковником ВВС.
Дядя Толя был единственным военным, кого я знал относительно близко. Но посоветоваться с ним по поводу «предложения, от которого не смог отказаться», я не мог – уже второй год он служил советником в Ираке.
Но надо же было такому случиться, что в апреле на вилле, где жили наши советники, взорвался баллон с газом, дяде Толе сильно обожгло лицо, и на лечение его увезли в Москву. И как раз в мае 83-го, когда я уже готовился к выпускным экзаменам в школе, он оказался у нас в гостях.
Естественно, я не преминул рассказать о своих планах.
К моему удивлению, дядя Толя отнесся к ним довольно прохладно:
– Артем, у каждого военкомата есть план «вербовки» курсантов в военные училища. Их задача – отправить тебя туда, а дальше ты их мало интересуешь. Поэтому не дают всю информацию. Ты ведь увлекаешься японским, так?
– Да, и они сказали, что в Рязанском училище ВДВ есть факультет референтов-переводчиков, где изучают и восточные языки.
– Правильно, есть такой факультет, изучают. Но ты же умный парень, подумай – много ли нужно армии десантников со знанием японского?
– Правильно, мало, если вообще нужны. А вот с китайским – много. И вот тебя с твоей анкетой, где ты написал про свой японский, именно на китайский и определят. А потом поедешь куда-нибудь на Дальний Восток. Будешь сидеть в тайге, учиться башкой стены пробивать и ждать, когда тебя отправят выполнять «важное государственное задание». Тебе это надо?
Нет, это мне было не надо. Точнее, я как-то про такое не задумывался.
– И вообще, Артем, не спеши – армия такое дело, что тут с кондачка решать нельзя. Лучше иди, послужи. А не раздумаешь, так через год твой замполит тебя с радостью отправит поступать – у него тоже разнарядка есть.
Логика была убийственная и обезоруживающая.
Вот так в дело снова вмешались ангелы моей судьбы.
Почему я думаю, что и здесь не обошлось без них?
Потому что дядя Толя только через год должен был оказаться в Москве. Потому что если б не он, в Рязань я бы точно поехал и точно поступил.
И как бы дальше все сложилось – неизвестно. Из училища я бы выпустился только летом 87-го. И кто знает, куда бы распределили поначалу…
Нет, видно моя дорога в Афганистан должна была быть покороче.
И как раз мой отказ ехать в Рязань этому сильно поспособствовал. Не буду вдаваться в подробности неприятных объяснений в военкомате – для этой истории важно лишь то, что после мая 83-го про сержантскую школу разговор со мной больше не заводили ни разу. Не оправдал я доверия…
Более того, именно тогда на моем личном деле появилась литера «209 (б)».
Все последующие медкомиссии я проходил уже под этим кодом.
Знал бы я тогда, что это значит, – сильно бы обрадовался и успокоился.
Потому что команда «209 (б)» означала ВДВ-ДРА…
Но еще почти год мне предстояло пребывать в неведении.
Эпизод седьмой. Рома
Лето 83-го года запомнилось тем, что я встретил первого человека «оттуда».
Как и в три предыдущих года, я уехал на все лето рабочим в археологическую экспедицию. В отличие от предыдущих лет, когда ездили в Молдавию, на этот раз копали мы в Краснодарском крае, под Майкопом.
«Золото скифов» – так называлась потом выставка «накопанного» нами.
Но золото меня волновало мало. Намного важнее было другое – среди приехавших из Москвы таких же «землекопов», как я, был парень, по имени Рома, который в первый же день вышел на раскоп в солдатской гимнастерке с парашютиками в голубых петлицах. Естественно, мы тут же познакомились.
Довольно общительный, он про службу почему-то говорил неохотно.
Но я был настойчив и постепенно вытащил из него кое-что.
Рома пробыл в Афганистане около года в 82-м – потом желтуха, потом Союз.
По его отрывистым рассказам я окончательно убедился, что никакими школами и деревьями в Афгане никто не занимается.
Но и война представала в них совсем не такой, как я ее всегда представлял.
Обстрелы колонн, подрывы на минах, гибель наших, ненависть местных…
– Там никому нельзя верить, они там все против нас, даже те, кто вроде с нами. Любой крестьянин ночью может оказаться душманом.
Про душманов я уже слышал. Читал в газетах, смотрел фильм Каверзнева, ставший для него последним, где так называли «врагов Апрельской революции». Но этих врагов я представлял как-то совсем иначе.
То, что среди них было много обычных крестьян, было странно и непонятно.
