Правда Отто Фримана. Фантастические рассказы

Хочешь, небо в клеточку? Лайк.

Дети читают взрослые книги, а взрослые ― «Незнайку на Луне», «Три толстяка», «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Урфин Джюс и три толстяка, а мы деревянные солдаты. Деревянные по уши.

Мы всё проспали. Проснулись, когда мир содрогнулся. Говорят, это космические пришельцы устроили. Концов не найти. Где-то идут звёздные войны, а нас чуток зацепило. Жахнуло не слабо.

Дочка махала рукой. Я приземлилась.

– Видела Ваню?

– Да. Далеко забрался. Если до утра доживёт, укажу путь по лабиринтам.

– Я тебе ветчины оставила.

– Хорошо. В пределах города мало пищи. Завтра-послезавтра отправлюсь на разведку. Ваня с тобой останется. Эх, была бы связь! Как думаешь, есть ли на планете место, где продолжается нормальная жизнь?

Дочка печально опустила глаза:

– Зачем? Ждать помощи?

– А что? Если есть не затронутые области, помощь будет.

– А если нет? Если вообще живых больше нигде нет?

– Ничего, как-нибудь. Снег стает, магазины мирного времени полны еды и чистой воды. Для оставшихся надолго хватит.

– А сколько их?

– Немного.

– Сколько же трупов оттает? Страшно.

– Не бойся трупов, кроме того, существуют волки, медведи и бродячие собаки.

– Только медведей нам не хватало. Скажи, сейчас ведь лето?

Я вытащила пингвина из-за пазухи, поставила на снег. Тот отряхнулся и прижался к моей ноге:

– Странно, почему в городе появились пингвины?

– Меня уже ничто не удивляет, ― дочка, опустившись на корточки, погладила животное, ― а наших кошек, похоже, съели. Бедные.

Третью ночь спали в верхнем этаже дома, где через выбитые взрывной волной окна, гулял ветер. Один проём удалось закрыть листом найденного железа. Часть паркета была цела и завалена отдельными кусками пола.

– Когда снег прекратится? ― устало спросила дочка.

– Скоро.

– Угу. А завалит последний этаж, где спать будем?

– Хорошо, дорожки чистить успевают. В брошенных машинах ещё можно многое найти, особенно вдали от города. Не каждый отважится уйти из города.

– Уходить опасно.

– Придётся. Без еды не выжить.

– И без тепла. А там хищники бродят.

– Дикие собаки тоже не менее опасны. ― Я складывала кучкой паркетины, ― готово. Дай спички!

Дочка протянула зажигалку. Живой огонёк заплясал, осветив разрушенную комнату.

– Мам, как в блокаду выживали?

– Толя рассказывал.

– Он давно умер, повезло. Не видел того, что видим мы.

– Зато пережил другую блокаду. Девятьсот дней!

– Недели не прошло, а народ вымирает.

– Чёрный снег, чёрный день. Хотя бы сыпать перестало.

Дочка устроилась ночевать, положив на пол оторванную дверь. Я завалилась, как есть.

Робкий свет будоражил веки. Проснулась и поняла: настоящий белый снег валил хлопьями. Рядом ахнула дочка:

– Мама, снег!

– Белый, белый.

– Скоро все кончится.

– Перестало бы сыпать. Тогда нескольких дней хватит подобраться к магазинам.

– Думаешь, нам еда достанется? ― Дочка покачала головой, ― А мародёры?

– На мародёров создадут отряды милиции.

– Не больно-то людей защищают. До взрыва недовольных в тюрьмы отправляли.

– Не путай мирное время с после ядерным.

– Анархия ― мать порядка! ― лицо дочки было серьёзным и решительным. ― Где же Ванька, мой кавалер? Ну, что идём дорожки чистить? Заодно согреемся.

С десяток человек вовсю орудовали лопатами. Ими руководил красавец лет сорока, с лицом, заросшим щетиной. Я невольно залюбовалась.

– Что рот раззявила? ― Грубо сказал неопрятный старик, ― бери лопату, старая!

– Заткнись, дядя Лёша, вовсе не старая, а женщина в расцвете лет, ― усмехнулся красавец.

– Тебе, Егор, лишь зубоскалить. Тоже, дамский угодник выискался! Рядом, дочка, что ли? Держи её подальше от угодников.

– У меня есть парень! ― Заявила Моника.

Егор усмехнулся:

– Пусть бережёт своё сокровище, а то, не ровен час.

