Черная кровь

Черная кровь

Сергей Валентинович Куцевол

© Сергей Валентинович Куцевол, 2019

ISBN 978-5-0050-9471-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Убийство на ферме Вандерландов

Время было вечернее, я зажёг в доме свечи, чтобы наполнить его светом. Электричество было ещё роскошью, а моё финансовое положение не позволяло столь дорогое новое изобретение. Пользовались этой диковиной только зажиточные граждане нашего города. Люди из этой категории давно позабыли такие предметы, как керосиновые лампы и свечи.

Дом у меня не то чтобы большой, но и не маленький. Два этажа, пара комнат, гостевой зал и подсобка. Достался он мне в наследство от дяди, который имел в городе Кайфил небольшой бизнес, приносящий доход выше среднего. Ему хватало денег содержать наше родовое гнездо и жить безбедно. Подавляющая же часть граждан едва сводила концы с концами. Сам я приехал сюда с целью продать одну из коллекций дорогостоящих вещей, которые остались от дяди, на вырученные деньги подремонтировать дом и вложиться в бизнес, попробовать встать на ноги, как когда-то сделала моя семья. К сожалению, после смерти дяди его дело перешло в руки конкурентов. Что означало для меня только одно – придётся начинать с нуля.

– Сэр Артур, не разрешите ли вы нам покинуть вас сегодня? – обратился ко мне дворецкий, который начал служить тут ещё у моего дяди.

– Конечно, Престон, можете отправляться по своим делам.

Престон, как и ещё пара человек из прислуги, работали на моего дядю и после его смерти могли бы и покинуть дом, но они оказались людьми честными и, как только дом приобрёл нового хозяина в моём лице, попросились остаться на время. Выяснилось, что дядя заплатил им жалованье за несколько месяцев вперёд, и они решили эти месяцы отработать уже на меня. За что я был им очень признателен, ведь их помощь в содержании дома была просто неоценима.

Стоя у окна, я наблюдал, как прислуга грузится в телегу и готовится к отъезду. Сегодняшнюю ночь мне предстояло провести одному. Сложилась такая традиция, что раз в год все граждане ближайших районов съезжаются в город Кайфил на ярмарку, и моя прислуга тому не исключение. На ярмарке, кроме веселья, полным ходом идёт распродажа разнообразных вещей, которые пригодятся в быту; к тому же фермеры привозят свой урожай на реализацию и его можно приобрести по бросовым ценам. Так что в этот праздник многие люди закупаются продуктами под завязку, поскольку уже на следующий день цены на эти же товары поднимутся в два, а то и в три раза. Когда моя прислуга вернётся с ярмарки, мы пополним свои запасы на несколько месяцев вперёд, при этом сэкономив бюджет, а сейчас это очень важно для нас. Сам я не езжу на праздник: и хотелось бы побывать там, но не переношу дальней дороги, ведь путь до города не близкий, на него уходит вся ночь. И это если повозка в пути не сломается, что вполне возможно с нашей дорогой, единственной в округе, которая соединяет наш район с городом.

– До скорой встречи, сэр Артур, – крикнул мне Престон, помахав рукой, и уселся в повозку. Я всё ещё стоял у окна и наблюдал, как телега тронулась с места и отправилась в долгую дорогу на ярмарку.

За окном наступила ночь, луна скрылась за тучами, и улицы погрузились в темноту. Налив себе кружку горячего чая, взяв из серванта печенье, я поднялся наверх, в свою комнату. Разжёг камин и удобно уселся в кресло, в котором частенько провожу свои вечера за чтением книг и выкуриванием трубки перед сном. Подкинув ещё немного дров, я подвинул кресло ближе к очагу, чтобы согреться. Сегодня было прохладно. Прикрыв глаза, я откинулся на спинку и вслушался в тишину, ощущая, как комната наполняется теплом. На улице завывал ветер, раскачивая ветви деревьев и донося шелест листвы. По крыше стучал лёгкий дождь, его звук было отчётливо слышно благодаря железной кровле, дрова потрескивали в камине, а где-то недалеко лаяли собаки, возможно бродячие, а может, и домашние. Нынче держат питомцев только те, кто может себе это позволить. Как я уже говорил, времена были тяжёлые, бедность и голод властвовали на улицах. Из леса, что рядом с моим домом, слышалось бурканье совы, которая вышла на охоту в поисках живности.