– Но ведь мы же за них воюем, чтобы им лучше жилось.
Рома был года на четыре всего старше, но в эти моменты смотрел на меня как на ребенка, спрашивающего о том, чего все равно не поймет…
– Не так все просто, Тема. Вот попадешь, не дай бог, сам поймешь.
Он знал про мои устремления и не особо их поддерживал, но и не отговаривал.
Знали про них и еще несколько мужиков из бригады, в которой я работал.
Те были постарше, уже отслужившие, к Роме с расспросами особо не лезли. Я для них был совсем еще пацаном, а афганская война – чем-то далеким. Надо мной больше прикалывались, чем воспринимали всерьез.
Как-то раз, в выходной, бородатый Саня Ощенский сидел на крыльце дома, где мы жили. Я развлекался, метая нож в забор.
– Че, Тем, на душманов тренируешься охотиться?
Он вообще был балагур и весельчак и, как всегда, подтрунивал надо мной.
– Ну да, они там как раз такие – бородатые, вроде тебя…
Я подошел к крыльцу с ножом в руках, он зажал нож зубами.
Прижал согнутые руки к груди, как заяц лапы, – типа, «испужался».
Тогда я достал веревочную петлю из кармана – мол, сейчас «порешу»…
– Чего это вы делаете? – крикнула стоящая неподалеку Лола.
– Да вот, наш будущий десант в душманов играет, руку набивает!
– Ну, давайте запечатлеем для истории!
И запечатлела… Наверное, это фото можно считать первым в моем «афганском фотоархиве».
Был август, жизнь была прекрасна и удивительна, мы дурачились и шутили.
Саня даже представить не мог, как близки к реальности его шутки.
Через год в это время я уже буду в Афганистане… Оставалось совсем чуть-чуть…
Эпизод восьмой. Термез
До армии оставалось уже меньше года.
Но оказаться совсем рядом с Афганистаном мне пришлось намного раньше.
Причем «рядом» в буквальном, физическом смысле.
После Краснодарского края, где я был до конца сентября, вернулся на неделю домой, а потом снова укатил в другую экспедицию. На сей раз в Узбекистан, в Термез. Там предстояло работать на раскопках буддистского храмового комплекса XII–XIII веков.
Это было интересно само по себе. Но еще интереснее было то, что располагался этот объект, входящий в список памятников, охраняемых ЮНЕСКО… на территории погранзаставы.
Неделя, проведенная в Москве, ушла как раз на оформление допуска в погранзону. Меня удивило, с какой серьезностью этот допуск выписывали.
Только оказавшись в Термезе я понял, до какой степени мы окажемся в глубине погранзоны: наш объект располагался почти вплотную к колючей проволоке. За ней, метров через 200, – река, Сурхандарья. А другой берег был уже Афганистаном.
То есть, «отливая» в перерыве на колючку, я фактически «целился» в него. Это было забавно. И символично…
Я приблизился к Афганистану уже на расстояние взгляда.
Но символичным в смысле моего будущего было не только это.
Дело в том, что помимо расположения на территории заставы, в закрытой зоне, дополнительной «особенностью» этого памятника ЮНЕСКО было то, что располагался он в той части заставы, которая являлась… стрельбищем.
То есть холм, под которым находился храмовый комплекс, стоял у самой колючей проволоки, а перед ним располагались всевозможные мишени. И стрельба велась аккурат в направлении холма. А он являлся естественным «пулеуловителем».
Поскольку прерывать на месяц процесс боевой подготовки никто не собирался, то стрельбы проводились с положенной регулярностью.
Поскольку происходили они днем, пережидать их нам приходилось прямо на рабочем месте. За некоторое время до начала стрельб прибегал солдатик, сообщал, что скоро начнут, и мы укрывались за холмом. А со временем, по мере продвижения раскопок, стали спускаться в пещеры.
Стреляли одиночными и очередями, из автоматов и чего-то помощнее.
Поскольку, видимо, не все воины-пограничники были отличниками боевой подготовки, довольно много пуль со свистом летело и через холм, и по сторонам от него.
Так я впервые узнал, что такое свист пуль, летящих в твою сторону.
Я знал, что стреляли не по нам, но ощущение порой было не из приятных.
Судьба потихоньку продолжала готовить меня к скорому уже будущему.
До армии осталось полгода…
Эпизод девятый. Прыжки
В феврале 1983-го меня наконец отправили на прыжки. К тому времени я уж даже немного начал волноваться, не передумал ли военком.
Не решил ли в наказание «кинуть» меня с ВДВ.
