Трое на пути в Хель-Гейт

Хотя сердце колотилось, Толуман осторожно выглянул – вряд ли его нос будет хорошей мишенью. Так, левый берег ложбины круче, и под его прикрытием можно пробежать вверх по ручью. Но здесь выскакивать из укрытия не стоит, этого явно ждут. Толуман чертыхнулся, быстро прошел обратно и выглянул с другой стороны валуна. Метра три мелководья, потом осыпь и большие камни у подножия утеса – где-то там и спрятался стрелок. От злости передернуло, кто же это устроил охоту? Тут же пришла решимость. Толуман достал из воды голыш и кинул туда, где недавно стоял. Одновременно рванулся к другому берегу. Грянул выстрел – вода взбурлила именно там, куда упал камень, но Толуман, мокрый по пояс, уже был под прикрытием высокого берега. Не останавливаясь, бросился вверх по оврагу. Прыгал с камня на камень, оскальзываясь на влажном мху, сердце едва не вырывалось из груди. Выстрелов больше не было, видимо противник потерял его из виду. Наконец, когда огибал очередной валун, снова грохнуло, вода зашипела, а на плоском камне вдруг появилась россыпь серых градин – действительно картечь, но уже на излете.

Толуман наддал еще, а потом, хватая ртом воздух, взбежал на берег. Резко обернулся, поднимая «Сайгу». По-над оврагом к нему спешила человеческая фигура, но берег был изрезан промоинами, что задерживало преследователя. Толуман затаил дыхание, быстро прицелился (с предохранителя снял еще раньше) и нажал спуск. Как-то стороной прошла мысль, что впервые стреляет в человека. Приклад ударил в плечо, а фигура замерла, сложилась пополам и опустилась на камни… Только теперь его затрясло.

Не надо стоять, преследователь может быть не один! Толуман торопливо лег за валун (их было полно на склоне), и тут же над головой просвистело – на этот раз пуля! Второй был вооружен винтовкой.

Да, теперь не побегаешь. Но выстрел прозвучал снизу, и у Толумана обзор лучше. Он ползком сместился к другому камню, откуда склон был хорошо виден. Остается ждать, у кого первым не выдержат нервы… Мокрые брюки липли к ногам, а в верховьях долины стал сгущаться туман.

Не спуская глаз со склона, Толуман достал телефон и приложил к нему полученную карточку. Из появившегося на дисплее списка выбрал «Отец-настоятель». Неужели отец Маркел так и сидит в глайдере? Надо предупредить об опасности… Нет ответа! Попробовал другие номера – то же самое. В конце концов на дисплее высветилось: «не отвечает базовая станция на глайдере». То ли место здесь гиблое, то ли работает аппаратура для глушения радиосигнала. Но откуда здесь спецаппаратура?

Толуман скрипнул зубами и убрал телефон. На склоне по-прежнему никого, а тело начинает дрожать от озноба… Наконец, как будто кто-то переместился от валуна к валуну! Толуман навел прицел (жаль, что не захватил оптический) и стал ждать. Когда уже устал от ожидания, уловил движение и нажал курок. Выстрел прозвучал глухо в сыром воздухе, а возле валуна никого не оказалось – скорее всего, не попал. Но теперь долго не высунутся.

Отыскал глазами первого нападавшего: похоже, тело изменило положение. Наверное только ранен и затаился, так что Толуману нечего лишний раз высовываться. Ладно, скоро все укроет туман. Верхушки кигиляхов уже скрылись в нем, словно каменные великаны надели серые шляпы (а сводка погоды обещала только «пасмурно»). Что там поделывает отец Маркел? Хотя толку от него, как с козла молока…

Толуман стал разглядывать склон, стараясь запомнить дорогу обратно к глайдеру: слишком легко заблудиться в тумане, да еще придется быть начеку. Поглядывал и на валун, где мог прятаться второй стрелок, но тот не показывался. Тело закоченело от холода, и Толуман стал растирать пальцы, чтобы лучше сгибались. Так что пропустил момент, когда человеческая фигура метнулась от валуна, но теперь в другую сторону, вниз. Все же выстрелил вслед, чтобы поубавить прыти, хотя противник уже нырнул за другой камень.