Закурив трубку, я встал с кресла, подошёл к окну и приоткрыл его, чтобы проветрить комнату перед сном. Сквозь темноту мне удалось разглядеть мой покосившийся забор возле канавы, колодец и даже ведро, которое стояло под лавочкой. Докурив, я закрыл раму и встряхнулся от мерзкой прохладной погоды.

Как хорошо, что я в доме, в тепле. Стоит только посочувствовать тем, кого застала эта ночь на улице или кто по долгу своей службы находится в патруле, невзирая на погодные условия.

Неожиданно мои мысли прервал шум из холла. Кто-то тяжело стучал в дверь. В голову первым делом пришла мысль, что это Престон, мой дворецкий. Возможно, в пути сломалась телега и ему необходим инструмент для её починки.

– Иду, иду, секундочку! – крикнул я, спускаясь в холл.

Всё это время в дверь продолжали настойчиво стучать. Когда же я оказался на первом этаже, стук прекратился. Я подошёл к парадной двери и, открыв засов, распахнул её. На улице никого не было. Видимо, незнакомец не дождался меня и покинул владения, решив, что хозяева уехали на ярмарку или уже спят. «Ну что же, бывает», – подумал я и закрыл дверь. Почти поднявшись обратно на второй этаж, я вновь услышал стук. Вероятно, гость не успел всё же далеко уйти от дома и увидел, как я вышел на улицу. Быстро спустившись вниз, чтобы не заставлять его ждать, я отпер дверь в надежде увидеть своего таинственного незнакомца. Во дворе опять никого не было. По телу пробежали мурашки, меня охватила тревога. Закрывшись опять на засов, я сел на лестницу и стал наблюдать за входом. Вдруг сильные удары по двери возобновились. Медленно подойдя, я осторожно приоткрыл дверь, не снимая с предохранительной цепи. Было жутковато и непонимание происходящего усугубляло ситуацию, наводя больший страх. Опять перед дверью было пусто, ни одной живой души! «Кто в столь поздний час решил шутить?!» – подумал я, Затушив свечку в холле, я встал у окна и начал наблюдать за крыльцом, чтобы увидеть шутника. Лучше бы я этого не делал! Меня охватил озноб, спина взмокла, всё тело тряслось от страха. Попытайся я сейчас связать два слова, ничего бы у меня не вышло. Стоя у окна, я отчётливо видел, что на крыльце никого нет, но стук в дверь вновь начался и теперь уже не прекращался! От шокового состояния меня отвлёк новый шум: недалеко от дома послышался скрип колёс и цоканье копыт. Всмотревшись в темноту, я разглядел приближающуюся повозку. Таинственный стук в дверь прекратился. Накинув плащ, я выскочил на улицу.

Извозчик остановился у забора возле калитки, где по столбам, образуя арку, вился дикий плющ. Дверца распахнулась, и из экипажа выпрыгнул небольшого роста человек. Выглядел он довольно забавно: круглое тело с такой же круглой головой, лысина на макушке и очки в тёмной оправе с толстыми линзами, висящие на длинном носу. Держались они благодаря резинке, которая скреплялась, огибая его череп. На фоне экипажа, запряжённого парой лошадей чёрного окраса, человек выглядел совсем маленьким.

– Доброй ночи, мистер Артур Джонс! – воскликнул он, увидев меня.

– И вам доброй, простите, как вас звать? – поинтересовался я, радуясь приезду гостя.

– Инспектор Монз к вашим услугам.

– Очень приятно, чем могу помочь?

– Ну что же вы так официально, не стоит, я надеюсь на нашу дальнейшую дружбу. Как ваши дела?

– Вполне нормально, а у вас?

– Тоже неплохо. Послушайте, я тут на рынке сегодня слышал, что у вас хотят купить дом, это правда? – поинтересовался он.

– Да, ваш слух вас не подвёл, были предложения, но я отказал.

– Чего же так? Насколько мне известно, вам предлагали крупную сумму. В наше-то тяжёлое время это просто подарок на голову.

– Видите ли, инспектор, этот дом для меня имеет большую ценность, здесь проживали несколько поколений моей семьи, было бы безалаберно с моей стороны нарушить данную традицию и предать память своих родственников.

– Возможно, вы и правы, мистер Артур. Кстати, между прочим, я тут слышал, что собираются строить мост через реку, он будет самым длинным по протяжённости во всём мире. А когда построят, сюда хлынут люди разного статуса, и чиновники, и богачи.

– На что вы намекаете, инспектор?