– Заткнись! ― Оборвал его дед, ― Давай работай, нечего лодыря гонять. Господи, наконец, снег побелел, большая радость для всех, оставшихся в живых. Ещё немного и прояснится. Тогда начнётся самый аврал. К магазинам и складам бы подобраться, еды надолго хватит. Слышала, давеча медведя завалили? Толпа набежала, не успели оглянуться, остались «рожки да ножки» от косолапого.

– Сырым съели?

– У кого топор, у кого нож: разделали, ахнуть не успел. Моя бабка сторожит мясо в квартире. Прикинь, мебель на дрова разломали. Вот-вот паркет разбирать станем. А вот и Маня.

Женщина лет сорока в куртке и тёплых штанах деловито вручила нам лопаты:

– Работаем до изнеможения, потом перерыв.

Мы вгрызались в снег, не щадя сил. Под небольшим белым слоем, снег походил на замороженную сажу. В одном месте появились окна первого этажа. Задыхаясь, я воткнула лопату в сугроб:

– Всё, хватит!

– Быстро выдохлась, молодуха! ― Егор хохотнул, ― какие мы немощные.

– У меня дела! За парнем слетать, а то потеряется.

– У тебя пропеллер в заднице? ― Дед Лёша хмыкнул, ― слетай, а мы поглядим, как это делаешь.

– Дед, за дочурой присмотри!

– Ладно, пусть работает, а устанет, пойдем ко мне мясо кушать.

– Куда к тебе?

Дед показал на наш дом:

– Вишь, тропка проложена наверх? Вон то окно!

– А наше окно рядом. Мы соседи.

– Славно, ― сказал старик. ― Знаешь, и ты с парнем приходи, старуха бульон сварит из медвежатины.

– Очень хорошо, а то Ваня хотел моего питомца на суп.

– Кошку?

– Пингвина.

– Это, верно, не хуже курицы.

– Я не для того его спасала от людей-хищников!

– Ладно, не кипятись. Как зовут?

– Маргарита. Дочку, Моника.

– Я, Лёша, а мою жену звать Соня.

– Мама, поспеши, стемнеет.

Я воспарила. Внизу запрокинутые лица, и у каждого в руке лопата.

– И где пропеллер? ― Пробормотала, кидая ещё один взгляд на людей, но задержала на Егоре. ― М-да, мужчина определённо чем-то нравится.

Много ли времени прошло после взрыва? Казалось, теперь жизнь превратится в примитивное выживание, примитивное размножение. Но нет, всего только снег стал белее, а я уже обратила внимание на красивого мужчину. Кто это замурлыкал моим голосом? Я ― пою!

Ветер свистел в ушах, обветривая лицо. Я не парила, а мчалась, подобно вихрю:

– Ветер, ветер, мы с тобой едины! ― Откуда это? ― Ах, да, «Дракула»!

Телевизоры, компьютеры, видео. Зато теперь паркетом топим квартиру. Без печки, костёр прямо на полу. А где цивилизация? Большой взрыв накрыл цивилизацию. Скоро люди забудут о компьютерах и прочих благах.

Полёт освобождает голову для невесёлых мыслей. Ах, я лечу, но завидовать нечему. Левитация, о ней много писали до взрыва, но теперь я левитирую, а мне не верят.

– Э-э-эй! ― Ваня отчаянно размахивал руками, пытаясь привлечь внимание.

– Чуть не пролетела, ― смущённо сказала я, ― задумалась.

– Ладно. Как Моника?

– Ждёт. На, вот, подкрепись! ― Ваня жадно схватил кусок ветчины и крекер. ― Где псинка?

– Бегает. Может быть, охотится.

– Посвисти, или уж пойдём?

– Фенька, Фенька!

– Что за кличка для собаки?

– Во-первых: это самка, во-вторых: из тех кличек, что перебрал, отзывается на Феньку. Ещё вопросы? Фенька, Фенька! Немного подождём и в путь.

– Угу. Есть, что заставит мчаться вприпрыжку.

– Заинтриговали.

– Нас пригласили на бульон из медвежатины.

– Так-так, ― Ваня подозрительно метнул суровый взгляд исподлобья, ― молодой и красивый?

– Старый и сивый, как мерин, к тому женат.

– Кх, ― облегченный выдох, ― бульон? Этот факт заставит бежать всю дорогу. Фенька, чёрт возьми, жду ещё пять минут и адьё!

– Похоже, собачка стала добычей.