Все опять неподвижно, языки тумана лизнули склон выше Толумана. Вот промозглой сыростью коснулись щек… А вот уже все заволокла серая пелена, и стало еще холоднее. Толуман встал, размял ноги и стал красться вниз, в ложбину. Сырой мох источал пряный аромат и глушил шаги, ничего не видать на расстоянии протянутой руки.

Вот и дно оврага, под ногами заплескалась вода, ледяной струйкой перелилась в ботинок. Толуман тщательно выбирал путь, держа «Сайгу» в левой руке – так удобнее схватить ложе правой и стрелять с бедра. Что еще говорил дядя Сэргэх?.. «Не полагайся только на ружье, не забывай о ноже, в крайнем случае он выручит. В тайге без ножа – никуда». Толуман приостановился, расстегнул куртку и проверил, легко ли выходит из ножен клинок. Мать тоже говаривала: «Какой якут без ножа, хотя ты не похож на якута, вылитый отец».

Он старался не обращать внимания на то, что ноги промокли. Вдруг ударился плечом обо что-то твердое – да это же валун, за которым недавно прятался! Прошел еще немного… теперь надо забирать вправо и по осыпям спускаться вниз.

Что-то мелькнуло в тумане слева. Миг, и смутно обрисовалась огромная человеческая фигура, ростом с кигилях. Призрачная рука поднимала огромное ружье. Тело будто пронизало электрическим током, но сразу понял – это туман исказил очертания обычной человеческой фигуры. Еще можно уйти в туман… нет, лучше сойтись с врагом! Толуман прыгнул в сторону великана, огненная полоса обожгла шею, от грома выстрела зазвенело в ушах, но визг пули прервался тупым ударом невдалеке. Слишком малое расстояние, не успеешь нацелить «Сайгу»!.. Толуман выронил винтовку и кинулся на неприятеля. Ударился, похоже о колени напавшего, обхватил его ноги и дернул на себя так, что тот упал навзничь. Загремело упавшее ружье, но тут же последовал ошеломляющий удар по затылку. Естественно, руки у противника оказались свободны и может молотить кулаками. А ведь может ударить и ножом! Вспышка ярости почти ослепила. Не тратя времени на попытку встать, Толуман выхватил нож и ткнул лезвием между ног врага. Коленка у того конвульсивно дернулась, ударив в подбородок так, что из глаз посыпались искры. Следом раздался вопль, и ноги под Толуманом отчаянно задергались. Он скатился на камни и с трудом встал. Провел языком по зубам – целы ли? – и поглядел на поверженного врага. Тому явно стало не до Толумана: он скорчился и выл, сунув руки между ног.

Что делать? Надо бы перевязать, но толком этого не умеет, да и аптечка осталась в глайдере. Лучше поскорее сообщить спасателям, может быть связь восстановилась. Однако пока руки слишком дрожат, чтобы возиться с телефоном. Толуман сполоснул лезвие ножа в лужице и спрятал обратно в ножны. Сделав пару шагов назад, поднял «Сайгу». Отыскал и оружие противника – тоже охотничий карабин, хотя незнакомой модели. Сунул подмышку и побрел вниз – его трясло, осыпь казалась бесконечной.

Вдруг зазвонил телефон. Толуман опустил карабины на осыпь и кое-как достал аппарат. Отец Маркел!

– Слушаю, – буркнул Толуман.

– С вами все в порядке, гражданин Варламов? Я слышал стрельбу, но связаться не получалось.

– Я иду, – сумрачно сказал Толуман. – Включите фары.