– Я к чему это говорю, я сам живу тут недалеко, и у меня собственный дом, так вот, я планирую его продать, когда построят мост, и уехать к чертям из этого прогнившего места. Вот и вам советую поступить так же, вы не представляете, насколько здесь опасно, каждый день одни трупы, разбои и прочий ужас.

– Спасибо, мистер Монз, за совет, я обязательно подумаю об этом, – ответил я. – Когда закончится строительство моста, город и ближайшие районы не только оживут, их захлестнёт волна торговли. Разнообразные лавочки, предприятия, новые чиновники и статусные люди.

– Вот и правильно, мистер Артур, а теперь давайте к делу, вы же не думаете, что я просто так заехал к вам посреди ночи?

– Да, конечно, с чем пожаловали, инспектор?

– Дело вот в чём, тут у нас произошло происшествие недалеко от вас: на ферме Вандерландов мы обнаружили тело констебля.

– Какой ужас, инспектор! Что произошло?

– Алфорд, так звали нашего сотрудника, его зверски убили, и явных следов преступника не обнаружено.

– Алфорд – это который и был полноправным хозяином той фермы?

– А я смотрю, вы в курсе дел. Да, вы правы, с недавних пор во владение фермой вступил он. Так вот, наши сотрудники уже работают по этой территории. Идёт полным ходом поиск преступника, но вы должны понимать, что такой объём работы нам не под силу закончить с парой десятков констеблей за короткий промежуток времени.

– Да, конечно, но что требуется от меня?

– В целях безопасности прошу вас запереться в доме, на непредвиденный случай зарядить ружьё и ни при каких обстоятельствах не открывать дверь неизвестным людям. А в случае чего свистите вот в этот свисток. На улицах сейчас дежурят констебли, и хоть один обязательно да услышит.

– Благодарю вас, мистер Монз, за то, что беспокоитесь за меня.

– Не стоит, мистер Артур, я выполняю свою работу.

– Инспектор, я тут подумал, может, вам это будет полезным. Так вот, до вашего визита в мою дверь несколько раз стучали, а когда я подходил, чтобы встретить незнакомца, на крыльце уже никого не было.

– Мистер Артур, не стоит так переживать, мой опыт мне подсказывает, что это сорванцы балуются. Хорошо, что они решили шутить, а не залезть в ваш дом и что-нибудь утащить. Сейчас такое время, у нас в управление только и успевают поступать жалобы на хищения ценных вещей из домов. Тащат всё подряд, от картин и ваз до серебряной посуды. Прощайте, мистер Артур, мне нужно спешить, – сказал инспектор, залезая в повозку.

– Возможно, вы и правы, – согласился я, наблюдая, как экипаж тронулся.

Сидя в кресле у камина, я уже не думал о сне. Меня не отпускало тревожное чувство, которое поселилось во мне с момента инцидента с дверью. А теперь оно ещё и усилилось благодаря знанию об убийстве, о преступнике, который ещё на свободе и может в любой момент наведаться в мой дом. Я зарядил ружьё и поставил его около кресла, бросив на столик мешочек пороха. Этого мне показалось недостаточно и из выдвижного ящика стола я достал револьвер дяди и положил на столик рядом с мешочком. «Лишним не будет», – подумал я. Не стану лгать вам, стреляю я плохо, по этой причине меня никогда не брали на охоту, дабы не распугал всю дичь. Прикрыв глаза, я вновь вслушался в тишину. Ветер уже затих, дождь закончился, даже собаки перестали лаять. Что не изменилось, так это потрескивание дров в камине и недовольное бурканье совы, доносящееся из леса. Вероятно, с охотой у неё сегодня было туго.

Привёл меня в чувство резкий звук разбившегося стекла. В доме было темно, дрова в камине догорали, оставляя за собой тлеющие угли, а из-за туч, которые закрывали луну, света было недостаточно, чтобы хоть немного осветить дом. Видимо, я заснул. Сердце заколотилось быстро, мурашки пробежали по спине, меня охватил страх перед неизвестным. Мою голову в ту же минуту наполнили неприятные мысли: вдруг это преступник, а может, вор? что будет со мной и что делать? С трудом осилив мысли и оттолкнув их на задний план, я заставил себя поверить в то, что это прислуга плохо закрыла окно, когда проветривала одну из комнат. А сейчас его всего лишь выбило резким порывом ветра, из-за чего не стоит так волноваться. Несколько минут, ожидая пока зрение немного привыкнет к темноте, я сидел в кресле и смотрел в плохо освещаемый проём, который выводил из моей комнаты в узкий коридор. Ружьё! Его нет! Быстро ощупав столик, на котором должен был находиться револьвер, его я также не обнаружил. Ужас охватил меня полностью, с дрожью в ногах я привстал с кресла и побрёл тихонько в направлении коридора. Медленно ступая шаг за шагом, я вслушивался и всматривался в темноту.