Только сказала, как невесть откуда нарисовалась знакомая дворняжка, неся в зубах сороку. Птицу, как водится, к ногам хозяина, улыбочка во всю пасть.

– Молодец, Фенечка! ― ласковое потрёпывание по холке, и собачий восторг.

– И мы не с пустыми руками в гости! Все в сборе!

Я, вместо ответа, взлетела. Метрах в пятистах ― волчья стая.

– Волки!

Ваня метнулся, собака следом. Стая приближалась с огромной скоростью. Я поднялась выше, ища спасения: на сотни метров, никого. Метрах в семидесяти параллельная траншея, но туда не добраться, ни волкам, ни людям ― слишком высок чёрный снег по краям. Сбавила высоту.

– Что? ― Спросил молодой человек, ― кранты?

– Типа того. Есть идейка: тебя давно на руках носили?

– Никогда.

– Есть возможность. Будешь потом вспоминать.

– Несерьёзно.

– Другие варианты?

Ваня отчаянно покрутил головой:

– Знаете, сколько я вешу? До взрыва семьдесят семь, теперь где-то семьдесят.

– О, сущий пустяк! Тем более волки уже в четверти километра.

Я приземлилась рядом с парнем.

– А Фенька?

– Ещё двадцать кило. Успею ― вернусь, нет ― пусть инстинкт спасает. Обними меня за шею.

Я подхватила Ваню подмышки и с трудом оторвалась от земли. В обычной ситуации эта затея вряд ли бы удалась. Опасность придала сил. Высоко взмыть не получилось: но двух метров оказалось достаточно. Через несколько минут я поставила парня на дно другой траншеи и вернулась. Фенька металась по дорожке, отчаянно визжа. Волки совсем близко. Сходу спикировав, сграбастала собаку, и поднялась значительно выше, чем в предыдущий полёт.

– Двадцать не семьдесят! ― Торжествующе закричала волкам, ― нате, выкусите!

Вожак подпрыгнул, но где там. Уселся, глядя вверх, язык висит розовой тряпкой.

Фенька, радостно облизала хозяина, благодарно глядя на меня.

– Незнакомый лабиринт, ― сказал Ваня.

– Город близко, найдём.

– Вообще-то мы в городе, только на окраине.

– Теперь это загород: ни людей, ни регулировщиков. Мёртвая зона. Идём, время не ждёт. Город в той стороне.

– Центр?

– Именно.

– Летите?

– Нет, пройдусь ногами. А то крылья вырастут, ноги отвалятся.

Ваня засмеялся.

– Интересно, где мы находимся?

– Бывший район Старой Деревни.

– Навигатор?

– Угу. Здесь ― я постучала себе по лбу, ― третий глаз.

Ваня хмыкнул, и промолчал.

– Ровчик по Дибуновской. Вдали крыши пятиэтажек: нижние этажи под снегом. А от двенадцати этажей осталось поболе.

– Значит, идём по Дибуновской?

– Да. Я жила на этой улице в прошлой жизни.

– Если дорожка прямо в центр, будем через три часа.

– Надеюсь. Заметил?

– Что?

– Снег белый.

– Трудно не заметить. Ещё бы перестал.

– Да. Ваня, как считаешь, если снег перестанет, всё стает и продолжится лето?

– Слишком хорошо, чтобы стать правдой.

– Значит, зима надолго.

– Ядерная зима, ― Ваня тяжело вздохнул, ― многие не выживут.

– Ладно, ты печаль не разводи. Зачем далеко уходил? ― Я кивнула на тряпичную сумку, которую парень не выпускал из рук.

Ваня вынул топорик, складной нож, фонарик, упаковку из трёх пальчиковых батареек, два коробка спичек.

– О, неплохой улов!

– И ещё, ― он расстегнул молнию на куртке и из потайного кармана достал пачку леденцов, ― гостинец для любимой.

– Славно. А чего-нибудь существенного?

– Что в машинах? Орешки, сухарики ― сам съел. Хотел приберечь, но по штучке, по штучке… Топор бы нормальный, а не этот.

– Топор? Паркет разбирать топор не нужен. А квартир, где никого, много. И почти везде паркет, меблишка какая-то.

– И мы не одни такие умные. Топорик всё-таки оружие. В одной тачке ружьё охотничье, но патронов нема.

– Тогда и говорить не о чем. Ну вот, с разговором подошли к Черной речке, ― Указала пальцем вверх на табличку, с тонким скрипом качающуюся на ветру.