Внизу появились два желтых пятна, и Толуман свернул правее. Вскоре показался и глайдер, словно плавая в клубах тумана. Толуман приостановился и вытащил кристалл – странно, по-прежнему красного цвета. Взял «Сайгу» левой рукой, а трофейный карабин перекинул через плечо. Подошел ближе, но возле глайдера никого не было. За ветровым стеклом маячило белое лицо отца Маркела, похоже так и просидел в машине. Толуман открыл дверцу, с лязганьем пристроил карабины в багажном отсеке, и бросил туда молоток.

– С образцами не получилось, – зло сказал он. – Привязались два хмыря, пришлось отстреливаться.

– Да ну, – покачал головой отец Маркел. – Кто это мог быть?

– Возможно, черные золотоискатели. Надо глянуть выше по течению, там может быть лагерь и бутара. И я позвоню спасателям, одного я точно ранил, и другого наверное тоже. Надо их отыскать и оказать помощь.

Он открыл аптечку, соображая, что взять, а отец Маркел поджал губы: – Не надо спасателей. И сами в тумане никого не найдете. Что-то было со связью, но теперь восстановилась. Пусть наша служба безопасности займется, у них есть и инфракрасные датчики, и врач в команде. Заодно выяснят, что им было нужно?

Он стал говорить по телефону, а Толуман пожал плечами: так хлопот будет меньше. В теплой кабине пальцы заболели, отходя от холода, и искать кого-то в промозглом тумане не хотелось. Отец Маркел закончил распоряжаться, и Толуман спросил:

– Будем ждать службу безопасности?

– Зачем? – удивился отец Маркел. – Место они зафиксировали, а больше мы ничем не поможем. И летать больше не стоит, ничего не видно. Давайте обратно. Сможете вести глайдер в тумане?

– Да, – буркнул Толуман. Он включил локатор, и на лобовом стекле высветился пейзаж в зеленоватых тонах: валуны, каскады воды, темные громады кигиляхов. Поднял глайдер и повел его над ручьем.

Не разговаривали, а Толумана все еще знобило: кто же пытался его убить?

С полчаса летели в тумане, потом он остался позади. На панели заднего вида было видно, как удаляется серая стена. В верховьях Адычи только затянутое на севере небо напоминало о непогоде. Над горизонтом возникла точка, превратилось в пятнышко, и послышалось тарахтение – вертолет. Пролетая мимо, тот приветственно качнулся – видимо, служба безопасности и спасательная команда. В глайдер все это не поместится, еще один минус легких летательных аппаратов. Толуман проводил вертолет взглядом, и тут заметил среди пятен снега желтые искорки. Озорная мысль пришла в голову. Он сбавил скорость и опустил глайдер.

– Это зачем? – недовольно спросил отец Маркел.

– Желтые рододендроны, первые цветы весны, – не очень внятно объяснил Толуман.

Он вышел, нарвал цветов и бросил на карабины. Странный получился контраст: вороненые стволы и нежная желтизна цветов. Дальше летели без задержек.

Толуман опустил глайдер на ту же площадку и повернулся к спутнику:

– Карабин, из которого в меня стреляли, оставлю в багажнике. Пусть ваша служба безопасности разбирается.

Отец Маркел странно глянул на Толумана:

– На сегодня с вас хватит. Подойдите к стойке, вас куда-нибудь поселят. До завтра.

Толуман загнал глайдер в ангар и подсоединил клеммы. Неплохо, израсходовали едва половину заряда. Потом взял «Сайгу» и цветы, карабин отнес в свой глайдер, а с цветами зашел в холл. Та же девушка с челкой сидела за стойкой.

– Это вам, – сказал Толуман, протягивая цветы. – Желтые рододендроны, они первые расцветают в этих краях.

– Ой, спасибо, – обрадовалась девушка. – А я думала, тут только камни и снег.

– Зимой сурово, – сказал Толуман. – Но летом есть очень красивые места, да и цветов бывает много.