Я же не понимал, что стоит за кодом 209 (б)…
Успокоенный, на 10 дней отправился в Волосово Чеховского района Московской области. Там находился один из аэродромов ДОСААФ.
Про сами прыжки рассказывать подробно не буду, не об этом сейчас.
Хотя, конечно, ощущения от прыжков с парашютом незабываемые.
Особенно от второго и третьего. Первый просто растворился в адреналине и восторге.
Получилось так, что прыгал я первым из 9 человек. И один…
Сирена…
– Встал!
Сирена…
– Пошел!
121, 122, 123. Кольцо, купол, «рыжая»….
Помню только, что пел во все горло, убедившись, что раскрылся купол. И чуть не забыл выдернуть эту самую «рыжую» стропу, чтобы не раскрылся еще и запасной парашют.
А вот голова так и не закружилась, даже при отделении от самолета…
Еще помню, как скорее хотелось каждый раз прыгнуть, чтобы избавиться от давившего на плечи тяжелого парашюта. Даже страх отступал.
Было холодно, и нам выдали теплые штаны и бушлаты – не повернешься…
Через полгода все то же самое повторится в Фергане. С той только разницей, что там скорее хотелось прыгнуть из-за жары.
В эти десять дней нам, присланным по линии ДОСААФ курсантам, инструкторы устроили некое подобие армии – подъем, зарядка, пробежка в морозной тьме.
Порой задалбывало и постоянно хотелось есть…
Запомнилась фраза нашего инструктора, Гены Желтова, сказанная, видимо, в том смысле, что здесь – это все цветочки:
– Вот в войсках вас научат Родину любить.
Потом я много раз сталкивался с тем, что в армии это выражение – синоним «гонять до потери сознания». Забавно…
Ну, в общем, да, научили, на всю жизнь… И спасибо «войскам»…
Жили мы в здании казарменного типа – двухъярусные койки в несколько рядов в огромном помещении без перегородок.
Правда, человек 20, и я в их числе, оказались в кубрике поменьше.
В большую часть казармы мы особо не ходили – вроде незачем.
Все равно все чужие. С кем познакомился – с тем и общаешься…
Да и в казарме мы оказывались, когда единственной мыслью было только заснуть поскорее. От холода, непривычной еды и обстановки умаивались сильно. Через пять минут уже только посапывание было слышно отовсюду.
Где-то там, в этом огромном, уставленном двухъярусными кроватями зале, через стенку от меня, спят и Саня Пахоменко, и Олег Никулин, и Валера Мищенко, и Петя Еремеев. И еще многие пацаны, с кем уже совсем скоро мы окажемся вместе в одном взводе, в одной роте и в учебке в Фергане и в 56-й ДШБ в Афганистане.
Кто-то скоро станет ненадолго моим товарищем. Кто-то – навсегда другом.
Мы уже совсем рядом, мы уже почти встретились.
Мы уже вместе идем по одной дороге, в одном направлении.
Туда, откуда кому-то из нас не суждено возвратиться…
Перед отъездом из Волосова, вручив нам значки и удостоверения парашютиста-разрядника, Гена как-то неожиданно посуровеет и скажет:
– А кто-то из вас попадет в Афган. Удачи, мужики…
Не знаю, что имел в виду наш инструктор. Какую удачу…
Тогда не знал, не понимал и не думал об этом.
Ведь для меня главной удачей как раз и было оказаться «там».
Эпизод десятый. Вася – «афганец»
До призыва оставалось всего ничего.
12 апреля меня вызвали в военкомат и вручили повестку на 23-е.
Как говорится, «с вещами». Пошел обратный отсчет дней – 10, 9, 8, 7…
А 14-го я получил еще одно «напутствие» судьбы в лице «афганца».
Причем в некотором смысле пришлось «повоевать» с ним плечом к плечу.
На этот день у нас с одноклассниками было намечено важное мероприятие.
А именно – драка в кафе, располагавшемся в здании кинотеатра «Октябрь».
Вкратце суть дела заключалась в следующем. За две недели до этого наша компания отправились туда отмечать день рождения двоих наших. Затея эта мне не нравилась с самого начала, потому как была чистой провокацией и вызовом – кинотеатр находился на территории, где «шишку держали» так называемые «Трубники», а мы считались со «Смоленки».
Противостояние было давним, и никто уже не знал, с чего начавшимся. Но, как часто бывает в подобных случаях, тем более непримиримым. Хотя, казалось бы, всего-то через проспект Калинина перейти…