Мой крик взбудоражил дом, каждую его комнату, каждый его угол, эхом проносясь по всему владению. На моё плечо кто-то, кто находился в данный момент за моей спиной, положил холодную огромную руку с длиннющими пальцами. Каждым сантиметром кожи я ощутил неприятное прикосновение и бросился бежать вперёд по коридору, сбивая на пути вазы с тумб. Чуть не упав, ударившись об одну из них, я краем глаза заметил позади себя длинный худощавый силуэт. Он, не отставая, двигался за мной. Не удержав равновесие на лестнице, я кубарем скатился вниз и сильно ударил ногу. С болью, прихрамывая, я выскочил на улицу и забежал в сарай, который находился рядом с домом.

Мне было тяжело с собой совладать; сбивчивое дыхание, быстрое биение сердца и стук крови в висках не давали мне сосредоточиться. Меня окружало пустоватое пространство с запахом заготовленного сена и прогнившими стенами, на полу были разбросаны инструменты, а у входа на стене висел моток колючей проволоки. Сквозь щели в крыше пробивался слабый свет ночи. Дверь в сарай заскрипела, и в проёме показалась тёмная фигура, её рост достигал двух метров. Крупные глаза блестели и смотрели на меня как на добычу. В шоковом состоянии я наблюдал, как существо начало движение в мою сторону, с каждой секундой приближаясь всё ближе и ближе. Когда оно оказалось на расстоянии вытянутой руки, я почувствовал вонь от его дыхания, запах был настолько мерзким, что хотелось просто перестать дышать. Оно схватило меня за голову своей рукой и начало поднимать. Недюжинная сила оторвала меня от земли. Безуспешно цепляясь ногами за землю, пытаясь предотвратить наихудшее развитие событий, я наткнулся на черенок какого-то инструмента. Схватив его, я успел замахнуться и нанести удар в голову своему противнику, который буквально через пару секунд пошатнулся и упал. Я хотел было кинуться бежать, чтобы оказаться подальше от этого сарая, от этого существа, но оно неожиданно схватило меня за ногу и повернулось ко мне. Я замер, всё тело сковало: на лице противника отсутствовали рот и нос! Обезображенная кожа, стянутая на черепе, и два глаза – и всё! Большей мерзости мне не доводилось ещё видеть, что это такое, ответа я не находил. Отойдя от оцепенения, я замахнулся ещё раз, потом ещё и ещё, и так нанёс с десяток ударов по противнику, пока не пришёл в себя. Враг был повержен, он лежал на полу и не подавал признаков жизни. Глянув на предмет, которым наносил удары, я ощутил свободу, безопасность, спокойствие. В руках был топор и после стольких ударов мой обидчик уже точно не встанет. Пытаясь вытереть руки от крови об одежду, я медленно побрёл к дому…

На крыльце меня разбудили два констебля. Уже наступило утро, первые лучи солнца начали нагревать воздух, птички чирикали, казалось, будто ничего и не произошло, не было ни этой ужасной ночи, ни моего преследователя, но моя окровавленная одежда говорила об обратном, напоминая последние ужасные минуты, которые меня сильно напугали и заставили не на шутку взволноваться за собственную жизнь. Констебли оказались грубыми, без всяких вопросов они заломили мне руки, надев наручники.

– Что происходит? Какого чёрта?! – с возмущением спрашивал я, не понимая простейшего, что сотрудникам неведомо, кто на самом деле жертва. Они просто молчали, волоча меня к своей повозке.

Оглядевшись по сторонам, я вновь наполнился тревогой. Непонимание происходящего вселилось в разум: это был не мой дом, не моя земля! Паника засела глубоко в моём теле, в моей голове, глаза забегали, лицо побелело.

– Где я? Что я тут делаю? – продолжал я спрашивать, переходя на крик.

– Заткнись! – ударив меня в область почек, приказал один из констеблей.

Оглянувшись в сторону сарая, где закончилась моя наихудшая ночь, я увидел выходящего оттуда инспектора. Тут же я ощутил радость, увидев знакомое лицо.

– Инспектор Монз! Это я, Артур Джонс! Прикажите меня освободить, это недоразумение! – восторженно кричал я своему вчерашнему гостю, надеясь, что он сейчас во всём разберется.