Девушка положила цветы на стойку и глянула на дисплей.

– Вас поселили в корпус «Е», там временная гостиница. Когда выйдете, то направо. К сожалению, ремонт еще не закончен, но жить можно. Комната номер 12.

Толуман поблагодарил, взял из глайдера сумку с вещами и стал отыскивать корпус «Е». Это оказалось нетрудно, здания были обозначены крупными буквами – и тут порядок. Корпус в два этажа, вдоль наружной стены строительные леса, а в холле громоздятся тюки с утеплителем. Комната оказалась на втором этаже – стандартный номер с двумя застеленными кроватями, похоже лишь она и несколько соседних были отделаны.

Первым делом Толуман принял горячий душ, а пропотевшее белье и еще мокрые брюки развесил на батарее. Где бы это постирать? Оделся в сухое и поспешил в столовую, от бегания по горам разыгрался аппетит. С сочувствием и одновременно злостью подумал о тех, кто остался лежать на мокрых камнях: лучше бы их спасли, хотя чего ради нападают на людей? Совсем одичали в тайге?.. Некая мысль прошла стороной, но не стал вдумываться.

После обеда вернулся в номер и подремал, нервное напряжение отпустило. Разбудил звонок телефона, приглашали в офис службы безопасности. Толуман улыбнулся девушке, которая все скучала за стойкой, и поднялся на третий этаж. Его встретил человек в штатском, но с военной выправкой – глава службы.

– Поздравляю, – сказал он, – ловко вы от них отделались.

– Они живы? – спросил Толуман. – И что им было нужно?

– Живехоньки. У одного неопасная рана в ногу, но сильно задубел, пока его отыскали. А второй… ну, после операции может опять мужиком станет. – Он рассмеялся, открыв крупные зубы, а Толумана передернуло. – Если им верить, это черные золотоискатели. Испугались, что их накроют, да и вообще крыша в тайге поехала. Потом сдадим полиции.

– Спасибо, – поблагодарил Толуман, но какая-то мысль опять заскреблась в голове.

Ему задали несколько вопросов и отпустили. Когда уже спускался по лестнице, мысль обрела четкость. Мужики, когда долго живут в тайге и негде помыться, начинают ощутимо вонять. А от второго даже одеколоном пахнуло, когда попал головой между его ног. Чистенький, будто только недавно выбрался на природу.

Толуман сумрачно спустился в холл. Хорошо бы отвлечься, даже голова от мыслей разболелась. Подошел к стойке, где его цветы уже стояли в банке с водой.

– Не устали? – спросил он девушку. – С самого утра тут сидите.

– Немного. Пока у нас не хватает народу и приходится работать за двоих. Но скоро, – она глянула на часы, – смена закончится. Как устроились?

– Спасибо, неплохо.

Он помялся, набираясь смелости:

– Любопытно, каково это, жить в новой империи? Не хотите отдохнуть в кафе после работы (он приметил небольшое кафе в торце столовой)? Или вам запрещено?

Девушка улыбнулась и опять поправила челку.

– Что вы, у нас не казарма. Давайте, я подойду через час. Кстати, меня зовут Елена. А ваше имя я уже знаю.

Обрадованный, Толуман поспешил к себе: давно не встречался с девушками. Иные вроде не прочь, но как узнают, что сын рогны, начинают сторониться. Расчесал волосы, надел замшевую куртку, сшитую старой Айтой, и улыбнулся: мать говорила, что именно у нее отец купил унты к свадьбе. Подержал на ладони кристалл: красноты уже нет, но холодок остается. Неужели что-то еще угрожает?

На дворе похолодало, солнце садилось за горы. Толуман прошелся по улице (людей почти нет) и вернулся к кафе. Вскоре появилась девушка, в кожаном плаще и длинной юбке.

– А что означает имя Толуман? – спросила она. – Когда вносила ваши данные, оно меня заинтриговало.

– По-якутски означает «бесстрашный». Мама так назвала, а отец у меня русский.

В кафе Толуман заказал две порции строганины «Индигирка» (наверное, рыбу привезли из Усть-Неры) и бутылку китайского сливового вина. Выпили по бокалу, Елена осторожно попробовала строганину и покачала головой: – Вкусно!

Ее глаза блестели, челка придавала лицу мальчишеский вид. Оказалось, что она из Вологды, закончила педагогический колледж, но учителям платят мало, так что завербовалась в компанию «Восток». Больше расспрашивала Толумана: как живут люди в этих суровых краях? Напоследок попили кофе и вышли на улицу.

Солнце скрылось, однако западная часть небосвода была алой – начался сезон белых ночей. Шли под руку, и когда проходили мимо его корпуса, Толуман приостановился.

– Постой, – сказал он (уже перешли на «ты»). – Я, кажется, свой номер не запер.

Лицо Елены розовело в свете заката, она слегка толкнула Толумана в бок.

– Я тоже гляну, как у них ремонт продвигается?

Дверь Толуман действительно не закрыл. Пока отыскивал в ящике ключ, спутница заглянула в номер, и Толуман неожиданно оказался с ней лицом к лицу. Ее щеки раскраснелись, и она нерешительно улыбнулась. Казалось вполне естественным обнять ее, что он после секундного колебания и сделал.

– Ну вот, – вздохнула девушка, слегка прижимаясь к нему. – Ты очень милый.

Окрыленный неожиданной удачей, Толуман поцеловал девушку в прохладные щеки, а помедлив, и в губы. Та не сопротивлялась и понемногу стала отвечать на поцелуи, похоже решила не отказывать себе в удовольствии. Плащ мешал, так что скинула его, и Толуман воспользовался удобным случаем, чтобы раздевать ее дальше. Блузка, а потом и длинная юбка полетели на пол… уже скоро они голышом оказались в постели, и от ощущения горячего тела девушки Толуман так возбудился, что вошел в нее слишком резко, а оргазм случился почти сразу. Елена подождала немного, потом тихонько рассмеялась:

– Отдохни и повтори еще разок, ладно. Я впервые оказалась в постели с мужчиной так быстро, и не успела ничего толком почувствовать. Но не переживай, ты очень хорош.

И действительно, уже вскоре после первого конфуза все получилось просто замечательно, а потом и еще раз. Девушка удовлетворенно потянулась:

– Надо же, как ты меня… (слово явно не входило в учебную программу педагогического колледжа). Так приятно.

Вскоре она уснула, а Толуман не шевелился, глядя на темнеющее в окне небо. Как все здорово получилось, девушку даже уламывать не пришлось! Можно и поработать в этой компании «Россия-Восток».

Незаметно и он задремал…

Они шли по зеленой долине, держась за руки, и странно – даже стланик не мешал, словно парили над ним. Толуман рассказывал о своем месторождении, о Великой северной магистрали, а Елена улыбалась ему, и временами они останавливались, чтобы целоваться. Вот и заснеженное плоскогорье нависло над ними. Снова долгий поцелуй… но тут сильно заболела голова, и Толуман неохотно оторвался от мягких губ девушки. Он оглянулся.

С плато стремительно стекали щупальца тумана, охватывая их кольцом. От тумана саднило горло, а в груди началось жжение. Показалось, что призрачные кигиляхи, зловеще покашливая, нависли над ними. Толуман попытался схватить «Сайгу», но в руках оказалась пустота.

«Это кошмар, просыпайся!» – с неимоверным трудом приказал он себе.

Наконец очнулся и понял, что кашляет он сам. Серая пелена перед глазами. Отвратительный запах в ноздрях. Словно огонь полыхает в легких.