Инспектор удивлённо глянул в мою сторону и велел сопровождающим меня констеблям подождать его.

– Мы знакомы? – спросил Монз, рассматривая меня с ног до головы. Его вопрос меня поставил в тупик. – Кто вы?

– Инспектор, это же я, Артур! – ответил я в недоумении.

– Простите?

– Мне не до шуток! Вы вчера ко мне приезжали! Какого чёрта?! Мы с вами знакомы! – повысив голос, ответил я, смотря в глаза Монза, пытаясь понять, что происходит.

– Не стоит кричать, сэр. Судя по документам, которые мы нашли у вас, пока вы спали, ваше имя Артур Джонс. Верно?

– Да, – прошептал я, начиная замыкаться в себе.

– Так вот, Артур Джонс, не стоит из себя разыгрывать больного человека. Поверьте, вам это уже не поможет. Вы знаете, что в сарае?

– Мёртвое тело, – спокойным голосом ответил я.

– Верно, это тело констебля, которого вы убили. Вы так переусердствовали, что от его лица мало что осталось. На месте мы обнаружили орудие убийства, топор. На рукоятке обнаружена ваша кровь. Ну и вдобавок вы немало натоптали. Так что, уважаемый мистер Артур, готовьтесь к смертной казни, – сурово сказал инспектор, развернулся и пошёл обратно в сторону сарая.

Меня тем временем затолкали в повозку, и мы тронулись. Когда мы отъехали на пару миль, я глянул в окошко и увидел указатель, на деревянной дощечке была выбита надпись: «Ферма Вандерландов».

Тем временем в сарае.

– Инспектор, мы выяснили, кто не вернулся с дежурства сегодня, – сказал один из констеблей, стоящий рядом с инспектором.

– Кажется, я догадываюсь, кто это, – произнёс Монз, разглядывая тело.

– Это констебль Алфорд, инспектор. Но почему он не на дежурстве, а в своём доме?

– Этого нам, к сожалению, уже не узнать, – протирая линзы очков, ответил Монз.

Мёртвое тело Алфорда лежало всё в той же позе, как и в ту ночь, когда Артур убил своего противника. Сказать честно, констебль обладал высоким ростом, руки его были длинные, как и пальцы. Он был прекрасным сотрудником, никаких жалоб, ответственен. Он был физически силён, превосходя всех, кто его знал. Многие им восхищались, когда он демонстрировал свою силу, приподнимая повозку перед зеваками или разрывая цепи от наручников. Он мог стать выдающимся спортсменом, но вместо этого пошёл работать на благо общества.

В этот момент в сарай зашёл помощник инспектора.

– Инспектор, вам стоит это увидеть.

Они прошли в дом и поднялись на второй этаж, аккуратно ступая через перевёрнутые тумбы и разбитые вазы. Помощник инспектора приоткрыл дверь в одну из комнат, и Монз вошёл внутрь. Вся комната была в тёмных пятнах, а пол в чёрной густой жидкости.

Залп!

Тяжёлым шагом я поднимался по лестнице в сопровождении конвоя, я арестант, которому удосужилось попасть в самую злосчастную тюрьму. Удары в спину не давали ни на секунду покоя, ноги не слушались, хотелось упасть, забыться, будто это ужасный сон. Всю дорогу стража издевалась, оскорбляла, в них не было ни капли сострадания. Они потеряли свой моральный облик, стали волками, одичав в своей темнице. Все на одно лицо, все в одной синеватой форме, со злобой в глазах. А ведь у многих из них семьи, каждый после смены идёт домой, в общество. Ах! Эти маски смерти, непоколебимости, полные эгоизма, с оскалами хищника! В другой жизни все, как один, ангелы с крыльями, жизнерадостные, заботливые, добрые. Но нет, это уже не те люди, которых знает семья, они двуличны. Зло, которое творят они тут, никуда не денется, оно таится внутри них.

– Лицом к стене! – приказал мне стражник, отпирая камеру.

Молчание и повиновение – залог остаться живым, это я понял сразу, когда увидел, как наказывают одного из новеньких, прибывшего со мной. На всеобщее обозрение его избивали в просторном коридоре, чтобы каждый мог лицезреть и слышать стоны страдающего. Из-за обычной мелочи он останется теперь инвалидом на всю оставшуюся жизнь: раб посмел перечить царям в их замке, за что и поплатился; такова участь каждого, кто возжелает проявить себя в этих стенах. Меня запихнули в камеру и заперли наедине с самим собой, со своими страхами и несбывшимися надеждами. Моим окружением стала темница с облезлыми стенами, ржавыми решётками и людьми, от которых отвернулось общество.