Толуман скатился с постели и только у пола смог сделать несколько глотков воздуха. Пополз в сторону, где должна была находиться дверь. Нащупал ручку, но она не поддавалась. Проклятие, запер комнату на ключ!

Наконец дверь распахнулась, однако в лицо ударил смерч горячего дыма, и в нем извивались красные змеи. Пожар!

Хотя Толумана качало из стороны в сторону, он сумел захлопнуть дверь обратно. Назад, к окну! Он споткнулся и упал на кровать, на чье-то мягкое тело. Елена! Толуман в исступлении пошарил вокруг, наткнулся на стул и из последних сил швырнул туда, где, как смутно помнилось, было окно.

Звон разбитого стекла. Потянуло холодным свежим воздухом, и стало чуточку видно. Дым уносило в окно, но из-под двери стремительно текла серая пелена. Страшно болела голова, мышцы по всему телу конвульсивно дергались.

Внизу полно пластика, при горении он выделяет ядовитый газ! Скорее наружу, только не через дверь, за нею огонь!

Толуман бросился к окну: слева как раз заканчиваются строительные леса, при известной ловкости можно перебраться на них. Но как быть с Еленой, похоже потеряла сознание? Да и сам… Он растерянно глянул на себя – совсем голый!

Нагнулся за брюками, но качнуло так, что растянулся на полу. С трудом встал и, придерживаясь рукой за спинку кровати, все-таки натянул брюки, а потом и свитер – прямо на голое тело. Надеть юбку и блузку на девушку был уже не в силах, а без них обдерется на лесах. На миг растерялся, но потом завернул углы простыни, на которой она лежала, и завязал узлами. Распахнул окно, затащил девушку на подоконник, а потом, напрягая все силы, попытался засунуть куль с нею на площадку лесов. Оба чуть не полетели вниз. Где же пожарные?

Соберись! Толуман схватил девушку в охапку, взгромоздился на подоконник и отчаянным усилием все же затолкал верхнюю часть ее тела на площадку лесов. Сам чуть не упал, но успел схватиться за арматурную трубу. Рывок, мышцы рук онемели от боли, однако сумел подтянуться, хотя и ударившись головой о другую трубу. Искры из глаз, но это неважно. Хватая ртом изумительно свежий воздух, распростерся рядом с девушкой.

Дышит ли она? Непонятно. Он попытался нащупать пульс на сонной артерии – очень слабый. Вдруг ее тело задергалось от судорог, и ее стало рвать. Толуман поспешно повернул голову на бок, чтобы девушка не захлебнулась. Рвота скоро прекратилась, но Елена засипела, а лицо приобрело синюшный оттенок. Задыхается!

Что же делать?.. Вот оно, учили на курсах выживания! Толуман раскрыл девушке рот, который недавно целовал, засунул туда пальцы и стал выгребать блевотину, хотя и тошнило от омерзения. Он плакал, делая это, но Елена как будто стала слабо дышать. Вой пожарной машины донесся издалека, и вдруг все стало быстро темнеть…

2. Тёмный инок

Он долго был непонятно где, а потом очнулся другим. Чужими мосластыми руками вытаскивал какую-то девочку из фургона, а еще один, послушник в сутане, еле удерживал ее за ноги. Девочка явно ослабела – заплаканное лицо, вытаращенные голубые глаза и заклеенный скотчем рот на миг вызвали жалость. Но это прошло при взгляде на искусанные руки. У послушника вид и того хуже: лицо в волдырях, сутана обгорела.

– Держи ее! – прохрипел другой. Как клещами сдавил одну руку маленькой пленницы, а послушник схватил вторую.

Оставалось втащить девочку на паперть храма, и тут это произошло. Воздух сгустился, замерцал, а в лица ударил холодный вихрь. Впереди появилась женская фигура: черный плащ, изможденное лицо, яростные голубые глаза.

Голос будто скрежетал по стеклу: – Отпусти ее, тёмный инок! Ты зашел слишком далеко.

Он содрогнулся, но тут же пришел в себя.

– Не вздумай отнять рук! – приказал послушнику. – Если перестанешь касаться маленькой ведьмы, тебя сожгут в один миг. А так старшая побоится, что огонь перекинется на их отродье.

Удерживая девочку, он повернулся к старшей рогне:

– Мы не причиним ей вреда. Только доставим в монастырь, чтобы спасти ее душу. Уйди с дороги!

Рогна не двинулась с места. Другой приказал в микрофон на вороте: – Двое сюда! Уберите старую каргу.

Из фургона выпрыгнули двое. Эти были не в монашеских одеяниях, а в форме и с кобурами на поясах. Лица бледные от страха, из-под фуражек стекают капли пота.

– Конечно, ты можешь сжечь их, – с вызовом сказал другой, – но я позову еще. Сколько невинных людей ты посмеешь убить?

– Среди вас нет невинных, – голос прозвучал как свист пурги, – но ты рассчитал верно, Тёмный. Только берегись причинить ей больший вред. И будь проклят!

– Спасибо, – серьезно отозвался тот, и опять холодный ветер хлестнул по лицу. Фигура в черном плаще исчезла, а двое поволокли девочку по ступеням храма.

Не совсем обычного храма: два неосвещенных придела по сторонам центрального, а над ним крест с тремя горизонтальными перекладинами.

Девочку вздернули на ноги перед приоткрытыми царскими вратами. Над ними изображение бога Саваофа, Повелителя воинств – в белом одеянии и на облаках. Справа от царских врат – Христос с земным глобусом в одной руке и мечом в другой, а слева женщина в синем одеянии, со скрытым капюшоном лицом. Не крестясь, тот, кого назвали тёмным иноком, склонил голову.

– Ты сказал: «Ворожеи не оставляй в живых»3. Хотя твои законы не соблюдаются ныне, и мы вынуждены не лишать колдуний жизни, но одну мы привели, дабы покаялась.

Он толкнул девочку на пол и придавил спину, чтобы лицо уткнулось в каменные плиты. Тонкие ребра прогнулись под его ладонью, и он надавил сильнее, пока девочка не захрипела… Потом с неохотой вздернул ее на подгибающиеся ноги.

– Забирайте!

Двое в темном возникли из-за колонн и потащили девочку куда-то вниз. Появился другой мужчина, тоже в темном балахоне, но с золотой цепью на груди. Он убрал в складки одежды планшет, по которому следил, как отняли у родителей и увезли маленькую рогну.

– Приветствую, господин магистр, – поклонился инок.

– Неплохо, – сказал тот. – Ты прошел первую ступень посвящения, одним демоном станет меньше. Протри отметины от ее укусов спиртом, вдруг заразны. – Он подал фляжку, а другой рукой сделал повелительный жест, и послушник исчез.

Посвящаемый смочил из фляжки носовой платок и вытер им кровь, а затем сделал несколько глотков, мерно двигая кадыком. Магистр безразлично глядел, потом повернулся к левому изображению и чуть наклонил голову.

– Тебе пора узнать скрытое от непосвященных, – сказал он. – Это изображение второго лика Единого. Древние евреи почитали женскую ипостась бога, Шехину, но потом забыли о ней, а христиане и подавно. Они почитают Святого духа, хотя разве бог Саваоф не дух? Она скрывает свой лик, и мы не поклоняемся ей.

Слегка склонился перед изображением Христа.

– Когда-нибудь Ты придешь судить мир, но пока сидишь одесную Отца, и мы сами вынуждены вершить суд. Прости нас, если ошибаемся.

Отвернулся и приказал: – Идем!

Повернули налево – тут изображений нет, а пандус уходит вниз. Магистр помедлил:

– Троица слишком далека от нас, и мы почитаем ее формально. Наши повелители ближе к людям, и сейчас ты встретишься с ними.