– Кто такой? – грубым голосом спросил подошедший надзиратель.

Он был не из простых сотрудников, выделялся из общей массы. У него была тёмного цвета роба, желтоватый ремень на поясе и две полосы на рукавах рубахи в районе кисти, которые, видимо, обозначали его должность. Это был заместитель начальника тюрьмы. Он частенько расхаживал по коридорам с высоко поднятой головой, в гордом одиночестве. Хитрый, опасный человек, на первый взгляд выглядел глупым солдафоном, но, поверьте, это большое заблуждение. Внешность этого человека могла бы быть обычной, неприметной, если бы не одно но – шрам на всю правую щёку и стеклянный глаз. Стать его врагом желающих не было, особенно среди заключённых, поскольку это грозило в лучшем случае увечьями.

– Артур Джонс, сэр, – ответил я, не желая навлекать на себя неприятности.

– Отныне у тебя нет имени, заключённый. Повторю вопрос, кто такой? – гневно переспросил он.

– Никто, сэр.

– Ты не просто никто, ты опухоль на теле общества, понял?

– Да, сэр.

– Не слышу!

– ДА, СЭР!

– Кто ты такой? повтори!

– Я никто, я опухоль на теле общества, сэр!

– Молодец! – произнёс, насмехаясь, надзиратель и ушёл.

Вздохнув, выгнав дурные мысли, я присел на пол, опёрся спиной о стену и от усталости погрузился в сон, в свободный мир, где нет места тревогам и страхам, насилию и смерти, в мир, в котором свобода…

Ночь пролетела незаметно, дав новых сил на очередной тяжёлый день взаперти. С самого раннего утра всех заключённых обходила стража; тех, кто ещё спал, зверски избивали; а тому, кто ещё и пытался противиться режиму, доставалось сполна. Его бросали в холодный, сырой, пропитавшийся трупным запахом подвал. Это небольшое помещение без света и какихлибо удобств наводило ужас на всех обитателей тюрьмы. По ночам не раз слышали, как кричат провинившиеся, а когда подвал «простаивал», что происходило довольно редко, слышались тихие стоны. Попасть туда боялись даже самые закоренелые, матёрые преступники, поскольку шансы выйти оттуда в своём здравии были весьма сомнительными. На днях там двое суток просидел убийца за нападение на охранника, который разносил нам завтрак. Сейчас же он находился в лечебнице для душевнобольных. Поговаривали, что он разучился не то что говорить, но и ходить, и выполнять простейшие движения. Его учили вновь держать ложку, читать и писать.

– Заключённый! Повернитесь лицом к стене, завтрак! – приказал подошедший стражник, достал поварёшку, засунул её в железный таз и плюхнул на пол камеры мою «трапезу». – Приятного аппетита! – пробормотал он, ухмыляясь.

Как вы уже поняли, отношение охраны к заключённым было ужасным, нам не выдавали посуды и никаких предметов первой необходимости. Умыться удавалось только, когда шёл дождь, и то, если тебе повезло и тебя выпустили во двор, обычно за это нужно было платить; ну а если у тебя не было денег и не было на свободе близких, кто мог заплатить, приходилось обрастать грязью и превращаться в дикаря. Завтрак, который мы получали, назвать продуктами питания было нельзя, это была некая субстанция зеленоватого цвета, с запахом протухших яиц. При употреблении данный продукт вызывал рвотный рефлекс и пищевое отравление. Заключённый, прибывший сюда впервые, около недели не ел этого, но голод всё равно брал верх. Чтобы не испытывать рвотное состояние, я ел не дыша, глотая пищу: желудок должен работать и тут не до вкусовых качеств, иначе умрёшь. Можно было только догадываться, чем нас кормят, но мы привыкли не думать об этом, нужно выживать. Обеда у нас не было, на ужин – кружка воды и ломоть плесневелого хлеба, который даже собаки не едят. Каждые сутки вывозили по нескольку трупов, это норма, статистика. Мы изгои, которые вычеркнуты из общества, чёрное пятно. Через пару часов всех погонят в шахты и на железную дорогу: идеология рабства бессмертна, а я останусь в своей камере, через два дня меня расстреляют за убийство. О случившемся я уже не думаю, суд признал виновным, значит, так тому и быть…